Вдалеке танцуют блуждающие огоньки, один за другим ведут свой собственный вальс, точно девчушкам вокруг них. Заливистый смех красит поляну неподалеку от леса, а белые одеяния развеваются по весеннему ветерку от юрких телодвижений во время хоровода. Волосы натуральных оттенков заплетены в аккуратные косы, чтобы не дай Бог нечисть какая не привязалась. Женщины постарше в городке вечно поговаривают да слухи пускают о разной нечистой, что раз — и цепанет тебя, коли волосы не уберешь! Лукавым нынче нравятся девчушки развязные.

— Наён, поговаривают, видели недавно с гоблином из домика на окраине! — слышится тихий голосок, выдавая тайну чужим ушам.

— Неужели ты веришь в это, Чжинми? Народ хоть и живет испокон веков с нелюдьми, но тесно водиться с ними запрещено заветом!

— Никто и не говорил, что они общаются тесно.

— Просто дружат? — обе неуверенно охают, допуская такой вариант кивком.

— Гоблины безобидны, так почему нет? В лавке с выпечкой я недавно познакомилась с химерой, она пришла в Элден из замка Беркред на юго-востоке. Мы разговорились и Сицилия — так ее зовут — угостила меня вкуснейшей баранкой, которую сама испекла!

Завораживающе.

Мальчишка бы до раннего восхода солнца мог слушать разного рода истории людей с открытым от интереса ртом, о том, как они знакомятся с химерами по имени Сицилия, что стоят за прилавком и пекут выпечку такую — пальцы оближешь; как кто-то нашел перо рыжего тэнгу, а после даже удалось разыскать владельца в маленьком городишке неподалеку от леса; рассказы про гоблинов с кривыми носами тоже очень впечатляющие! Но протяжный зевок и все больше сгущающаяся темнота вокруг торопит домой — вернуться в лес, к родным под бок.

Тонкие крылья, покрытые небесно-голубой пыльцой, подрагивают и ножки отрываются от прохладной земли, поднимаясь ввысь. Порхать над млекопитающими жителями леса уже до одури привычно: полосатый енот сидит у кустов, подготавливая место для сна; мелкие мыши не могут поделить добытый ими ужин; а вот население фей, прячущееся на ярких кронах гигантских деревьев, уже давно видят волшебные сны, подготавливая крылышки к следующему трудному дню, что проведут тут же, в лесу, принадлежащему только феям, куда ни один человеческий ребенок не сунет свой любопытный нос, потому что иначе всю семью… нет… всех по близости живущих настигнет страшная беда!

Юнги на это только грустно хмыкает: напридумывали сами себе баек, а остальные — все феи (на деле, только он) — вынуждены страдать из-за этого. Единственная ли фея такая, нарушающая «крылатый закон», и выходящая на самую окраину леса, любуясь человеческими лицами? Да, Юн один во всем лесу, кого не устраивает происходящее. «Любопытство хорошо, но в меру, » — так любит говорить их старейшина и раздавать палочкой по лбу всем непослушным, кто готов сунуть нос в ближайший город к остальным жителям волшебного мира.

Феи с незапамятных времен живут порознь со всеми. Их изгнали давным-давно в леса, упрятали без возможности вернуться. А раньше, поговаривают, феи жили бок о бок с эльфами и даже людьми! Мальчишке сложно в это поверить. Почему сейчас нельзя так же, если когда-то там раньше, сотни лет назад, все было совсем по-другому, по-нормальному? Летать наравне с тэнгу и плавать, веселиться с красавицами тритонами — это же так захватывающе, так почему…

— Мин Юнги, почему твои крылья еще не завернуты в одеяло, а твоя голова не забита снами?

Мальчишка замирает. Попался.

— Ты что, выходил из леса?!

Строгий взгляд, нахмуренные бровки тут же выдают возрастные морщинки старейшины, что, сложив руки на груди, смотрит на Юна так, словно он сделал что-то незримо ужасное. В принципе, да, сделал — чуть не попался на глаза людям. «О Боже, какая трагедия!» — язвительно думает мальчишка, опуская голову и складывая ладошки за спиной.

— Конечно нет, старейшина Ру! Мы с ребятами засиделись у костра, а я задержался, чтобы все прибрать, вот и возвращаюсь позже всех.

— Ложь, — попал ты, озорной, теперь не выкрутишься, как раньше. — Твои друзья весь вечер помогали старшим с уборкой оставшегося снега, а вот тебя среди них не было. Маленький лгунишка!

Юнги хватают за продолговатое ухо и тащат за собой к спальным корпусам, расположившимся на самом верху. Старейшина по пути отчитывает его шепотом, чтобы никого не разбудить, и гнев его сочится из всех поджилок, когда младший готов уже заплакать от боли в ухе и обиды за происходящее.

Это несправедливо!

— Один раз соврать! Два, три! Да ладно бы просто соврать, куда ни шло! Но ты, Юнги, выходя за окраины леса подвергаешь не только себя, бестолкового, огромной опасности, но и всех здешних жителей, понимаешь? Неужели тебе так интересна жизнь за пределами крон?

— Да, интересна! — мальчишка, в отличие от старейшины не утруждается понижать голос. Это последняя капля — он больше не выдерживает в себе все, что накопилось за все его детские годы. Ему всего семнадцать, но однообразная жизнь здесь ему по горло. Тошнит уже от однообразия. С годами совершенно ничего не меняется! А ведь кто-то проживает так всю свою жизнь — около сотни лет — не повидав всего прекрасного, от чего так ограждают эти правила, старейшина и все старшее поколение. — Вы не представляете, какие чудные истории я слышал из уст людей о гоблинах, принцах. проживающих в роскошных замках, о правящих королях, о всевозможных живущих на земле!

— А потом эти прекрасные принцы нагрянут в наш лес и сожгут дотла! — шепот, нетерпящий пререканий, брызжет слюной на непослушного и ничего непонимающего во взрослой жизни юнца. — Зачем ты им нужен там, где у всех полно своих забот? Тебя забьют палками и ты все равно приползешь обратно в лес, домой, туда, где тебе предназначение!

— Не приползу!

— Подайся ты в город — тебя убьют, потому что на себе носишь одни голые беды. Побежишь в холодный замок к «прекрасным принцам» — тебя и оттуда погонят. Куда ты пойдешь? К тритонам под воду? И там тебя сожрут за ненадобностью! Ввысь к драконам? Тут уже и ответ не нужен. Нет тебе нигде места, кроме как тут, рядом с сородичами!

— Но Вы ведь, старейшина, и сами понимаете, что на нас нет никакой беды для людей, нет никакого проклятья, — Юнги с надеждой смотрит на фею, повидавшую мир за сотню лет, уж он-то должен это понимать?

Но чужой взгляд становится лишь свирепее. Теперь старший перед ним побагровел от бесования.

— Раз я не могу вдолбить в твою глупую юную голову о всей опасности внешнего мира, то иди и убедись в этом сам! Тебя забьют насмерть, может только тогда ты поймешь всю нашу суть.

Эти слова никак нельзя считать разрешением покинуть лес. Они значат одно — Юнги теперь не принадлежит их расе. Он — позор всем феям, как твердило старшее поколение уже несколько лет.

Голубокрылая фея изгнана.

Завтра Юнги покинет это место без шанса вернуться.

Младое сердце требует перемен и он их вот-вот получил, но почему на сердце так тоскливо, а слезы льют бриллиантовым градом из очей? Мальчишка оглядывает маленькие кроватки, сооруженные из громадных мягких листьев и веточек, подобранных с земли, на которых крепко спят его друзья, братья и сестры. Они даже не подозревают, что больше не увидят Юнги, не поиграют с ним в салки и не посоревнуются, кто долетит выше. Он почти добровольно завтра покинет теплицу, где рос по сей день, распускаясь прекрасной феей в глазах старших. Выйти за пределы леса и познакомиться с суровостью внешнего мира, которая всех так пугает — подвиг, наверное, для всех окружающих. И для Юнги, конечно. Неизвестность до жути пугает и… интригует.

Неужели он правда воочию увидит тритонов, русалок на берегу, может, даже посчастливится точно так же найти перо загадочного тэнгу? Поговорить с людскими девушками лично, а не послушать их разговор из густых кустов — мечта, к которой глупая фея так стремилась.

Завтра он все испробует, узнает, поговорит, полетает за пределами гигантских деревьев. Все завтра. А пока что Юнги в последний раз оглядывает своих братьев, целует их в лоб на прощанье, наблюдает за сверчками светящимися и думает: «к удаче», накрывая голубые крылья мягким листиком.

Завтра он ступит в новую жизнь и отправится в Элден, откуда начнется его нелегкий, но такой долгожданный путь.

Утро Юнги встречает теплым рассветом. Лучи солнца проникают сквозь толстые стволы деревьев, освещают всех волшебных жителей леса, не щадят и будят своим ярким теплом, заставляя сладко потянуться и расправить затекшие за долгую ночь крылья. В глубине души Юнги не хотел просыпаться, зная, что ему предстоит сделать утром, но давняя мечта несет на потоках ветра умываться свежей росой и с бодрым видом выходить к остальным жителям леса. Слухи распространяются быстро: все уже жужжат о ночном диалоге со старейшиной. Глупо было надеяться на бесследное исчезновение свидетелей или хотя бы на их крепкий сон. Громкий шепот в спину, обидные тычки по бокам от детей и безжалостное «предатель». Юнги предал свой народ, готов уйти, как искариот, плюнув всем на прощальный путь.

Дерзко.

Бессовестно.

Пылко.

И так по-детски.

— Ты ведь уже взрослый, Юнги, почему никак не успокоишься?

— Тебя там убьют!

— Останься с нами, разве тут плохо?

Плохо. Взрослые даже не представляют, как ему тут плохо. Он задыхается от тошнотворного запаха хвои, пусть и привык уже. Феи даже не знают, пахнет ли мир как-то по-другому. Юнги сегодня узнает, но, увы, рассказать не сможет. Старейшина ясно дал понять, что, ступи его нога за пределы дома — обратного пути не будет. Фея-дезертир в последний раз вдыхает невыносимый аромат, к которому больше не вернется и, попрощавшись с младшими, отправляется к окраине леса. Только ребятня собралась в кучку и до последнего следовала за Юнги, желая ему удачи и скорейшего возвращения. Скажи фея им, что не вернется, что это путь в один конец — дети бы облепили все его конечности и не отпустили.

Первый шаг, второй, третий, а затем и двадцатый наступил — Юнги вышел за окраину леса. Путь назад закрыт, но вздыхает фея так спокойно, как никогда: перед ним красивейшие поля и роскошный горизонт, который он ранее видел только с большой-пребольшой высоты. Мальчишка находится совсем рядом с местом, где вчера сидели людские девушки. Вот же вытоптанная трава, парочка следов на оголенной, уже высохшей после холодов, земле.

Давай, глупая фея, в путь! И не смей оборачиваться назад.

Юнги расправляет небесные крылья — парит над тем самым полем, подмечая и место, откуда вчера как можно тише и незаметнее глазел на незнакомок, слушал те самые рассказы, которые теперь сможет ощутить на собственной шкуре. Захватывающе! Вдалеке виднеются кровельные крыши кирпичного цвета, двухэтажные домишки встречают отражением лучей радостного солнца, приветливо сверкающего специально для незваной феи. Элден выглядит гораздо радушнее вблизи, чем издалека — с самых высоких крон, откуда Юнги так часто наблюдал за одиноким мостом, ведущим в пристанище земных жителей.

Арочное сооружение из громоздкого камня оказалось куда больше, чем казалось за версту. Фея опускается на землю прямо перед мостом и ступает босыми ногами по нагретой солнцем горной породе. Тепло. Так тепло, что обжигает, черт возьми. Именно поэтому юноше приходится почти бежать и охать прямо сквозь великие ворота Элдена. Ступни вскоре покраснеют и, может быть, будут болеть, но даже эта боль будет для Юнги лучшей просто от осознания, как он ее получил. Отвлекаясь на радость всего происходящего вместе с легким неверием, мальчишка не замечает, как оказывается прямо среди толпы… всех. Всех, кого можно! Прямо рядом с ним бок о бок снуют люди, разговаривая по пути с другими расами. Вот идет девушка и радушно улыбается троллю с большим носом, ниже ее ростом почти на целую голову из-за чего девице приходится наклоняться. Продолговатые уши, почти как у него самого, только более длинные и заостренные принадлежат эльфам, они зачастую миловидной внешности, с веснушками и густыми рыжими волосами — это мальчишка вычитал в книге, а теперь волен самостоятельно в этом убедиться.

Юнги снует туда-сюда с открытым ртом, глазеет на всех, как полоумный, его сердце трепещет, а босые ноги даже не замечают мелкого гравия, больно колющего нежную кожу. Перед ним восстает украшенная разноцветными флажками площадь и голубокрылую фею постигает мысль о скором празднике, скорее всего, связанном с наступлением долгожданной теплой весны. Юнец бы кружил среди незнакомцев целый день, разглядывая каждую для себя необычность обихода, не начни прохожие обращать внимание на крылья, присущие только тем, кто беду на них несет. Мальчик носом ударяется о чью-то могучую грудь, заточенную в доспехи, промаргивается и, потерев ушибленное место, поднимает чуть испуганный взгляд.

— Ты — фея?

Все вокруг замирает. Кажется, все окружающие его начинают с любопытством и не верящим шоком разглядывать, шептаться и пальцем указывать на трепещущие от страха голубые крылья, рассеивающие вокруг пыльцу

— Что фея делает в городе?

— Может, он заблудился? Юнец же совсем!

— Да брось! Лес фей находится в нескольких милях от сюда.

Взгляд рыцаря в доспехах, что доселе все разглядывал Юнги, словно убеждаясь в своих догадках, меняется, становится грознее. Прямо как вчера у старейшины.

— Так что фея забыла в городе?

Глазенки бегают по жителям Элдена: кто-то прикрывает рот ладошкой, кто-то тычет в него пальцем, а кто-то и вовсе начинает гнать его в шею, совсем не стесняясь. Искал ли он спасенья хоть в чьих-нибудь очах? Может быть. Но никто даже не думает протянуть руку помощи. Как на зло вспоминаются слова всех взрослых о смерти, страшных дубинках, которыми побьют Юнги, не желая ни в чем разбираться. Он же фея, он же — предвестник несчастий на целый век.

И Юнги бежит, куда глаза глядят. Бежит так быстро, что спотыкается, падает, раздирая колени, но поднимается и, боли не чувствуя, уносится прочь по тому самому мосту — прочь из Элдена, где, казалось ему, все жители такие радушные не смогут причинить ему вреда. Напрасно. Пока он уносил ноги, слышал все проклятья насылающиеся городскими. Люди перекрещиваясь, отходили в сторону, расступались лишь бы не столкнуться носом с таким яркокрылым чудовищем. Тем не менее, мальчишка рад, что его никто не пытался остановить, иначе точно быть беде, только уже ощутить придется на себе.

Фея бежала через поля: щеки поцарапаны высокой травой, босые стопы искорежены, а нежная кожа стерта в кровь. Уже темнеет, но он сидит на берегу мелкой реки и горько рыдает. Юнги совершенно потерян. Он существовал мыслями, что его всю жизнь обманывают, скрывают действительность, пытаются уберечь незнамо от чего, удержать в лесу. Мальчишка гадал-гадал, пытался по пальцам сосчитать, и все-таки добился своего — вышел из леса в чужой мир, где не только разноцветные феи порхают да работают на собственное благо. Но оказалось все куда проще:

Юнги никогда не обманывали.

Его лишь пытались предостеречь.

Спасти от собственных ошибок.

Юнец растирает и без того алые щеки, соленые слезинки размазывая по прекрасному лицу. Он умывается прохладной водицей, когда слышит шорох где-то поблизости, заставляющий испуганно озираться по сторонам. А если кто-то следовал за ним? — страшная догадка заставляет сердце стучать громче. Фея сталкивается взглядом с чужаком и замирает, как олененок. Незнакомец действует по его примеру. Глазеть друг на друга в кромешной темноте то еще занятие, но когда вуаль страха опускается с Юнги, он поднимается и снова, снова уносит ноги, куда глаза глядят.

***

Мужчина с продолговатыми ушами натягивает лук, почти не дышит — смотрит в водную гладь, целится в добычу, предвкушая, сколько золотых ему отвалят за такую жирненькую утку на рынке. Выглядит очень аппетитно, да что таить: он бы сам ее с радостью общипал и зажарил на ужин, но монеты ему сейчас важнее.

«Лишь бы не взлетела, лишь бы осталась на месте…» — выстрел — остро наточенная стрела впилась в тяжелую тушку, а Чимин, улыбаясь во весь рот, уже счастливо шлепает по воде, подвернув протертые брюки, и забирает затонувшую утку, закинув птицу в мешок за спиной.

Подсчитывая, какую же цену он сможет выдвинуть за добычу с возможностью торга, мужчина натягивает обувь и подмечает, что и ее тоже было бы неплохо обновить. Но, увы, для этого придется в два раза больше пахать. Чимин вспоминает о Гильдии, куда хотел заглянуть по прибытию в Элден. И все же путешествовать — то еще неудобство: тебе некуда вернуться насовсем; постоянно приходится платить за проживание в самой дешевой комнатушке; обтекать слюнями рядом с продуктовыми прилавками и скрести мелочь в кармане, на которую едва ли можно купить пирожное. Но зато эльф очень предрасположен к выживаемости в любых условиях! М-да, звучит, как жалкое оправдание.

Чимин умеет готовить из подручных средств — что на улице поймает (или украдет, будем честны, с чужого огорода), почти не жалуется на такую жалкую одинокую жизнь, в состоянии перезимовать без особых потерь, а по наступлению тепла снова отправляется в путь. Чего он только не видел за свои сто двадцать пять лет! Какую зверюгу только не подстреливал, кого только не убивал! Именно за это, кстати, любит разного рода Гильдии с поручениями, где могут заплатить целое состояние за плевое убийство какого-нибудь шкета, обворовавшего серьезного дядьку. Поэтому Чимин идет на рынок продавать утку, чтобы купить несколько ножей и стрел, которые вот-вот закончатся.

Возьмет на свою уже доселе грешную душу еще парочку поручений на убийства — разделается с ними за ночку, получит неплохую выручку и сможет позволить себе жить дорого-богато в более роскошной комнате с видом на Элден, где он еще, к слову, не был, развлечется с парочкой девиц в таверне… «Ох, скорей бы!» — эльф будоражится только от одной мысли о мягкой перине и пуховой подушке.

Город оживлен, как и подобает — эльф не разочарован в увиденном. Все готовятся к весеннему празднику, он обходит веселящихся детишек, чтобы не столкнуться случайно, спрашивает у прохожих, в какой стороне рынок с Гильдией, и направляется по указанной дороге. Благо, все, что ему было нужно, по пути, рядом.

Сотня золотых! Чуйка его не подвела, пусть и с торгом, но он смог толкнуть утку по довольно высокой цене. Довольный собой, эльф потуже затягивает хвостик на затылке и двигается к Гильдии, у которой столпилась куча шумного народа.

— Это точно была фея? Вы уверены в этом?

— Народ надо срочно избавить от этой напасти!

— Возьмитесь! Кто-нибудь найдите и убейте!

— Если фея вышла из леса — это не спроста, она может быть где-то неподалеку.

«Фея?» — мужчина невольно вслушивается в чужие крики, ругань и всеобщее недовольство. И по этим несуразным отрывкам он понимает, в чем дело. Протолкнуться вперед особого труда не составляет. На доске красуется яркая бумага, где каллиграфическим почерком выведено поручение об убийстве, матушку вашу за ногу, феи! В городе объявилась фея, все в шоке и недоумении, как подобный кошмар мог произойти с их святым Элденом. А Чимин лишь хмыкает, срывает лист бумаги и взглядом ищет цену выполненного поручения.

Тысяча золотых. Тысяча-золотых-любимых-монеточек! У эльфа глаза почти выпадают от увиденного. Но такая высокая цена вполне не удивительна: только чокнутый захочет связываться с родом фей, не по боясь накликать на себя смертельную беду. Чимин, как раз, чуточек не в себе, поэтому крепче прижимает к себе лист с объявлением — не дай Бог выхватит кто — и громко заявляет, что он берется за это дело.

А в голове только роскошная жизнь во всю красками играет за эти тысячу монет.

Подождите-ка. Стоп! Эльф на пятках разворачивается и дергает одного очевидца произошедшего. Если вчера объявилась фея, то тот мальчишка на пруду с голубым сиянием на крыльях не был просто видением, помутнением разума?

— Ну он был такого роста, — незнакомец указывает на уровень своей груди, — с небесного цвета волосами и точно такими же крыльями за спиной, от которых сыпалась голубая пыльца. Лица я не разглядел, но в общих чертах…

«…в общих чертах, значит!» — теперь Чимин не сомневается. Пусть и в кромешной тьме волосы разглядеть не удалось, но силуэт юнца, да еще такие яркие крылья. Он точно видел ту самую фею, что потревожила Элден! Но фея горько-горько плакала… Это ставит наемного убийцу в ступор.

Такие громкие пролития слез разрывали душу в клочья. Вчера мужчина воздержался и не раскрывал себя до последнего, но в голове ютилась тысяча мыслей о помощи неизвестному мальчишке. У ребенка явно что-то случилось, раз он почти задыхался от душевной боли. Может, жители городка вчера так загнобили или даже избили парнишку, что он места себе не находил не только от обиды, но и от физической боли! У Чимина сердце сжимается.

«И еще раз стоп! Ты, Чимин, собрался убить его, нажиться за его шкуру, чтобы шиковать как минимум полгода на тысячу золотых. Какой же из тебя безжалостный убийца, Боже…» — мужчина готов себя по голове колотить за проявление доброты по отношению к незнакомцу. — «И пусть эта фея ребенок еще совсем, но убить почти ни за что — чересчур!»

И тем не мене эльф не возвращает поручение в Гильдию. Он скрывается в толпе, комкая листок бумаги в широком кармане и злится, так сильно злится на себя!

Для начала эльф решается выждать момент. Если в городе будет тихо и фея не объявится снова, то народ, состоящий из людей да нечисти, все забудет. В противном случае, ему придется разбираться на месте. Решать проблемы по мере их поступления — самый лучший вариант в данной ситуации.

Кажется, наемный эльф Пак Чимин задержится в городке, по причине: «глупая фея вылезла из леса».

Неделя проходит в безмолвном спокойствии. С одной стороны грустно, а с другой — очень даже хорошо, потому что при таком же продолжительном раскладе Чимину не придется убивать ребенка. Все почти забыли про фею, кто-то даже пустил слух, что и вовсе не было никакой феи, спихивая на шалость маленьких ведьм, начитавшихся книги и решивших вообразить мистический силуэт в жизнь. Эльф готов опровергнуть все эти слухи, но молчит, сидя в таверне и сжимая деревянную кружку с хмельным пивом. Вот и остался он без золотого дна, но с одной лишней сохраненной жизнью. Плюс один в райскую копилку, пусть он туда даже не собирался вообще-то.

Чимин выходит из таверны во втором часу ночи, направляясь в гостиницу, где остановился. На улице темно, людей — никого, а на душе теплое спокойствие таится. Он шагает по прямой улочке, задерживая взгляд на мотыльках рядом с горящими уличными фонарями. Красиво, умиротворенно — все, чего не трезвая голова желает!

И в один момент эта не трезвая голова замечает свечение в темноте. Голубое, матушку вашу за ногу, свечение! Эльф от шока и неправдоподобности ситуации теряет координацию движения, о стену дома опираясь, тихо-тихо идет за феей, замечая ту самую голубую макушку в свете фонарей.

— Кто бы мог подумать, что он настолько безрассудным да глупым ребенком окажется! — шепотом негодует мужчина, присматриваясь, как мальчишка с чужого огорода тащит весенний урожай.

Все бы хорошо, вот только в доме напротив включился свет, еще ярче освещая крылатого ребенка. Чимин шикает недовольно, понимая, что ему не дали времени даже на раздумья, поэтому подбегает к фее, рот зажимает и валится вместе с ним за деревянную пристройку. Слышится скрип двери и переговоры хозяев дома. Незнакомец сжимается в руках захмелевшего убийцы, начиная потихоньку осознавать ситуацию.

— Я к тебе с миром, глупая фея, — тихо предупреждает эльф, чувствуя как гулко стучит чужое сердце. — Если закричишь, тут же сбежится народ, а затем и рыцари.

Понимая, к чему клонит незнакомец, Юнги медленно кивает. Рука пропадает с его рта и оба сидят в тишине, ожидая, когда свет, падающий на улицу, смеркнется — тогда можно будет вздохнуть спокойно. Мальчишка морщит нос, не понимая, чем таким неприятным пахнет от неизвестного мужчины, но тот словно не замечает его заинтересованности, берет за руку и вытаскивает из-за спины большой мешок, приказывая залезать туда. Фея скептически оглядывает его, на что эльфу приходится закатить глаза.

— Ты не можешь так просто разгуливать по городу даже в ночное время суток, как же не поймешь! — отчитывает, как маленького, а парнишка от обиды чуть ли ногами не топает. Ему ведь семнадцать уже! Взрослый совсем! — Я не причиню вреда, полезай в мешок и я помогу тебе.

Самое ужасное, что Юнги ничего не остается, кроме как подчиниться эльфу с забавным хвостиком сзади. Он лезет в мешок, а Чимин аккуратно за спину его закидывает, двигаясь к временному месту жительства. Пожилой тэнгу за стойкой оглядывает их подозрительным взглядом, тут же останавливая. У феи крылья поджимаются от страха. Неужели его сдадут так просто?

— Господин, Вы же знаете, что проход с алкоголем в комнату запрещен? А я, смею предположить, идете прямиком из таверны?

— Конечно я знаю правила гостиницы. А тут, — мужчина демонстративно потряхивает мешком, — бутылки не гремят, как слышите. Там мои личные вещи, которые я купил днем на рынке.

Тэнгу одобрительно кивает и пропускает Чимина на второй этаж. Он запирается внутри на все замки, лишь бы никто случайно не обнаружил маленькую крылатую тайну. Вдруг чего — их же обоих кинут за решетку, не разбираясь. Мужчина раскрывает мешок и, поднеся указательный палец к губам, призывая быть тише, выпускает фею. Юнги тут же начинает кашлять — тупой пыльный мешок. А эльф разглядывает это чудо света так завороженно, что мальчишка замирает, не понимая значения такого странно-пугающего взгляда незнакомца.

— У вас и правда есть пыльца на крыльях, и вы маленькие, как карлики — все как в книгах, — тихо выдает Чимин, оглядывая тельце, почти полтора метра ростом, голубые крылья, освещающие комнату только небесным светом, и такое до ужаса миловидное личико юного мальчика перед ним. — Как тебя зовут, маленький?

— Я — Юнги. Из семейства Мин. А Вы?..

Раз уж этот мужчина позволяет себе так бесстыдно разглядывать его, то и фея стесняться не будет своего пристального взгляда на заостренные и такие до чертиков красивые уши, в которых поблескивает парочка серебряных колечек.

— Пак Чимин. Я эльф, как ты мог это заметить.

И рассматривают они друг друга, совсем не стесняясь. Один — вообще не видел кого-то, кроме фей, так близко, а второй — наоборот — видел всех, кого можно, кроме крылатых созданий, несущих беду на прекрасной пыльце. Чимин уже долго живет на этом свете, но только сейчас ловит себя на мысли, что нашел нечто милое в подростковой припухлости на щеках и задорном, несмотря на всю опасность ситуации, блеске в глазах. Мальчишка перед ним стоит и… улыбается. А эльф готов проронить слезу, потому что, если бы не этот Юнги из семейства Мин, он бы так и не встретил кого-то настолько прекрасного.

— Ох, — спохватывается эльф спустя несколько долгих минут, — ты, должно быть, голоден! Да и помыться не помешало бы.

Глаза опускаются на колени, грязные от земли огорода, пострадавшие и не более чистые стопы, помятое усталостью молодое личико. Смотреть больно. Чимин усаживает фею на кровать, ищет чистую одежду, а потом ставит греться воду и ищет что-то из съестного, чем можно накормить мальчика хотя бы до завтрашнего утра. С восходом солнца откроется рынок, тогда можно будет прикупить что-то более сытное вместо парочки ватрушек, которые юнец уплетает так быстро, словно вернулся с голодного острова. Эта мысль вызывает на лице убийцы улыбку. Кстати, об этом.

Эльф роется в шкафчике и достает лист с поручением об убийстве феи. Сверлить взглядом фиолетовые чернила оказывается сложно, когда мозг подсказывает, что мальчишке надо все рассказать, велеть бежать, как можно дальше отсюда, но… Нет, позже. Точно не сейчас, когда Юнги сидит, полностью доверившись ему. Чимин, все же, тот самый убийца, взявшийся за это дело.

— Вода нагрелась, пойдем, я помогу тебе помыться, — мужчина уводит фею в другую комнату, похожую на личную маленькую баню, потом притаскивает несколько ведер с подогретой водой.

Одежда мальчишки тоже никуда не годится, поэтому эльф ручается купить еще и рубаху с портками — предполагая — на пару размеров меньше собственного.

— Не стоит, я могу справиться сам, господин, — отпирается фея, но старший лишь буркает, что нечего стесняться, если дело в этом.

— У тебя раны по всему телу… Где ты ползал всю эту неделю? — поражается мужчина.

— Неделю? Вы тоже видели меня в тот раз?

— Нет, но слухи про тебя начались примерно неделю назад, — Чимин намыливает чужое тело, смывая запекшуюся кровь и дует на открытые ранки, когда мальчишка тихо ойкает.

— Я захаживал в город поздно-поздно ночью, чтобы найти что-то съедобное, а жил под большим-большим дубом недалеко от моста.

— И откуда же ты взялся такой… — задается вопросом эльф, скорее, у Всевышнего, но Юнги, не стесняясь, отвечает почти сразу.

— Я сбежал из леса из-за любопытства к обычной жизни в городе, в замке, да просто на свободе. Теперь отныне путь назад домой мне закрыт — таково было условие, — слова феи становятся все тише и тише и мужчина невольно замирает, глаза поднимая на мальчика, которому хочется заплакать так сильно, что тот вот-вот не сдержится. Нос покраснел вместе с глазами, он почти не дышит, изо всех сил сдерживая эмоциональный порыв. — Я не думал, что городские жители правда погонят меня из-за какого-то там проклятья. Оно действительно есть на мне, господин Пак Чимин? Я несу на себе огромные беды, как все думают?

— Я… — а что говорить? Эльф сам-то не знает: попадал только под байки жителей, да книги вычитывал. — Я не знаю, Юнги. Прости.

Дамбу прорывает. Слезы градом катятся по юным щекам, а фея шепчет горькие извинения за излишнюю эмоциональность. Чимин, подрагивающими руками гладит аквамариновые волосы, которые слегка завиваются от влажности в комнате. Так у него в гостях не обычная фея — с кудряшками. Мужчина вытирает чужое личико, призывая скорее успокоиться.

— Мы виделись с тобой у ручья несколько дней назад. Ты тогда точно так же горько плакал, а я случайно спугнул тебя, помнишь? Ты сразу убежал.

Мальчишка замирает, даже плакать, кажется, перестает. Как же легко, оказывается, перенять внимание с одного на другое.

— Так это были Вы той ночью…

— Да. Я уже тогда понял, что же за фея заглянула в город по ошибке, — пухлые губы трогает очаровательная улыбка, заражая Юнги. — Это было достаточно давно, верно? Будь на тебе такое опасное проклятье, я бы понял за это время, что что-то тут не так.

— И правда…

Подросток сидит перед ним в чем мать родила и внезапно улыбается. Чимин, приложив свою безжалостную руку к сердцу, готов поклясться, что поверил в судьбу, когда маленькая фея, сеющая в мире раздор, улыбнулась ярче карибского солнца.

Чимину в этот миг улыбнулась сама судьба.

— Может ты не проклят вовсе. Людям свойственно верить в написанные сказки.

— Да! — более уверенно лепечет фея, вытираясь протянутым полотенцем.

Юнги сидит на кровати в чиминовой хлопковой рубашке, укутавшись в нее, как в одеяло, и, поджав ноги, тянется к эльфийским ушам. Он, конечно, спросил перед этим разрешение у старшего! Чимин настолько нелюдим, — снова ловит себя на мысли о маленьком дебюте — что его индивидуальную для эльфов особенность сейчас впервые будут трогать чужие руки. Мальчишка изумляется нежной коже под подушечками пальцев и охает, восторгаясь.

— Простите, я просто никогда не видел эльфов. Да и вообще кого-то, кроме фей, — смущенно клокочет Юнги стоит мужчине поднять на него глаза. — А перья у тэнгу точно такие же, как у птиц? Их-то я трогал!

— Такие же, только гораздо больше.

Пак отвечает спокойно, его вовсе не выводит из колеи такая чуждость феи для внешнего мира. Быть запертым в одном только лесу, конечно, ужасно, но Чимин правда не мог подумать, что это кого-то не устраивает. И вот, перед ним сидит фея, которой просто-напросто надоела жизнь в лесу и он вылетел, переругавшись со всей своей роднёй. Мир действительно огромен и непредсказуем.

— Вы такой необычный для эльфа, господин Чимин, — замечает фея, наклоняя голову чуть в бок, словно сверяясь с собственными словами.

— Да? — мужчина удивляется повторяя за подростком. — И что же во мне необычного? Но сначала давай перейдем на более неформальное общение. Мне неловко, когда ты обращаешься ко мне так, словно я прожил уже сотню лет… Вообще-то я прожил сотню лет, да, но для эльфа я совсем не старый!

Юнги смеется — у Чимина замирает сердце. В помещении слышится звон колокольчиков, настоящее волшебство, думается ему, а фея ведь лишь посмеялась.

— Хорошо, — мальчика забавит такая яркая реакция эльфа, видно, что тот смущается. — Я представлял эльфов рыжими, с веснушками, но у тебя смолисто-черные волосы, собраны в милый хвостик на затылке, кожа бледноватая — совсем не как в книгах. Зачем у тебя собраны волосы, кстати?

Чимин не успевает ответить на один вопрос, как тут же следует другой, а ему приходится лишь мыкать-пыкать, от незнания, что ж первым-то сказать.

— Обычно я собираю волосы, когда охочусь. Они довольно длинные и мешают.

— Вы… Простите, ты, — исправляется Юнги, — ты охотник?!

— Да, с охоты животных, в основном птиц, идет моя прибыль.

«А еще я наемный убийца, который должен был заработать с твоей головы столько золотых, что хватило бы на шикарную жизнь ближайшие полгода!» — не озвучивает, только глаза прикрывает, сожалея о своем поступке. Не стоило браться за это поручение.

Чимин хотел рассказать фее позже о бумажке, лежащей в ящике, но не сможет поведать эту тайну теперь, наверное, никогда. Они знакомы от силы всего четверть ночи, однако эльфу становится дурно от мысли, как Юнги взглянет на него, когда узнает. Наверняка захочет сбежать, откажется от его предлагаемой помощи, чудовищем назовет.

Такого исхода событий совсем не хочется.

— Чимин? Чимин-а! — торопливо зовет подросток, дергая Пака за рукав от нетерпения. — В чем дело? Твое выражение лица внезапно так изменилось.

— Я просто… устал. Да, устал, — мужчина демонстративно зевает, он не готов загонять свою голову дурными мыслями. А то, что он к Юнги испытывает какой-никакой интерес — вообще отметает куда подальше. — Давай закругляться и спать. Завтра мне с утра пораньше надо на рынок, а вечером выйду на охоту.

— Я хочу с тобой на охоту, Чимин.

Фея забирается под одеяло, двигаясь к Паку, тушащему свечу, и на локтях приподнимается, заглядывая в озадаченное лицо старшего от такого желания.

— На охоту? Тебе будет не интересно, всю добычу мне перепугаешь. И вообще, тебе даже по окраинам бродить опасно. Представляешь, что с тобой сделают, если увидят? А я? Я… — вновь аккуратный почерк с поручения стоит в глазах настоящим кошмаром наяву.

— Но ты ведь защитишь нас, Чимин-а. Ты сильный и только глянь, какой высокий!

Эльф бы с радостью уточнил, что он вовсе не высокий — наоборот — Юнги очень маленький, едва ему до плеча макушкой достает. Но все, на что он способен, — это выдавить из тебя глупую кривоватую улыбку и потрепать аквамариновые легкие кудри.

— Ты такой милый, маленькая фея.

— Ты тоже милый, сильный и высокий эльф!

У обоих в сердцах сияют прекрасные ночные светлячки.

ㅤ

Чимин ровно с восходом солнца поднимается с постели, идет в умывальню и выходит из дома. Все это он проворачивает как можно тише, чтобы не разбудить мальчишку, от которого видна только яркая макушка.

«Милашка» — проскальзывает безобидная мысль, а мужчина это даже в голову не берет, отправляясь прямиком на рынок.

Найти что-то по размеру Юнги не составляет проблем: все-таки кого только нет в их мире. Пара белоснежных рубашек, портки вместе с едой покоятся в новом чистом мешке, старый отправился прямиком в мусор — никуда не годится. Чимин звенит связкой оставшихся золотых, понимая, что этого хватит лишь на пару ночей в гостинице, но старается не отчаиваться. В мыслях теплится багряный закат и охота, на которую с ним пойдет фея. Точнее не пойдет, а поедет в мешке. Крылья в ночное время суток светятся слишком ярко — такое сложно не заметить.

— Ты уже проснулся? — удивляется эльф, увидев заправленную кровать и Мина, глазеющего в окно исподтишка. — Еще так рано… Выспался хоть?

— Выспался-выспался, — зачарованно шепчет подросток даже не оборачиваясь к мужчине, и подзывая его ладонью. — Там русалка плещется прямо в фонтане!

Мужчина подходит к мальчишке, выглядывая в окно, выходящее прямо на главную площадь. В прочем, он только по возгласу Мина понял, о чем идет речь.

— Это специальный фонтан для русалок. Видишь, там из их хвостатых статуй льется вода? Они не могут всегда быть прямоходящими, поэтому для тех, кто выбрал жизнь не в водоеме, сделали такие фонтаны.

— А в книгах написано, что они возвращаются в водоемы, когда приходит время.

— Может, лет сто назад, так и было. Сейчас все совершенно иначе.

Чимин выкладывает на деревянный круглый столик еду: буханка хлеба, бутылка молока и несколько ватрушек — подумал, что вчера они сильно понравились фее. Он отправляет младшего примерять одежду, а сам наливает молоко в две кружки, нарезая хлеб и доставая сладость, на которую вчера с таким аппетитом набросился Мин, вместе с куриными ножками. Подросток вертится вокруг него в новой одежде, осыпая тысячей благодарностей и обещая отплатить.

— …пока не знаю, чем и как, но обязательно, Чимин-а! Может, я сегодня вместо тебя буду охотиться на дичь, а?

— И как ты собрался это делать? — хохотнул мужчина. — Ты лук держал хоть раз в жизни?

— Но ты же меня можешь научить! — начинает спорить, усаживаясь на скамейку. Он узнает вчерашнюю вкусность и почти пищит от радости, когда старший приговаривает есть быстрей. — В жизни не пробовал ничего вкусней!

Эльф рад, что мальчишка доволен пищей. Самая дешевая мелочь, которую он смог купить, но, видимо, не прогадал. Чимин всегда питается просто, не желая тратиться на какую-то шикарную еду — просто не видит в этом смысла. Лучше оставить эти золотые на жилье и лишнюю кружку эля для отдыха, чем набивать желудок до отвала. Так уж устроен чиминов мир путешествий.

— Но, Чимин-а… — выражение лица феи меняется, прямо как вчера. Разговор, значит, им предстоит не из легких. — Почему ты помогаешь мне?

Сердце пропускает удар — нож из рук летит вон, прямиком на пол. Мужчина прочищает горло и поднимает прибор, вытирая полотенцем. Что говорить-то? Он пообещал себе ни за что не показывать поручение. А почему? Почему, Чимин, ты не хочешь его показывать? Потому что хочется удержать дорогой аквамарин как можно дольше рядом с собой.

Ответ приходит на ум почти сразу, но он упрямо продолжает молчать. А Юнги все сверлит его взглядом, начиная догадываться о помощи совсем не по доброте душевной.

— Мне жаль тебя, — эльф залпом выпивает кружку молока. Нервничает до мурашек на кончиках пальцев. — Ты совсем ребенок. Ты бы не выжил, оставь я тебя тогда на произвол судьбы. Я не считаю, что ты проклят, а даже если это так — не считаю это повод избегать тебя или презирать. У меня нет причин задерживаться в Элдене надолго, совсем скоро я снова отправлюсь в путь, покорять новые места планеты. И ты…

Мужчина замолкает, когда поднимает глаза. Мальчишка плачет, улыбаясь.

— Чимин-а, — шепот лепестками вишни ласкает продолговатые уши старшего. Ничего страшного, что Юнги выглядит таким разбитым, потрепанным, но, в конце концов… счастливым? Он поднимается со скамейки и подходит к эльфу, обнимая. Настоящий крик души. — Ты первый, кто не побоялся меня и принял, зная о возможном несчастье. Не стал сторониться, принял, обогрел, накормил, одел… Как можно быть таким замечательным, скажи?

Эльф смотрит в слезящиеся глаза и усаживает младшего себе на колено, как маленького ребенка. Треплет по небесным волосам, успокаивает. За эти прошедшие часы времени они узнали всего ничего друг о друге, но Чимину хочется защитить маленькое существо, обогревать и дальше. Неужели его сердце и правда такое большое? Но возможно ли такое? Он убил стольких людей и нелюдей по поручению за несколько сотен золотых, ведь на одной охоте и продаже дичи ему просто не выжить в этом мире.

Первый поцелуй проходится по щеке. Пак замирает, а уши предательски краснеют. Он поднимает взгляд на мальчишку, что растер слезы по лицу, тот посмеивается от забавы.

— Не удержался. Я ведь не один чувствую это тепло внутри, Чимин-а? Это значит, ты мне…

— Не один, маленькая фея, конечно не один. Я с самой первой встречи в тебе погряз по самые кончики ушей.

Судьба, названная маленькой феей, однажды улыбнулась Чимину.

Эльф никогда не смог бы поднять лук на собственную судьбу, в которую был влюблен с первого взгляда.