Дни начали тянуться жутко медленно.

      Сяо после той ночевки с Итэром стал все больше думать о том, что он на самом деле чувствует, и эти мысли сводили его с ума: Сяо не мог теперь смотреть на Итэра просто как на своего друга, и именно это стало основным препятствием в их общении. Нет, Сяо не отдалился, даже и не пытался, но теперь он будто искал во всех словах скрытый подтекст, и не совсем понимал, как себя вести в той или иной ситуации, когда как раньше таких вопросов не возникало.

      Он просто не мог разобраться в самом себе.

      Сяо никогда не испытывал чувства влюбленности и уж тем более не задумывался о том, какой он ориентации, но теперь, когда данный вопрос остро стоял, ему пришлось — от этого буквально зависело развитие их отношений с Итэром. Или их не развитие. Это тоже волновало Сяо — откажется ли Итэр продолжать с ним дружбу, если Сяо скажет, что он не готов ни на какое романтическое ее продолжение? Сяо жутко не хотел терять Итэра, слишком привязался к нему, и для Сяо Итэр если и не был любовным интересом (что он еще не мог толком понять), то близким человеком — точно, и поэтому…

      — В любом случае, я не тороплю тебя, — вот, что сказал ему Итэр, когда они вновь пришли к этой теме, и Сяо только поблагодарил его, потому что предполагал, что его решение на этот счет было действительно ужасно важным для Итэра, однако тот не собирался давить на Сяо. Пожалуй, если бы Итэр еще и вынуждал Сяо, тот бы совсем растерялся и запутался, а так у него было… Какое-то время, чтобы все тщательно обдумать.

      В день, когда все утром пошло по пизде, Сяо проснулся от звука разбивающегося стекла — и он подскочил с кровати так быстро, как только мог, вылетая в коридор, чтобы узнать, что произошло: параллельно со стеклом раздался крик, и Сяо бы не смел вылезать из комнаты, если бы это был не выходной и если бы его мать не выписали несколько дней назад.

      Оказалось, мать случайно разбила любимую отцовскую кружку, а Сяо неудачно попался под руку во время его злости, и теперь он стоял на улице и думал, что ему повезло остаться относительно целым — и, как плюс, можно было также выделить тот факт, что уже была середина апреля, а потому стало заметно теплее. Если бы его выгнали из дома зимой или в начале весны, ситуация была бы намного хуже, а потому Сяо все-таки не так отчаивался… По крайней мере, он пытался не так отчаиваться.

      На самом деле, он понятия не имел, как разбитая даже не им кружка привела к тому, что его назвали позором семьи, заставили одеться и выперли на улицу, попросив погулять до вечера и не бросаться на глаза. Сяо смотрел на свою мать, отмалчивавшуюся в стороне, и чувствовал себя преданным, и он едва не впал в очередную истерику — Сяо с трудом сохранял рассудок мыслями о том, что, если он сейчас расхуярит себя, ему же будет только хуже (хотя Сяо уже наполовину плевать на себя самого — наверное, даже больше, чем наполовину).

      Он утешал себя только тем, что отец будет в их доме еще всего два дня. Два чертовых дня. И Сяо надеялся, что его за эти два дня не убьют — в прошлый раз, как раз в тот день, когда он почти буквально сбежал к Итэру, подальше от четырех пьяных уродов в квартире, Сяо по-настоящему боялся просто не выйти живым из дома: его напрягало присутствие только одного бухого мужика, а когда их несколько, и все ведут себя почти одинаково, это доводило его до панического состояния — и навалившиеся проблемы с Итэром только усугубляли. Хорошо, что последние удалось решить, иначе бы Сяо в тот же день лег на рельсы. Без преувеличения.

      Сяо не знал, почему его обыденные жизненные трудности стали казаться ему непосильными — он уже не раз и был выгнан из дома, и не раз оставался один с пьяным отцом, и не раз его избивали — этот же пьяный отец, но последние полгода он все тяжелее переносил все, что с ним происходило, и каждая такая ситуация оставляла не просто царапину, а уродливый глубокий шрам, который потом каждый чертов раз напоминал ему о том, какое он ничтожество.

      Он все еще стоял у двери подъезда и сомневался, куда ему идти. Ноги тряслись, а голова соображала крайне смутно — в этот момент Сяо мог только ненавидеть и горевать, но никак не думать о том, что ему делать в ситуации, когда тебе нужно до поздней ночи где-то ошиваться. Идти в торговый центр? В парк? Посидеть на лавочке у подъезда? Позвонить Итэру? Как вообще в его обычном списке появился последний вариант?

      — Слушай, Сяо, помнишь, ты обещал сыграть мне? — ну, Сяо даже не пришлось ничего делать самому: прошло минут двадцать с тех пор, как он оказался на улице, и в этот момент ему позвонил Итэр — и это было наилучшее совпадение в жизни. — Я нашел гитару. Если будешь свободен, приезжай.

      Что ж, эти выходные хоть и начались плохо, но обещали быть лучше, чем Сяо казалось изначально. Он не стал выпендриваться, а потому уже через час сидел у Итэра в комнате, пока тот ушел на кухню, чтобы взять бутылку кваса — Итэр предложил, Сяо не отказался, потому что давно не пил его. Да и, на самом деле, есть хотелось, но перед Итэром просить неудобно, поэтому Сяо решил хотя бы залить желудок квасом.

      Но Итэр вернулся не только с ним. Он принес еще упаковку какого-то сладкого печенья и положил его на заранее придвинутый к дивану столик, после этого открыл литровую бутылку и разлил по стаканам. Итэр перевел на него внимательный взгляд — и в этот момент Сяо невольно напрягся. Итэр всегда будто читал его: словно знал все его мысли, словно предполагал каждое его действие, словно на самом деле чувствовал то же самое, что чувствовал Сяо, и это в некоторой степени пугало его — и радовало одновременно. Сяо бы никогда в жизни не смог просто объяснить, что происходит с ним внутри, а Итэру и не надо было объяснять — он сам, по каким-то своим знакам, догадывался, если что-то было не так.

      — Сяо, — позвал он, и Сяо понял, что опять попался. Его многолетняя маска трескалась всякий раз, когда он оказывался перед Итэром, и Сяо ничего с этим не мог сделать — он сам хотел раскрыться перед ним, он сам понимал, что только Итэр способен его утешить. Но сейчас Итэр задал вопрос, которого Сяо никак не ожидал: — У тебя же через неделю день рождения, да?

      Сяо едва не подавился квасом, когда услышал это.

      — Откуда ты знаешь?

      — У меня свои источники, — усмехнулся Итэр.

      Сяо не отмечал дни рождения. Он привык проводить их так же, как и все остальные дни, потому что помнил, как однажды, может, лет в четырнадцать, решил все-таки напомнить о себе, и отец, в это время находившийся дома, под предлогом праздника напился вдвое больше обычного, и Сяо закончил свой день рождения потерей сознания. Поэтому он просто привык, что мать ему с работы отправляла сообщение с поздравлением, и на этом все празднование заканчивалось.

      Но в этом году отца не будет дома на его день рождения. Однако это не шибко меняло ситуацию: отмечать Сяо все равно не собирался.

      — Не хочешь собраться в этот день? — тем временем продолжал Итэр, не сводя с Сяо взгляда.

      — Я не праздную.

      — Мы можем не праздновать, — спокойно согласился он, и Сяо удивленно вскинул брови, — но я все равно хотел бы провести этот день вместе. Если ты не против.

      Сяо задумался, а Итэр протянул ему несколько штук печенья.

      — Хорошо, — в конце концов, ответил Сяо, когда дожевал печенье — кстати, несмотря на то, что было почти приторно сладким, Сяо все равно понравилось, и…

      Он бы тоже хотел.

      Сяо прошибла эта мысль так внезапно, что он, словно не веря, повторил ее в голове несколько раз: я бы хотел. я бы хотел. я бы хотел провести этот день с итэром. и не только этот. я бы…

      Ему было тяжело. Сяо все еще не понимал, влюблен он или нет, Сяо все еще не был ни в чем не уверен, и его пугали свои же мысли на этот счет, и его пугало желание проводить время с Итэром, и его пугало, что Сяо не был против, когда Итэр, сделав еще один глоток кваса, осторожно положил ладонь на плечо Сяо, возвращая его в реальность.

      — Я заметил, — вдруг начал он, — когда ты думаешь о чем-то, что тебя волнует… Ты никогда не смотришь на меня.

      О… Сяо криво усмехнулся.

      — Сяо, все в порядке?

      Тот самый вопрос, которого он боялся. Сяо не знал, в порядке он или нет: у него не было слишком жестких обострений в семье (исключая тот факт, что ему некуда было пойти сегодня до позднего вечера — но даже эта проблема решилась благодаря Итэру), не было тяжелых ситуаций, которые бы в корне меняли судьбу, и не было новых шрамов на предплечьях и бедрах, и Сяо казалось, что его жизнь в этот период времени слишком нормальная, и на следующий день все это исчезнет из-за какого-нибудь очередного дерьма.

      Но больше всего последние дни Сяо беспокоился насчет их взаимоотношений с Итэром. Сяо беспокоился насчет Итэра. Что с ним будет, если Сяо откажет? И должно ли это как-то влиять на решение Сяо? Наверное, нет, потому что он должен думать о себе и все такое, но… Итэр выглядел таким несчастным, когда говорил про Томо (мог ли он быть влюблен в Томо?), и таким потерянным, когда говорил про Куникудзуши, что Сяо невольно задавался вопросом — а хоть кто-нибудь думал… Не только о себе?

      Когда начинал общение с Итэром, хоть кто-то изначально интересовался им как человеком?

      Даже ему, Сяо, интересен ли был Итэр? Неужели это не так же плохо с его стороны, как то, что делали остальные? Неужели Сяо чем-то отличается от них? Он так долго открыто пользовался добротой Итэра — а Итэр позволял пользоваться, а Итэр делал вид, что все так и должно быть, но… Разве это нормально? Разве из этого должны строиться отношения между людьми? Или Сяо просто в очередной раз себя накручивает, а со стороны Итэра это выглядело совсем иначе?

      — Нет, — честно выдохнул он. — Меня беспокоит… Кое-что.

      Итэр нахмурился.

      — Поделишься?

      Сяо нервно сжимал в руках край своей толстовки: он не знал, как правильно сформулировать свои переживания в одно предложение, чтобы Итэр понял его правильно.

      — Мне кажется, я плохо с тобой поступаю, — выпалил он — и только потом поднял взгляд на Итэра. Тот замер на несколько секунд, удивленно распахнув глаза, и, видимо, не сразу собрался с мыслями для ответа.

      — Что? — только и выдохнул Итэр. — Почему?

      — Я… — Сяо замялся, вновь тупя взгляд, — я долго не думал вообще о том, как ты себя чувствуешь, когда… Общаешься со мной. И не пытался узнать… А ты… Ты так много делал для меня, и я просто принимал это… Но ты ведь заслуживаешь большего.

      Да, а Сяо просто не заслуживает Итэра.

      Итэр молчал, и Сяо, пока поймал мысль, решил продолжить:

      — Я много беру и мало отдаю. А ты говоришь, что я тебе нравлюсь… Но почему, если я ничего не делаю?

      Он все еще не смотрел на Итэра, боясь, что сказал какую-то глупость, и одновременно с этим искренне надеясь, что Итэр поймет его предельно правильно. Потому что для Сяо это было ужасно важно. Он не мог нормально строить какие-либо отношения с Итэром (даже дружеские), пока его мучает эта проблема.

      — Сяо, — Итэр разорвал повисшую между ними тишину, — любовь не надо заслуживать. И ты нравишься мне не… Не потому что ты что-то делаешь или не делаешь, — он осторожно протянул руку и положил ее на ладонь Сяо — и Сяо все-таки осмелился поднять взгляд. — Меня все устраивает и…

      — Меня не устраивает, — перебил его Сяо. — Я уже говорил тебе об этом. Я тоже хочу знать, как ты себя чувствуешь и… Иногда мне просто кажется, что ты мне не доверяешь.

      Итэр сильнее сжал чужую руку.

      — Хорошо, — кивнул он, — ты прав. Я должен тоже открываться тебе, иначе это несправедливо. И… Я постараюсь. Правда. Но… Я все равно хочу, чтобы ты понял, — Итэр шумно вдохнул, — что ты мне нравишься просто потому, что ты — это ты. Ты и не должен ничего делать для этого, если не хочешь…

      — Но я хочу.

      Итэр улыбнулся, потом переместил руку с ладони Сяо на его голову и легко потрепал по волосам — Сяо вздрогнул, на секунду зажмурившись, и смущенно посмотрел на него.

      — Вот видишь, — не переставая улыбаться, протянул Итэр, — как ты можешь мне не нравиться? — он убрал руку и уже намного серьезнее добавил: — Спасибо, что поделился со мной.

«Любовь не надо заслуживать»

      Сяо впервые слышал это. Ему казалось, что, чтобы понравиться человеку, ему обязательно надо быть кем-то… Другим. Таким, как Итэр — добрым и понимающим, поддерживающим в трудную минуту, милым и мягким, легким в общении и… еще жутко красивым, и тогда бы у него, Сяо, все получилось, но почему-то Итэр, тот самый Итэр, являвшийся для Сяо почти идеалом, полюбил именно его, совершенно неловкого и закрытого, не знающего, куда девать все то дерьмо, что в нем накопилось, и как взаимодействовать с людьми, — и это казалось для Сяо невозможным.

      Нет, он не сомневался в искренности Итэра и все такое — Сяо сомневался в своей искренности. Сяо, выросший в дурном окружении, никем не любимый и никому не нужный, теперь дорвался до человека, который так открыто проявлял знаки внимания и показывал, что ему не все равно, и Сяо не знал, способен ли он вообще любить — и правда ли это настоящая симпатия, а не просто попытка зацепиться за хоть одного хорошего человека в его жизни.

      — Так вот, — из раздумий его вновь вывел голос Итэра, — мы же встретились здесь изначально для другого, — он поднялся с дивана и отошел куда-то в угол комнаты.

      — Где ты достал гитару? — поинтересовался Сяо, когда Итэр вытащил ее из темного чехла и подал ему — не такая уж и большая, обклеенная различными милыми стикерами — у Сяо была немного… Другая. Ему не разрешалось как-либо ее трогать и менять, потому что стоила больших денег.

      — Одолжил у Венти, — Итэр вновь плюхнулся на диван, чуть поодаль от Сяо.

      — И он разрешил?

      — Мы с ним друзья, — он пожал плечами, — да и я взял ее на пару дней. И наплел еще, что мне это для конкурса, пока Люмин забрала мою… — Итэр хихикнул, когда говорил это.

      — А… Кстати, где Люмин?

      — Уехала к родителям.

      — А ты?

      Итэр замялся. Потом, наверное, вспомнил, что пообещал Сяо быть открытым, и со вздохом ответил:

      — А я поругался с матерью. Давно уже, но не хочу к ней ехать все равно.

      — О… Прости.

      — Ничего, — неловко улыбнулся Итэр.

      Сяо удобнее устроился на диване, пару раз провел пальцами по струнам и, опомнившись, принялся настраивать гитару, сосредоточенно хмурясь.

      Наконец, когда все было готово, Сяо задумчиво закусил губу — а помнит ли он вообще хоть что-то, что учил ранее? И сможет ли сейчас сыграть перед Итэром? Сяо поднял на него взгляд, а Итэр выглядел таким заинтересованным и восхищенным, что ему, кажется, вообще ничего сложного от Сяо не надо было — ему нравился сам вид Сяо с гитарой. И оттого Сяо смутился сильнее.

      Но он же обещал, верно? А обещания надо сдерживать.

      У Сяо сначала не получалось вспомнить, но, когда удалось, Итэр не мог отвести от него взгляд — наверное, умей он хоть немного рисовать, то обязательно бы изобразил это на холсте: то, как внимателен Сяо, как его отросшие пряди ниспадали на глаза, отчего Сяо иногда дул вверх, чтобы убрать их без помощи рук, как ловко длинные тонкие пальцы перебирали струны — и то, как Сяо иногда кратко посматривал на него, будто пытаясь увидеть чужую реакцию и одновременно стесняясь ее… Все это было слишком для Итэра.

      Он ни капли не жалел, что выпросил у Венти чертову гитару. И что позвонил Сяо и пригласил его к себе. Итэр был абсолютно честен с ним — ему нравился Сяо абсолютно весь, ему нравился любой Сяо: грустный или веселый, смущенный или открытый, раздраженный или спокойный — это все еще был Сяо, и Итэр совершенно искренне радовался тому, что однажды решил начать с ним общение. С каждым разом Сяо открывался ему все больше, показывал другие стороны своей души, и теперь он совсем не выглядел для Итэра как закрытый и грубый подросток — Итэр видел, как тот старается, и Итэр знал, что для него это было превыше любых комплиментов.

      Рядом с Сяо он словно чувствовал себя… Собой. Настоящим собой. И рядом с Сяо он чувствовал себя нужным.

      — У тебя так хорошо получается, — выдохнул он, когда Сяо закончил и аккуратно отложил гитару на пол.

      Сяо мыкнул в ответ, пожав плечами.

      — Правда?

      — Правда.

      Сяо отпил немного кваса и нахмурился — он хотел спросить еще кое-что у Итэра, и, честно говоря, он был почти уверен в положительном ответе, но после их диалога ему казалось, что его просьба была противоречащий всем словам Сяо. Хотя…

      Сяо ведь делает это не только для того, чтобы не идти домой.

      Сяо нравилось быть здесь. Квартира Итэра и сам Итэр заменяли ему родной дом.

      — Э… Извини, могу я… — он отвел взгляд, — остаться у тебя подольше?

      Итэр улыбнулся.

      — Можешь не спрашивать, — легко произнес он, — я всегда рад тебе, — и поднялся с дивана. — Что ж, может, съедим что-нибудь поплотнее печенья?

      Итэр выглядел таким домашним и счастливым — совсем не похожим на того Итэра, каким Сяо его видел, когда приехал после обморока. Сяо бы хотел, чтобы все так и было. Чтобы Итэр больше никогда не чувствовал себя таким отвратительным и не способным никому выговориться. Сяо в самом деле был бы рад стать ему опорой, стать тем человеком, которому Итэр бы мог доверять.

      Потому что для самого Сяо Итэр был именно таким.