Быть одиноким бродягой в таком большом мире, как оказалось, до смерти тоскливо. Ранее эльф даже не задумывался о подобном, но стоило взять с собой в путники аквамаринового мальчишку с крыльями за спиной, как жизнь словно заиграла красками, даря самые лучшие эмоции. Прошло чуть меньше полугода с их маленького союза и никто из них не жалел об этом союзе: Чимин, что взял фею под свое крыло, а Юнги ни разу не хотел вернуться в родной лес неподалеку от Элдена. Оба привыкают к жизни вдвоем, к помощи друг другу и маленькой, внезапно зародившейся еще в городке, любви.

За окном лежит хлопчатый снег, морозы не щадят ближайший континент и пользуются своим временем года на славу. Заброшенный деревянный домишка, в котором они расположились на зимовку, по словам эльфа, находится в самой глубине леса — он уже был в местных краях. Юнги сидит на разожженной печке в валенках. Они велики ему немного, но жаловаться не приходится — главное тепло. Пак разогревает молоко под тихое бурчание рядом. В страхе, что фея может легко простудиться в здешних условиях, он поит его подогретым молоком каждый вечер, подальше отгоняя нежданную беду от них.

— Я часто встречаю подобный ночлег где-нибудь в гущах леса. Не всегда дома пустые, конечно, — мужчина подкидывает нарубленные дрова в печь. — Было дело, ночью ко мне заглянула хозяйка обжитой избы — ведьма. Я знал, что такое может случиться, но решил надеяться на лучшее и прикорнул на кровати.

— И что же ты делал? — Юнги хохочет, с огромным любопытством слушая такие житейские истории эльфа.

— Я? Ничего. А вот седая мисс попыталась напоить меня отравленным чаем и навела морок. Еще несколько следующих дней ходил по лесу, как в тумане!

У Чимина таких сказаний навалом. Не думалось ему, что когда-нибудь он будет с радостью делиться своими приключениями с феей, которой это будет настолько интересно.

Мальчишка с горем пополам допивает ненавистное молоко и забирается под тонкую обширную тряпку на кровати, ее сложно назвать одеялом. Приходится довольствоваться лишь оставшимися вещами да старенькой мебелью заброшенного домишки. Эльф перед тем как все же взять на себя полную ответственность и забрать крылатое чудо с собой, сотню раз предупреждал Юнги, в каких неблагоприятных условиях им придется находиться. Решение далось мужчине совсем не просто. Он трезвой головой осознавал, на какую жизнь обрекает крылатое чудо своим уступком. Вернись Мин в свое обиталище, домой, к родным, туда, где ему место, может, Чимину и было бы спокойней.

Ложь.

Сам это понимает, с горечью смотрит на примостившегося на кровати Юнги.

Он бы там же рассыпался, на их прощальном месте.

Не выдержал бы разлуки с феей несчастий.

Мальчик сам доверчиво тянет к нему руки, рядом лечь предлагает, отдохнуть от тяжкого для обоих дня. И Чимин поддается наваждению яркокрылого, в сотый раз укладываясь и подминая ближе к себе хрупкое тельце, вслушивается в размеренное дыхание, ласкающее ключицы. Если бы эльфу дали возможность вернуться в прошлое, на несколько месяцев назад, туда, где Юнги так отчаянно уговаривал пойти с ним, обещал, что не будет лишним грузом, будет старательно помогать и даже научится отменно охотиться, сейчас мужчина поступил бы до жути эгоистично — забрал бы свое, к себе пристегнул и не отпустил никуда: ни в родные для феи края, ни на свободу без него.

Чимин ни единожды представлял, как бы он жил, отпусти Юнги? Обрек себя на вечные страдания без такого необходимого для собственной жизни дыхания под боком. Поглаживать небесные пряди, вдыхать аромат топлёного молока, исходящий от подростка — счастье, которое Пак, к сожалению, не заслужил. Один только факт их знакомства бросает в дрожь, казалось бы, такого сильного эльфа. Мин любит говорить о его силе, как круто Чимин выглядит, натягивая лук и целясь в очередную добычу.

«— Ты превращаешься в точёную скульптуру. Сосредоточенный профиль твоего лица просто потрясающ в такие минуты, Чимин-а. Каждый мускул напряжен…» — радостно лепетал мальчишка, возвышаясь на его бедрах после очередной совместной охоты.

Но несмотря на весь свой эгоизм, на страшную тайну, которая так ею и остается спустя месяцы, эльф не находит в себе силы отказаться от маленького, поведать о поручении и рассказать наконец правду. Потому что осмысление о скором уходе Юнги пугает сильнее всяких ведьм, лесной опасности, сильных рыцарей в доспехах. С ними Пак справится, он со всем, черт возьми, справится, а вот с уходом феи — сию секунду рассыплется на атомы и собрать себя уже не сможет, помочь никому не позволит. Это его личная кара. Чимин самостоятельно пройдет все круги Ада, рухнет в тартарары, пройдет все и выйдет в мир новым, ничего не стоящим существом, который с его уходом лишится смысла жизни.

— Знаешь, Чимин-а, — хриплый голос прерывает губительные мысли эльфа. Он в них умирает стоит луне подняться в ввысь, потому что только ночью Юнги замолкает, прерывается на сон, не ласкает чиминов слух своим бархатистым голосом, не делится, не рассказывает, освобождая ход злу, позволяя проникнуть ему в каждую клетку тела мужчины. — Сегодня прошло ровно шесть месяцев, как мы вместе изучаем мир. Мы вместе спим, едим, охотимся тоже вместе.

Эльф в ответ только согласно мычит. За эти полгода действительно многое произошло. Они посетили два близлежащих городка — Гилдиард и Билтаян, от которых Мин остался в большом восторге. Другие существа, законы, архитектура — все это поражало мальчишку. Благо Чимин нашел способ скрыть небольшую изюминку феи, накрыв его тяжелым плащом с капюшоном. Летом Юнги почти зажаривался под таким одеялом, но ничего не мог поделать — хотелось поговорить с кем-то и кроме эльфа, познакомиться, задать интересующие вопросы. Ему даже удалось познакомиться с юной ведьмой Алисой на год старше его самого. Девушка выше мальчишки сантиметров на десять с волосами по пояс цвета вороного крыла, заплетенную в тяжелую косу, с интересом слушала их рассказ о знакомстве и что они вообще забыли в таком маленьком городке как Билтаян.

«— Вот, подружку себе уже завел. Интересная девочка» — приговаривал Пак на выходе из города.

«— Алиса хорошая. Я думал, что все ведьмы плохие»

«— Погоди-погоди, вот подрастет она, и будет прохожих заклятьями пугать» — смеялся мужчина, помогая снять Юнги плащ уже вдали от городка.

А еще мальчишка несмотря на свой юный возраст быстро научился охотиться, теперь уверенно держит в руках лук и приносит добычу в дом, ни в чем не уступая старшему, который вообще-то всю жизнь этим занимается. Юнги поразителен не только своей по-истине волшебной красотой, но еще поразительной смекалкой и умениями, коим Пак готов аплодировать.

— За эти полгода я убедился в одном, — продолжает Мин, приподнимаясь на локтях, а эльф всем нутром чувствует, что сейчас будет что-то. — Я люблю тебя. По-настоящему люблю, Чимин, понимаешь?

Нутро Чимина никогда не подводило.

— Стой, — просит мужчина, а фея все продолжает тихо бурчать о своих чувствах и эмоциях рядом со старшим, делиться самым сокровенным за эти месяцы. Паку ничего не остается кроме как повысить голос: — Подожди!

Юнги осекается и, уставившись на Пака, замолкает. Брюнет видит в детских глазах, как море разделяется, обнажая всю свою глубину прямо перед ним, из-за его резких слов. Чимину правда не хотелось кричать, пугать мальчика, который сейчас рассыпаться на атомы готов от обиды, но ему тоже до трясущихся коленей страшно. Он Юнги боится. Откладывать поручение в дальний ящик в надежде никогда не открыть его больше не выйдет. Момент Х наступил, а эльф все с силами собраться не может, хотя надо, прямо сейчас необходимо, как воздух. Чимин поднимается с кровати, на поломанных ногах бредёт к углу комнаты, за поломанной доской которой хранится лист бумаги. Какой-то клочок сейчас решит между ними все.

— Если это не взаимно и я ошибся, то, прошу, давай забудем весь мой сказанный бред, — в отчаянии шепчет фея, комкая одеяльце, и не понимая, почему мужчина перед ним настолько разбитым выглядит, дышит шумно, держа в руках пожелтевшую бумажку. — Чимин, пожалуйста, я…

— Перед тем, как кричать о своих чувствах, ты должен кое-что знать. Это важно, поэтому, пожалуйста, помолчи и выслушай меня.

Юнги никогда не видел эльфа таким серьезным. В нём ли причина страха, что колышется на дне чиминовых очей? Виновен ли в кровоточащем сердце любимого человека?

Страшно до слез.

Юнги ведь готовился на отрицательный ответ.

Был готов к худшему.

Так почему в самый ответственный момент все стены рушатся на глазах?

Мужчина протягивает ему злосчастное поручение едва дрожащими руками. Боится скорого ухода аквамаринового мальчишки из этого прогнившего десятками лет домишки, из сердца, из души. Он покинет его и Пак собрать себя обратно не сможет. Зачем все начал, зная о таком горьком окончании? Старается не жалеть о содеянном и беречь каждое приятное мгновение этого полугодия рядом с Юнги проведенным. Всего шесть месяцев из сотни проживших стали действительно дорогими его сердцу.

Совсем скоро Чимин вновь будет в одиночку охотиться, подмечая добычу покрупнее, завтракать, пропускать обед, и ужинать — тоже в одиночку. Оплакивать еще не ушедшего Мина — глупость, но эльф должен хотя бы приготовиться к худшему. Скупая слеза уже катится вниз стоит глазам феи опуститься в каллиграфический текст поручения Элдена.

Поручение на устранение феи

Третьего апреля тысяча семьсот восемьдесят пятого года на улицах города была замечена фея с голубыми крыльями. Я, король Элдена, Северус Фор, обеспокоен происходящим в своих землях и прошу смельчаков вывести на чистую воду существо, что побеспокоило мой народ!

Да прибудет с вами сила, дорогие элдейцы!

Награда: тысяча золотых.

В середине листа королевский герб красуется. Мальчишка не может сопоставить два и два, не понимает ничего, только глазами по углам бегает, не в силах смотреть на эльфа. Но в сердце не добро колит что-то, чует приближающееся нечто, что разрушит его, сотрет в порошок одним дуновением.

— Чимин-а, это же поручение от самого короля! — на мое убийство — озвучить не в силах, и спросить, что же оно делало у того, кому Юнги доверял больше, чем своим сородичам. — Тысяча монет… Ты говорил — это очень много, помнишь?

Думает о чем угодно, только не о полном смысле написанного на листе. Чимин тянет к нему руки, а фея — вон от него, как от злющей собаки, клацающей челюстями. Спотыкается, не заметив за собой дрова и падает прямо в них. Мужчина лепечет что-то обеспокоенно, порывается подойти, но фея упряма, стоит на своем, кричит в ответ: «Не подходи ко мне!» Для Пака этот крик в душе отражается, острыми копьями прямо в сердце, в ближние жизненно важные органы. Стрелу от Купидона он представлял совсем не так. Юнги перед ним плачет, окровавленными руками с занозами слезы растирает, создавая более пугающий вид, требует ответы на свои вопросы. Мужчина так и стоит на месте, подойти не рискует, боясь гнева младшего. Слушает душераздирающие крики, молит о скором окончании, потому что видеть сейчас, слышать — невыносимо.

— Когда ты планировал избавиться от меня?

— Никогда.

— Тогда почему оно у тебя? Почему оно до сих пор у тебя?

Чимину хочется кричать. Если он этого не сделает — лопнет, как самый хрупкий хрусталь, заденет любимого мальчика, еще больше крови прольется, от которой сердце клокочет во все стороны. И Чимин кричит. Кричит так сильно, что у самого уши закладывает. Стоило давно это сделать: рассказать в самом начале, мол, эй, знаешь, я тут принял поручение на целую тысячу золотых за твою красивую голову, но убивать тебя не хочется. Ты мне, Юнги, нравишься наверное, но я не знаю, что мне делать со своими чувствами. Я бы с радостью давно выкинул это поручение, но.

Чимина всю жизнь будет преследовать злосчастное «но».

Они молчат. Юнги, потому что испугался, Чимин — от незнания, что говорить дальше. Фея поднимается на негнущихся ногах, забирается на совсем не мягкую кровать и смотрит в потухающий огонь в печи.

— Я — наёмный убийца. Это поручение не первое на моих руках, но первое, которое я не выполнил, — эльф сидит на полу, мутным взглядом буравя разбросанные дрова. — Я без задней мысли взял его, хотел выполнить, если все же увижу тебя еще в городе. Увидел. Тогда, в каком-то огороде, помнишь? Ты был голоден, пытался найти что-то под только-только оттаявшим снегом. Я тебя увидел, Юнги, и понял, что не смогу поднять руку на ребенка. Да и не сделал ты чего-то ужасного, просто попался на глаза горожанам, напугал народ. Ты не заслуживал смерти. Никогда не заслужишь ее. Ты ведь словно с небес спустился, ангел воплоти. Вон, даже с крыльями, пусть они и не белоснежные вовсе.

Впервые губы обоих трогает вымученная улыбка.

— Я убивал убийц, похитителей, антихристов, воров, всех тех, кто удостоился умереть раньше старости. Я выживаю на деньги с мертвых тел, которые преподношу королям городов или тем, кто меня нанимает. У меня руки по локоть в крови, Юнги. Поэтому подумай неисчислимое количество раз перед тем, как еще раз признаться мне в своих чувствах. И если ты все же захочешь уйти, я провожу тебя до места, из которого ты вышел, или до близлежащего города.

Фея поднимается, нехотя выбирается из-под одеяла и отправляет поручение, что все это время было в руках, в почти погасший огонь, по новой разжигая его.

— Я не уйду. Не потому что мне страшно оставаться совсем одному в неизведанном мире. Просто я люблю тебя гораздо больше, чем сам мог представить. Мне больно и обидно, что наше знакомство завязалось на поручении, где требуют мою смерть за монеты, но даже сейчас я не могу подумать о ненависти или неприязни к тебе. В конечном счете, ты ведь не убил меня, не планировал это сделать с того самого дня.

Мужчина слушает свое золото и не может поверить в происходящее. Руки сами тянутся к его тазовым косточкам, дальше — по талии, он горестно прижимает юное тело к себе, стоит перед ним на коленях и лицом тычется в грудь, как самый верный пёс. По юнгиеву лицу отражение огня гуляет, щекочет щеки.

— Я так люблю тебя, мой маленький. Сильнее самых мощных мороков колдунов, — Чимин чувствует маленькую ладонь в своих волосах, борющуюся с резинкой, еще через секунду темные пряди распадаются, налегая на собственные глаза. — Сильнее всех магических существ.

— Я могу сказать тебе неисчислимое количество раз, что люблю тебя, Пак Чимин.

Огонь потухнет в ту же ночь, оставив от поручения лишь мертвую горсть пепла.

Любовь между Юнги и Чимином будет гореть вечность.