Осаму открыл глаза и увидел над собой затянутое серыми тучами небо. Еще секунда — и на его щеку упала дождевая капля, а тело пробил озноб. Осаму сделал глубокий вдох, от которого легкие пронзила боль и прошла по всему телу, не давая возможности пошевелиться. Он слышал где-то недалеко шелест птичьих крыльев и самих птиц — падальщики терзали массивными клювами мертвую человеческую плоть, пробираясь к ней через кольчугу и доспехи. Запах крови стал настолько привычным, что Осаму даже не обращал на него внимания, но его все равно тошнило от смеси зловония мертвых тел и грязи — одно движение, и его наверняка вырвет. Внезапная волна колючей тревоги почти перекрыла боль от ранения — так плохо ему не было никогда в жизни.

Сейчас Осаму лежал в грязи на поле боя и не мог пошевелиться.

Для него было удивительным и то, что он открыл глаза. Когда несколько часов назад бок пронзила стрела и сознание стало покидать его, ему казалось, что это последние минуты жизни. Теперь же Осаму с горечью осознал, что страдания не окончены — наоборот, их стало только больше.

Его армия даже не одержала победы, как и армия врага — он знал о таком исходе еще тогда, когда повел людей за собой в бой и приказал сражаться до последнего вздоха, не отступая. Служба Ринтаро — его единственному Королю — сделала Осаму черствым и хладнокровным, поэтому в нем не было ни капли жалости в тот момент. Вместе с тем он был отличным стратегом, но в этот раз… в этот раз они были обречены, и Короля не волновали никакие предостережения. Осаму даже понимал его — в этой войне у них не было выбора. Вопрос времени, когда враг доберется до дворца, и этот момент нужно было оттянуть, чтобы дать возможность подготовиться, поэтому они стали лишь пушечным мясом в битве, которая принесла огромные потери обеим сторонам. Осаму должен был вернуться из этого боя, чтобы победить в войне. Но он не вернулся и знал, что выжили единицы — вряд ли осталось кому и кого брать в плен. Его радовало лишь то, что вражеский полководец был повержен. Осаму лично пронзил мечом его горло и насладился тем, как тот умирает, захлебываясь кровью.

Теперь Осаму даже не знал, где его оружие.

Удача это или проклятье, было непонятно. Осаму не хотел раздумывать об этом — сейчас на душе было так паршиво, что от отчаяния в горле встал ком. Ему нельзя ни быстро умереть, ни вернуться домой! Только лежать в агонии и мучительно дожидаться смерти. Сколько дней пройдет, прежде чем судьба сжалится и дарует освобождение душе?

Но когда сознание снова стало покидать его, он увидел над собой размытый силуэт. Ему показалось, что перед ним возник прекрасный Ангел смерти, и в это хотелось верить.

***

Прекрасное юношеское лицо пятнала засохшая кровь. Из-за нее слиплись волосы и даже ресницы. Осаму Дазай еще несколько секунд смотрел на свое рябое отражение в воде, прежде чем залезть в нее и омыться. Его тело было достаточно мускулистым из-за тренировок, и шрамов на нем насчитывалось немало, однако этот человек все равно был изящен и элегантен. И даже кровь со своего тела он смывал аккуратными плавными движениями, будто такое для него в порядке вещей. Ощущать, как намокают густые волосы, было приятно — теплая и ароматная от трав вода мягко окутывала уставшее тело, согревала и постепенно окрашивалась в бледно-бордовый цвет. Кажется, Осаму давно не испытывал подобного.

Слуги вокруг суетились — для них было настоящим чудом, что господин все-таки вернулся из той кровавой бойни. Все давно потеряли на то надежду, а теперь выдохнули с облегчением.

Они знали, каким человеком он был — любимчик Короля, избалованный властью и едва ли ценивший человеческие жизни. Но все равно их господин был справедлив и честен с ними. Стоило провиниться, и можно было лишиться головы, однако благодаря этому рядом с ним сейчас остались лишь проверенные и надежные люди, которым можно было довериться. Кому-то даже было жаль юного полководца — такой молодой, а уже черствый, наверняка обреченный на вечное духовное одиночество. Другие же ненавидели господина всем сердцем за заносчивость и жестокость. Придворные за его спиной часто шептались о нем, рискуя навлечь на себя не только гнев обсуждаемого, но и самого Короля. Осаму, несомненно, знал об этом, и только усмехался — ничего они не могут знать о его душе.

Спустя несколько часов он уже шел по полутемному огромному коридору, отстукивая каблуками по мраморному полу. Одежда на нем сидела как влитая, подчеркивая стройную талию и бедра, а сапоги плотно облегали икры и прибавляли к росту еще несколько сантиметров. Осаму был высоким, что лишь выделяло его властность над другими — обычно он смотрел на людей сверху вниз, при этом всем видом излучая свое превосходство. Насыщенно-красный плащ, надетый на правое плечо, развевался от быстрых шагов, а сам Осаму держал голову гордо поднятой. Пусть его никто не сопровождал и не видел, но даже наедине с собой Осаму оставался высокомерным дворянином и всем видом выражал уверенность. Таким он был. Даже предстоящая встреча с Королем его совсем не страшила, хотя исход последней битвы был не слишком благоприятен для них — много потерь, ни единого пленного и никакой наживы. Главная цель — замедлить врага — была достигнута, но Король, конечно, до последнего ожидал от своего верного полководца более впечатляющего результата.

Стража распахнула перед ним двери в тронный зал, и Осаму даже не пришлось замедлять шаг. В полной тишине он опустился на одно колено перед своим Королем и наконец склонил голову.

Но Король излучал спокойствие и с легкой улыбкой произнес:

— Я рад, что ты вернулся, Осаму. Нам еще многое предстоит.

Его голос был почти успокаивающим и… утешающим? Король и сам не был абсолютно чистым человеком, однако этому подчиненному доверял, даже зная, на что тот способен. Осаму показывал себя с лучшей стороны еще во время учебы и потом проявлял свои таланты на практике, но с ним нужно было оставаться внимательным и строгим — держать при себе в ошейнике с шипами во внутрь, чтобы не покусал хозяина и продолжал рвать в клочья врагов.

Осаму поднял голову и наконец сам встал на ноги. Теперь он снова мог взглянуть на своего правителя — Король как и всегда выражал холодное спокойствие и полную уверенность в своих действиях. Насыщенные рубины в золотой короне блестели под стать глазам, которые могли привести в ужас любого врага. В них читались хитрость, расчетливость и жестокость. Этот человек был полностью отдан своему королевству и делал все для его процветания. Осаму был рядом с ним настолько долго, что, казалось, впитал в себя эту энергию до последней капли и научился предвидеть каждый его шаг.

— Да, Ваше Величество.

***

В маленькой деревенской лачуге было сыро и всегда царила полутьма, успокаивающая глаза, но наводившая неприятные ассоциации с подземными темницами. И воздух в ней был затхлым из-за отсутствия окон — жилище явно располагалось под землей и не имело над собой ничего, кроме простенькой крыши. Осаму никак не мог согреться, хотя хозяйка даже затопила печь. Она была молодой женщиной с очаровательными рыжими волосами и являлась ткачихой, которая жила почему-то совершенно одна. Об этом становилось ясно по вертикальному ткацкому станку, что стоял в углу тесной комнатки, и сложенным в стопки тканям. Каждый вечер женщина зажигала маленькую свечку и садилась за работу. Осаму, периодически приходивший в себя, иногда заставал ее за этим процессом. Днем хозяйка уходила, видимо, на рынок и занималась скотом. Ее доброта казалась поразительной.

Она точно Ангел, и никак не несущий смерть.

Женщина заботливо выхаживала раненого полководца, несмотря на свою трудную жизнь — к повседневной работе прибавился еще и он, поэтому времени на сон осталось еще меньше. Мягкий и покорный взгляд хозяйки выражал усталость. Наверное, она совсем посадила свое зрение и сама испытывала недомогания — вряд ли ее жизнь будет красочной и долгой. Осаму хотел бы отблагодарить ее, но первое время был настолько слаб, что не мог внятно говорить и даже не различал времени суток.

«Прекрасная миледи, как же так вы осмелились взвалить на свои хрупкие плечи такого, как я?»

Но Осаму всегда был везучим — или хозяйка оказалась мастерицей на все руки — и даже не получил заражения. Он быстро шел на поправку, хотя временами был готов поклясться, что во снах Ангелы поют для него, дабы успокоить душу перед кончиной. Хотя какие там Ангелы? Ему дорога лишь в Ад. И тем более Осаму никогда не верил в Бога. До этой битвы точно. Наверное, ему нигде нет места, и он вынужден переживать страдания земной жизни, пока всевышние силы над ним не сжалятся.

Несмотря на приближавшееся выздоровление, Осаму все еще сокрушенно вздыхал — все-таки жаль, что ему удалось выжить. Долг обязывал его вернуться к Королю, но душа… теперь ничего не хотела и ни к чему не стремилась. Осаму всю жизнь отдал Ринтаро, и она не была такой уж плохой, у него было все необходимое для полной жизни: деньги, власть, влияние, женщины, подданные… Его семья всегда находилась в достатке, поэтому он даже не знал, что такое бедность. Его это всегда устраивало — Осаму не без отвращения смотрел на простых людей и был рад, что безденежность обошла его стороной. Он мог пожаловаться лишь на поглощающее одиночество. Раньше его легко можно было подавить, а сейчас…

Глупо было бы рассказывать о своих душевных муках простой ткачихе, в жизни которой не было света, кроме маленькой тусклой свечки.

— Могу ли я узнать имя моей прекрасной спасительницы? — спросил Осаму, когда наконец окреп.

— Коё, — тихо произнесла она.

— Как я могу отблагодарить тебя за все твои старания?

Женщина, назвавшая себя Коё, поставила на стол глиняный кувшин с водой, вытерла руки о серый фартук и присела на край постели, где лежал Осаму. Ее усталые больные глаза смотрели на него все с той же мягкостью и заботой, а голос звучал приятно тихо:

— Тебя волнует только это?

— Все остальное уже не важно, — Осаму улыбнулся с нескрываемой грустью. — Но я хочу тебя отблагодарить.

— Я спасла тебя не потому, что хотела что-то за это получить, — Коё слегка смутилась, — жители деревни отправились на поле битвы, чтобы поживиться добром умерших воинов. Ведь трупы… было некому убрать. Можешь считать, что таким образом я хотела загладить их вину.

— Неужели ты правда ничего не хочешь в замен?

— Ты не сможешь дать мне того, что я хочу.

В ее глазах Осаму рассмотрел нечто, что было для него очень близким, и понял, что она права. Он не в силах залечить ее душевные раны и наполнить жизнь когда-то утерянным смыслом, и становилось угнетающе тяжело — несмотря на это, Коё продолжала оставаться добрым и совестным человеком, а Осаму… прогнил насквозь от этого чувства.

Когда он смог ходить, у него появилась возможность выйти на улицу. Из-за долгих недель, проведенных на жестком ложе, которое с натяжкой можно было назвать постелью, каждый шаг доставлял боль и давался с трудом. Но теплое и яркое летнее солнце стало тем, ради чего можно было и потерпеть. Сначала оно больно резало глаза, но когда Осаму привык, ему не хотелось спускаться обратно в холодную сырую лачугу. Летнее тепло напоминало ему о тех днях, когда он прогуливался по королевскому саду с чудесной маленькой Элизой и Кью, сыном королевского советника. Хотелось вернуться в те дни, потому что казалось, что они способны вдохнуть в его сердце хоть каплю вдохновения. Сейчас же Осаму наблюдал за тем, как Коё приносит воду из колодца, чтобы напоить скот и постирать вещи.

Через некоторое время Осаму окреп достаточно для того, чтобы хоть немного помогать ей по хозяйству. Коё оказалась неожиданно строгой в вопросах хозяйства и не боялась ругаться на своего подопечного, когда он делал что-то не так, как она указала. Но с ней все равно было спокойно — наверное, Осаму просто привык. Раньше Коё работала служанкой при дворе местного барона, который выгнал ее сразу же как узнал о том, что она носит его ребенка. Такая женщина уже никому не нужна, но ей было достаточно того, что теперь она не была одна. Осаму не редко видел подобное, но расстроило его совсем не это.

Ее сын умер в двенадцать от оспы, и с тех пор она была обречена на одиночество. Осаму здесь ничем не мог помочь.

***

Королевский сад, что располагался во внутреннем дворе, был залит утренним солнцем, и в нем было приятно прогуливаться перед началом нового дня. Осаму был не один — белокурая девочка в алом платье шла перед ним и весело разговаривала с молчаливым придворным мальчиком примерно ее возраста. Маленькая принцесса обожала прогулки с Осаму, даже если он шел позади. Она в любой момент могла подозвать его, чтобы показать, какие красивые сегодня разноцветные георгины. Осаму думал, что они каждый день одинаковые, но принцессе так не казалось — порой они были для нее унылыми и некрасивыми, а потом становились прекрасными. На другие цветы она обычно не обращала внимания. Осаму же часто смотрел на них и наслаждался тонким цветочным ароматом, даже не зная названий большинства — ему было достаточно того, что природа здесь красивая, живая.

Осаму чувствовал себя нянькой для парочки детей, но был совсем не против приглядывать за ними. Детские разговоры и игры будили в его сердце светлые чувства, которых давно недоставало. Жизнь казалась умиротворенной и беззаботной, несмотря на битвы, которые ждали впереди.

Воздух был еще свеж и не успел насытиться солнечным теплом, в нем витали нотки аромата влажной травы, окончательно прогоняя утреннюю сонливость. Осаму вдыхал его полной грудью и чувствовал себя так непривычно хорошо. Легко. Солнце давно не было для него согревающим, но сейчас он ловил каждый его луч, желая напитаться им до самого конца жизни. Кто мог знать, где и когда она все-таки закончится.

— Осаму!

Мелодичный, с ноткой капризности, девичий голосок заставил его открыть глаза.

— Да, принцесса?

Он опустился перед ней на одно колено, и принцесса вставила в его волосы белый мак, довольно улыбаясь проделанной работе. Осаму же нежно улыбнулся, хотя подумал, что красные маки ему больше по душе.

— Вам не стоило срывать этот прекрасный цветок ради меня.

— Но тебе ведь всегда нравилось, когда я дарю тебе маки! — возмутилась она и довольно заметила, быстро переставая обижаться: — Но все равно в этом саду все цветы мои, и я могу их срывать.

Король трепетно оберегал свою дочь и был готов подарить ей не только целый сад роскошных цветов. Это объяснялось тем, что принцесса была долгожданным ребенком и единственной наследницей, которой Король собирался передать правление. Многим это не нравилось, но он был непреклонен. Осаму никогда не задумывался над этим — для него юная принцесса была прекрасным ребенком и напоминала его в детские годы. Возможно, будь они одного возраста, то быстро бы нашли общий язык.

Принцесса не успела отойти далеко, как ее внимание привлек человек в черных одеждах. В руке мужчина держал длинный посох из светлого дерева, украшенный узорчатой резьбой, которая образовывала голову неизвестного животного на конце, напоминающего не то дракона, не то волка. Среди светлой зелени и ярких цветов он выделялся пятном и вызывал тревожное впечатление — настолько человек не вписывался в подобную картину. Однако принцесса широко улыбнулась, заметив его. Она позабыла и о мальчике, и об Осаму, когда бросилась к пришедшему.

Он же ответил ей кроткой улыбкой, позволяя детским рукам обнять его, и легко погладил светлую макушку.

— Доброе утро, дорогая Элиза.

Принцесса задрала голову и посмотрела на мужчину. Из-под черного капюшона выглядывали пряди белых волос, что не попали в хвост, и лицо с острыми чертами. Казалось, что красные глаза смотрят сквозь принцессу, но в них не было ни капли дурных намерений.

— Тацухико возвратился так скоро!

— Я тоже рад вас видеть, — он слегка кивнул, — какие новости?

— Осаму вернулся, когда все уже было смирились с тем, что он пал. А сегодня он вышел со мной на прогулку.

— Да? И где же он?

Принцесса обернулась, но никого уже не увидела на том месте, где пару минут назад подарила Осаму цветок. В саду остались лишь трое — она, мальчик и пришедший мужчина.

***

Возвращаться в родные края было… тяжело. Осаму обменял золото, которое было у него припасено и не пропало в битве, на простую серую кобылу, принадлежащую Коё. Женщине лошадь была нужна, но того золота, которое она получила, хватит на целых двух породистых скакунов. Осаму понадеялся, что такая плата сможет не только оплатить животное, но и послужит наградой за помощь. Он ведь даже не умел благодарить людей иначе. Коё, как ему показалось, была весьма довольна этим и с благими пожеланиями проводила его в путь.

Осаму пообещал ей, что обязательно навестит ее, когда в его жизни настанет порядок. Если настанет.

Дорога до города была неблизкой, но Осаму намеревался как можно реже делать перерывы, чтобы скорее добраться. Несмотря на то, что физически он практически пришел в форму, его дух находился в небывалом упадке. Всего одна битва, едва не забравшая у него жизнь, подарила надежду и тут же забрала ее. Столько сражений было у него за спиной, он столько раз рисковал, но еще никогда подобное настолько сильно не влияло на его дух. Возможно, это стало последней каплей, и теперь было совсем не ясно, как оправиться от этого и как вернуться к прежней жизни. Был ли вообще в этом смысл?

Но Осаму нужен Королю. Этому проклятому Королю, из-за которого он никак не мог уйти на покой — чувство долга брало верх над всеми остальными, помогая двигаться дальше. Осаму стремился быть лучшим, стремился оправдать ожидания, показать, что не зря занимает свое место и никому отдавать его не собирается. Больше всего он ненавидел чувствовать себя бесполезным, но именно сейчас эта ненужность ощущалась крайне ярко — до того, что Осаму совсем не хотел что-либо с этим делать.

Бескрайнее поле наводило еще больше уныния, и от него нестерпимо хотелось спать. Или взвыть от отчаяния и обострившегося одиночества. Осаму прильнул к худой лошадиной шее и обнял ее обеими руками, закрывая глаза. Постепенно становилось спокойно — тепло дарило временное облегчение и даже тусклую, но надежду на то, что дома ему удастся воспрять духом.

Может, Осаму тоскует по родным местам? Стоит ему оказаться в окружении привычных людей в стенах роскошного дворца, как все пройдет, и после пары недель отдыха он снова будет готов вести за собой армию.

Когда спустя несколько суток на горизонте показались стены города, сердце Осаму забилось быстрее. Отчего-то было очень волнительно. Нестерпимо хотелось оказаться там, но вместе с тем не покидало чувство, что его будут не рады видеть. Будет ли рад Король? Или отчитает за слабость? Осаму никогда на самом деле не чувствовал себя героем, и ему порой казалось, что все его успехи — заслуги статуса и денег. Тем не менее он всегда старательно работал, чтобы оправдывать свой высокий статус. Вдруг теперь Король решит, что Осаму не тот, кто ему нужен… Избавиться от назойливых мыслей было настолько трудно, что разум весь измотался и был не в состоянии ясно работать. На том сказывались плохой сон и голодание в пути, о котором он даже не задумывался, полностью уходя в свои тревоги. Осаму очень хотелось, чтобы эти волнения поскорее прекратились.

Возможно, ему следовало совершить самоубийство еще там, в огромном долгом поле, где его тело никогда бы не нашли?.

***

Осаму быстро несся по коридору дворца, и его дыхание безбожно сбивалось. За то время, что ушло на его восстановление, он начал терять форму и выносливость. Словно рана высосала из него и физические, и духовные силы. Высокие мраморные стены давили на него своим величием — он такой маленький по сравнению с ними, такой ничтожный! В горле саднило, и Осаму думал, что вот-вот задохнется. В полумраке единственным ориентиром для него служили тусклые свечи, зажженные лишь у дверей и арок — они служили небольшими путеводителями в том случае, если кто-то забудет прихватить с собой яркий факел. И Осаму молился, чтобы эта тьма сделала его путь незаметным.

Распахнув старую деревянную дверь, он увидел перед собой очертания каменной лестницы — слабые, но достаточно различимые. Однако ступени были крутыми и мелкими, поэтому в кромешной темноте Осаму часто спотыкался, ударялся коленями и хватался за стены, в кровь стирая пальцы. Нельзя было упасть вниз, он должен был как можно скорее оказаться наверху.

Путь казался ему бесконечно долгим. Осаму раньше практически никогда не поднимался в эту башню, и в его воспоминаниях лестница не была такой длинной, но он не останавливался ни на секунду, даже когда создавалось ощущения, будто его путь возвращается на исходную точку. От мыслей об этом его била крупная дрожь.

Сильный полководец, имеющий высокий статус и горы заслуг, сейчас ощущал себя мальчишкой-шутом, которого унизил и забросал камнями весь королевский двор за глупую шутку. Но единственной шутницей здесь была судьба, так ловко ломающая красивую игрушку. И ему хотелось навсегда заблудиться в этом непроглядном лабиринте лестниц, чтобы в конце сорваться вниз, в черную бездну. Всего одна короткая вспышка боли, и Осаму больше никогда не увидит свет. Как он слаб и как низко пал, как же жалок в этом положении — а ведь всегда был таким там, в глубине души.

Но его фантазии рассыпались, когда в глаза ударил свет. Он исходил от маленькой свечи, что стояла в красивом кованом фонарике без стекол, но с непривычки бил по глазам, и к нему нужно было привыкнуть. У Осаму не было времени. Проморгавшись, он наконец ощутил под ногами ровную поверхность и ринулся в глубь башни.

Зал в ней имел высокий потолок, до которого не доходил свет, в нем было холодно, но в отличие от темной лестницы, освещался он достаточно. Кругом можно было рассмотреть книжные шкафы и столы, заваленные рукописями, принадлежностями для письма, свитками и прочим рабочим хламом, который Осаму не мог рассмотреть. Здесь уже не пахло сыростью — воздух был сухим, пропитанным пылью, запахом книг и сухих трав, но вдыхать его было легче. В полумраке можно было также рассмотреть деревянные бочки с непонятным содержимым, которые служили как подставки для различных склянок, подсвечников и инструментов.

Осаму был уверен, что обитатель башни до сих пор не спит. Придворный чародей часто проводил ночи за письмом, особенно, когда возвращался из своих странствий. Осаму всегда казалось, что его работа бесполезна, да и верить в сверхъестественное наотрез отказывался. Никогда не видел, чтобы этот человек действительно творил чудеса — все сидел за книгами, наблюдал за звездами и варил сомнительные снадобья. Но сейчас Осаму решил, что только к нему и может обратиться.

Отыскать чародея среди этого всего было не просто — Осаму слишком устал, и все его движения стали медленными, заторможенными, а душу все еще охватывало разрушающее беспокойство. Он несколько раз спотыкался о вещи, раскиданные по полу, но чудом умудрялся не упасть, пока в очередной раз чьи-то тонкие пальцы не придержали его под локоть.

Осаму поднял взгляд и увидел перед собой бледное лицо Тацухико, освещенное маленькой свечкой, что находилась в его руках. В красных глаза не было ни капли удивления, но вместо него чувствовалась встревоженность. Белые густые волосы были растрепанными — видимо, Тацухико совсем не следил за ними во время работы — и лезли в лицо, но он пока не торопился убирать их. Этот человек всегда был со странностями, однако отличался спокойным нравом и тягой к исследованию мира, Осаму замечал это и знал, что Король ценит эти качества.

— Я так давно не видел вас, — голос Тацухико был тихим и шелестящим, словно у змеи, и от него становилось спокойнее.

— Не понимаю… Я не понимаю, что со мной происходит, — сбивчиво проговорил Осаму, пытаясь отдышаться и унять свой пылающий разум.

Тацухико помог ему присесть на скамью. Они практически не пересекались, но между ними были нейтральные взаимоотношения — оба не видели друг в друге причин для неприязни, несмотря на скептицизм Осаму. И похоже, что теперь от этого самого скептицизма не осталось ни следа.

— Я думал, что никогда не увижу вас, — поделился опасениями Тацухико, — и, вероятно, знаю, почему вы пришли ко мне. Расскажите, что с вами происходит.