Сегодня было пасмурное утро. Густой туман лениво растекался по улицам, заключая в свои мягкие объятия дома. Люди спешили на работу. Многие, включая Лену, толпились на остановке, ожидая трамвай.
Ей нужно было на работу, ведь вчера она не пришла из-за допроса. «Интересно, — думала она, заходя в трамвай, — Нойманн заметил мое отсутствие? Может, его вчера не было? Буду надеяться на это. А если он был дома, то что мне ему сказать? Не могу же я рассказать ему о допросе. Если расскажу, то потеряю не только работу у Нойманна. Но на это плевать. Важно то, что я не смогу информировать наших. Нужно придумать что-то. Есть! Скажу, что вчера плохо себя чувствовала. Надеюсь, он поверит в это».
Повернувшись лицом к стеклу, Лена начала размышлять о том, что же пошло не так. Агент вчера не пришел. Неужели она его пропустила из-за допроса? Может, она зря сидела дома? Ей наверняка следовало все-таки пройтись по парку. Почему-то она была уверена, что они должны были встретиться именно там. «А может, — промелькнуло в ее голове, — это у начальства что-то пошло не так, поэтому встреча не состоялась? Надо будет потом зайти к Клаусу».
Выйдя на нужной ей остановке, девушка остановилась. Дом был на противоположной стороне. На самом деле, ей очень не хотелось туда возвращаться. Она ненавидела Нойманна так же, как он ненавидел русских и евреев. Ее бесило его противное крысиное лицо. Почти каждый день, когда она видела в доме Нойманна, ей хотелось размозжить ему голову кухонным ножом, ей хотелось «нечаянно» опрокинуть на него чайник с кипятком. Но она ничего не могла поделать, иначе бы она потеряла такого важного информатора, которого в детстве не научили держать язык за зубами.
Единственное, что ей нравилось в нем, так это то, что Нойманн, на удивление, был с ней добр. Он всего пару раз повышал на нее голос, выплачивал деньги в срок, не задерживал ее. И, что ей еще больше нравилось, он не приставал к ней. Она не знала, была ли у него раньше семья, потому что теперь он жил один.
Лена, как она обычно это и делала, зашла через дверь в кухне. У плиты уже стояла кухарка Эмма — полноватая пожилая женщина. Она лопаткой переворачивала яичницу на шипящей сковородке.
— Хозяин дома? — спросила Лена, надевая передник.
— Да, — кивнула та. — Сказал передать тебе, чтоб ты зашла, когда придешь.
Лена уже поспешила выйти из кухни, но ее остановила Эмма. Вручив ей поднос с тарелкой яичницы и чашкой горячего кофе, она отправила ее на второй этаж.
Лена очень мало знала об Эмме. Не столько знала, сколько догадывалась о том, что та была верна фюреру и Рейху всей душой и телом, несмотря на то, что шла весна сорок пятого года и исход почти был решен. Они почти не общались, только перебрасывались парой фраз на кухне. Девушка ей не доверяла. Она догадывалась, что сболтни она лишнего, и Эмма сразу же доложит об этом хозяину. А если доложит, то, все, можно даже не собирать вещи — на расстрел повезут так, в чем была.
Остановившись у двери кабинета, Лена еще раз прокрутила у себя в голове объяснение тому, почему ее вчера не было на работе. Переложив поднос в одну руку, она поправила передник и уверенно постучала. В ответ изнутри раздалось «Входи».
Она прошла в кабинет, закрыла за собой дверь и, подойдя к столу, поставила на него поднос. Ноймана не было видно из-за утренней газеты, которую он читал.
— Почему тебя вчера не было? — раздался голос из-за газеты. Нойманн всегда обращался к ней на «ты».
— Извините, мне нездоровилось, — ответила Лена, отходя к двери.
Номайнн промолчал, лишь перелистнул страницу. Лена стояла на месте, ожидая дальнейших указаний. Хотя, будь ее воля, она бы схватила эту самую чашку горячего кофе и выплеснула ему ее на лицо.
— Ты знаешь свои обязанности, — произнес он, все также не отрываясь от чтения. — Приступай.
— Да, герр Нойманн, — Лена кивнула.
— И, вот еще что, — он опустил газету, внимательно посмотрел на девушку.
За все годы, что она работала у него, Лена так и не смогла привыкнуть к его внешности. Неприятное лицо, землистая кожа, желтоватые из-за дешевого табака зубы, чуть близорукие серые глаза. За последние полгода залысины на его лбу только заметнее увеличились в размерах.
— Сегодня я попрошу тебя задержаться до вечера, — продолжал он. — Ко мне придут, так что мне нужно, чтобы кто-то смог помочь Эмме.
Лена, кивнув, вышла, тихо закрыв за собой дверь. Ее обязанности: застелить постель, убраться в доме, постирать белье — она ненавидела это. Каждый раз, застилая его постель, она мечтала насыпать ему туда кнопок. Каждый раз, относя ему утренний кофе, она мечтала насыпать ему туда мышьяка. Она мечтала о смерти Нойманна, но при этом понимала, что сама она никогда такого не сделает. Она не умеет убивать людей.
Вымыв полы во всем доме, Лена принялась развешивать на заднем дворе белье после стирки. Прицепляя прищепкой вторую простынь, она услышала громкое двухголосное партийное приветствие, раздававшееся с переднего двора. Лена сразу узнала голос Нойманна, у которого была плохая привычка — он любил говорить слишком громко. Голос же его собеседника был девушке неизвестен.
Развесив на заднем дворе постиранное постельное белье, надев чистый передник и аккуратно подобрав волосы, Лена впервые за день на пару минут присела отдохнуть на кухне. Она весь день выполняла свою, так называемую, работу и безумно устала и рада была сейчас же уйти домой. Но нет, ей еще нужно дождаться, когда Эмма приготовит ужин, чтобы отнести его Нойманну. Поэтому она отправилась в столовую сервировать стол.
— …они захватили всю территорию Германии к западу от Рейна и форсировали Рейн, — слышала Лена из гостиной голос гостя Нойманна. — Наши войска потерпели тяжёлые поражения в Арденнской и Маас-Рейнской операциях. Слышал, Гитлер был очень недоволен, когда узнал, что они отступают. Он был в ярости. Слышал, он наорал на Гиммлера и Бормана. Да…
Лена навострила уши, продолжая раскладывать приборы. «Как вообще Нойманна могли взять на службу? — думала она. — Он же находка для врага. Даже выпытывать у него ничего не надо — он треплет языком направо и налево. Хотя, его друг не лучше — рассказывает о таком в незнакомом доме».
— Да, сам видел, — Нойманн усмехнулся. — Знаешь, что он хочет предпринять? Он собирается дать приказ, чтоб к началу апреля советских войск не было в районе Ремагена.
Судя по запаху, доносившемуся с кухни, ужин будет совсем скоро. Лена как раз уже заканчивала со столом. Каждый раз, вот так подслушивая разговоры Нойманна с кем-либо, она радовалась той удаче, благодаря которой она получила работу именно у него. «Уже завтра штаб получит новости. Это прекрасно. Надеюсь, с Клаусом все хорошо, и сообщение будет передано» — уходя на кухню, думала она.
На пару минут она присела за столик в кухне и посмотрела в окно. Эмма что-то жарила на сковороде у плиты. Лена, посматривая то на кухарку, то в окно, все думала об агенте. «Почему же он не пришел? Что случилось? — она смотрела на женщину. — Надеюсь, что все хорошо, и встреча не состоялась из-за того, что я слишком долго просидела на допросе, — она отвернулась к окну, смотря на развевающееся на ветру белье. — У меня завтра выходной, так что схожу к Клаусу. Уж он-то точно должен все знать. А если и у Клауса ничего нет? Нет-нет, он выходит на связь со штабом, он должен знать, если… с ним ничего не случилось. Боже, Лена, ну что ты выдумываешь? Что с ним могло случиться? — Эмма поставила на стол поднос и начала заставлять его тарелками с едой. — Вот лучше отнеси Нойманну его ужин».
Быстро отнеся в столовую поднос с ужином и расставив все на столе, Лена позвала мужчин.
— Да-да, — кивнул ей Нойманн, — спасибо.
— Герр оберштурмфюрер, — улыбнулся его гость, увидев Лену, — а это кто?
Лене, которая уперлась взглядом в пол, было слегка неуютно оттого, что она чувствовала на себе взгляд этого мужчины, которым он буквально ощупывал ее. Она надеялась, что Нойманн с ответом не затянет.
— Так, прислуга, — он прошел к столу, даже не посмотрев в сторону девушки.
— М-м, — протянул второй, остановившись в шаге от нее, — вот как. У тебя хороший вкус, друг мой.
— Более того — она чистокровная немка.
Лена, молча слушая их разговор, почувствовала себя каким-то товаром на полке магазина, который разглядывают любопытные покупатели.
— Девочка, — незнакомец ухватил ее шершавыми пальцами за подбородок и заставил посмотреть на себя, — ну что же ты прячешь свое личико… Хороша она, черт возьми, Ганц!
Девушка увидела перед собой невероятно высокого мужчину средних лет — она с трудом доходила ему до плеч. На удивление, у него вполне приятное лицо — в нем не было обычно присущей немцам надменности, — которое портил только шрам. Шрам, от вида которого по ее спине пробежались мурашки, рассекал правую щеку от скулы до подбородка. Но от взгляда мужчины Лене стало не по себе — она явно заинтересовала его.
— Фридрих, отстань от нее и садись за стол, — вздохнул Нойманн.
Фридрих, усмехнувшись, отпустил ее и присел за стол. Лена сразу же скрылась на лестнице, уходя на второй этаж. Это был прекрасный шанс — она спокойно могла полазить в кабинете Нойманна, пока он ужинал со своим другом. За Эмму она тоже не беспокоилась — она слишком занята у плиты.
Раскрыв сейф, который Нойманн частенько забывал запирать, Лена стала изучать бумаги. За все годы, что она работала у него, она успела множество раз проникнуть в его кабинет под видом уборки. Но никаких важных документов она не забирала с собой — это было слишком опасно, — но старалась запомнить их содержимое максимально точно. Вот и сейчас она запоминала даты, числа, подробное описание — все, что могло пригодиться нашим. Закончив, положила бумаги на то место, где они и лежали до ее прихода, и поспешила на кухню.
Мужчины как раз закончили с основными блюдами, а Эмма приготовила десерт. Поправив передник и взяв поднос в руки, Лена пошла в столовую. Расставляя тарелки по столу, она чувствовала на себе заинтересованный взгляд Фридриха, но старалась заставить себя не обращать на это внимания.
Когда же она, чтобы попасть на кухню, обходила стол, держа в руках пустой поднос, то почувствовала, как чужая ладонь коснулась ее юбки, холодные шершавые пальцы мягко скользнули по колену. Лена краем глаза заметила опущенную под стол руку Фридриха, который о чем-то пустом разговаривал с Ганцем. Вздрогнув и судорожно вздохнув, Лена заспешила к кухне.
Поставив на столик пустой поднос, Лена уперлась руками в столешницу. Ее не волновало присутствие Эммы — пусть видит. Главное — отдышаться, прийти в себя. Лена, часто и шумно дыша, пыталась доказать самой себе, что это была лишь случайность.
— Ирма, — девушка встрепенулась, услышав мужской голос. Увидев в проходе Нойманна, успокоилась. — Можешь идти.
— Спасибо, герр Нойманн.
— И, да. Вот еще что. Завтра можешь не приходить.
Лена хотела произнести еще одно «спасибо», но мужчина уже скрылся в столовой, закрыв за собой дверь.
Скинув с себя передник и надев пальто, она буквально выбежала из дома и понеслась к остановке. Ей очень, очень хотелось домой. Она сильно устала не только физически, но и морально. Ей нужен отдых.
Заняв место в трамвае и заплатив за проезд, Лена вновь погрузилась в раздумья. И снова ей в голову настойчиво лезли мысли о Шнайдере. Только теперь она даже не пыталась отогнать их прочь от себя. Вновь и вновь она вспоминала его голубые глаза и теплую улыбку. Вспоминала прикосновение его теплых сильных рук. Вспоминала то, как он курил, выпуская дым из носа. Она не могла усомниться в том, что Томас — самый красивый мужчина, которого ей удалось видеть в своей жизни. В нем были черты какого-то аристократизма.
Чуть не пропустив свою остановку, Лена выскочила из трамвая и направилась в сторону своего дома. Всю дорогу, что она прошла от остановки до дома, в голове ее были его слова: «Я не переношу такого обращения с женщинами, кем бы они ни были». Она не верила в то, что он остановил допрос только из-за этого. Она не верила, что у него просто хорошее воспитание. «Ну не может такого быть, — твердила она себе в мыслях. — Не проводят они так допросы».
Закрыв за собой входную дверь и прислонившись к ней спиной, Лена с ужасом осознала, что не влюбилась в штандартенфюрера СД Томаса Шнайдера, но была близка к этому — она начала питать к нему откровенную симпатию.