Тэхëн не знает, что он здесь делает, ушедший за любопытством так далеко. Его цель в другой стороне, он уже может чувствовать, как близок к сестре и её семье, но продолжает сидеть, нетерпеливо бить хвостом по весенней траве и наблюдать. На чужой территории. Стайной территории. 

У него нет цели сблизиться с этим омегой из чужой стаи, что смотрит на него диким волком — для волчонка слишком огромный, статный и сильный — и на каждое движение реагирует предупреждающим рычанием. Ему показывают, что он тут не нужен.

А Тэхëн, словно привороженный, остаётся на месте. И уходит, лишь когда понимает, что его опасаются.

И при этом спокойно принимают извинения за беспокойство — и воспринимают их за ухаживание, чем удивляют, вышибают землю из-под и заставляют потеряться в реакциях. Тэхëн, как только омега благодарит за ухаживание  и начинает показывать, что тоже расположен, жмëт уши к голове, потому что совсем не ожидал такого, и старается подойти. Его никогда не приглашали быть партнëром для течки. Особенно такие омеги.

Его встречают рычанием.

Непостоянный.

Дикий, напуганный, грозный волк. Приходится отдать вторую корзину, что у Тэхëна всегда с собой, и Тэхëн искренне корит себя и за это, и за то, что сразу, как этот дикий волк уходит, пускается готовить новое подношение. Корит ровно до тех пор, пока заинтересованный омега не принюхивается к ней, не бросает на него, сидящего как можно дальше, взгляд и —  не утаскивает внутрь. Тэхëн едва сдерживает счастливый вой и желание пуститься в пляс, как его научила та милая девушка из человеческой столицы.

Перед таким омегой, он чувствует, для начала нужно показать себя сдержанным, серьёзным и ответственным.

Его тянет приблизиться — он знает, что у омег уходит немало времени на обустройство гнезда, потому и следует за влечением. Его тут же окутывает мягким запахом зарождающейся течки, и Тэхëн слабо прижимается к стене небольшой стайной хижины. Вкусный. Манящий. Удивительно прекрасно сочетающий в себе лëгкую сладость омежьего запаха и огонь внутренней силы.

Тихое рычание возвращает на землю, и Тэхëн распахивает глаза, понимая, что пропустил момент и не успел вернуться на своё законное место. Рычание без угрозы — омега смотрит больше с интересом, чем с настороженностью, хотя в запахе Тэхëн чувствует его намерение защищать себя. Пробует приблизиться и фыркает, потому что омега, как он и ожидает, прекрасно даёт понять, какие последствия его ждут.

Действительно сильный. Тэхëн с восторгом принюхивается, раз уж ему не запрещают это, оглядывает мощное тело огромного волка рядом и выдыхает рвано, когда замечает мыщцы этого омеги. Тренируется наравне с альфами. А благодаря природной силе, наверное, легко обходит в поединке большинство из них.

Тэхëн неожиданно хочет, чтобы этот омега вызвал его на поединок. Он даже не против проиграть — ему лишь нужно увидеть его в действии. И растечься довольным и счастливым у сильных лап.

Совсем не альфьи желания.

Его, кажется, не выгоняют. Обходят, чтобы не коснуться, зовут за собой, и Тэхëн, как преданный пëс, а не кочевой волк, ступает следом. Он не уверен, можно ли считать это за позволение остаться на течку, поэтому не пытается стать ближе к омеге. Он, если откинуть физиологию, интересный. Ни на минуту не теряет своей серьёзности, и Тэхëн даже привыкает к его насмешливым фыркам, когда сам делает что-то забавное. В речку падает, например. Устраивает волчьи танцы у костра. Ворчит, но только мысленно, едва на ужин ему отдают лисьи лапы и хвост, а снаружи ест мясо, какое найдёт на костях, и наблюдает, как омега наслаждается.

Ужином, временем с Тэхëном, пришедшей течкой. С её приходом он становится веселее — может быть, заражается от Тэхëна, весь день старающегося поддерживать хорошее настроение. Впервые касается мордой, чтобы боднуть и отойти на несколько шагов назад, в реку.

Тэхëн послушно следует и поджимает уши, когда омега встречает его рычанием и боевой стойкой, пока глаза горят азартом и вызовом. Он… Хочет поиграть?

Конечно, Тэхëн не отказывает ему.

В нëм, кажется, вообще нет умения отказывать этому омеге.

А потом игра на стремление забрызгать и повалить друг друга в воду становится кое-чем большим. Более серьёзным. Омега, когда Тэхëн его валит, неожиданно рычит, брыкается и, встав на лапы, бросает ему вызов. Тэхëн не сразу понимает, что он забавляется. 

В первый момент Тэхëн пугается, потому что последнее, чего он хочет, — завоёвывать омегу вот так, когда можно спокойно сблизиться.

А потом омега бросается на него, но не вредит ни клыками, ни когтями на лапах, и догадка озаряет Тэхëна. Он играет. Хорошо. Игра намного лучше.

Тэхëн едва ли прикладывает силы, не желая пугать, и искренне удивляется, когда омега отдаёт победу ему. Валится расслабленно в воду, подставляется под наклонившегося Тэхëна и быстро дышит, вдыхая запах Тэхёна, реагируя на феромоны альфы и молча прося об ином, отличном от забав в воде. Течка набирает обороты.

И если это не приглашение провести её вместе, Тэхëн больше не южный волк.

Стоит сказать, у Тэхëна это первый опыт — до этого ни с одним омегой он не был так близок в наиболее уязвимый момент. Никогда. Среди оборотней не принято так легко относиться к партнёрам, но этот омега не выглядит действительно обеспокоенным тем, что они знакомы два дня.

Да, он и в течку сохраняет серьёзность и управляет всеми действиями Тэхëна, но при этом расслаблен, спокоен и иногда, господи, нежен. Тэхëн такие моменты, когда омега, проснувшись утром, тянется и ведëт носом по его шее с урчанием, старается сохранить в памяти. По утрам он, на самом деле, всегда более мягкий и податливый, что довольно странно, потому что течка его сознанием овладевает ближе к вечеру.

И вечером Тэхëну нужно быть максимально осторожным, чтобы не нарваться на рычание, недовольство и угрозу выставить его прочь.

За дни течки Тэхëн выясняет две вещи. Во-первых, ему нравится, как омега проявляет свои чувства и даже в уязвимом состоянии отстаивает границы и знает, что ему нужно, а что он не приемлет. Во-вторых, Тэхëн хотел бы узнать его лучше. Встретиться не в условиях течки, а на нейтральной территории, поговорить, сблизиться, влюбиться, сыграть свадьбу. Завести детей.

Спустя несколько лет скитаний по миру Тэхëн задумывается о том, чтобы попробовать остаться на месте ради едва знакомого омеги.

А потом омега исчезает.

И Тэхëн, что просыпается утром в одиночестве, смахивает туман влечения и очарования в голове, убирает за ними, не желая оставлять в хижине беспорядок, и уходит. Без оглядки, без попыток найти, зато с пониманием, что омега побегом показал: с Тэхëном он в иных обстоятельствах встречаться не хочет.

Не хочет — и ладно.

У Тэхëна, вообще-то, есть планы, и в них романтические отношения совсем не входят. 

Дорога до заветного дома занимает не так много времени, и Тэхён, собравшись после возвращения к пещере, служащей убежищем, выдвигается дальше ближе к вечеру, а уже утром следующий полдень встречает на холме, глядя, как внизу, на огромном поле, играют рыжая волчица с дочерью. Его замечают не сразу. Тэхён и не выдаёт себя, медленно подходя к стоящему в отдалении человеку. Чувствует себя охотником, наклоняется к земле, выжидает момент и…

Оказывается сбитым с ног сильным телом волчицы, что сначала предупреждающе рычит, защищая мужа, и только потом принимается довольно вылизывать.

— Ты что, хотел на меня броситься? — звучит удивлённо сверху, и Тэхён в ответ счастливо урчит.

Чимин качает головой.

— И это после всего, что между нами было?

Тэхён не отвечает, обращая внимание на Сумин, что подбегает к нему и принюхивается, изучая и вспоминая. С прошлой их встречи она значительно выросла. Это не должно удивлять, ведь ей было тогда года три, она не умела обращаться волчонком, сейчас же — семь, но Тэхён всё равно чувствует, как сердце обливается тоской. Дети растут слишком быстро. Особенно — когда редко с ними видишься.

Тэян отпускает его, и Тэхён благодарно трётся, прежде чем притянуть слишком взрослую Сумин и коротко лизнуть, забавляясь с реакции. Он так по ней скучал. И по Тэян и Чимину — тоже, поэтому разрывается между желанием повалить Тэян и вылизать её; сбить с ног Чимина и повторить с ним то же самое, несмотря на его возмущения волчьей дикостью; остаться рядом с Сумин и обменяться с ней запахами. Чтобы на ней всегда был след её дяди, даже если дядя появляется раз в несколько лет.

Тэян приближается к дереву, на котором колышется на ветру её платье, обращается и быстро одевается. Тэхён с трепетом выдыхает, едва она оборачивается к ним, потому что с возрастом она всё больше становится похожей на маму, и он безумно хочет обнять её, прижаться к ней и не отпускать до утра следующего дня. Он к ней, как к единственной старшей сестре, очень привязан.

Будь его воля, остался бы здесь, рядом, на их ферме, но меньше всего хочет вмешиваться в их семейный покой.

— Ты где пропадал? — тихо спрашивает Тэян и, стоит Тэхёну толкнуть её головой в ответ, обхватывает руками волчью шею, зарывается носом в шерсть, затихает. 

После — хлопает по спине и возмущённо поджимает губы. Тэхён прижимает уши к голове, готовый выслушать все её (и Чимина) претензии, накопившееся за два с половиной года удалённой переписки. Зато Сумин вертится рядом, пока они возвращаются на ферму, и Тэхён пропускает мимо ушей половину слов. Его интересует игра с подросшим волчонком, что в росте скоро выше его будет, а не наставления, что ему следует появляться почаще, иначе забудет дорогу.

Тэян — единственная, кому он это позволяет.

Слишком сильно уважение к старшей омеге семьи.

Дома с ним делятся одеждой, Сумин убегает в конюшню, Чимин разливает по кружкам чай, а Тэхён, расположившись в кресле, рассказывает. Всё, о чём вспоминает, оборачивает историю в красивые слова, как умеет, и завлекает историей. Он любит говорить. Он любит путешествовать, и спустя почти три года у него действительно есть, чем делиться с сестрой и её супругом. Особенно приятно, что его слушают.

О, Тэхён очень любит внимательных и заинтересованных слушателей.

— Дядя Тэхён! — спустя пять чашек чая раздаётся звонкий голос, и Тэхён медленно оборачивается к двери, остановив дыхание.

Он не готов увидеть взрослую Сумин.

И его сердце разрывается, едва он фокусирует взгляд на ней, потому что она, господи, в своём лёгком цветочном платье и с венком в руках выглядит слишком прелестно. Маленькая копия Чимина с короткими рыжими волосами, вьющимися у ушей, и озорством Тэян во взгляде.

— Тебе сделала, — продолжает она и, подойдя, крепит на голове венок. — Как обещала!

— Ты обещала меня научить, — напоминает Тэхён, но венок поправляет и благодарно улыбается. — Это не считается.

Сумин фыркает — совсем как её мама.

— Успеешь на мой день рождения вернуться — научу, — смело говорит она, и Тэхён прикрывает глаза, не веря, что пропустил её взросление.

У оборотней в крови бережное отношение к родственным связям, к семье, к любым волчатам, чужим или своим, а Тэхён был первым, не считая Тэян и Чимина, кто взял новорождённую малышку на руки и оставил на ней свой запах, смешивая с запахами родителей. Ещё и задержался тогда на полгода, чтобы помочь сестре привыкнуть к роли матери. Он сам привязал себя к Сумин как к родной дочери. Ничего удивительного, что у него щемит сердце от того, как быстро та спящая кроха, слишком лёгкая и беззащитная в его руках, выросла в девочку в цветочном платье, умеющую плести венки и обращающуюся южным волчонком.

— Даже не знаю, кого ты мне напоминаешь больше: Чимина или Тэян.

— Всё, что в ней есть, от Чимина, — тут же отзывается Тэян, наблюдающая за ними с понимающей улыбкой, и Тэхён успевает заметить, как Чимин и Сумин одновременно закатывают глаза. — От меня только волчий хвост.

Ладно.

Она абсолютно права.

Тэхён не остаётся у них надолго, всё ещё чувствуя себя не на своём месте в доме чужой семьи, но далеко не уходит. Север ему, как и Тэян, нравится. Тем более, летом, когда солнце, пусть и не южное, греет землю, а горный лес манит своей неизведанностью и обещанием удивить Тэхёна.

Больше, чем человеческие города, Тэхён любит леса. Непроходимые, незнакомые, тёмные и бросающие ему вызов. Тэхёну нравится открывать новые места.

Тэян лишь рисует ему приблизительную карту поселений лесных оборотней, чтобы Тэхён умело избегал их, зная, как трепетно стаи относятся к своей территории. Удивительно, что тот омега не перегрыз ему шею, как только Тэхён переступил границу.

Как жаль, что Тэхён не может сказать, где именно встретится с ним.

Не то чтобы он ищет — его влечёт любопытство и лёгкая привязанность к доверившемуся ему омеге, о котором он не смог достаточно позаботиться, как того велят инстинкты альфы. И пусть омега сбежал сам, в глазах зверя Тэхёна это совершенно не оправдывает.

Но обострённое стремление заботиться, защищать и оберегать Тэхён направляет на Тэян и Сумин, и с течением времени полностью успокаивается. И об омеге рассказывает лишь Тэян, чтобы после окончательно забыть и оставить в прошлом.

— Знаешь, я бы хотел здесь жить, — честно признаётся Тэхён, стоя в купальнике под уличным душем. Чимин, загорающий в разложенном кресле, поднимает шляпу и окидывает его взглядом, прежде чем хмыкнуть и вернуться к прежней позе. — Я серьёзно.

— Сейчас ты живёшь либо в лесу, либо у нас, а попробуй пожить зимой в своих пещерах. Продрогнешь, промёрзнешь и проклянешь всё на свете. Не советую. Мы даже нашим стаям поставляем дрова, мясо и тёплую одежду, а ты здесь что делать будешь? Разве что у нас жить.

— Да ладно тебе, — тянет, закатив глаза, Тэхëн и подходит с накинутым на плечи полотенцем. — У людей организмы к холоду вообще не приспособлены, а вы же живëте. Детей, вон, заводите.

— Вторых планируем, — шëпотом, словно вырывается бессознательно.

У Тэхëна, к несчастью Чимина, хороший слух.

— Вы планируете ещё? — неверяще переспрашивает и не удивляется даже, когда Чимин просто качает головой, растекается по креслу и делает вид, что он спит. Лишь вздыхает и сжимает кулаки, чтобы сдержать радость, потому что планировать не значит осуществлять планы, а Чимин с ним поделился так, чтобы невзначай. Услышать, принять и на время забыть.

И обрести новый повод остаться в этих лесах.

Да и никто не мешает Тэхёну перед холодами уйти в более тёплые места — не привяжут же его, едва он решит, что хочет жить здесь. Тэхён так часто делает. Последние два года он проводит на берегу Средиземного моря в Испании, о чём ни секунды не жалеет, пусть и не может до сих пор сказать, как именно его туда заносит без знания испанского и знакомых там. Хорошо, что у стаи, на которую он случайно натыкается, находится семья корейцев. Так и живёт: не в стае, но рядом, с возможностью в любой момент обратиться за советами, какой город стоит посетить. 

Потом понимает, что безумно скучает по семье, прощается и выдвигается обратно с картой в корзинке, сплетённой одной испанкой под волчье тело и отданной по альфьей слабости тому омеге.

Тэхён действительно остаётся до поздней осени: путешествует по городам, лесам и горам, знакомится с новыми людьми, иногда оборотнями, возвращается раз в пару месяцев к Тэян и Чимину, чтобы отдохнуть, поделиться открытиями, побегать с сестрой и племянницей по лесу и научиться плести венки, ведь день рождения Сумин он встречает с ней и не оставляет ей выбора не исполнить обещание. А ближе к зиме, когда холод всё же берёт своё, решает перебраться туда, куда Чимин советует. Говорит, зимы там мягче, но всё, как Тэхён хочет, со снегами, метелями, вьюгой и суровостью северных людей.

Может быть, именно там Тэхён и теряет голову.

Примерно тогда, когда промерзает, добирается до ближайшей стаи, просит переждать самые холодные дни и ответственно помогает, беря на себя развлечение скучающих детей.

— Что, передумал оставаться? — спрашивает по весне Чимин, едва уставший рыжий волк появляется в воротах, а Тэхён, фыркнув, вдруг неожиданно для себя понимает, что ему, в целом, нравится.

Он уже столько зим провёл в тёплых странах, пора ему насладиться и другой гранью природы. Его влечёт сюда. Он не может сказать, в чём дело, потому что влечение отличается от того братского, ради которого он всегда возвращается к Тэян, оно не сильнее и не слабее, но другое. Иное. Незнакомое.

Лёгкий зуд в душе, всегда зовущий к ферме, как только Тэхён отходит далеко.

Тэхён списывает его на беременность Тэян.

И на любовь и привязанность к новорождённому племяннику — уже следующей осенью, ведь малыш рождается в её первые дни, а то чувство в Тэхёне, зародившееся зимой, продолжает расти, обволакивать, манить. Тэхён проводит с Джунхо всё время, и Чимин начинает шутить, что отцовские чувства в Тэхёне сильнее его собственных, а навязчивая мысль не отпускает и не успокаивается.

Тэхёну кажется, он делает недостаточно.

— Ты у меня так сына заберёшь, — ворчит Тэян, когда Тэхён третий день выгоняет её с Чимином и Сумин отдохнуть на поляне.

— Тебе после родов надо восстанавливаться, — бормочет Тэхён, уже занятый качанием медленно успокаивающегося Джунхо. — Сама же знаешь, что оборотням сложнее вынашивать ребёнка в человеческом облике, поэтому… Корзинка для пикника, платье, шляпа, муж с дочерью — и вперёд. На природу. Вы и так ночью не спали.

— Себе найди мужа с дочерью, а моих детей мне оставь.

— Не делай вид, что против, — закатив глаза, приводит последний аргумент. — Я чувствую, как ты благодарна мне за помощь.

И аргумент срабатывает — Тэян мягко улыбается ему и затягивает в объятия, из-за чего Джунхо тут же вертится. Тэхён возвращает ему всё внимание, опускается в кресло и шепчет детское стихотворение на испанском, какому его научили те корейцы. Он не знает его перевода, но знает, что они всегда рассказывают его детям перед сном, словно благословляют на тихий, спокойный сон.

Когда он поднимает взгляд обратно на Тэян, она стоит, не шевелясь, и смотрит с нежной улыбкой, пока глаза сияют счастьем и теплом.

— И почему у тебя с твоей любовью к детям всё ещё нет своих?

— Любовь к чужим детям совсем не похожа на любовь к своим, — шёпотом отвечает, готовый встретить приподнятую в непонимании бровь. — Чужого я могу вернуть родителям, а своего… Я — тот родитель, которому возвращают, стоит малышу перестать быть милым комочком умиротворения.

— Не ты ли ночью пришёл, забрал Джунхо, когда он плакал второй час, и сказал нам с Чимином сходить выпить чай?

— Нет, это Сумин-и была.

— Прости, запамятовала.

Что ж, Тэян всё же соглашается, оставляет Джунхо с Тэхёном и уходит.

А засыпающий на его руках Джунхо облегчения не приносит. У Тэхёна ощущение, что он скучает по семье, с которой долгое время не виделся, но Тэян нет всего несколько минут, у них хорошие отношения, при мыслях о ней Тэхён понимает, что между ними всё хорошо. Его зверь внутри сходит с ума, и Тэхён понятия не имеет, как помочь и о чём его сущность просит.

Забота о Джунхо, и правда, дарит спокойствие, однако не то, которое ему необходимо.

— Тебя когда-нибудь тянуло к родственникам, которых у тебя нет? — решается спросить Тэхён у Тэян, пока помогает ей кормить кур, и Тэян недоумённо оборачивается к нему. — У меня это чувство с зимы не проходит.

— Я по маме скучаю, — осторожно отвечает она.

— Я тоже, речь о… Другом. Я думал, это привязанность к Джунхо. Не знаю. Не понимаю.

Тэян задумчиво наклоняет голову и, стряхнув с пальцем корм, оборачивается, глядя с интересом и долей понимания. Что именно она понимает, Тэхён не знает.

— У меня так было с Сумин и Джунхо до того, как я узнала о беременности, — говорит, словно это объясняет всё. — Может, у тебя такая же ситуация.

— Поверь, я точно не беременный.

— А ты к врачу сходи.

— Увы, не получится. Это началось зимой, я бы уже давно родил.

— Кто тебя знает, вдруг родил и скрываешь? — Тэян толкает его бедром и хихикает, стоит Тэхёну поймать её за талию и притянуть ближе, едва удержав от падения. — А я так мечтаю о племянниках, — растягивает она последнее слово, смешивая смех от лёгкой щекотки с мечтательностью в голосе. — Чтобы и у меня были родные чужие дети, с которыми можно просто поиграть.

— Вот поэтому и скрываю.

— Ну, раз так, мёд у пчёл пойдёшь собирать один.

— Понял, завтра же достаю из чулана своего сына и знакомлю, — сразу отзывается Тэхён с наигранным испугом.

Тэян довольно цокает.

Ответы Тэхён так и не получает. Он, если честно, на них и не рассчитывает: если не знает он сам, то и Тэян едва ли сможет что-то сказать кроме того, что нужно ждать. Зверь иногда знает больше, чем человеческий разум, и с этим, к сожалению, они ничего не могут сделать, слишком приближенные в этом случае к людям. Значит, ещё не время.

Значит, остаётся лишь смириться.

Тэхён так и делает — изучает лес вокруг фермы Тэян, играет с Сумин, учит её всему, что знает сам, и заботится о Джунхо. Они с Сумин заводят традицию по утрам убегать в лес и уходить всё дальше, проверяя, как хорошо Сумин ориентируется и надолго ли хватит её сил. 

В один день Тэхён принимает решение провести с ней ночь в лесу — волнуется, что Тэян не позволит, но именно Чимин оказывается тем, кого приходится убеждать.

Хорошо, что Чимин сдаётся спустя ровно двенадцать секунд грустного взгляда Сумин.

Ночь — особое время для оборотней. Волчий слух позволяет слышать намного больше, чем доступно человеку, а единение с природой дарит Сумин, привыкшей к распорядку дня людей, те ощущения, с какими она до этого не сталкивалась. Они выходят утром, чтобы уйти дальше от населенных пунктов в мир сумрачного леса.

Больше всего для Тэхëна непривычно ступать рядом с волчонком и следить, чтобы Сумин никуда не сбежала, не упала, не поранилась и не погналась за бабочкой, не предупредив перед этим Тэхëна. Никогда до этого Тэхëну не доводилось нести ответственность за чужую жизнь. И пусть Сумин послушна, пока её настроение не становится слишком игривым, Тэхëну всё равно приходится не только следить за миром вокруг, но и контролировать поведение племянницы, и это сложнее. Интереснее. Совсем иная сторона кочевой жизни. 

Отцовская.

Тэхëн учит её охотиться, ловить рыбу, разводить огонь и готовить пищу, не обращаясь в человека, чтобы не замëрзнуть. Играет, рассказывает про зверей, растения, ловушки, показывает, как обустраивать пещеру — на примере собственной, до которой они доходят уже ближе к ночи.

Он и не удивляется, когда оказывается, что Сумин полностью не устраивают пещерные условия и она тянется переделать всё. Тэхён ей позволяет. И собрать в единую кучу шкуры, и чуть погнездиться, построив маленькое гнездышко для одного волчонка, и спустя час ночной прогулки начать ныть, потому что хочется спать. Тэхён мягко улыбается на её попытки уговорить вернуться и выпускает смешок, когда Сумин для усиления эффекта сваливается к его ногам и раскидывает лапы в стороны, смотря самым грустным взглядом. Зря Тэян думает, что Сумин полностью похожа на Чимина. Сейчас Сумин напоминает Тэян так сильно, что сердце щемит.

А зуд внутри только усиливается, словно зовёт, и Тэхён, едва Сумин засыпает в гнёздышке, уходит бродить вокруг. Достаточно рядом, чтобы она не потеряла, если проснётся, пусть и предупреждена. Недостаточно, чтобы зов прекратился, зато определил направление. Тэхён ступает в ту сторону, будто действительно знает дорогу, и зуд сменяется предвкушением внутренней сущности, и Тэхён хмурится, замирая на поляне со спящими цветами, потому что ничего нет.

Он сюда шёл ради мелькнувшего в траве кролика?

Он кроликов и на ферме Тэян может увидеть.

Внимание привлекает шелест кустов, и Тэхён напрягается, вглядываясь, вслушиваясь, принюхиваясь. Маленький зверёк. Волчонок — так далеко от стаи?

Или Тэхён, сам того не желая, зашёл на чужую территорию?

Шелест только усиливается, Тэхён садится, чтобы не напугать волчонка, если он всё же решит показаться, и обращается к ощущениям, силясь понять, на нейтральной он территории или уже нет. Запахов стаи нет. Разве что слабый след от волчонка — след чего-то знакомого, что заставляет нахмуриться.

И громко выдохнуть, потому что волчонок, выпрыгнувший из кустов, сразу принимает неуклюжую боевую стойку, неумело рычит на Тэхёна и совершенно не похож на северного волка. Примерно настолько, насколько не похож Тэхён. И Сумин. И Тэян. И Джунхо будет, и, господи, южный волчонок и неожиданное умиротворение внутренней сущности, лишь почувствовавшей запах, могут значить не так много. Совсем не много.

Он пахнет домом.

Он приближается напряжённо, оказываясь совсем маленьким рядом с Тэхёном, и обнюхивает, прежде чем запищать и дёрнуться вперёд, к Тэхёну.

Тэхён чувствует себя статуей. Он не может пошевелиться. Он чувствует, как волчонок трётся, урчит, просит о чём-то, — и Тэхён в ответ только с трудом держится на слабых дрожащих ногах, пока в голове на повторе трубит осознанием. Правда, волк совершенно не интересуется состоянием разума и берёт всё в свои руки.

Когда Тэхён всё же подавляет мысли, понимает, что осторожно вылизывает подставившего живот волчонка и урчит в ответ на слабое урчание. Девочка.

Ну, конечно, девочка, как будто большинство омег их семьи не являются женщинами. На этом разумные мысли заканчиваются. Спасибо зверю, который берёт на себя ухаживание за… Потомством?..

Откуда у Тэхёна, чёрт возьми, потомство?

Сколько ей месяцев? Лет? Кто второй родитель?

Она его вообще или звериная сущность просто издевается над ним, принимая чужую дочь за собственную?

Не может чужая так пахнуть — семьёй, Тэян, Сумин, мамой, им самим, она словно сочетает в запахе свободу кочевников и холод северных волков. Тэхён зарывается носом в её шерсть, искренне стараясь не раздавить, и затихает. Ей быстро надоедает вот так лежать. Тэхёну — нет, но приходится остраниться и согласиться на игру, потому что всё в нём стремится этой маленькой волчице, которую он впервые видит, угодить.

Уши улавливают отчаянный зов волка, дочь — дочь же? — тут же напрягается, оглядывается и начинает тихо скулить, отвечая на зов. Сердце Тэхёна, кажется, разбивается. Вот такой вид до этого довольной дочери он на уровне звериной сущности вынести не может.

Не так далеко.

Ладно.

Тэхён искренне надеется, что его, едва он войдёт на территорию стаи, не прижмут к земле, и аккуратно берёт за загривок. Она тут же поджимает лапы и расслабляется, привыкшая к такому. Тэхён с трудом остаётся на ногах, уже слишком слабый, потерянный и, боже, влюблённый, пусть и не знает ни её имя, ни историю зачатия, ни второго родителя.

Второго родителя, впрочем, вскоре узнаёт, когда быстро проносится по лесу на зов и замирает перед омегой, что сначала встречает напряжением, а после замечает волчонка в руках и забывает, кажется, про всё. Тэхён подталкивает дочь навстречу. Хорошо. Да. Теперь он понимает.

Не понимает, правда, как одинокий омега оставил ребёнка от чужого альфы, с которым провёл лишь одну течку, потому что омеги слишком серьёзно относятся к выбору подходящего альфы, однако на этот вопрос Тэхёну никто не ответит. Ему здесь не место. Сейчас соберётся вся стая, и никого не будет волновать, кем Тэхён является их омеге — он в первую очередь чужак на территории.

Но как же больно от того, как красиво выглядит омега, что прижимает к себе его, Тэхёна, дочь, вылизывает, оставляя свой запах, и ворчит, слабо ругая за побег.

Уходит Тэхён слишком для него быстро, стоит услышать приближающуюся стаю. Возвращается к мирно спящей Сумин, сворачивается на единственной шкуре, оставленной ему, и обращается к воспоминаниям о проведённой с тем омегой течки. Он и не думал, что она может привести сюда, и понятия не имеет, что ему сейчас делать.

У него есть дочь, похожая на него как две капли воды.

Проблема ли это?

Он точно не против детей, и он рад хотя бы знать, что там, по лесу, вместе с отцом бегает его годовалая дочь. Ему лишь не нравится расстояние между ними и отсутствие возможности с ней сблизиться. Он ведь… Боже, он мечтал о детях, а сейчас знает про существование единственной дочери и не может ничего сделать, потому что омега, конечно, не подпустит его. 

Или подпустит?

Тэхён изводит себя так, что Тэян даже отказывается оставлять с ним надолго Джунхо, потому что он выглядит безумно уставшим и вымотанным. Его влечёт назад. Он сдерживается. Выдержки хватает ровно на две недели — потом Тэхён предупреждает Тэян, что хочет пожить в лесу до наступления зимы. и уходит к пещере. Так он ближе. Сложнее держаться, но иногда ему кажется, что он чувствует эфемерный след омеги, и от этого легче. Не привиделся, значит.

А в одну ночь его сбивает с ног и мягкий запах дочери.

Тэхён замирает, оглядываясь, подходит ближе к речке, разделяющей территорию, и вслушивается в шелест леса. Она рядом. Определённо, приближается к нему.

Его догадки подтверждаются — из-за деревьев выбегает рыжий волчонок и замирает, смотря на него. Пока за её спиной не появляется её отец, на которого она оглядывается, прежде чем броситься к Тэхёну и замереть, потому что отец успевает её схватить. Она скулит. Тэхён ступает больше инстинктивно и останавливается после предупреждающего рычания, потому что, конечно, граница.

Он всегда про эти границы забывает.

Жестоко позволять им увидеться и не разрешать хотя бы подойти к друг другу.

Удивительно, но омега всё же отпускает дочь и толкает вперёд, и она срывается, перебегает реку и жмётся к Тэхёну, словно не встречает второй раз в жизни, а знает с рождения. Тэхён чувствует себя так же. Кажется, весь его мир сходится в маленьком рыжем комочке счастья, и он лижет, играет, прикусывает и наслаждается медленным осознанием, что вот эта кроха — его дочь. Живая дочь, рыжая волчица, рождённая омегой, ждущим в отдалении и не позволяющим к нему приблизиться.

Тэхён так ему благодарен.

И пусть они уходят быстро, привязанность к дочери и благодарность к омеге остаётся с ним надолго. Он искренне старается не искать следующей встречи — встреча находит его сама.

На всё той же поляне. При свете дня. Тэхëн чувствует дочь и ступает к ней. И замирает, когда замечает её в окружении цветов, играющую с собственной тенью. Осенние одуванчики. Кажется, Тэян называет их по-другому, но Тэхëн, хоть и разбирается в растениях, не запоминает названий. Ему важно знать, съедобен ли тот или иной цветок.

И название — последнее, что волнует его, когда он замечает её. Рыжая шерсть волчонка золотится на солнце, а в окружении одуванчиков, таких же золотых, она смотрится до безумия красиво. Тэхëн не смеет вмешиваться в её игру. Она знает, что он здесь, иначе не была бы так спокойна вдалеке от папы. Она крутится, скулит довольно, заваливается на спину в окружении одуванчиков, подставляясь под солнечные лучи, и Тэхëн чувствует, как его сердце отказывается отныне принадлежать ему.

Теперь он понимает, что имела в виду Тэян, когда называла связь с детьми самой сильной, яркой и проникающей так глубоко, куда больше ничего и никогда не сможет.

Его одуванчик покоряет его с третьей встречи.

С первой, на самом деле, но понимать, как легко, быстро и безвозвратно влюбляется в неё, Тэхëн начинает только на третьей. Трудно не полюбить дочь всей душой, когда и зверь, и разум готовы закрыть её от всего мира и оберегать. Заботиться. Воспитывать. Стать ей настоящим отцом.

У альф в крови стремление окружать омегу и детей всем необходимым им.

У Тэхëна этого стремления столько, что и на троих хватит, а с единственной дочерью он видится так редко, что готов выть одичавшим волком на луну и лезть на дерево. Сказал бы кто ему, что с этим можно сделать. Не со стремлением и одичавшими волками, а с тем, что они, альфа и омега, родители одного волчонка, при случайной встрече смотрят друг на друга с пугливой осторожностью и спешат разойтись. С тем, что Тэхëн на территории стаи дочери является чужаком, даже если на него никто не нападает и не спешит выставить прочь. И с тем, что для родной дочери он ещё больше дядя, чем для Сумин.

— Все знакомятся, женятся и заводят детей, — фыркает Тэян, услышав историю Тэхëна и выслушав просьбу о совете, — а мой брат спрашивает, как познакомиться после того, как завели детей. Возьми его в мужья, не знаю. В вашем случае должно помочь.

— Ты бы что хотела на его месте? — уточняет Тэхëн и улыбается, когда всё же понимает шутку Тэян. Хоть и с опозданием. Со всеми бывает.

Он сейчас сосредоточен на другом.

— Если представить, что я родила от незнакомого альфы… — задумчиво тянет Тэян. — Я бы хотела, чтобы в мою семью не лезли. Он же не мой альфа. И то, что смешение нашей генов подарило мне прелестную рыжую дочь, не значит, что я хотела бы быть омегой этого альфы, — отвечает быстро, и Тэхëн тускнеет. 

Она права. Едва ли он нужен омеге, решившему завести ребёнка, будучи одиноким.

— Хочешь сказать, у меня нет шансов?

— Хочу сказать, что тебе стоит быть предельно осторожным, если не хочешь, чтобы отец твоей дочери вцепился в твоё горло. Мы, омеги, умеем защищать детей. Если нужно, и от их отцов. Подбирайся медленно, осторожно и со всем уважением, которому тебя учила мама. Если ты говоришь про омегу из той стаи, про которую я думаю, в случае угрозы между тобой и дочерью встанет не только он, но и их вожак. И, поверь, ты бы предпочёл что угодно, но не поединок с ним.

— Почему именно с их вожаком?

— Он омега. — Тэхëн свистяще выдыхает, и Тэян усмехается, забавляясь с его реакции. — Представь, каким в поединке будет омега, которому в течение десяти лет необходимо было доказывать, что он достоин вести за собой стаю. К слову, вожак Чонгук отличный. Их стая — одна из немногих, с которыми мы поддерживаем связь и не жалеем. Да, надо бы узнать у Тэмина, есть ли у тебя шансы… Даже интересно, кто из омег их стаи тебя выбрал…

— Перестань звучать так, словно я — худший из вариантов.

— Да не в этом дело… — отзывается Тэян и уходит полностью в себя, продолжая бормотать под нос что-то, что, наверное, не особо важно знать Тэхëну. Она про него полностью забывает.

Тэхëн понимает: разговор окончен. Ничего нового и наводящего оптимистичные мысли он не узнаёт — Тэян лишь подтверждает его собственные наблюдения. И раскрывает немного стаю, о которой Тэхëн едва ли что-то знает, таким тоном, что Тэхëн и сам проникается. Она уважает Чонгука.

Её уважение не так трудно завоевать, но для Тэхëна это всё равно говорит о многом.

Если Тэян советует не доводить всё до того, что между Тэхëном и дочерью встанет её отец и Чонгук, как вожак, о котором Тэян решает говорить всё больше, Тэхëн не может не прислушаться. Он и не собирается. У него нет цели оттолкнуть от себя омегу, нет, он хочет сблизиться с ним. Может быть, не стать его альфой, но попробовать расположить, познакомиться заново и показать, что ему можно доверять. Или получить отказ и смириться.

Всё же омега, когда решался на ребёнка, не думал, что альфа, с которым он провёл течку, вернётся. Тэхëн потому и опасается проявлять любую инициативу, не желая вызвать негативную реакцию.

Но омега спокойно отпускает к нему дочь, а на территории стаи Тэхëна никто не трогает, даже когда он сталкивается с оборотнями. Значит, омега действительно не против Тэхëна в жизни дочери, ведь иначе Чонгук не распорядился бы его не трогать: чужак по территории может спокойно прогуливаться только с позволения вожака. Да и то — об этом догадывается сам Тэхён, потому что обычно чужаки и не претендуют на территорию стаи, предпочитая спокойную жизнь на нейтральной.

Один Тэхëн, вот, обзавëлся дочерью от стайного оборотня.

Скорее, стайный оборотень выбрал Тэхëна.

Боже, разницы всё равно нет, если итог один.

— Ты узнала что-нибудь? — уточняет Тэхён за ужином после того, как Чимин наедине советует ему поговорить с Тэян. Потому что Чимину она ничего не рассказывает. Только листает переписку со своим Тэмином, хмыкает и иногда посмеивается. — Хорошие новости?

— Да, целых три, — нараспев отзывается Тэян, и Тэхён наклоняет голову в ожидании, что она продолжит.

Не продолжает.

— Открой какую-нибудь.

— Поверить не могу, что ты так удачлив, — словно не слышит Тэхёна, продолжает и, качнув головой, возвращается к тарелке. Тэхëн вздыхает.

Она знает больше, чем он, в ситуации, когда именно Тэхëну нужно знать всё, и это, на самом деле, заставляет его внутреннюю сущность скулить и биться о рамки, выстроенные человеком. После знакомства с дочерью альфа, кажется, сходит с ума от невозможности быть с семьёй.

Даже если они совсем не семья.

— То есть у меня есть шансы?

— Нет, он не подпустит тебя к себе, — Тэян качает головой.

Тэхëн и не удивляется, ожидавший именно такого ответа.

— И какие это хорошие новости?

— Это и не они. Я не раскрываю тебе новости, потому что это не совсем моë дело и об этом тебе следует поговорить с твоим омегой. Не твоим. Неважно. Я в смятении и, честно говоря, не знаю, как вы оба будете из этого выбираться, потому что он не хочет лишать детей отца, но не доверится тебе так просто, а ты... Как ты вообще умудрился?

Он не знает, что он умудрился сделать.

Но Тэян звучит не так плохо, как могла бы, и Тэхëн, пусть её слова и навевают тоску, медленно успокаивается. У него хотя бы есть дочь. И омега, как говорит Тэян, не хочет лишать её второго родителя, и пока что им хватит и этого.

И встреч с самим омегой.

Тэхëн их не ищет, но судьба сталкивает их в лесу всё чаще. Они всё ещё в большинстве случаев мирно расходятся. Или омега растворяется в тени деревьев раньше, чем Тэхëн успевает осознать. Или Тэхëна отвлекает что-то, и омега, да, вновь сбегает.

Он начинает находить забавным, что большинство их встреч заканчиваются Тэхëном, стоящим без движения и наблюдающим, как юркое тело огромного серого волка мелькает меж деревьев.

Большинство — все, кроме одной. Той, что случается у реки, когда зима уже очень близко, а Тэхëн случайно забредает туда, куда его тянет невидимая нить. Он не думает, что увидит его. Он не ждëт никого. Знакомое рычание режет слух, и Тэхëн собирается уйти, чтобы не тревожить, однако его останавливает осознание, что омега от него не защищается. Лишь предупреждает, чтобы не переходил границу, и успокаивается, стоит Тэхëну лечь рядом.

Он безумно красивый. Если в течку он был так или иначе сломлен, то сейчас держится стойко и уверенно, в его теле плещется сила, перед которой хочется склонить голову, а уставший взгляд полон смелости. У него мощное тело, мышцы перекатываются под длинной шерстью, характерной северным волкам, когда омега движется. Тэян сказала, Тэхëну следует беспокоиться о поединке с Чонгуком. Тэхëн уверен: он бы очень не хотел злить омегу перед собой.

И безумно желал бы увидеть, каким будет их ребёнок, похожий на омегу. Их дочь — совершенно южная волчица, во внешности которой нет и намёка на северных волков, но Тэхëн может очень хорошо представить их северного волчонка. Ему неожиданно нравится.

Особенно нравится, что независимо от того, на кого дочь похожа, сила двух отцов всегда будет наполнять её.

Омега поднимается на лапы. Тэхëн поднимается следом, чувствуя, что должен сделать именно это, и замирает напротив омеги, ожидая, что он сделает. Не похоже, что он хочет убежать. Как и не похоже, что хочет остаться. Он кажется слишком поникшим, чтобы принимать любое из решений, и Тэхëн очень хочет подойти и прижаться к нему сбоку, позволить опереться на себя и дать отдохнуть. Но только стоит, смотрит и встречает ответный изучающий взгляд. Трудно прочитать чужие эмоции и легко заметить, как одни сменяются другими, пусть Тэхëн и не может дать им имена.

А потом омега дëргается, и Тэхëн ждëт, что он убежит, но вместо того — его окатывает брызгами от ударившего по воде хвоста. Омега затихает, Тэхëн удивлëнно переводит взгляд с него на игриво бьющий по воде хвост и возвращает обратно. Слишком хорошо напоминает течку. Сейчас, правда, омега не собирается проиграть ему, а ищет поддержку в простой и знакомой игре.

Лучше всего Тэхëн запоминает, как после игры омега валится, пытаясь отдышаться, и смотрит на Тэхëна совершенно иначе. В его глазах нет стали, к которой Тэхëн привык и которая не оставляла до этого никогда, напоминая, что омега никогда не расслабляется. Теперь он действительно спокоен, открыт, уязвимым. Он впервые доверяет Тэхëну полностью, без ожидания, что его состоянием воспользуются.

Тэхëн признаёт, что влюблëнность рождается в его сердце именно тогда, когда он видит омегу вот таким. И вместе с ростком влюблëнности — стремление доказать, что с ним не нужно опасаться за безопасность, статус и всё, чем омега дорожит. У него нет цели подчинить и возвыситься.

Жаль, что приходится разойтись.

Тэхëн согласен провести так ещё пару дней, пока в лес не придёт первый снег.

— Уйдëшь или останешься? — спрашивает Чимин в ночь, когда Тэхëн стоит у окна и наблюдает, как ферму, уже готовую к зиме, медленно покрывает белым. — Почему не спишь?

— Странно хотеть быть там, да? — Тэхён поворачивает к нему голову и вздыхает, понимая, что так просто открывается Чимину. Влияние ночи.

И понимания, что с дочерью он увидится нескоро — едва ли отец отпустит её далеко в лес, когда есть риск попасть в метель или наткнуться на оголодавшего дикого зверя. Тэхён бы не отпустил.

— С твоим омегой? — уточняет Чимин и подходит ближе, чтобы встать рядом, вглядываясь в темноту леса. Тэхён, хмыкнув, качает головой.

— Он не мой, — поправляет, чувствуя странную необходимость это сделать.

— Да, это ты его.

— Как и ты — моей сестры, — зеркалит Тэхён.

Чимин тут же с готовностью кивает.

— Я альфа, ты альфа, — тоном, будто это объясняет всё. Тэхён признаёт, что так и есть, потому что в их сущность вложено стремление угодить выбранной омеге, даже если они едва знакомы. Очароваться можно и в первую встречу. Жаль, у омег такого нет. Омеги обычно принимают или не принимают ухаживания и выбирают, как и чем на них ответить, тем более, стайные и приближенные к животному миру. — Удивлён, что ты до сих пор здесь, а не на пороге дома вожака с просьбой пустить, пригреть и на брак благословить.

— И спал бы я на коврике на улице после такой просьбы.

— Будь я омегой, я бы оценил.

— Миру повезло, что ты родился альфой.

Тэхён не видит, потому что Чимин полностью отворачивается, но готов поспорить, что он закатывает глаза, как часто делает Сумин.

Разговор бессмысленен — Тэхён не пойдёт к вожаку так рано, понимая, что этим может оттолкнуть омегу. Им нужно медленно сходиться. Узнавать, привыкать, искать встреч. И с его стороны будет грубым приходить в стаю, где омега чувствует себя в безопасности, врываться и не оставлять выбора. Он себе охотнее хвост откусит. Или откусит вожак, когда поймёт, что присутствие чужака причиняет дискомфорт омеге его стаи. В этом сомнений точно нет. По рассказам Тэян, Чонгук — именно тот вожак, что ставит в приоритет чувства членов стаи и за них вступит в бой с любым.

Тэхён всё равно ему проиграет.

Если его омега так силён, легко представить, каким сильным будет вожак стаи. Альфы с такой силой — редкость, а тут омега. Ничего удивительного, что Тэян так восхищается.

Тэхён оказывается прав: с началом зимы он дочь не видит совсем. Чувствует слабую связь, призывающую вглубь территории стаи, иногда улавливается запах омеги, и на этом всё. Это хорошо. Отойти от тоски родителя по ребёнку, хорошо, что омега не отпускает её в лес.

Зима, как и обещано Тэхёну, приходит суровой. Снег быстро заваливает тропинки, покрывает толстым слоем землю и не перестаёт идти, словно его целью является поглотить собой весь мир. Чимин говорит, что так лучше, потому что без осадков будет намного холоднее, а так снег успеет укрыть до наступления морозов. Тэхён, конечно, не спорит.

Но, пробираясь через сугробы и фыркая от попавшего в глаза и нос снега, всё равно возмущается и жалуется. Особенно в метель. У него нет навыка выживания в лесу. когда не видно даже собственных лап, но приходится ими обзавестись, чтобы добраться до фермы и завалиться в конюшню под ржание лошадей. Благо, она по непонятной причине открыта. До дома добраться сил не остаётся.

— Что, сдаёшься? — настигает его голос забавляющейся Сумин.

Тэхён только ворчит и прикрывает глаза, когда она спрыгивает с любимого места, приближается и зарывается руками в мокрую шерсть.

— А я здесь живу, — с тяжёлым вздохом продолжает Сумин.

Тэхён осторожно валит её на деревянный пол и успевает коротко лизнуть, прежде чем она обращается и, выпутавшись из одежды, вовлекает в дружескую драку. Конечно, проигравшим становится Тэхён, а Сумин гордо устраивается на его груди с видом победительницы. Тэхён не возмущается — лишь вздыхает, когда за ужином она хвастается, что за пять минут уложила его на лопатки в честном бою.

Навыки, полученные прошлой зимой, значительно упрощают жизнь. Тэхён даже привыкает и реже прячется на ферме, предпочитая скрываться от метели в пещерах и укрытиях. Иногда холод становится слишком невыносим, и Тэхён возвращается в тепло, отогревается и сбегает обратно. Охотиться сложнее: многие звери спят, других приходится делить со стаями, что тоже нуждаются в пропитании. Ветер иногда гудит слишком громко. Неуклюжее волчье тело, не привыкшее к бегу по снегу, проваливается в самый неподходящий момент.

Да, Тэхёну в зимнем лесу очень нравится.

Вот не падала бы температура с каждым днём, он был бы в полном восторге.

Он не мирится с невозможностью встретиться с дочерью, однако погода его не спрашивает и его желаниями не интересуется. Он привыкает к расстоянию между ними, как привык к близости к дочери, пусть и с усиливающейся тоской в сердце. Терпеливо ждёт, когда природа успокоится достаточно, чтобы омега мог отпустить полуторагодовалую дочь к Тэхёну. Может быть, он не отпустит и тогда. В таком случае Тэхён начнёт ждать весну.

По крайней мере, весной у Тэхёна будет больше времени сблизиться с омегой. Тэхён надеется, следующую зиму он проведёт с семьёй. Не с той, где Тэян, Сумин, Джунхо и Чимин, а с той, где возлюбленный — почему бы и нет? — и дочь.

Тэхён даже учится на уровне ощущений определять, насколько сильной будет метель.

И в этот день он выходить из пещеры не собирается. У него есть запасы еды и дров,меховая накидка, под которой можно укрыться, и окно, из которого можно наблюдать за хаосом в лесу. Тэхёну нравится иногда проводить так дни, он гордо зовёт их ленивыми, научившись у Сумин, что научилась у Чимина, и его всё совершенно устраивает. До тех пор, пока ветер не меняет направление и не начинает задувать в убежище, всё чудесно.

Чутье подсказывает, тишину и спокойствие скоро сменит ветер и вьюга. Тэхён разводит огонь, обедает и растекается  на меховой накидке в ожидании. Всё привычно и хорошо. Он должен быть расслаблен.

Но тревога внутри не даёт покоя, и Тэхён, устав вертеться в попытке найти подходящую позу, поднимается на лапы и выходит из пещеры. Инстинкты кричат, что он должен быть не здесь. Тэхён понятия не имеет, куда он должен идти, ему, если он хочет жить, следует остаться здесь и переждать. Или хотя бы накинуть меховую накидку на себя, чтобы не промёрзнуть, едва паника звериной сущности спадёт и окажется, что Тэхён в самом центре бури.

Благо, ветер дует в спину, а он знает эту местность и может позволить себе направиться на зов, охарактеризовать который не получается. Глупо. Любопытно. Уши улавливают вой диких волков, преследующих добычу, и Тэхён уходит в сторону, не желая столкнуться с ними. Чёрт знает, сколько их. Тэхён не хочет проверять, выберется ли живым после встречи с ними.

Метель только усиливается, и Тэхён только чудом понимает, что ступает по территории Чонгука. Давно? Его тянет к дочери? Стоило догадаться.

Волков словно не тревожит, что территория принадлежит оборотням, которых они обычно избегают, они идут наравне с Тэхёном. Тэхён даже делает ставку, кто из них скорее встретится со стаей, защищающейся от чужака и дикой угрозы.

Пока не улавливает зов с той стороны, что ближе к волкам, чем к Тэхёну. А после — вой громче. Другой. О другой жертве. Оголодавшим волкам нет дела до того, является ли жертва оборотнем, потому что её зов означает, что она напугана, одинока и беззащитна. Тэхён срывается раньше, чем определяет, кто именно в опасности.

А когда определяет, кажется, начинает бежать с такой скоростью, какой не достигает даже летом. Он не допускает мысли, что не успеет. Он не видит ни деревьев, ни собственных лап, слышит только гул ветра, зов дочери и вой волков, но продолжает бежать, в последний момент уворачиваться и не позволять себе сомневаться.

Наверное, его сердце разлетается на осколки, когда он на долю секунды опережает и успевает прикрыть дочь и, громко зарычав, вцепиться в первого же волка. Он их не считает. Ему плевать, пока единственной целью является защитить напуганную дочь за спиной.

Стая приходит с небольшим опозданием.

Тэхён замечает, что первый пришедший бросается к дочери, и перестаёт следить за ней, полностью обращаясь к волкам. Рядом встаёт второй оборотень. Так лучше. Обострённые инстинкты родителя и адреналин в крови не позволяют расслабиться и разделить удар с ним, но всё равно становится легче от осознания, что в случае, если Тэхён проиграет, дочь смогут защитить.

Всё заканчивается быстро, стоит стае собраться вокруг.

В один миг Тэхён разбирается с трёмя волками, в другой — понимает, что разбираться не с кем, останавливается и оглядывается. С его груди на снег капает кровь. Много крови. И следом за тем, как инстинкты успокаиваются, приходит боль, к которой Тэхён оказывается совершенно не готов.

Спасибо оборотню, что прижимается тут же, поддерживает и не даёт упасть.

Тэхён находит взглядом дочь, прижимающуюся к незнакомому оборотню, переводит взгляд на приближающегося омегу и закрывает глаза. Ему не стоит терять сознание. Не в такой ситуации.

Однако инстинкты слишком резко оставляют его наедине с болью, кажется, в каждой части тела, и Тэхён выбирает позорно провалиться в темноту, чем пытаться со всем этим справиться. Его точно не бросят. Не после того, как он спас члена стаи.

Боль, правда, никуда не девается.

Тэхёну кажется, он горит. Не так, как горят при лихорадке, а так, как в случае, когда тело охватывает реальный огонь. Тэхён предпочёл бы лихорадку. Он не хочет быть заживо сожжённым. И боится увидеть костёр, когда осторожно приоткрывает один глаз, что всё равно слишком тяжело. Костра нет. Огня — тоже. Странно.

Тэхён осторожно приподнимается и замирает, стоит телу на движение отозваться более сильной болью. Он поворачивает голову, зрение, наконец, фокусируется на том, в чём, оказывается, Тэхён нуждается больше всего. Вода, что мирно покоится в прозрачном кувшине. Сухость в горле только усиливается от одного взгляда на неё. Вкусная, должно быть.

И недоступная, потому что едва Тэхён собирается с силами, садится на край и наклоняется к тумбе, держась за неё обеими руками, он понимает, что третьей руки у него нет. Зато есть кувшин, который нужно взять и который выскальзывает сразу, как только приподнимает его за ручку.

Вода расплёскивается по полу с громким звоном разбитого стекла.

Боковым зрением Тэхён замечает движение и переводит внимание на диван у противоположной стены. Он хотя бы не один. Уже хорошо.

Человек, являющейся спасением, проснувшийся, наверное, от звона, смотрит на него во все глаза, и Тэхён смотрит в ответ. Нереально красивый. Таких не бывает. Тэхён бы предложил ему выйти замуж за него, если бы невидимый огонь не продолжал сжигать его тело.

Он что-то бормочет незнакомцу, чувствуя, как от этого начинает болеть горло.

Незнакомец исчезает и возвращается с новым кувшином, и Тэхён действительно чуть не предлагает ему прямо сейчас сыграть свадьбу. К сожалению, возможности не представляется. Он принесённую воду пьёт так, точно неделю её не касался.

А если действительно неделю?

Он как вообще здесь оказался?

— Бой. С дикими волками, — поясняет незнакомец.

Тэхён кивает первым делом и только потом задумывается, зачем ему было драться с дикими волками, причём до такого состояния.

Господи.

Ему едва удаётся сдержать порыв броситься в ту сторону, где чувствуется связь. Останавливает только отсутствие сил в теле и наличие самой связи, подразумевающей, что дочь спокойно спит в безопасности. Он вспоминает все успокаивающие техники дыхания, прежде чем вернуться к незнакомцу, что теперь кажется слишком знакомым.

Они ещё о чём-то говорят. Спасибо его умению поддерживать разговор и даже шутить, не выдавая, что происходит внутри.

Единственное, что выносит из диалога Тэхён, — его дочь в безопасности.

И её зовут Сунён.

Господи, его дочь зовут Сунён, она в безопасности, всё хорошо, Тэхён в её стае, а перед ним сидит омега. Не незнакомый омега. Отец его дочери, которую, боже, зовут Сунён, которая в безопасности и рождена от него, Тэхёна, самым завораживающим оборотнем, человеком, что Тэхён вообще видел. Тэхён, может быть, пьян. И чертовски болен.

Ему простительно, что он перед собой видит не простого омегу, а первое чудо света. Первое, потому что Тэхён не помнит, откуда знает это выражение, сколько в мире чудес света, какие они и почему блекнут на фоне омеги.

И это чудо света наклоняется к нему, трогает шершавой ладонью лоб и спрашивает, как его зовут. Тэхён собственное имя вспоминает далеко не с первого раза, чуть не выдыхая «Сунён», потому что только это слово вертится на языке.

— Тэхён, — всё же шепчет он.

Во взгляде чуда света мелькает что-то такое, что вызывает внутри бурю, похожую на бушующую за окном, а распознать Тэхён не успевает. От него, испугавшись, отходят. Обещают кого-то позвать, как будто это имеет значение. Направляются к двери.

Благо, до Тэхёна ситуация доходит раньше, чем дверь закрывают со стороны улицы, и он просит представиться в ответ. Всё внутри замирает в ожидании. Сейчас он услышит второе заветное имя.

— Чонгук, — спокойно отвечают ему.

Тэхёну кажется, вместо одного слова его по голове бьют тем кувшином, что стоит на тумбе на месте первого. Или самой тумбой.

— Приятно познакомиться, Чонгук, — находит в себе силы выдохнуть Тэхён.

А потом дверь закрывается.

Тэхён остаётся со всем этим наедине.

Ненадолго — вскоре приходит новый незнакомец, имя которого звучало в разговоре и забылось слишком быстро. Тэхëн на него реагирует не сразу, смотрит огромными глазами в одну точку на стене и пытается осознать. Тэян знала. Поэтому так много рассказывала о Чонгуке?

Странно чувствовать, как пропадает чëткое разделение между омегой, являющимся отцом дочери Тэхëна, и Чонгуком, как вожаком, которым восхищается его, Тэхëна, сестра. Да и сам Тэхëн. Когда пару раз в неделю напоминают, как Чонгук хорош, трудно не начать уважать и восхищаться. А теперь Чонгук — отец его дочери. Его дочь рождена вожаком стаи.

Незнакомец, что-то говоря, встаёт перед Тэхëном и закрывает точку на стене, и Тэхëн переводит взгляд на него. 

— Откуда здесь стекло? — первое, что понимает Тэхëн.

Опускает взгляд к ногам. Хмурится. Вспоминает.

— Я уронил кувшин, — отвечает. — Его зовут Чонгук, — облачает хаос внутри в одно предложение, на что незнакомец поднимает бровь и наклоняется, чтобы собрать осколки.

— У кувшина нет имени, — приглушëнно, но Тэхëн всё равно слышит добрый смешок. — Тем более, у разбитого. Было бы грубо занимать такое красивое имя кувшином, которым больше не получится пользоваться.

— Да, не будем забирать имя у вожака.

— Ни у кого не будем, это в любом случае грубо и некрасиво.

— Вы правы, — соглашается Тэхëн и подавляет секундную грусть за кувшин, обречённый остаться безымянным. Будто это имеет значение. Его мозг фокусируется на чëм-то простом, чтобы не справляться с осознанием, что Чонгук — это Чонгук. — Тэхëн, — представляется.

— Хосок, — доносится в ответ, а после незнакомец выпрямляется и протягивает руку, чтобы пожать. — Пожалуйста, не называйте кувшин моим именем, а я пообещаю не называть вашим.

— Я согласен, — выдыхает Тэхëн со всей серьёзностью.

Чтобы после одновременно с Хосоком начать смеяться. Раны тут же отзываются на смех, и Тэхëну приходится затихнуть, держась за повязку на животе, потому что слишком больно. Затихает и Хосок, теперь сосредоточенно глядя на повязки, проверяет температуру и скрывается на кухне. Вернувшись, снимает бинт, и Тэхëн наконец может увидеть, действительно ли всё так плохо, как чувствуется.

— Хорошая регенерация, — Хосок присвистывает. — Даже лучше, чем я представлял. Понятно теперь, в чëм секрет Сунëн-и.

Сознание хватается за знакомое имя, и Тэхëн вновь смотрит в лицо Хосока, занятого обрабатыванием ран. Он не объясняет ничего. Даже не замечает его реакцию, только спрашивает, сильно ли болит и нужно ли давать обезболивающее, и приносит, помогая запить. Тэхëну он начинает нравиться.

— Может быть, перейдём на ты? — аккуратно предлагает Тэхён.

Хосок отзывается яркой улыбкой.

— Не могу отказать.

— А тот оборотень, что тоже бился?.. — вспоминает Тэхëн больше подробностей.

— Намджун?

— Не знаю. Как он?

— Чудесно. Пара царапин, и на этом всё.

Это хорошо.

Тэхëн кивает и, когда Хосок говорит, что закончил, устраивается у изголовья кровати полусидя. Хосок садится на тот же диван, где был Чонгук, и рассказывает про раны. По его прогнозам, через пару дней Тэхëну можно будет пройтись без угрозы, что рана на бедре раскроется, а через неделю — обращаться в волка. Звучит не так плохо. Ничего серьёзного.

Тэхён расслабленно растекается на подушках и слушает спокойный голос Хосока, чувствуя, как медленно боль растворяется под действием обезболивающего. Его клонит в сон. Хосок, наверное, понимает это, потому что не требует активного участия в диалоге и остаётся удовлетворённым односложными ответами на вопросы.

От сонливости его избавляет маленькая фурия, что врывается в дом и без промедления запрыгивает на кровать и на Тэхёна с такой скоростью, что Тэхён не успевает распознать, кто именно давит на все три раны и прижимается, смешивая вой со скулением. Лишь придерживает, чтобы не свалилась, зарывается в рыжие волосы ладонью и поднимает взгляд на Хосока и Чонгука.

— У вас несколько южных волчат? — облачает недоумение в слова и хмурится, прислушиваясь к внутренним ощущениям. 

Не может быть.

Почему она ощущается как его дочь, причём не любая, а конкретная, чей образ сразу встаёт перед глазами, стоит только Тэхёну прижаться носом к мягким закрученным волосам?

Она тут же успокаивается и затихает, продолжая сжимать в кулачках его волосы. И ощущается так правильно, как всё, в чём Тэхён нуждался, и Тэхён на мгновение забывает о тревоге, просто обнимая хрупкое тело, слушая её вой и успокаивая тихим урчанием. Она не должна была обращаться ещё как минимум два года. Тэхён ловит себя на том, что под влиянием паники говорит с претензией и высказывает её Чонгуку, и тут же кусает губу, сосредотачиваясь на Сунён. Конечно, Чонгук и Хосок, как вожак и лекарь, и сами знают, в чём проблема ранних обращений. Они не выбирали и не имеют возможности менять прошлое.

— Малышка, ты так напугалась, что ли? — ласково бормочет Тэхён и улыбается, встретившись взглядом с отстранившейся Сунён. Трудно не заметить, как сильно она на него похожа.

Милая, прелестная, очаровательная. 

Тэхёну кажется, он сходит с ума.

Он просто остался с незнакомым омегой в течку, а теперь у него чудесная дочь. И её отец не против их сближения, спокойно наблюдает со стороны и даже слабо улыбается, и Тэхён не представляет, как ему со всем этим справляться. Знал бы он, к чему та течка приведёт, тогда успел бы подготовиться к тому, насколько сильной будет связь с дочерью. Она действительно южная волчица. Не будь она ей, связь была бы более слабой или отсутствовала вовсе, пока Тэхён не стал бы членом стаи.

Всё повторяется вновь: раскрытая дверь, фурия, боль в ноге, с которой Тэхён минутой ранее пересаживает Сунён. И волчонок, на которого реагирует Сунён и который больше интересуется именно ею, а не Тэхёном. Ушки с рыжими кончиками прижаты к голове, и Тэхён тянется, чтобы погладить одно.

Вот такими были бы ощущения, если бы Сунён была северной волчицей.

— Их двое? — догадка озаряет.

Волчонок взрывом его чувств не интересуется и вовлекает Сунён в игру, принимаясь и вылизывать, и покусывать её. А Тэхён смотрит то на него, то на Чонгука и Хосока в поисках ответов.

Он не переживёт, если их окажется двое.

Даже одна дочь делает его слишком слабым.

— Бери больше, у Сунён-и два брата, — со смешком сообщает Хосок так легко, понятия не имея, как одним предложением обрушивает на Тэхёна потолок. — Это Дахён, — продолжает, точно не замечая реакции Тэхёна. — Миён тоже сейчас должен появиться.

Их трое.

Тэхён не знает, что должен сказать — он, если честно, не знает, что должен думать, потому что тройня у оборотней — такая редкость, такое счастье. Тэхён и до этого представлял, насколько Чонгук силён. Сейчас его сила в глазах Тэхёна превосходит, наверное, сами небеса. Как его организм выносил троих без альфы рядом?

Сильный, выносливый, прекрасный.

Тэхён его едва знает, а уже видит в нём лучшего вожака из всех, с кем встречался. И лучшего омегу. Господи, он прекрасно понимает, почему Тэян так им восхищается, ведь и сам, глядя на двоих детей, к которым вскоре присоединяется и третий, совершенно северный волчонок, готов то ли встать на колени, то ли обратиться и обнажить шею.

И дело не только в детях. За несколько дней, что Тэхён проводит в стае, он успевает познакомиться со всеми и признаёт, что стая под управлением и защитой Чонгука процветает. Его любят и уважают. Им восхищаются. И Тэхёна, которого он в их глазах выбрал отцом своих детей, принимают, и именно это говорит о многом.

Все рассказы Тэян находят подтверждение в благополучии стаи.

Тэхён не может сказать, когда окончательно влюбляется в Чонгука, с которым проводит немало времени и о котором слышит так много от всех, с кем бы ни говорил. Его легко понять.

Он знает, что Чонгук не откроется ему так просто, но он принимает это. А после того вечера, когда Чонгук позволяет зайти дальше и прикоснуться, обнять и поговорить откровенно, приходит к выводу, что готов ступать так медленно, как Чонгуку нужно, даже без уверенности, что в конце будет ждать любовь.

Он хочет попробовать подарить Чонгуку то уважение, которое он заслуживает и требует.

И он смеет надеяться, что у него получится — не зря же жизнь подарила им троих замечательных детей. Может быть, она будет щедра и на любовь.