У Юнги простая жизнь: дом-работа-дом, отпуск летом, дважды в год, на чхусок и соллаль возвращение в родной Тэгу.

Он любит простоту и чёткость, наверное поэтому и стал учителем математики. Юнги пошёл преподавать математику только потому, что чем старше он становился, тем чаще решал задачки, чтобы расслабиться. И в какой-то момент подумал, а почему и бы нет, если ему так нравится это.

Жизнь в целом для Юнги будто уравнение: есть парочка неизвестных переменных, но всё в принципе решаемо, логично, даже порой немного скучно, но это и неплохо. Ему хорошо и так, без острых ощущений и лишних драм. Юнги человек простой, как его любимый американо без сиропа и сахара.

Пять дней в неделю без пятнадцати двенадцать он заходит в кофешоп, где его уже давно знают, поэтому даже не спрашивают, какой кофе ему приготовить и надо ли добавить что-то.

— Добрый день, что будете заказывать?

За прилавком стоит незнакомый юноша в форменном голубом фартуке — очевидно, новенький — и улыбается. Улыбка эта вежливая, но далеко не дежурная, а какая-то искренняя, и Юнги чувствует неожиданный прилив настроения. От этого голос звучит мягче, чем обычно бывает по утрам в четверг:

— Большой американо, пожалуйста. Горячий. Без сахара и без сиропа.

— Горький, как моя жизнь, да?

Бариста улыбается шире, пробивая заказ, отворачивается к машине и начинает варить кофе. Юнги бегло осматривает зал — смотреть особо не на что, до начала обеда в ближайших офисах ещё минут десять, сейчас только пара фрилансеров со своими ноутбуками сидят за столиками — и в конце концов останавливается на новеньком сотруднике. У него какие-то нелепо широкие плечи, это очевидно особенно сейчас, когда он стоит спиной к Юнги и утрамбовывает молотый кофе в «рожке». Движение уверенные и точные, как будто руки тысячный раз проделывают подобное.

Ожидание занимает всего пару минут, и вот бариста протягивает Юнги готовый заказ. Пальцы, держащие стаканчик за сползающий вниз рукав, тоже странно нелепые, но в то же время очень аккуратные.

— Прошу, ваш американо.

Юнги бурчит что-то вроде благодарности и спешит на работу, благо до хагвона, в котором он преподаёт, буквально рукой подать, нужно только перейти дорогу.

В четверг стоят особо выматывающие занятие со старшеклассниками. Учебный год начался только три недели назад, но они уже начали активную подготовку к сунын, который будет в ноябре, и на первых порах дела идут со скрипом. Поэтому единственные напоминания об очаровательном новом бариста — приятный горький привкус кофе на губах и пустой стаканчик на кафедре — исчезают из поля внимания, стоит только первым ученикам войти в класс.

На утро понедельника назначено ежемесячное совещание, поэтому Юнги выдвигается из дома на четыре часа раньше и попадает в хаос. Хотя подобное случается каждый месяц, для Юнги каждый раз будто первый. Это утро омрачается ещё и дождём, который в конце марта похож (почему-то) на мокрую взвесь, висящую в воздухе. Юнги вываливается со станции метро и чувствует, как на лицо оседает слой влаги.

Когда он входит в знакомый кофешоп, одного только народа в очереди у прилавка человек пять, а в зале сидит и того больше. В обычной ситуации Юнги бы развернулся и пошёл в другое место, где людей поменьше, но сейчас утро понедельника и так — везде. Поэтому Юнги просто встаёт в хвост очереди. Вынужденное ожидание (а ведь он всего лишь хочет перед началом утомительного совещания зарядить свои мозги кофеином) не добавляет очков к невесёлому утру.

Он оживляется, когда слышит прямо перед собой английскую речь — девушка-иностранка в розовом свитере и огромным значком Пусанского иностранных языков на рюкзаке заказывает капучино с сиропом, название которого у бариста за стойкой не получается уловить с первого раза. Тот самый улыбчивый парень, что в четверг сделал восхитительный американо, вслушивается, хмуря брови, а затем с торжественным видом осознания и милым акцентом говорит:

— А-а, сэлтеды кэромель щиропы!

Девушка кивает, бариста что-то ещё говорит на английском и — о ужас — подмигивает, когда отдаёт девушке карту с чеком. А потом он обращает внимание на Юнги.

— Американо, горячий-

— Без сахара и сиропа, — заканчивают за него. — Я запомнил.

Юнги подаёт для оплаты карту, не дожидаясь оглашения стоимости, — он покупает кофе здесь третий год и за это время уже запомнил наизусть цены. Пальцы бариста, забирающие пластиковый прямоугольник, всё такие же нереальные, как и в тот четверг, изящные и одновременно будто сломанные в нескольких местах. Юнги пытается решить для себя, как подобное может вообще сосуществовать. Видимо, без кофеина мозг отказывается работать, потому что Юнги не может найти ответ для этой задачки.

Но кажется и после необходимого кофе что-то всё-таки не до конца включилось. Уже в учительской в самый последний момент перед началом совещания Юнги проверяет оповещения на телефоне. И его смущает смс от банка. Ничего необычного, стандартное извещение о покупке. Но вот сумма: 1800 вон вместо 2200 — сколько стоит в меню его американо. Может, у них утренняя акция?

Становится теплее, особенно в центре, и Юнги иногда даже закатывает рукава рубашки. Цветение на самом пике, и тротуары засыпаны бледно-розовым конфетти. Его коллеги всё хотят устроить корпоративный пикник где-нибудь на природе, пока всё ещё не отцвело. Но только на желании всё и останавливается, целую неделю только и слышно что пустые предложения и никаких конкретных планов. Скоро будут родительские собрания, какие пикники.

Сунын по математике очень важен для поступления на «престижные» специальности, поэтому с Юнги спрос двойной и, соответственно, подготовка к родительским собраниями отнимает в два раза больше сил, чем, например, у Джинсук, которая преподаёт японский.

С документами Юнги и приходит в кофешоп. Там обстановка не такая строгая, как на рабочем месте, но тоже далека от домашней, где легко потерять концентрацию. Компанию составляет очередной фрилансер, который что-то так агрессивно печатает на своём макбуке, что едва не перебивает ненавязчивую попсу, играющую на фоне.

Юнги уже полчаса вчитывается в собственный отчёт, когда на стол, рядом с ним ставят высокий стакан с холодным кофе. Давнишний красавчик-бариста улыбается и говорит:

— Единственное, что я добавил, это лёд. Судя по вашему виду, — он указывает на закатанные рукава, — айс-американо подойдёт сегодня лучше.

— Но я ведь ничего ещё не заказывал.

— Я взял на себя смелость сделать заказ за вас. Американо без сиропа и сахара, верно?

— Да, правильно, — неосознанно уголки губ приподнимаются в улыбке, рука обхватывают холодный бок стакана. — Спасибо,..?

— Сокджин, — Сокджин улыбается. Боже, он вообще настоящий?

— Сколько с меня?

— Это бесплатно, за счёт заведения.

Юнги недоверчиво выгибает бровь, и Сокджин делает что-то невозможное: у него краснеют уши и шея, но не лицо. Оно всё такое же дружелюбное, ни капли не смущённое.

— Подарок постоянному клиенту.

— Вы работаете здесь всего две недели, и уже знаете, что я постоянный клиент?

— Трудно не запомнить человека, который каждый день берёт горячий американо без всяких добавок.

— Юнги. Так зовут этого человека.

— Приятно познакомиться, Юнги-ши.

— Взаимно, Сокджин-шии.

Сокджин немного склоняет голову в знак вежливости. Над дверью звенит колокольчик, оповещающий о новом клиенте, и бариста возвращается за стойку, а Юнги — к документам.

Заканчивает он чуть раньше, чем ожидал. Уходя, Юнги останавливается у витрины с круассанами и, недолго думая, покупает парочку. Юнги человек простой, который на хорошее привык отвечать тем же, поэтому когда Сокджин подаёт ему бумажный пакет с выпечкой, Юнги мягко отодвигает его руку назад.

— Это вам. Подарок от постоянного клиента. За прекрасный кофе.

У него нет яркого сатури, а акцент очень похож на сеульский. Юнги отчётливо слышит это спустя неделю с их знакомства. Сокджин рассказывает, что он, действительно, приехал из Сеула, где долгое время работал то тут, то там в разных кофейнях, даже получил супер крутой международный сертификат мастерства, но в какой-то момент ему надоела столица, захотелось к морю и вот он здесь, в Пусане.

Ещё Сокджин рассказывает, что ему в этом году тридцать два, и так они выясняют, что он всего на год старше Юнги. Хотя три месяца технически никак не могут равняться году, Сокджин всё же настаивает на том, что разные года рождения имеют больший вес, чем фактическая разница, и чтобы Юнги звал его «хён». Юнги и не против. «Хён» отдаёт чем-то привычным и знакомым из детства, когда в младшей школе он проводил много времени со старшим братом Гымдже.

Приближается конец апреля, а значит и промежуточные экзамены. В хагвоне нагрузка возрастает, и Юнги требуется больше кофеина для поддержания рабочего состояния, поэтому он заходит в кофешоп гораздо чаще. В дни, когда вместо Сокджина стоит Кёну или Хэён, с которыми он знаком чуть больше года, всё как-то не так. Даже форменные голубые фартуки на бариста кажутся совершенно не такими, как надо, то ли цвет не тот, то ли сидят совершенно иначе. Да и после кофе, сваренного Сокджином, вкус другого ощущается на языке непривычно горьким, будто заварили не измельчённые зёрна, а покрошенный уголь. Может хён тайком кладёт в американо Юнги сахар?

В дни, когда выпадают смены Сокджина, всё по-другому. Юнги — с радостью даже — делится новостями своей нехитрой жизни и внимательно слушает чужие истории. Их встречи длятся не более пятнадцати минут — в конце концов, почти всегда они встречаются посреди коротких перерывов во время рабочего дня — но Юнги выходит из кофешопа с чувством странной наполненности, совершенно непропорциональной нескольким минутам разговора.

— Юнги-я, знаешь, как называется бесконечный цветок?

— Это ведь что-то из «Мстителей»?

— Нет, — он откровенно подтрунивает над ним. — Ну же, Юнги, ответь.

— Папоротник?

— Папоротник ведь не цветёт.

— Тогда не знаю.

Сокджин поднимает на него глаза — большие, искрящиеся предвкушением. Юнги замирает, как загипнотизированный.

— Бесконечный цветок — это гибискус.

Это так тупо, что Юнги не выдерживает и смеётся.

На часах половина девятого, занятие только-только закончилось. Юнги стирает с доски накорябанные маркером уравнения и их графики, пока за его спиной старшеклассники собирают свои вещи, задвигают стулья и вылетают из кабинета. Голоса сливаются в пёстрый гул, взрывающийся периодически диковатым смехом. Иногда из него выделяются выкрики, похожие на «спасибо за занятие, учитель Мин!» и «до свидания, учитель Мин!»

Юнги разворачивается назад к пустому теперь уже классу. Сегодня было последнее занятие перед промежуточными, поэтому они подзадержались, разбирая все моменты, вызывающие вопросы. Юнги подходит к кафедре, под которой лежит его сумка. Несколько мгновений он смотрит на неё, а затем, опираясь локтями о кафедру, закрывает ладонями глаза и выдыхает. Сегодня действительно был трудный день.

— Ну наконец-то, я уж думал, что ты там ночевать собрался.

— Сокджин-хён?

Сокджин встречает его у дверей хагвона. Он в серой худи и джинсах. У бедра качается пакет из «GS25».

— Ты что, ждал, пока у меня закончатся занятия?

— Нет, просто так стоял тут под твоими окнами.

— Надеюсь, тебя хотя бы мои студенты не видели.

Сокджин с пару секунд молча осматривает его.

— Сложный день?

Юнги просто кивает. Сокджин подходит ближе, между ними расстояние в пару шагов.

— Хочешь вместе поужинаем?

— Да, было бы отлично.

— Пожелания? Курочка? Или что-нибудь другое?

— Как насчёт рамёна, токпокки, омук и соджу? Здесь, в Пусане продают сливовый соджу, ты должен попробовать.

— Идёт.

Но они не находят работающий ларёк с уличной едой, а идти в другой район нет ни сил, ни желания, поэтому ещё минут десять ищут в интернете ближайший работающий щиктан с хорошими отзывами и спорят, куда пойти. В итоге сходятся на одном ресторанчике, что оказывается буквально в двадцати метрах.

На улице стоит пара столиков, за одним из них они и садятся. Приветливая, несмотря на довольно поздний час, хозяйка быстро ставит им на стол закуски и две дымящиеся тарелки с гукпабом. В суп Юнги падает маленький листок — дерево стоит неподалёку. Сокджин говорит, что это хороший знак.

— Хён, почему ты решил стать бариста?

— Потому что мне это нравилось.

— Варить кофе?

— И это тоже, но больше всего — вкус.

Юнги недоверчиво хмыкает.

— Ты мне не веришь?

— Просто я никогда не видел, чтобы ты пил кофе без молока. Разве можно почувствовать всю полноту вкуса, если утопить его в сиропах и молоке?

Сокджин наливает им ещё по стопке соджу.

— Можно. Кофе бывает разным. И разные сочетания раскрывают все стороны. Главное не совсем то, что добавляют в него, а как это делают. В каких пропорциях. При какой температуре. И так далее. Если за дело возьмётся мастер, то и результат будет хорошим.

— Мастер — это ты.

— Конечно, я, а не простой студент, работающий в «Старбакс»! — Фыркает он.

— Тогда за самого великолепного мастера своего дела, Ким Сокджина, — Юнги поднимает тост.

— За лучшего меня.

Уже расплатившись, сидя за тем же столом на улице в ожидании такси, когда машина для Сокджина уже подъезжает к дверям щиктана, старший спохватывается и передаёт Юнги тот самый пакет из «GS25», который весь вечер болтался где-то рядом его с бедром.

— Наверное, ты любишь самый несладкий кофе из возможных не просто так, но поверь хёну, сладкое иногда бывает очень кстати.

Непрозрачный пластик шелестит интригующе, но почему-то кажется, что будет невежливо прямо сейчас заглядывать внутрь. Поэтому Юнги говорит что-то похожее на «спасибо». Его слова сливаются с шуршанием колёс подъехавшего такси.

Сокджин садится в машину, опускает стекло.

— Увидимся, Юнги-я!

А затем прикладывает руку к красным от еды и выпитого губам и посылает. воздушный. поцелуй. И беззвучно смеётся с озадаченного лица тонсэна.

Машина для Юнги приезжает вскоре после. Дорога занимает около двадцати минут, и всё это время он пытается прийти в себя. Юнги человек простой, любящий математику за её логику и чёткость. А то, что только что произошло, не может быть решено с помощью вычисления. Неуместная шутка? Пьяное проявление чувств? Флирт? Это задача абсурдна в своей неопределённости и не может существовать в математическом мире.

Но Сокджин ведь существует. Ходячая взаимоисключаемая переменная, которая путает всё решение, заводя его в тупик.

Юнги откидывает голову на спинку сидения. Ему жарко, и кружится голова. От соджу, он уверен, не иначе. Только сердце ещё почему-то никак не может успокоиться после воздушного поцелуя. Это все возраст, находит причину Юнги, ему уже давно не двадцать один. Но с другой стороны, подаёт голос разум, они на двоих выпили всего лишь две бутылки, дело совсем не в алкоголе.

Дом встречает тишиной и темнотой. Юнги проходит на кухню, зажигая свет, и открывает наконец пакет, врученный Сокджином. Чего он ожидал увидеть там, сложно сказать. Но точно ни якква, ни дальгону. Юнги уже тысячу лет его не ел ничего из этого. Губы сами по себе растягиваются в улыбке. Боже, этот хён…

В понедельник и вторник на смене Хэён, так что с Сокджином Юнги встречается только в среду. Все те пару дней, что они не виделись, они переписывались в «какао» о кино, любимых книгах и других пустяках. А вчера вечером у них состоялась жаркая дискуссия о том, кто победит, тигр или акула, если те сойдутся в драке. Юнги ставил на тигра, Сокджин — на акулу. И часа три они выясняли, кто из них прав. Юнги даже спать лёг из-за этого позже, так как наткнулся на интересную документалку про тигров и не смог оторваться. О том воздушном поцелуе они не упоминали.

Но разговор лицом к лицу это совершенно не то же самое, что в ответ на идиотские шутки и каламбуры посылать невозмутимые стикеры, пока у самого щёки болят от смеха. Ещё одна задача, подкинутая Ким Сокджином.

Как обычно, без пятнадцати полдень Юнги входит в кофешоп со странным чувством перекрученности внутри. После долгих раздумий он всё-таки смог найти решение для всей этой непростой системы уравнений, но правильное ли оно?

— Доброе утро, — улыбается из-за стойки Джин. — Тебе как обычно?

Он такой же дружелюбный, как и в их первую встречу почти два месяца назад. В том же фартуке, с той же искренней улыбкой. Только в больших влажных глазах прячется искра чего-то пока ещё не изведанного.

Юнги сглатывает волнение.

— Да, американо.

— Без сиропа и сахара? — С весёлостью в голосе полу-утвердительно спрашивает Сокджин, пробивая заказ в компьютере.

— Нет, с сиропом. Солёная карамель.

Аккуратные пальцы замирают над экраном. Юнги выжидающе смотрит прямо в лицо Сокджину, где цветёт самая прекрасная улыбка, что он когда-либо видел.