Однажды Итэр вернулся в квартиру раньше обычного и, как в самых тупых комедийных сериалах, увидел, что его сестра спокойно нежится на диване с Аяксом — и в тот момент вдруг подумал: интересно, а они с Сяо выглядели так же, когда лежали вместе? Итэр, безусловно, был рад за своего друга и за сестру, которую друг все же сумел добиться, но ему также было немного завистно — пока относительно здоровые люди вступают в относительно здоровые отношения, он вынужден барахтаться в своем болоте в попытках вылезти из него, чтобы научиться по-настоящему любить и строить отношения, длительность которых будет хотя бы дольше двух недель.

      — Ты теперь живешь у нас?

      Аякс, развалившийся на диване, громко усмехнулся, исподлобья смотря на проходящего мимо него Итэра — он вытирал мокрые после душа волосы и осматривал Аякса, немного хмурясь. Люмин вышла несколько минут назад на кухню, чтобы поставить чайник, а до Итэра вдруг дошло, что Аякс у них со вчерашнего утра — спасибо выходным.

      — Ну типа, — протянул Аякс, — я живу в двух шагах от вас, поэтому… Смысл мне идти домой?

      Итэр бросил на него немного растерянный взгляд, видимо, не зная, что на это ответить, и принялся рыться в тумбочке, доставая из нее фен. Аякс проследил за ним и как-то задумчиво хмыкнул, перед тем как спросить:

      — А ты куда собрался-то?

      Итэр ответил не сразу. Он еще подумал, стоит ли посвящать Аякса в свои планы: в конце концов, они давно не разговаривали насчет личной жизни друг друга — настолько давно, что Итэр по чистой случайности узнал об отношениях его сестры и Аякса, а сам Аякс понятия не имел, что они с Сяо так тесно общаются — в принципе, никто об этом не знал, кроме Люмин. Ну, если только не брать в учет тот факт, что они до сих пор сидели за одной партой, но не то чтобы он о многом говорил — их взаимоотношения уже давно вышли за границы школьной дружбы.

      И это больше отягощало Итэра, чем радовало. Хоть он и искренне ценил их общение.

      — По делам, — бросил Итэр, решив, что Аяксу все же не столь нужно знать, и вышел из комнаты, оставляя того в некотором недоумении.

      Так вышло, что встретиться ни у одного из них в квартире не вышло. У Сяо дома мать, а у Итэра — Люмин с ее парнем, которым бы Итэр не хотел мешать, и поэтому они приняли решение сходить просто прогуляться вместе — и, может, по пути взять чего-нибудь поесть. Итэр передумал с подарком — он уже упаковал, завернув в красивую обертку, сверху приклеив милый стикер в виде сердечка и надписью — «Для Сяо!», а потому осталось только отдать его.

      Итэр переживал — почему-то эта встреча серьезно его взволновала. Он поздравил Сяо еще рано утром по телефону, когда они, как раз, и договорились о встрече вне дома — погода как раз располагала, — однако все равно нервничал, не зная, как Сяо отреагирует на подарок. Итэр старался сделать что-то душевное и теплое, чтобы действительно его порадовать, зная, как несладко Сяо живется — Итэр очень хотел разбавить его тяжелые будни чем-то приятным, поэтому довольно долго сидел над подарком, когда, наконец, решил, что будет делать.

      Он не стал шибко наряжаться — оделся в обычные светлые джинсы и бежевую рубашку, расстегнутую на первые две верхние пуговицы. Итэр сейчас был в том состоянии, когда ему еще не хотелось одеваться в одну только мешковатую одежду — возможно, он вновь ушел в шаткую ремиссию, которую, на самом деле, и ремиссией-то сложно было назвать, — и поэтому пользовался моментом, пока его загоны не проявились во всей красе. К тому же в такой особенный день хотелось выглядеть по-настоящему хорошо.

      Итэр, уложив подарок в сумку, крикнул громкое: «Я ушел! Пока!» — на прощание обоим, и вышел из квартиры. Был уже почти вечер, но на улице еще не темнело — хоть они изначально хотели прогуляться по ярко освещенным в ночное время улицам, до этого ночного времени надо было еще дожить. Итэр собирался отдать подарок уже в конце их прогулки, как приятное завершение вечера.

      — Ты пришел.

      Итэр криво усмехнулся — он уже не в первый раз слышал, как Сяо говорил это, и всякий раз не понимал:

      — Почему ты удивляешься?

      Сяо стоял с абсолютно спокойным выражением лица, не дерганный и не напуганный, и Итэр чувствовал, как ему становится легче просто от этого — их встречи порой проходили не при самых лучших обстоятельствах, и Сяо тогда был полностью погружен в себя, грустный и нервный, и Итэру было больно на него смотреть, потому что ничего, кроме какой-никакой поддержки, он не мог дать Сяо, ничем не мог ему помочь по-настоящему, и это, конечно, просто не могло не волновать Итэра.

      Но сегодня он выглядел совершенно обычно.

      — Не знаю… — немного растерянно ответил Сяо. — Мне просто до сих пор не верится.

      Итэр тепло улыбнулся, чуть щурясь, и бросил взгляд в сторону дороги, мол, идем? И Сяо кивнул ему в ответ — идем.

      Этот вечер они провели в городе.

      Итэр помнил, что Сяо не особый любитель столпотворений, а потому проводил его по тем улочкам и дворам, где людей оказалось меньше всего или не оказалось вовсе — однако они от этого не были менее привлекательными, обладая какой-то своей атмосферой. Просто проходя мимо дворов и разговаривая о чем-то обыденном — они уже наслаждались обществом друг друга, несмотря на то, что ничем особенным этот вечер наделен пока что не был.

      Но Итэр бы хотел его таковым сделать. Все же это не обычная прогулка — она посвящена чужому дню рождения, поэтому, несомненно, Итэр постарается, чтобы она хоть немного запомнилась Сяо.

      Они зашли по пути в один из ларьков с выпечкой, взяли там небольшую шаурму и бутылку дешевого дюшеса и направились дальше, по все тем же дворам, откусывая по очереди, совершенно не брезгуя, и отпивая из этой же бутылки — тоже по очереди. Они не стали покупать две, зная, что ни один из них, в силу того, что каждый наедался маленьким количеством еды, просто физически не сможет съесть полностью, а потому сошлись на этом решении — и оба были довольны им.

      Это их сегодняшний праздничный стол. Ну, не совсем праздничный и не совсем стол, конечно, однако все лучше, чем пустой желудок.

      Однако это, как оказалось позже, не последний прием пищи за сегодня.

      Сяо, как Итэр и предполагал, не был частым посетителем центра (и оно и понятно), а потому Итэр с радостью показал ему местные достопримечательности в виде одного из старых, а оттого пустых торговых центров, закрытого на ремонт кинотеатра и ларька с сахарной ватой, возле которого они долго ходили — и Итэр видел, как Сяо косился на него, но ничего не говорил, будто сомневался (или смущался?), так что по итогу Итэр попросил Сяо подождать его — и отошел к злосчастному ларьку.

      — О?

      Сяо, увидев, как Итэр подходит к нему с огромным пучком ваты, широко распахнул глаза, отвлекаясь от телефона, в который смотрел, пока Итэр отходил.

      — Держи, — заявил Итэр, вручая ему вату. Сяо все с тем же удивлением принял подарок и принялся его рассматривать, но пока еще не откусывая. Заметив это, Итэр спросил: — А ты ел когда-нибудь?

      — Нет…

      Теперь пришло время удивляться Итэру. Он привык, что все хоть раз в жизни да пробовали, но Сяо, видимо, в число этих счастливчиков не входил, и Итэр оказался вдвойне горд собой: вряд ли, если бы он сейчас не купил ее, Сяо бы осмелился попросить или взять сам.

      — Кусай!

      Сяо бросил на него недоверчивый взгляд:

      — Прямо так?

      — Прямо так, — кивнул Итэр.

      Через несколько секунд Сяо уже снимал с носа случайно прилипший к нему кусок, пока пережевывал то, что успел захватить ртом, а Итэр напротив него мягко смеялся, наблюдая за всей этой картиной — Сяо буквально влез лицом в вату, пока пытался от нее откусить, и теперь слизывал ее с краев губ. Когда тот, наконец, закончил свою пробу, Итэр любопытно спросил:

      — Ну как?

      Сяо ответил не сразу. Теперь он уже отломил пальцами небольшой кусочек, чтобы, видимо, лучше прочувствовать вкус, и только после этого негромко протянул:

      — Сладко…

      Он задумчиво нахмурился — и Итэр уже напрягся, подумав, что ему не понравилось, однако Сяо только отломил еще немного, а потом — еще немного, и вот они уже вышли с территории торгового центра и теперь шагали по парку недалеко от него, доедая сахарную вату вдвоем — Сяо настоял на том, чтобы Итэр тоже ел, и, хоть Итэр и не хотел, но противиться перед Сяо, который так хотел разделить с ним сладость, не стал. Все-таки он взял слишком большую (хотя другой и не было…), а потому неудивительно, что Сяо просто не осилил бы ее без помощи.

      — Спасибо, — несколько смущенно выдохнул он, когда, наконец, они покончили с ватой, и Сяо облизал сладкие пальцы. — Это было вкуснее, чем я думал.

      — Я рад, что тебе понравилось, — Итэр тепло улыбнулся. Он, в самом деле, рад.

      В парке тихо и безлюдно, хоть и воскресенье (видимо, всем просто не до похождений по глухим и забытым всеми паркам в свой единственный выходной) — уже темнело, зажглись фонари на столбах, и Итэр с Сяо постепенно приближались к центральному фонтану, к общему удивлению, даже работающему, хотя до лета, когда обычно все они включались, оставалось еще полтора месяца.

      — Тут неплохо, скажи?

      — Да, — Сяо кивнул, — но я немного устал, — признался он, косо поглядывая на Итэра.

      — Можем поехать домой, если устал, — легко предложил Итэр — они и так уже гуляли почти три, может, три с половиной, часа, и все это время были на ногах, поэтому, откровенно говоря, он сам порядком утомился.

      — Жаль, что завтра — понедельник, — уныло добавил Сяо. Итэр тоскливо с ним согласился — будь хотя бы суббота, Сяо мог бы заночевать у него, но в прошлый спонтанный раз, когда Сяо остался у него без вещей и учебников, все было не так гладко, как планировалось, поэтому они решили больше так не делать — или хотя бы заранее готовиться к этому.

      Они подошли к фонтану, и Сяо провел ладонью по самому краю, мокрому от воды, как-то задумчиво-грустно — впрочем, он почти всегда выглядел именно так, и в этом был определенный шарм. Хотя Итэр все же хотел, чтобы Сяо улыбался чаще. Потому что у Сяо безумно красивая улыбка. И видеть Сяо с этой безумно красивой улыбкой, знать, что Сяо счастлив — то еще удовольствие для Итэра. Пожалуй, он впервые после смерти Томо чувствовал настолько сильное тепло к человеку, впервые искренне желал, чтобы у него все было хорошо.

      Итэр как-то неосознанно положил ладонь на чужую. Но Сяо не отдернул ее — только молча перевел взгляд на Итэра, однако в нем не виделось ни капли осуждения или недовольства, поэтому убирать руку Итэр не стал.

      — У тебя такие тонкие пальцы, — вдруг тихо выдал Сяо, и Итэр на мгновение удивленно замер, заметив, что Сяо в самом деле смотрит уже не на лицо, а на руки.

      Он смущенно посмеялся, поднимая эту же ладонь в воздух и словно рассматривая ее. Однако дольше нескольких секунд это не продлилось — Итэр вдруг вспомнил, что ему нужно сделать еще кое-что, раз они уже собирались по домам, и завозился в сумке, доставая оттуда небольшой пакет с подарочной коробкой внутри — в яркой блестящей обертке.

      Итэр просидел над своим подарком несколько дней. В конце концов, торт показался ему слишком банальным, а ничего дельного придумать Итэр все равно не мог, поэтому, пока был максимально воодушевлен своей гениальной идеей (потому что нормально что-то делать Итэр умел только в такие моменты, иначе его продуктивность приближалась к нулю), он мог себе позволить часами сидеть над тем, что делал своими руками — и теперь результат его трудов находился в этой коробке, врученной прямо сейчас Сяо.

      — Это тебе, — торжественно произнес Итэр, когда Сяо немного неуверенно забрал у него из рук пакет, заглядывая в него — но, конечно, только по обертке невозможно было понять, что внутри.

      — Спасибо, а… Что там? — видимо, Сяо в самом деле было любопытно, раз он даже спросил.

      Итэр лишь загадочно улыбнулся, разводя руки немного в стороны — одним жестом прося у Сяо разрешение на объятия.

***

      Сяо, лежа в кровати, до сих пор чувствовал на себе фантомные чужие теплые руки, и ему становилось от этого спокойнее. Он прокручивал в голове их сегодняшнюю прогулку и приходил к выводу, что, наверное, из всех дней рождения — этот был лучшим.

      С того момента, как ему приснился тот сон, прошла уже неделя, и Сяо уже успел утихнуть — и в этот день совершенно не забивал себе подобным голову, до того момента, пока он не бросился — почти буквально — Итэру в объятия, и Сяо чувствовал себя так хорошо в чужих руках, что даже плохо — он пока еще мало понимал, как могут сложиться их дальнейшие отношения, а потому жутко переживал из-за такой своей нелепой привязанности.

      А Итэр давил, давил, давил — немного, мягко, но давил, и Сяо не способен этому противостоять, Сяо и не хотел: пожалуй, если отбросить в сторону сомнения насчет их душевной совместимости, возникших в связи с некоторыми случаями (возможно, Сяо просто не во многом понимал Итэра — и это угнетало), сейчас все было не так плохо, и порой Сяо хотелось просто забыться в этих счастливых моментах, которые хоть немного скрашивают его тошнотворно унылые будни.

      Но, на самом деле, последнее, что окончательно разбило (в хорошем смысле) сердце Сяо, — это подарок.

      «Бери по конверту каждый раз, когда почувствуешь себя плохо»

      Вот, что гласила надпись на большом листке, лежавшем поверх всех остальных маленьких, запечатанных в аккуратные разноцветные конверты — Сяо было страшно представлять, как много времени понадобилось для того, чтобы все это сделать, — и Сяо сначала ошарашенно пялил в коробку, не зная, плакать ему или радоваться.

      Ему не было плохо — наоборот, Сяо чувствовал себя взбудораженно и оттого немного непривычно, однако любопытство взяло вверх, и он все же достал один из конвертов, легко раскрывая его. Сяо было интересно, что находится в них — и поэтому решил один раз все же пренебречь «правилом». Ну, это же не очень страшно, да?

      «Белая полоса настанет. Я верю в тебя. Ты справишься, и тебя ждет жизнь намного лучше. Все будет в порядке»

      Сяо перечитал несколько раз — у него подрагивали пальцы, и он сжимал записку сильнее, словно она — единственное, что связывало его с этим миром.

      Белая полоса настанет.

      Все будет в порядке.

      Так ведь и есть, правда? Правда?

      Наконец, Сяо судорожно вдохнул и положил ее туда же — в коробку, чтобы не потерять и, возможно, иногда перечитывать… Что ж, если каждый такой конверт наполнен подобным посланием, то для Сяо это — настоящее сокровище, потому что порой ему не хватало именно таких слов. Сяо предполагал, что он мог бы все это услышать из уст самого Итэра (хотя ему иногда и думалось, что все это лживо, но в трудные моменты Сяо необходима была пусть даже не настоящая, но поддержка), однако вряд ли бы смог когда-то попросить — а с такими конвертами, при этом зная, что все писал Итэр…

@deadgod

      я… э… открыл подарок

@ettt_h

      О. И как?

@deadgod

      я не выдержал и раскрыл один

      извини

@ettt_h

      За что? Все в порядке. Ничего страшного. :)

      Я надеюсь, что тебе понравилось.

@deadgod

      мне понравилось…

      правда

@ettt_h

      Тогда я рад.

      Ты в норме?

@deadgod

      м, да

      а ты?

@ettt_h

      У меня все хорошо.

      Я, правда, немного утомился после сегодня. Но это ничего.

      Я рад, что мы провели время вместе.

@deadgod

      я тоже

      спасибо за сегодня

      до завтра, получается?

@ettt_h

      До завтра. <з

      Сяо, откинув телефон в сторону, рухнул на кровать, поджав под себя ноги и свернувшись в позу эмбриона, и тяжело вздохнул. Несмотря на то, что они попрощались, ему хотелось написать еще что-нибудь — хоть что-нибудь, чтобы продолжить разговор. Сяо, казалось, вообще не надоедало общение с ним, и с каждым днем он чувствовал, как становился все более зависимым, и с каждым днем казалось, что заснуть без чужого пожелания спокойной ночи невозможно, а проснуться и не увидеть теплое «С добрым утром» — самая главная трагедия, и Сяо не знал, насколько хорошо то, что с ним происходило. Он подозревал, что, учитывая, как много времени они проводят вместе, рано или поздно, конечно, привяжется настолько сильно, но это все равно как-то тяжело ощущалось на сердце.

      У него все впервые шло хорошо, а больное сознание так и искало во всех чужих действиях подвох, и Сяо едва верил тому, что все это с ним происходит на самом деле.

      Если бы не те несколько беспокоящих Сяо моментов, то, наверное, все было бы просто идеально, но… Пока что он не мог. Безусловно, действия Итэра были приятными — тот не только словесно помогал ему справиться с проблемами, но и по-настоящему был рядом, когда Сяо это нужно, и всячески старался помочь ему еще с самых первых дней их знакомства, и… Наверное, именно это и пугало больше всего Сяо. Он просто не понимал, чем мог так привлечь Итэра — они ведь и учились вместе, но раньше не обращали друг на друга внимание, а теперь… Сяо, конечно, видел, что чужие намерения исключительно положительные, но все равно не мог довериться. Он хотел — но внутри как будто стоял блок, не позволяющий ему сблизиться окончательно.

      А, может, Сяо делал все правильно.

      Он не верил, что способен на отношения.

***

      Итэр тоже в это не верил.

      Сяо нравился ему — жутко нравился, но Итэр знал, что нездоров. Итэр знал, что он должен быть в чужой жизни только в те моменты, когда может привнести в нее что-то хорошее, потому что у Сяо все остальное — плохо, и Итэр не пощадит себя, если сделает еще хуже, но в этот же момент он знал, что вряд ли выдержит в таком позитивном ритме слишком много времени. Один раз Итэр уже выгорел — это почти обернулось катастрофой для их отношений, — и Итэр сам не знал, когда произойдет второй, а он уверен, что произойдет.

      Он сам по себе был как пороховая бочка — и если взрывался, то от этого страдали все, кто находится рядом с ним. Итэр старался держаться как можно дольше, Итэр старался радовать людей, но в конечном итоге все равно приносил в их жизнь только негатив. И он ненавидел себя за это, и он искренне желал и пытался перестроиться, пытался быть нормальным, но все его попытки рушились в моменты тяжелого морального состояния — и все труды, все высоты, которых Итэр достигал за то время, когда ходил по краю между ремиссией и рецидивом, испарялись по щелчку пальца, стоило ему дать слабину.

      Итэр просто не мог всегда быть сильным. И Итэр очень боялся ранить Сяо так же, как это уже однажды сделал — своими молчанием и недоверием.

      — Он еще здесь?

      Люмин повернулась к нему и отрицательно покачала головой — Итэр только-только зашел в квартиру. Он немного задержался, чтобы сходить в аптеку, а потому вернулся домой позже, чем Сяо, успев с ним еще и переговорить по дороге — жаль, конечно, что не по телефону, но Итэр не осмелился ему звонить, подумав, что Сяо, уставший после прогулки, вряд ли найдет в себе еще энергии на это.

      Однако Итэр не хотел бы, чтобы Аякс находился в квартире, когда он вернется — и, к его счастью, тот действительно ушел, как сказала Люмин, пару часов назад, почти вслед за самим Итэром.

      — Как прошел день? — она сидела за кухонным столом, попивая чай, от которого Итэр отказался.

      — Нормально, — равнодушно протянул он, останавливаясь в дверном проеме. — Ты звонила матери?

      — Ага, — Люмин в эти выходные тоже не поехала к родителям, потому как в этом не было необходимости, а ей нужно подготовиться к важному устному зачету. — У них все нормально, — опережая вопрос Итэра, негромко добавила она. Они провели несколько секунд в тишине, прежде чем Люмин с некоторым укором произнесла: — Хоть бы сам позвонил ей. Она переживает.

      — Раньше надо было за меня переживать, — хмыкнул Итэр. Он стоял, скрестив руки на груди и хмурясь, явно недовольный упреком сестры. — После того, что она мне сказала, я не хочу туда ехать.

      — Так нельзя, Итэр, — серьезно начала Люмин, — это же мама. Помирись с ней, тебе станет легче, — она пыталась говорить мягче, но это нисколько не помогало: казалось, чем спокойнее вела себя Люмин, тем больше это раздражало Итэра. — Она же тебя любит и…

      — Любит меня? — перебил ее Итэр, криво усмехаясь. — Именно поэтому она всю жизнь говорит мне, что лучше бы я не родился.

      — Итэр, — Люмин звучала крайне устало.

      Итэр, не желая продолжать разговор, вышел в коридор, оставляя ее на кухне одну. Этот диалог возникал между ними не первый раз, и каждый из них заканчивался одним и тем же. Если раньше Итэр еще пытался смириться с тем, что у него не самые лучшие взаимоотношения с матерью, то, в связи с последним их скандалом, случившемся больше месяца назад, он пресек любое общение с ней, поддерживая связь исключительно через Люмин.

      И такой хороший день он не собирался портить очередным разговором о семье. На Итэра и без того слишком много наваливалось в последнее время — от раздумий насчет их отношений Сяо до раздумий насчет их отношений с внезапно вернувшимся в его жизнь Куникудзуши, пусть и не прямо, косвенно, но вернувшимся, и последние дни Итэр не мог не переживать об этом. А учитывая его фоновую вечную усталость и некоторые проблемы в учебе, все ощущалось еще острее.

      Он только зашел в комнату, когда услышал шаги за собой — и вслед за ним прошла Люмин. Итэр не успел повернуться и спросить что-либо — она просто налетела на него, обнимая со спины и утыкаясь носом куда-то в затылок, и в этот момент Итэр почувствовал, как у него внутри что-то ломается — как ваза, которую бросили на пол и разбили. Он задрожал, едва сдерживая подступающие слезы — от одного жеста, от одного чертового жеста Итэра затрясло, и Люмин не могла не ощутить это, пока обхватывала его обеими руками.

      — Я же хочу только хорошего для тебя, — негромко проговорила она; Итэру в таком положении показалось, что он был даже меньше, чем сестра, особенно после того, как Люмин сильнее сжала его в объятиях. — Ты самый близкий человек для меня, Итэр. Я действительно переживаю.

      Итэр закрыл лицо ладонями и медленно, поддерживаемый чужими руками, осел на пол. Его грудную клетку сдавило так сильно, что он не смог первое время даже нормально вдохнуть — почему-то Итэр почувствовал себя таким слабым и разбитым просто от того, что ему говорила Люмин, и он не мог держаться.

      Люмин села вместе с ним, чуть перемещаясь, чтобы теперь обнимать сбоку, и мягко, успокаивающе погладила его ладонью по волосам. Но это еще не все, что она хотела сказать:

      — Я знаю, что это тревожит тебя, — видимо, Люмин решила вновь вернуться к теме с матерью. — Тебе стало хуже после скандала с ней.

      На самом деле, все так и было. Но Итэр так сильно давил в себе обиду и не желал выносить ее наружу, так сильно не хотел разбираться со старыми душевными травмами, связанными с семьей, что он просто не обращал на это внимание — он переключался на другие проблемы и на другие переживания, и досадный последний разговор с матерью уже не так сильно волновал, и вроде как стало легче, но Итэр понимал, в какой момент его моральное состояние резко ухудшилось.

      Наверное, это было просто переломной точкой. Упавшей ложкой. Событием, из-за которого Итэр так сильно сломался, что до сих пор не мог собрать себя. Он не мог признаться самому себе, что, хоть и не получал толком родительской любви, но все равно жутко привязан к своим родителям — и именно в их тепле нуждался всю жизнь.

      — Просто поговори с ней, — тихо продолжала Люмин, не переставая поглаживать его, дрожавшего и иногда всхлипывавшего, — и, может, тебе станет легче? — Она грустно вздохнула: — Я надеюсь на это.

      Итэр не мог. Ему нужно было пересилить себя — и в этот раз по-настоящему серьезно. Он не ожидал, что день, так хорошо начавшийся, закончится в почти истеричном состоянии — из-за одного чертового разговора о матери.

      — Давай я съезжу с тобой, — заметив, что Итэр впервые не огрызается и не препятствует, Люмин решила еще немного надавить, — если что, я помогу тебе. Все будет нормально. Давай, Итэр? Прямо на выходных…

      — Давай…

      Итэр сам не поверил в то, что согласился. Наверное, он просто осознал серьезность ситуации — наверное, он просто понял, что его недомолвка с матерью была тем самым фактором, который никак не позволял Итэру оклематься и прийти в норму. А Итэр хотел. Он ведь почти полгода чувствовал себя замечательно, нельзя же, чтобы все разрушилось прямо сейчас?

      К тому же… Может, тогда ему в самом деле станет легче? Может, тогда он перестанет засыпать в слезах?

      Он опустил руки, переводя несколько усталый взгляд на Люмин — медовые глаза все еще слезились, но Итэр так и не смог заплакать.

      — Спасибо тебе, — сипло выдохнул он, чувствуя, как ладонь Люмин опустилась с волос на спину — и сама она улыбнулась, мягко и тепло, и у Итэра от этой улыбки на душе стало легче.

      Он не мог со всем справляться в одиночку. И как бы он ни завидовал местами Люмин из-за того, что к ней относились лучше… Итэр все равно чертовски ее любил. Потому что без Люмин его бы уже давно не было — и она же оставалась единственным человеком, принимавшем Итэра совершенно любым.

      Люмин держала его за руку, вытаскивая из болота, в котором Итэр увязал — всю его жизнь. И Итэр чувствовал себя виноватым — и чертовски благодарным.

      Он жутко любил свою сестру.