Иногда Тэхëн будит его поцелуями. Иногда приносит завтрак в постель. Правда, это происходит очень редко, потому что Чонгук, может, и просыпается когда-то позже, но недостаточно, чтобы успеть что-нибудь приготовить. И — признаться честно — за завтраки у них отвечает именно Чонгук. Бывает и так, что Тэхëн, ещё не проснувшись окончательно, жмëтся к нему в поисках тепла, хнычет и выпрашивает поцелуи, не позволяет подняться и уйти на кухню. Такие дни Чонгук особенно любит, как любит и такого Тэхëна — всей душой, безотказно, с глубоким и всепоглощающим чувством счастья.

Впервые за несколько лет он просыпается не из-за Тэхëна, будильника или своего организма, а от того, что ему на живот ложится некто весом с кота или собаки мелкой породы. Чонгук бы легко проигнорировал это. Если бы ему не снились сны с Джимин, может быть, он бы утром не помнил об её существовании и решил, что дело в руке, ноге или голове Тэхëна. К сожалению, на протяжении всей ночи он исполнял роль отца то новорождëнной, то десятилетней, то восемнадцатилетней. Со всеми минусами данных возрастов. И это было хуже кошмаров: в один день он впервые купает малышку, придерживая её за голову и маленькую шею, чтобы не захлебнулась, а в другой — знакомится с парнем его взрослой дочери и пытается не выдать паники, потому что этот парень даже близко не похож на человека, с которым она могла бы быть счастлива.

Так что, да, ещё с закрытыми глазами он уже знает, чей вес чувствует животом.

Господи, пожалуйста, пусть будет хотя бы утро.

— Ты ведь не собираешься укладываться спать обратно, верно?

Джимин, усевшаяся на нëм, только улыбается.

За окном уже относительно светло, светлее, чем было, когда они засыпали. Проспали, по крайней мере, всю ночь. Довольно странно для годовалой девочки, сон которой до этого был далёк от идеального, но не ему жаловаться. Хотя близость Чонгука её и вчера успокаивала.

Шесть сорок семь.

Что ж, хорошо. Если так пойдёт и дальше, они с Тэхëном смогут продолжить высыпаться, как было до появления в их жизни Джимин.

— Говорят, дети чувствуют эмоциональный фон родителей, — тихо говорит Чонгук через семнадцать минут, уже на кухне, пока листает ленту в телефоне в поисках нового рецепта для завтрака, а его личный будильник сидит в стульчике для кормления и играет с плюшевой уткой. — Мой тебя успокаивает, тебе так не кажется?

Вопрос остаётся проигнорированным.

Выбор падает на Крок-мадам, бутерброд с яйцами, ветчиной и сыром. Фотография ему нравится. В отзывах пишут, что вкус тоже довольно неплохой. Пункт с горчицей он, правда, решает пропустить, и он, и Тэхëн её терпеть не могут, а ветчину приходится заменить куриным филе из-за отсутствия первой — это же ни на что особо не повлияет? Ну, будет не французский бутерброд, а какой-нибудь русский (Чонгук не разбирается в кухнях мира, просто это первое, что в голову приходит, пока он себя успокаивает), главное, чтобы съедобно, сытно и, если повезёт, вкусно.

Когда Джимин надоедает сидеть на одном месте, он, предварительно закрыв дверь с кухни и тщательно проверив пол на наличие мелких вещей, отпускает еë в свободное ползание под ногами и вновь принимается за завтрак. Тэхëн любит проснуться, совершить все утренние процедуры и сразу же наполнить желудок. Если верить рецепту, будить его можно будет примерно после яйца-пашот.

Джимин первая выползает в коридор и направляется прямо в гостиную. Чонгук плетëтся следом, лезет под плед и укладывается на Тэхëна. Лучший способ, как показала пятилетняя практика, разбудить. К счастью, Тэхëн, вопреки опасениям, оказывается не абсолютно голым, только это не мешает ему по привычке залезть под майку к Чонгуку и попытаться одновременно и задрать её, и спустить шорты. Себе он не изменяет.

И получает по рукам.

— А я рассчитывал на доброе утро, — с закрытыми глазами разочарованно бормочет, пока Чонгук тихонько посмеивается. Похоже, он даже не помнит про сестру.

— Не при детях, дорогой.

Джимин, как по приказу, оказывается рядом и встаёт, оперевшись о диван, рядом с их головами. Тэхëн, хоть она и не может увидеть творящееся под пледом и — уж тем более — осознать, тут же убирает руки прочь и поворачивает к ней голову, выглядя довольно… Потерянным.

Удивительно, из них двоих именно Чонгук настолько быстро смирился с ней.

Или просто ему, в отличие от Чонгука, повезло, и его ночь прошла нормально.

— Давно вы не спите?

Малышка увлечённо играется с серьгой в ухе Тэхëна и неустанно лепечет. Чонгук безумно хочет научиться понимать её, но искренне радуется, что говорить она пока что не умеет. На форумах пишут, что, начав говорить, дети не замолкают ни на минуту.

С хождением, вообще-то, то же самое. Как только ребёнок перестаёт бояться отпускать опору и привыкает передвигаться на своих двоих, остаётся только молиться, закрывать все шкафы и убирать всё под потолок. Безнадёжно — до чего-нибудь запрещённого всё равно доберётся. Чтобы усадить, требуется хорошее воображение, нескончаемое терпение и наработанная годами выдержка.

— Не особо, я только завтрак успел приготовить.

— Завтрак звучит вкусно.

— А на деле ещё вкуснее.

«Я надеюсь» не добавляет.

Конечно, это блюдо он готовит впервые, но за последние несколько лет, когда завтрак был едва ли не полностью на нём, умения его ещё ни разу не подвели. Бывало, конечно, что им приходилось не по вкусу, но дело было не в кулинарных навыках, а в самом рецепте, что быстро исправлялось небольшими добавками вроде соуса, сыра или яйца в любом виде.

— Мне тебя не хватало, кроха, — всё внимание Тэхëна вновь обращено на Чонгука. Чонгук, не давая следующему «я люблю тебя» вырваться, целует, быстро слезает и скрывается на кухне. 

Дело сделано, Тэхëн проснулся. Если они продолжат валяться вместе, на работу он, по опыту и статистике, либо опоздает, либо не явится, а деньги им сейчас точно не помешают. От одного дня зарплата, естественно, особо не изменится, зато ради премий лучше поддерживать хорошие отношения с новым работодателем. Хотя Намджуну, как говорит Юнги, только скажи, что всё ради ребёнка, он, обожающий детей едва ли не больше Чонгука, тут же подпишет всё необходимое, предоставит оплачиваемый отпуск по уходу за ребёнком и предложит себя в качестве няньки. Юнги, наверное, преувеличивает на правах близкого друга начальника, лучше не проверять на собственном опыте. И так неделю отсутствовал.

А поваляться можно и на выходных, чтобы встать только к обеду, засунуть что-нибудь в рот и вернуться обратно в кровать к чипсам и какому-нибудь сериалу, благо, подписка на Нетфликс гарантирует тысячу новых и ещё не просмотренных. Тэхëн, правда, отдаёт предпочтение только трём, один из которых пересматривал вчера и будет пересматривать ещё полгода минимум.

И Джимин стопроцентно получится отправить к родителям Чонгука. Сейчас они поймут, что девочка прижилась, и начнут требовать привезти для знакомства их первую за всю жизнь внучку. Накупят ей игрушек, научат её чему-нибудь запрещëнному, влюбят в себя, влюбятся сами и будут забирать каждую неделю, прикрываясь важностью уединения для молодых родителей.

За завтраком они оба понимают, что постоянное внимание Джимин не требуется и она вполне способна самостоятельно занять себя. Убранные в корзинку игрушки в считанные минуты оказываются разбросанными по всей гостиной и даже за её пределами, зато новыми родителями она не интересуется и даёт им возможность насладиться друг другом, поцелуями вперешку с бутербродами (от которых приходят в восторг) и объятиями, когда Чонгук на коленях Тэхëна и не разобрать, где чьи руки.

— Как вы спали? — в самое ухо, куда следом приходится поцелуй.

— Довольно хорошо, проснулись только утром.

— Ты ей нравишься больше меня, — спокойно говорит. Чонгук собирается начать возмущаться и переубеждать, его затыкают куском хлеба. — Это не плохо. Я боялся, что ты не сможешь принять её, а сейчас именно я чувствую себя…так странно, словно не со мной и не сейчас. Я — родитель. Не в данный момент, но буду, если всё пойдёт хорошо. Даже звучит непривычно. Не представляю, как описать, насколько я рад, что у меня есть ты.

— Обычно у будущих родителей есть месяцев шесть-семь и в случае с беременностью, и в случае с усыновлением. Ты довольно хорош для человека, у которого времени не было. Признаю, чуть хуже меня, но мы будем усердно над этим работать. И, послушай, Тэ, я тоже ещё не принял её как дочь, я воспринимаю её как очередного ребёнка, за которым мне нужно присматривать. Серьёзно, меньше суток прошло, думаешь, всë так легко?

— Ставлю на то, что твои родители её уже обожают.

— Они обожают идею наличия у нас дочери.

— Они обожают всё, что связано с нами. Причём с первого дня, когда мы думали, что побалуемся и разойдёмся. И откуда они только знали, куда оно приведёт? Айщ, вот вспоминаю, какими взглядами они обменивались, и не понимаю.

— Тэ, они мою заинтересованность в парнях рассмотрели раньше, чем я хотя бы задумался. У них дар предвидения. Они до первого знакомства с тобой записали тебя поначалу мне в мужья, а потом и к ним в сыновья. Ничего удивительного. Только боюсь, что в следующую встречу тебе нехило так влетит, и даже не знаю, от кого больше.

— За дело.

— Покажем им Минни, они и забудут.

— Подожди.

— М?

— Слишком тихо.

Если ребёнок ведёт себя бесшумно, это не значит, что его жизни угрожает опасность. Тэхëн слушать не желает. Тэхëн сталкивает с себя и скрывается в коридоре, а Чонгук, закинув в рот последний кусочек завтрака, направляется следом за ним, ведомый любопытством, никак не беспокойством.

Джимин оказывается в порядке. Конечно, благодаря ей чистой спальню назвать не получится, но такое уже со всей квартирой. По крайней мере, открыть она додумалась только пудру, было бы обидно, если бы её взгляд упал на цветы в горшках, полных земли. Или, что намного хуже, ноутбук, расположенный как раз на краю прикроватной тумбочки. Очередное падение он бы просто не пережил, и без того разваливается от старости.

— Господи, Минни!

Девочка на крик Тэхëна реагирует поворотом головы и яркой улыбкой. Чонгук успокаивающе прижимается к нему со спины.

— Не ругайся.

— Посмотри, что она устроила!

— Она играет, детям это свойственно, а крик её напугает. О, посмотри на левый уголок губ. Что ж, дорогая, — самым мягким тоном из всех возможных, обойдя Тэхëна и опустившись напротив, — было вкусно? Не волнуйся, в будущем, если захочешь, у тебя будет похожая, но для начала необходимо чуточку вырасти и понять, что есть косметику нельзя. Тэ, принеси салфетки, а не стой столбом, — его голос меняется, и Джимин хмурится. Ласковый тон ей нравится намного больше. — Можешь, пожалуйста, отдать?

Приятный сюрприз: мать с девочкой действительно усердно занималась, так что она вполне реагирует на просьбу вернуть вещь, кладёт в ладонь пудру и тянется к чему-то иному. Чонгук, к счастью, оказывается быстрее, хватает и усаживает к себе на колени, всучив в руки телефон с ярким брелком, способным отвлечь внимание любого ребёнка. Тэхëн, выглядящий удивлëнным, приносит салфетки и стремительно сгребает в сумочку разбросанные предметы, пока Чонгук пытается вытереть губы, что довольно сложно делать, когда жертва вертится и рассказывает очередную историю.

— Она… Будет в порядке?

— Она не килограмм съела. Главное, чтобы бутылëк какой-нибудь не проглотила, — Чонгук, видя, насколько Тэхëн становится испуганным, хихикает и дарит Джимин поцелуй в лоб. — Не паникуй, я у тебя ни разу не видел ничего, что могло бы влезть ей в рот и не застрять там. Правда, чудо? Ты же заинтересовалась только радужной коробочкой, верно? Больше у Тэ нет ничего занимательного, зато знаю, где совершенно точно есть! Пойдëм изучать игрушки, кажется, я видел там огромного музыкального жирафа. Да-да, вот такого огромного. Как хорошо, что мы друг друга понимаем.

Банальная ситуация. Чонгук однажды застал племянницу, за которой должен был присматривать, за раскрашиванием лица её младшей сестры. Гуашью, которую они развели в тарелках, чтобы стало больше. Раскрашено было всë, причём не только на них, но и вокруг: ковëр, пол, стена, игрушки. После четырëх часов уборки и оттирания обычной пудрой его уже не напугать. А про вечные попытки попробовать на вкус всё новое и неправильно лежащее и говорить не стоит, все дети подобным страдают.

От жирафа Джимин в восторг не приходит, зато от часов, стащенных с его руки, остаётся без ума и отказывается отдавать даже во время утренних процедур. А Тэхëн говорил, водонепроницаемые — пустая трата денег!

Тэхëн под чутким руководством чистит ей зубы и паникует каждый раз, стоит Чонгуку оставить их и удалиться в спальню, чтобы взять одежду для работы. Под конец порывается вручить её ему. Остаётся поверженным фразой «тебе целый день с ней проводить, чем раньше получится побороть страх, тем проще будет». Тэхëн не хочет. Тэхëн предлагает: Чонгук в отпуск, он — на работу. 

И искренне возмущается, когда Чонгук целует его в нос, просит накормить ребёнка и скрывается за входной дверью. Жаль, конечно, что придётся до работы добираться не на машине с Тэхëном, но метро — тоже неплохой вариант. Ещё и быстрый.

Тэхëн на протяжении первых нескольких часов шлëт ему фотографии Джимин. Завтракающей, играющей сначала с кашей, после — с игрушками. Плачущей, потому что, как гласит надпись к снимку, ей не позволили играть с цветочным горшком и не пустили на балкон, где каменное покрытие холодное. Гуляющей на детской площадке, обедающей, спящей на груди Тэхëна, спящей в сером детском шезлонге. И после этого больше не пишет, наверное, тоже спит.

Чонгук чувствует странное умиротворение до конца рабочего дня.

И после, несмотря на усталость, тоже, когда едет домой в душном метро, полном людей, когда листает диалог с Тэхëном и, улыбаясь, заново рассматривает больше его, но и Джимин, конечно, тоже. К детям он привязывается очень быстро. Особенно — к детям в возрасте до двух-трёх лет. Ничего не поделать, у всех свои слабости.

Его не встречают ни Тэхëн, ни Джимин, зато безобразный беспорядок как раз бросается в глаза, потому что на полу раскидано абсолютно всё, что только можно было раскидать. Игрушки, одежда, принадлежащая и взрослому, и ребёнку, пластиковая посуда, обувь, ручки, какие-то прищепки. Откуда они только взялись? Единственные, которыми они пользуются, не снимаются с сушилки и даже близко не похожи на эти.

Чонгука, привыкшего к порядку, подобное положение дел не просто шокирует — ввергает в тихий ужас. Он осторожно, стараясь ничего не раздавить, ничем не проткнуть ногу и ни на чём не поскользнуться, ступает на кухню и заглядывает в холодильник. Пустой. Отлично. Ладно, сегодня Тэхëн решил не придерживаться их договора, где первый вернувшийся с работы, если никакой еды нет, готовит быстрый ужин или заказывает к приходу второго. Благо, есть запасы рамена.

Чонгук роняет голову на стол и тихо выдыхает.

Он просто устал на работе и ждал, что вернётся в ту же атмосферу, к которой привык за несколько лет, но, конечно, ребёнок всё меняет. Они смогут перестроиться. Тэхëн тоже не отдыхал и, наверное, утомился в равной степени, глупо было рассчитывать на ужин и чистоту. Им придётся пересмотреть небольшие правила их квартиры и найти иной компромисс.

Пока их нет, он, наевшись лапшой и в спешке жаренным беконом, ногой собирает разбросанные по коридору вещи в кучку, скидывает с дивана игрушки (гостиной уже ничем не помочь, хуже быть не может) и заваливается на до сих пор не убранную импровизированную постель, включив на фон успокаивающий плейлист. Неимоверно хочется спать и обниматься с Тэхёном. Со своим делом подушка и тяжёлое одеяло справляются уж очень быстро, потому через несколько минут Чонгук, завернувшись в одеяло, позволяет себе провалиться во всё тот же беспокойный сон.

Было бы намного лучше, если бы необъяснимая тревога прошла.

Огромный монстр во сне пытается откусить ему нос, и Чонгук распахивает глаза, чтобы уставиться на девочку, увлечённую именно тем местом, которое чудовищу понравилось. Это она ещё уже заживший пирсинг не видела.

— Привет, мелочь, — шёпотом.

Джимин в ответ радостно угукает, кряхтит, брыкается, фырчит и издаёт ещё кучу разных звуков, которые Тэхёна и призывают в гостиную.

— Прости, я закрывал дверь, но она добралась, — извиняется появившийся следом Тэхëн, и Чонгук едва заметно качает головой.

К чёрту извинения.

Он пытается подняться и хнычет, когда голова взрывается, будто Джимин не нос попыталась откусить, а знатно на лице попрыгала. Спать было плохой идеей, и он знал об этом, конечно, но всё равно сдался. Как всегда, ни к чему хорошему вечерний сон не привëл. Теперь он чувствует себя ещё хуже.

К сожалению, так или иначе удержаться на ногах удаётся. Как бы ни тянуло лечь и проспать полгода, Чонгук треплет Джимин, увлëкшуюся прищепкой, по волосам и обращает внимание на Тэхëна. Выглядит, мягко говоря, помятым. Едва ли лучше, чем Чонгук.

— Устал? — тихо спрашивает он и приближается, чтобы прижаться.

Тэхëн с тяжёлым выдохом обхватывает руками талию.

— Из меня будто все жизненные соки вытянули. Я... Это так сложно, Чонгук-а, — сокрушëнно бормочет он, прислонившись щекой к щеке. — Почему это так сложно? — с отчаянием.

Чонгук отстраняется, но только чтобы мягко прикоснуться к губам и улыбнуться, когда Тэхëн чуть наклоняется вперёд, следуя за поцелуем. Уставший, милый и родной. Лëгкие поцелуи отвлекают — они даже, вот так играясь, забывают, что дома не только вдвоём.

Недобро щëлкает прищепка. Чонгук, пусть и реагирует сразу же, не успевает забрать, зато замечает, как та соскальзывает с пальчика, а Джимин провожает её взглядом. С дрожащими губами и полными слëз глазами. Отлично отвлеклись.

Приходится успокаивать вдвоём, потому что сил ни у одного нет, а при объединении оставшихся крох получается хоть что-то.

— Мы в опеке были, — делится с ним Тэхëн, пока Чонгук пытается уговорить Джимин играть на одном месте, а не уползать в соседние комнаты. Чонгук мычит, предлагая продолжить. — Час документы рассматривали под лупой, по три раза одни и те же вопросы задавали. У меня за пять минут место работы и семейный статус не поменяется, даже если поменять формулировку, ага, удивительно, сам в шоке. Сейчас взяли всё на рассмотрение под микроскопом, очевидно, если лупа ничего не выявила. В течение недели должен сотрудник прийти, проверить условия проживания.

— Думаешь, могут отказать?

— Единственная причина — отношения с тобой, но этого никто никак не докажет.

Чонгук грустно улыбается. Их с Тэхëном официально ничего не связывает и связать, вероятно, не сможет. Не в Южной Корее. За несколько лет он привык к этой мысли и смирился, но такие напоминания, что он здесь, на самом деле, никто, всё равно безжалостно давят. Тэхëн — по документам — не станет ему мужем, Джимин едва ли назовёт его папой, потому что два отца одной девочки, живущие в одной квартире, будут вызывать и вопросы, и подозрения, и неприязнь. Для общества в маленькой семье Ким не найдётся места Чон Чонгуку. 

— Эй, — зовëт его Тэхëн, и Чонгук, вздрогнув, поворачивает к нему голову. — Я люблю тебя.

Чонгук успевает только устроиться в его объятиях, прежде чем Джимин, пробормотав что-то, отбрасывает в сторону жирафа и устремляется из гостиной. Несколько секунд отсрочки, когда они жмутся друг к другу, и одному — Чонгуку — приходится подняться, чтобы отправиться следом. Тэхëн остаётся в гостиной, и Чонгук, пока ищет Джимин в комнатах, искренне надеется, что в его отсутствие всё с пола соберут.. куда-нибудь. Под стол хотя бы. В корзину. В окно.

Нет, в окно не надо, потом новые вещи покупать опять.

— Ты голодна? — интересуется у Джимин, норовящей опрокинуть на себя тарелку со стола, и заглядывает в холодильник.

Уже лучше: три контейнера с рисом, мясом и салатом. Тэхëн, верно, по дороге домой заглянул в универмаг в соседнем районе, где они часто закупаются на выходные, чтобы не готовить и не вылезать надолго из кровати. Правда, стоит это удовольствие недёшево, каждый день так не получится. Через день, может быть? Или покупать, что долго готовится, а остальное самостоятельно?

Зарплаты Чонгука должно хватить. До появления Джимин они половину откладывали в копилку, даже тогда оставалось, потому что им, предпочитающим время проводить дома, много и не надо.

Чонгук сажает Джимин в стульчик и ставит перед ней тарелку с рисом.

Не откладывать нельзя, можно сократить сумму. Проверить, сколько в месяц уходит без экономии, с учётом, что кормить теперь нужно троих, прибавить на непредвиденные расходы, остальное кидать в копилку. Оттуда всё равно в любой момент легко снять деньги.

А если сократить расходы?

Джимин неаккуратным жестом роняет ложку, полную риса, на пол и хнычет, требуя новую.

Да нечего сокращать. И нет необходимости. Если денег будет экстренно не хватать, родители не откажут в помощи. Тем более, до этого они справлялись вдвоём и ни разу не просили, если не считать глобальные растраты вроде покупки квартиры, машины или ремонта. Теперь финансовая часть исключительно на Чонгуке.

Тэхëн, конечно, может подрабатывать, но тогда Чонгук жить будет не с человеком, а с ходящим зомби, и это — последнее, чего он желает их семье. Определённо, Тэхëну лучше не работать. Он, кажется, хотел научиться живописи и игре на саксофоне, от чего отказался, когда работа стала отнимать много времени, а после неё не оставалось ни грамма желания что-либо осваивать. Времени Джимин отнимать будет побольше, но если Тэхëн захочет отвлечься, то лучше именно на хобби, чтобы не давили ни дедлайны, ни отчëты, ни понимание, что всё это он делает ради денег.

Правильно, однако, решать судьбу Тэхëна без самого Тэхëна.

Хотя им и так предстоит поговорить и обсудить, что делать с пустым холодильником, беспорядком в доме и Джимин по вечерам. У Чонгука после работы энтузиазма следить за ребёнком ноль. У Тэхëна ситуация не лучше.

Чонгук отпускает Джимин на пол и прислоняется к столу, не реагируя на вошедшего Тэхëна.

За ней ведь не только следить надо, но и развивать её.

— Я почитал, как заботиться о годовалом ребёнке, — делится Тэхëн и, подойдя, обнимает. Чонгук задумчиво хмыкает. — Думаю, я могу с этим справиться... Надеюсь... Не так сложно звучит.

— Сможешь совмещать с бытом? — нахмурившись, уточняет, чтобы подкорректировать планы в голове.

Тэхëн отстраняется с самым тоскливым видом, на какой способен, Чонгук непроизвольно улыбается.

— Не хочу, — надув губы, бормочет он. Для убедительности и головой качает.

— Мне довольно, — начинает Чонгук и морщится, неуверенный, стоит ли говорить. Но они с Тэхëном договорились не скрывать ничего. Тэхëн и сам просит продолжить, и Чонгук с тяжёлым вздохом следует его просьбе, — дискомфортно возвращаться домой. Ты знаешь, я привык к порядку.

— Да знаю, сам в ужасе был, когда вошёл, — Тэхëн не обижается.

Чонгук облегчённо выдыхает.

— Это я ещё прибрал немного, — со смешком.

— Теперь в кошмарах будет являться квартира.

— Да я тогда спать не смогу! — в притворном ужасе восклицает Чонгук и смеётся, ловя губами смех Тэхëна.

Джимин понимает, как открыть дверь, и резво устремляется из кухни.

Тэхëн хнычет, но всё-таки выпускает из объятий после угрозы, что сам пойдёт за ней следить. К счастью, много Джимин не нужно: она устраивается на диване, увидев Чонгука, падает головой на подушку и ждёт. Чонгук присаживается напротив.

— Почитать тебе? — предлагает, дотянувшись до ближайшей книжки.

Джимин счастливо пищит, подскакивает, забирает из рук и открывает книжку. Чонгук садится рядом с ней. По крайней мере, она не носится по квартире, и есть возможность просто прислониться к спинке, накрыться одеялом, приобнять девочку рядом и даже не читать, а рассказывать, что на картинках изображено. До текста ей дела нет.

В объятиях подошедшего Тэхëна она полностью успокаивается.

Чонгук — тоже.

— Знаешь, — шепчет Тэхëн на ухо, и Джимин, словно к ней обращаются, оживляется и вертится, — предлагаю попробовать неделю, посмотреть, как будет, а там решить.

— И смириться, что дома так чисто не будет?

— А ты что ожидал? — громко фыркнув.

Чонгук согласно кивает. 

Детский беспорядок — меньшее, с чем им предстоит столкнуться. Их жизнь должна измениться, и первое изменение касается именно быта. Быт, финансы, совместное времяпровождение, необходимость, несмотря на усталость, включаться в заботу о ребёнке, чтобы не дать друг другу не только превратиться в зомби, но и забыть про любовь.

Чонгук оставляет Тэхëна смотреть серию, а сам предлагает Джимин пойти в ванну и после её согласия уходит набирать, пока за ним медленно ползут. Принимать душ ей, на удивление, нравится, особенно — когда Чонгук добавляет немного пены и распаковывает игрушки. Она и вылезать отказывается, пока одежда Чонгука не намокает полностью, а температура воды не становится слишком некомфортной. Особо следить за ней не надо, но Чонгук оставить не решается и, возможно, не сдерживает радостного крика, когда Джимин, наконец, просится на волю.

— Нужно попробовать уложить её в кроватку, чтобы одна спала, — сообщает он Тэхëну, жующему фисташки, на которые и нацеливается Джимин. 

— Держи, сладость.

Тэхëн под укоризненным взглядом делится с ней шоколадкой.

Чонгук, глядя на измазанные руки и лицо, медленно теряет остатки терпения и уверенности, что эту ночь Тэхëн переживёт.

Джимин в кроватке долго не засыпает, но, к счастью, усталость берёт верх. Чонгук нежно поправляет одеяло и с любовью прислоняется головой к плечу Тэхëна.

— Пойдëм спать, — предлагает, чувствуя, как сильно вымотан.

Конечно, они ещё говорят, тихо, едва слышно, чтобы не разбудить, ни о чëм. Чонгук рассказывает, как прошёл день на работе, Тэхëн делится, чем занимался, помимо заботы о Джимин, говорит про друзей, пригласивших на выходных собраться, предлагает завести рыбок и хихикает, когда Чонгук под одеялом возмущённо пинается.

Чонгук, прежде чем уснуть, разворачивается спиной к Тэхëну и переплетает пальцы с Тэхëном, прижавшимся сзади и обхватившим талию. 

Он всё ещё надеется, что Джимин, как и до этого, проспит до утра.