после очередного трека снова начать дышать трудно. воздух, кажется, пропадает не только из лёгких — отовсюду. внутри багровое зарево, всё не то что полыхает, всё уже сгорело к хуям, и догорают последние ошмётки. сцена становится неустойчивой, расплывается под ногами, как расплывался зрачок мирона по голубой радужке вчера ночью, когда он открывал рот шире, лишь бы ваня поглубже ему в глотку язык засунул, лишь бы не дышать. думал, без воздуха пламя потухнет — нихуя.

проходя мимо, мирон шепчет «пол — лава». и, скрывая усмешку, как бы невзначай, запрыгивает на выступ у края сцены. что-то пиздит, с паузами и длинными «бля-ять», и эти его «бля-ять» у вани поперёк горла стоят. у вани от этих «бля-ять» вообще много чего стоит.

ваня бы с радостью рухнул на сцену и лёг дожидаться своей участи, надеясь, что шершавое покрытие под задницей всё-таки превратится в спасительную лаву. ване похуй, потому что ваня и без неё сгорит в этом пожаре, который мирон когда-то поджёг одной (почти) случайной искрой, и теперь он полыхает так, что сжирает нахуй всё, что попадается на пути — ваня попался. сам мирон, сука, огнеупорный, как та псина из мема, стоит среди пламени и на любой вопрос отвечает «this is fine». ваня начинает задыхаться и всё-таки запрыгивает на какой-то ящик, спустя секунд тридцать, когда мирон уже оглядывается, чтобы проверить. он улыбается, когда ваня чуть было не начинает неуклюже крениться набок, но удерживается на ногах.

они, два больных идиота, балансируют на маленьких кусках суши в метре друг от друга, ваня за своим светящимся оскалом улыбается, мирон снова утопает в овациях, бросив «ну чё, почитаем ещё, родные?»

ваня, блять, вообще-то, нихуя не готов. у него лёгкие горят, но вот бит врезается в уши и у вани нет выбора, ваня снова бубнит в микрофон, не слишком громко, чтобы не перекрывать голос мирона.

мирон сдаётся первым — спрыгивает со своей голубиной жёрдочки, несётся в другой конец сцены, захлёбываясь слюной и оборачивается прямо на ваню. ваня невольно дёргается вперёд, слетает с ящика и чёрной тенью неспешно плывёт навстречу, как намагниченный.

мирон поднимает руку с микрофоном и смотрит прямо ване в глаза, будто ему не мешают зияющие чернотой пустые глазницы маски. ваня поднимает руку в ответ.

не хватает только этого обоссаного «искрабурябезумие».

и, пожалуй, воздуха.