— Эм, Сяо… Ты сегодня один?

      Сяо поднял голову, отрывая хмурый взгляд от телефона и переводя его на возвышавшегося над ним Венти — тот стоял, опираясь обеими руками о парту — о ту ее часть, которая была свободна. И его слова были как соль на рану — открытую, еще не обработанную, болевшую так, что зубы сводило.

      — Да, — процедил он, — что-то надо?

      Венти отрицательно замотал головой, как-то нервно похихикал и поспешил от парты отойти, видимо, отказавшись от своих первоначальных намерений в тот момент, когда увидел настроение Сяо — не самое лучшее. И это очень мягко сказано.

      Сяо должен быть сейчас не здесь. Вообще не здесь. Но он не мог уйти из школы прямо посреди уроков — и не мог не пойти в нее сегодня. Итэр сам его попросил остаться — сказал, чтобы тот записал все, о чем сегодня будут говорить на уроках, и передал этим же днем ему. Ну, «этим же днем» — додумал сам Сяо. Он просто не мог надолго его оставить в том состоянии, в котором застал вчера.

      Это был понедельник, через неделю после дня рождения Сяо, — и Итэр пришел в школу совершенно разбитый, он даже еще ничего не сказал, но Сяо уже понял, что что-то не так: пусть он и не обладал той же эмпатией, что была у Итэра, однако по тому, как надломился его голос во время приветствия, невозможно было не догадаться. До конца учебного дня Итэр пытался делать вид, что все нормально, и если бы Сяо не заметил что-то неладное в самом начале, то, возможно, дальше бы и поверил ему, однако где-то в душе он чувствовал, что Итэр ему лжет — не словами, а тем, как ведет себя, как пытается привычно шутить и улыбаться, как участливо — на самом деле участливо! — спрашивает, все ли в порядке у Сяо дома — и между дел предложил заехать к нему после уроков.

      Переступив порог квартиры, Итэр разорвал не снимаемую в течение дня маску — и Сяо, до этого убежденный, что он готов помогать и поддерживать во всех трудных ситуациях, с ужасом понял, что боится — и что сомневается в своих силах. Итэр ему ничего не говорил — он просто прошел вглубь комнаты, сел на кровать и рассыпался, как битый хрусталь, и Сяо в момент почувствовал себя таким беспомощным, маленьким и ничего не понимающим — потому что он не знал, что ему делать. Конечно, Сяо пытался убедить самого себя, что одного его присутствия и крепких объятий достаточно, чтобы хоть немного улучшить чужое самочувствие, и хоть Итэр и рассыпался в извинениях и благодарностях между всхлипами, Сяо все равно чувствовал себя виноватым, словно он делает недостаточно — и это ощущение терзало его изнутри.

      Поэтому Сяо пообещал, что сегодня тоже приедет. Он не мог не приехать — Сяо не простит себе, если не сделает этого, если не проведет хотя бы часть дня с Итэром, не проведает его и не убедится, что тому стало хоть немного лучше — по крайней мере, Сяо надеялся на это. Он до сих пор не знал, чем вызвана такая резкая смена настроения (всю неделю Итэр, наоборот, выглядел лучше, чем обычно — если, конечно, опять просто не скрывался). Итэр ему не сказал, Люмин, когда пришла, тоже лишь хмуро промолчала, и Сяо решил, что давить не будет — может, когда станет легче, расскажет сам.

      Еще с утра Сяо написал, спрашивая, все ли нормально, но Итэр не ответил — и Сяо не знал, как дожить до конца уроков. Он чрезвычайно нервничал, понятия не имея, куда себя деть: если Итэр опять просто игнорирует, Сяо даже не может на него злиться — потому что сам видел, как плохо ему было вчера, однако и молчания не понимал: он ведь переживает! Неужели так сложно хотя бы два слова отправить? Хотя бы одно? Неужели Сяо недостаточно близок, чтобы держать его в курсе?

      Сяо нервничал — и с трудом переключался на учебу. Уроки сами по себе не самые приятные, но хотя бы без внезапных контрольных — спасибо и на этом, ибо в противном случае Сяо было бы легче просто выйти в окно прямо здесь, чем терпеть этот ебаный день. Его голова была забита совершенно иными мыслями, и думать о том, как бы решить уравнение по алгебре, не предоставлялось возможным физически — из-за того, какая тревога терзала его изнутри.

@deadgod, 8:41

      все ок?

@deadgod, 9:43

      итэр, пожалуйста, мне важно знать, жив ли ты

@deadgod, 10:42

      ладно, я надеюсь, что все хорошо

      Сяо действительно надеялся на то, что Итэр, как в прошлый раз, просто специально игнорирует его — хоть это и было больно, хоть и неприятно, что с ним могут так поступать, Сяо казалось это наиболее удачным вариантом: думать о том, что Итэр просто не в состоянии написать, не хотелось. Так что пусть это будет обычный игнор — у Итэра стояла невидимка, поэтому Сяо не мог узнать, заходил тот в сеть или нет — и это тоже заставляло переживать.

      Он проводил все перемены за мониторингом диалога, на уроках включал телефон через каждую минуту-две по возможности, проверяя уведомления, и выключал обратно. Дважды ходил покурить (хотя в школе обычно не делает этого чаще одного раза), тоскливо наблюдая за тем, как стремительно кончаются сигареты: Сяо уже давно думал, что пора завязывать — но как это делать, когда каждый день сопровождается таким стрессом? Может, у Сяо просто слишком мало силы воли, а, может, и нет желания бросить — пока ему покупают сигареты, можно об этом не волноваться. А на здоровье свое он уже давно положил.

      Как раз на одной из таких перемен, прикончив еще одну сигарету и посидев несколько минут у окна, проветриваясь, Сяо вышел из туалета и, пройдя немного дальше по коридору, вдруг остановился, услышав позади себя голос:

      — Сяо!

      да что вам всем блять от меня надо

      Сяо раздраженно обернулся, уже заранее проклиная позвавшего его человека, неважно, кем он там был, — и увидел парня, уже ему знакомого — того же, с кем Итэр разговаривал на прошлой неделе. Сяо не помнил, как его зовут, однако внешность у друга Итэра довольно цепляющая — поэтому по лицу сразу понял, что это именно он.

      — Извини, привет, — тяжело выдохнув, начал… Черт, ну как же его зовут? — Я Казуха, — о, спасибо, что он сам додумался представиться. — Я хотел попросить тебя кое о чем, если ты позволишь.

      Сяо оглядел его изучающим взглядом: на самом деле, Итэр ему ничего про Казуху не рассказывал — как и, в принципе, про Томо, о котором Сяо знал только косвенно из-за того, что на этой почве они в первые недели знакомства конфликтовали. Итэр не любил говорить про своих друзей — нынешних или бывших, — их диалоги почти всегда сводились к каким-то их личным интересам или проблемам, поэтому Сяо не мог ничего сказать о том, каким человеком был Казуха — но, по крайней мере, негативного впечатления он не производил.

      Но все же…

      — Откуда ты меня знаешь?

      — Итэр рассказывал.

      О, значит, Сяо не ошибся в своих догадках. Он напрягся — и что же Казухе про него известно? Или только имя да внешность?

      — Ладно… — выдохнул Сяо. — Что тебе нужно?

      — Я хотел позвать его через Венти, но он сказал, что Итэра нет в школе сегодня, — Казуха говорил негромко — так, что в суете коридора их вряд ли слышал кто-либо еще, — и Сяо это заметно успокаивало: он терпеть не мог, когда какие-то личные диалоги находили ненужных слушателей, — поэтому… Пожалуйста, если сможешь, передай ему.

      Казуха завозился, доставая из сумки небольшой самый обычный конверт, без подписей и марок, и протягивая его Сяо. Сяо взял его в руки, заинтересованно рассматривая со всех сторон, пока Казуха продолжал:

      — Я бы хотел передать ему лично, но… — он неловко засмеялся, улыбаясь, — раз его нет в школе, видимо, не судьба, — Казуха замолчал, а Сяо, кивнув, положил конверт себе в рюкзак. — Ты не знаешь, он придет завтра?

      — Не знаю.

      О, как бы он хотел знать: Итэр, конечно, обещал, что отсутствовать будет всего один день, чтобы восстановиться и не упасть в очередной обморок где-то посреди учебного процесса, однако Сяо не думал, что для этого ему хватит дня. Тем более… Итэр ему до сих пор не ответил. А время уже — почти двенадцать.

      — Понятно… — тяжело выдохнул Казуха. — Тогда ладно. Спасибо, что не отказал. Пока, — и, кивнув, развернулся, уходя прочь — Сяо успел только тихо попрощаться в ответ.

@deadgod, 11:57

      тебе казуха что-то передал

      я приеду сегодня?

      И, конечно, ответа не последовало.

      Сяо его больше и не ждал.

Ему было интересно, что находится в конверте — наощупь там не было ничего выпуклого: видимо, это просто какое-то письмо или открытка, и Сяо не собирался вскрывать, чтобы проверить: это нечто личное, и лезть в это желания не возникало. Итэр сам расскажет, если захочет.

      Если…

***

      Итэр с трудом разлепил глаза: после вчерашних слез они болели так сильно, что не хотелось даже моргать, однако Итэр понимал, что в кровати больше лежать не может. Он заснул вчера прямо после ухода Сяо — и, честно говоря, Сяо был тем спасательным кругом, за который Итэр держался, и вряд ли бы день после его приезда от родителей дом прошел без самоповреждений и слишком сильных истерик, если бы не Сяо, решивший его поддержать.

      Он не был настроен ни о чем разговаривать вчера: Итэр только трескался, и трескался, и трескался, и он провел вечер, лежа у Сяо на коленях перед телевизором, по которому шла какая-то веселая передача, и Сяо не возражал — Сяо не допытывался, он молчаливым присутствием и осторожными прикосновениями помогал Итэру не сойти с ума от накатившей на него бесконечной тоски, из-за которой тот не мог нормально функционировать.

      Не то чтобы это утро было лучше — Итэр уже перестал считать, сколько с пяти часов (проснувшись в первый раз, Итэр заглянул в телефон, чтобы посмотреть время — и больше не смотрел) он просыпался и засыпал снова, проваливаясь в какую-то бредовую дремоту, вырваться из которой казалось невозможным. Но он все же вырвался — хоть перед этим и проклял весь этот чертов мир.

      Он потянулся за телефоном — и в момент почувствовал себя еще ужаснее, чем до этого, увидев просто кучу уведомлений о пришедших сообщениях — и все от одного человека. Того самого, от которого Итэр не отлипал весь прошлый день.

@ettt_h, 12:13

      СЯО

      Боже, прости пожалуйста

      Прости

      Я в порядке

      Я просто спал

      Я не слышал и не видел сообщения

      Прости

      Мне так неловко

      Конечно, ты можешь приехать, если хочешь

      Во сколько ты заканчиваешь сегодня?

      Сяо не ответил — Итэр еще раз взглянул на время и понадеялся, что это все из-за урока, который шел прямо сейчас.

      Он медленно поднялся и буквально доплел до ванной комнаты: что физически, что морально Итэр чувствовал себя отвратно — и самое ужасное в этом было то, что он уже начал привыкать к такому состоянию. Будто он и не умел ощущать себя иначе, будто бы положительные эмоции в его жизни никогда не присутствовали, и все, что с ним происходило, дарило одну лишь тревогу и грусть, но Итэр-то знал, что это было в корне не так: и все равно не мог отойти от мысли, что его подавленное, мерзкое состояние — обыденность.

      На этих выходных он, как и обещал Люмин, поехал к матери, чтобы поговорить. И все прошло, надо сказать, неплохо: его хорошо встретили и приняли, они в семейном кругу пообедали и поговорили за учебу и прочие мелочи жизни, однако Итэр никак не мог взять себя в руки, чтобы перейти к щепетильной теме, ради которой он и приехал: у него словно голос пропадал всякий раз, как только он выдавливал из себя жутко тихое: «Мам…» — и больше ничего не говорил.

      Когда Люмин отошла, чтобы заварить чай, и они остались в комнате одни, Итэру больше не пришлось пробовать заговорить первому: его мать сама начала диалог. Она много говорила о том, что была не права все эти годы и теперь извиняется, и Итэр отвечал ей, что извиняется тоже, и они оба хороши, и нужно жить дружно — но не пропадало ощущение, будто этот разговор был наигранный с обеих сторон. Вроде как, они сошлись на мнении, что нужно забыть старые обиды и жить настоящим, но каждый раз, когда мать говорила, что любит, Итэр вспоминал, как она называла его никчемным уродом — и никаких положительных чувств ее слова не вызывали. Совсем наоборот.

      Домой Итэр уехал в полном расстройстве. Казалось бы, он должен радоваться, что длительный и давний конфликт решен — однако в автобусе Итэр прокручивал их диалог из раза в раз, и никак не мог поверить в его искренность. Возможно, он просто не мог так быстро принять это. Возможно, как бы Итэр ни старался, он все еще глубоко обижен на свою мать.

      А когда Итэр вернулся домой, он расклеился совсем, сам не понимая толком причины: возможно, из-за того, что его прорвало после того, как он неделю ломался под давлением, не способный никому об этом рассказать — не потому, что его не поймут, а потому, что ему самому казалась эта ситуация недостаточно плохой, чтобы ей делиться, да и до выходных он не знал, чем закончится приезд к матери, а потому сам себя одергивал, мол, переживать еще рано. А когда переживать стало поздно, Итэр не смог сдержать взрыв эмоций.

      И поэтому полдня провел, плачась в Сяо.

      О Боже… Насколько же он жалок.

      Итэр совершенно не умел принимать поддержку — а поэтому теперь был противен самому себе из-за того, что вынудил Сяо находиться рядом. Но с другой стороны — он же ведь сам не был против, верно? И даже теперь предлагал приехать — и переживал… По-настоящему переживал. Итэр давно не чувствовал такого — чтобы за него в самом деле волновались, без лицемерия и ехидства, и от чужих слов и действий практически таял.

      Он жутко любил Сяо. Не на уровне романтики — платонически.

@deadgod

      ничего страшного, правда.

      я думаю, что приеду ближе к половине третьего

@ettt_h

      Хорошо, спасибо.

      Хочешь, я испеку пирожки?

@deadgod

      с чем?

@ettt_h

      С чем тебе больше нравятся?

@deadgod

      с картошкой

@ettt_h

      Без проблем. :)

      Удачи тебе на уроках

@deadgod

      спасибо

      Итэр предложил сготовить что-нибудь по двум причинам: во-первых, потому что Сяо обычно приходил к нему сразу после уроков, не заходя домой, а, значит, будет голоден; во-вторых, потому что ему нужно было срочно занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься от разрушающих его мыслей. А готовить Итэр любил — да и продукты дома у него были, необходимые для пирожков, поэтому… Считай, все решилось как-то само собой.

      Он уже не первый раз готовил для Сяо — обычно, приходя после уроков домой к Итэру, он всегда делал что-нибудь быстрое или разогревал то, что приготовил в предыдущий день, потому что просто не мог оставить Сяо голодным — Итэр и так замечал, что тот мало ел, видимо, из-за того, что происходило у него в семье, и хоть Сяо и не был настолько тощим, как Итэр, выглядел все равно болезненно — хоть кроме лица, тонких запястий и худых ног Итэр ничего не видел из-за стиля одежды Сяо, он предполагал, что нормальной массой тела тот не обладал. Может, у Итэра просто наметан глаз.

      Он невольно стал замечать, что переборол в себе мысль о том, что болезненно худое тело — красиво, потому как сам старался больше не плавать в болоте голодовок и диет, однако воспринимать себя легче от этого не получалось. Итэр смотрел в зеркало и понимал, что это совершенно не то, каким он себя представляет и каким он себя хочет видеть. Но разумная часть убеждала, что это абсолютно нормально — когда не видно выпирающие ребра, когда нельзя обхватить двумя пальцами плечо, когда самый маленький размер не висит на тебе, как на неудачном манекене.

      И Итэра абсолютно не устраивал болезненный вид Сяо, но устраивал — свой. И хоть он и работал над этим, но все равно пока не мог полностью пересилить себя.

      Итэр думал об этом, пока замешивал тесто.

      Он сделает эти пирожки самыми вкусными в этом блядском мире.

      Когда Сяо пришел, уже все было готово: Итэр отлично подгадал время, чтобы еда уже не обжигала язык, но все еще не остыла до конца, поэтому, чтобы потом не разогревать (это, по его мнению, серьезно влияло на вкус), Итэр повел Сяо на кухню сразу же, как тот переступил порог квартиры. Люмин он предупредил до этого, чтобы та шла к своему Аяксу налаживать личную жизнь, и та, судя по всему, заметив более оживленный, чем в последние дни, настрой своего брата, легко согласилась, сказав, что до вечера они могут заниматься чем угодно — главное, постирать за собой покрывало. Итэр нервно посмеялся, но ничего на это не ответил: он сам ни о чем таком совсем не думал.

      — Ну как? — дожевав кусок, спросил Итэр, наблюдая за тем, как Сяо рядом с ним уплетает пирожок — ну, он явно не прогадал с тем, что дорогого гостя нужно прежде всего накормить, учитывая, что тот пришел после школы, где ничего не ел.

      — Вкусно, — проглотив, пробубнил Сяо, поднимая взгляд на Итэра. — Спасибо.

      — Не за что, — Итэр улыбнулся: он искренне порадовался, что Сяо понравилось — для него же и готовил.

      Они так и сидели, обедая в почти полной тишине, и Итэру не казалось их молчание некомфортным — наоборот. Было что-то по-особенному теплое в сложившейся между ними практически семейной атмосфере: всего пару месяцев назад Итэр и сказать не мог, что будет сидеть с Сяо на их небольшой кухне, доедая приготовленные им пирожки — и ведь Итэр, если так подумать, встретил его после школы и накормил, ну прямо как муж, дожидавшийся своего партнера с работы. От этих мыслей Итэр невольно хихикнул, Сяо удивленно посмотрел на него, однако ничего не спросил.

      — Давай я помою, — предложил Сяо, когда Итэр взялся за пустую тарелку (из общей чашки он переложил на нее несколько штук, а остальное оставил для Люмин), — ты же готовил.

      — Да ладно, чего ее тут мыть, — усмехнулся Итэр, включая воду. Он быстро сполоснул посуду, положил тарелку на край раковины и, вытерев руки, повернулся к Сяо: — Идем. Я хочу лечь.

      Лег он так же, как и вчера — на Сяо, — положив подбородок ему на грудь и смотря исподлобья, пока Сяо, опираясь спиной о стену, поглаживал его ладонью по спине. Когда-то они лежали в противоположных позициях, и Итэр, когда был на месте Сяо, и не думал, что это настолько приятно, когда чужие пальцы зарываются в волосы, чуть стягивая их, но совсем не больно — наоборот, его движения больше походили на массаж головы, от которого Итэр плавился.

      Они находились в таком положении некоторое время, и Итэр не сводил с Сяо взгляда — внимательного и теплого, — в отличие от вчерашнего вечера, когда он старался на него не смотреть, жмурясь или пряча глаза. И Сяо тоже смотрел на него.

      — Сяо… — негромко позвал Итэр, и Сяо вопросительно мыкнул в ответ. — Спасибо за вчера.

      Рука Сяо остановилась, но всего на секунду — после этого он вновь продолжил гладить Итэра по голове.

      — Тебе на самом деле лучше или… — Сяо замялся, глубоко вдыхая, и тише добавил: — Или ты опять притворяешься?

      Итэр открыл рот, но не нашелся с ответом и закрыл его, удивленно таращась на Сяо.

      «Или ты опять притворяешься?»

      То есть… Сяо понимает?

      — Прости, — прошептал Итэр, хмурясь, — я обещал быть честным.

      Сяо ничего не ответил, а внутри Итэра взорвался вулкан: еще никто и никогда не копал так глубоко, когда интересовался его самочувствием — получая стандартное «все нормально», люди обычно забивали, даже если по Итэру было видно, что это совершенно не так: и оно и понятно — не каждый хочет выпытывать у человека то, что он изначально говорить не пожелал. Итэр знал это — и почему-то ему всегда было обидно, что никто не спрашивал: «А точно?». А Сяо уточнил.

      — С тобой мне лучше, — спустя длинную паузу все же ответил Итэр, прикрывая глаза.

***

      Итэр задремал у него на руках — и Сяо, слушая равномерное дыхание и сопение, чувствовал такое спокойствие, что ему совсем не хотелось будить его. Он иногда переключал внимание на телевизор, чтобы занять себя хоть чем-то, но двигаться не мог — и не желал. Ему и так было удобно. Он помнил, как сам заснул в обнимку с Итэром, и, признаться честно, Сяо раньше понятия не имел, что ему так нравятся прикосновения — он не чувствовал себя нуждающимся в них, однако теперь по-настоящему ощутил, насколько это прекрасно: обниматься с близким человеком.

      «С тобой мне лучше»

      Это в самом деле так?

      Сяо надеялся. Сяо очень надеялся. Он плох в поддержке — Сяо не мог помочь словами или отвлечь, как это делал Итэр, когда ему самому было хреново, однако он все равно очень старался, и от признания Итэра ему стало в разы легче.

      До вчерашнего дня Сяо ни разу не видел Итэра таким — разбитым и чертовски грустным, — и хоть Сяо еще не знал причину, он чувствовал себя ужасно, когда Итэр дрожал, постоянно утирая ладонью слёзы. До знакомства с Итэром Сяо не знал, что в нем, оказывается, так много сопереживания и неравнодушия: раньше он думал, что его душа черная и черствая из-за множества жизненных обстоятельств, но, как оказалось, это совсем не так.

      Может, он и правда влюбился?

      Это бы многое объяснило. Наверное.

      По крайней мере, Сяо очень хотел назвать их взаимоотношения влюбленностью. Но пока еще не мог. Не был достаточно уверен в том, что они оба осилят отношения.

      Но ведь необязательно вступать в них?.. Или обязательно? Наверное, это как-то неправильно — любить друг друга, но без отношений. Без каких-либо обязательств и обещаний… Может, люди так и делают, но самому Сяо это казалось диким. Однако мнения Итэра на этот счет он не знал.

      Проспал он недолго — может, полчаса, — а, когда проснулся, то они еще минут двадцать молча лежали в том же положении, просто смотря то друг на друга, то на экран телевизора. В квартире Итэра, рядом с Итэром Сяо чувствовал себя в безопасности: Сяо чувствовал, что ему тут ничего не грозит, что здесь его принимают и любят, в отличие от родного дома, и от этого даже такие моменты, не отличавшиеся душевными или не очень разговорами или каким-либо интересным времяпрепровождением, становились наиболее ценными.

      — О… — вдруг вспомнил Сяо, прокашливаясь. — Я должен передать тебе кое-что от Казухи.

      — Да… Я тоже забыл, — Итэр слабо усмехнулся, поднимаясь с Сяо и позволяя тому встать с кровати, дотягиваясь до брошенного куда-то на пол рюкзака.

      Итэр принял конверт и, не особо задумываясь и рассматривая, открыл его — Сяо немного удивился: тот хочет посмотреть содержимое здесь, при нем? Он чувствовал себя от этого самую малость неловко, поэтому следом за конвертом достал пачку сигарет и, выдохнув краткое: «Я быстро», вышел на балкон.

      На улице уже тепло — почти май месяц, — и Сяо, хоть и сказал, что покурит быстро, немного задержался, растягивая удовольствие. Он думал о том, что возвращаться к себе домой не хотелось — Сяо пока и не планировал, если его, конечно, не выпрут, в чем он сомневался. Нужно было сделать домашнюю работу и все такое (удивительно, с каких пор он задумывается об этом?) — но обычно в те дни, когда Сяо оставался у Итэра, они занимались ей вместе, здорово помогая друг другу, поэтому Сяо не переживал на этот счет.

      Гораздо больше его волновало, что же такого в конверте, который передал Казуха. Но лезть не в свое дело Сяо не желал.

      Когда он зашел в комнату, Итэр сидел на кровати — задумчивый и немного хмурый, — и он поднял голову, переводя взгляд на Сяо, когда услышал, как тот подходит ближе и садится рядом.

      В его руках была фотография — Итэр не скрывал ее, наоборот, убрал палец, чтобы Сяо было виднее, и потому Сяо не мог не поддаться любопытству: на ней Итэр, Казуха и… Вероятно, Томо? — стояли рядом, в парадной форме и с цветами, судя по всему, на какой-то праздник (может, первое сентября?..), и они держались за руки, смотря в камеру. Итэр помолчал какое-то время, прежде чем улыбнуться — не вымученно и не грустно, а так тепло, что у Сяо на душе мгновенно легче стало, — и сказать:

      — Нам тоже надо сделать фото, — он усмехнулся, переводя взгляд на Сяо. — Если ты, конечно, не против.

      Сяо сам невольно заулыбался от такого, и Итэр, заметив это, тепло добавил:

      — Я уже говорил, что у тебя прекрасная улыбка?

      — Да… — смущенно ответил Сяо.

      На фотографии с Итэром он обязательно будет улыбаться.