Украденная Фейтаном и Финксом повозка неторопливо приближалась к примеченному ими по дороге к лагерю сарайчику, в котором они надеялись отдохнуть и прийти в себя. Договорившись об этом привале, они замолчали и не разговаривали всю дорогу, прекрасно осознавая, что, стоит расслабиться, и они оба сорвутся. Раздражение, направленное друг на друга, и омерзение в отношении произошедшего, злость Фейтана на себя за то, что сорвал план босса, и злость Финкса из-за того, что оказался бесполезным в попытках сдержать своего спутника, – всё это разрасталось в тучу над их головами. Впрочем, ещё одна вполне реальная, не метафорическая туча давно собиралась над лесом, но оставалась незамеченной, пока первые капли не упали на лица Пауков. Неожиданно налетевший порывистый ветерок услужливо разогнал густой тёплый воздух, и решение укрыться по мере превращения дождя в ливень становилось всё разумнее – с лёгкого ветра начнётся большая гроза.

При ближайшем рассмотрении "сарайчик" оказался вполне себе полноценным сараем, каменные стены которого были увешаны инструментами, а у одной из них лежала немалых размеров груда сена – стогом это нагромождение сухой травы назвать не получалось ни в каком приближении. После того, как сено было накрыто добытым в недрах повозки тентом, на нём стало вполне приемлемо не только сидеть, но и спать. А главное – в помещении было сухо. Внезапно начавшийся ливень за считанные минуты успел изрядно намочить путников, поэтому, оказавшись в тепле, они первым делом сняли и повесили сушиться верхнюю одежду. Где-то вдали загрохотал гром. Фейтан отметил про себя, что у Финкса гораздо больше царапин и ушибов на теле, хоть они и были слабо заметны сейчас. Его самого лишь пару раз вскользь задел Фрингус, и то в мгновения замешательства, когда он поддался мерзкой манипуляции. От всех этих мыслей злость тринадцатого Паука лишь разрасталась, как снежный ком, пока он, усевшись на стул задом наперёд и положив на спинку подбородок, ножом продолжал одну из линий на ладони. Слегка кровоточащая полоса до точки пульса. Финкс, рассматривавший коллекцию инструментов, немного смахивающую на арсенал камеры пыток, пока не хотел смотреть на своего спутника, а посему не видел, чем тот был занят.

– Меня удивило, что их было только двое. Взрослых. Будь это не так, мы бы с ними не справились.

– С самого начала их было трое. Фрингус, Соланкхор и Грепто основали банду Гиен одиннадцать лет назад, – Фейтан говорил тихо и спокойно, только слегка подрагивающее дыхание выдавало в нём эмоции, которые и заставляли рассказывать эту проклятую историю, чтобы больше никогда, никогда не возвращаться к ней, не ворошить в себе эти воспоминания. – Пока был жив Грепто, они были почти неуловимы и могли позволить себе якшаться с посторонними, ведь в любой момент способны были сбежать. Переместиться в любое место. Но босс убил его, и им пришлось всё тащить на своих плечах. Судя по этой убогой ловушке, они просто…– пожал плечами, – устали прятаться.

– Убогой? – Финкс нехорошо ухмыльнулся. – Ты же в неё попался, чёрт возьми! Будь ты один, ты бы вообще мог погибнуть! – мужчина резко развернулся к своему спутнику, как раз вовремя, чтобы увидеть, как с его запястья оторвалась и упала на пол крошечная капелька крови. – Какого хрена ты делаешь?

– Продолжаю свою линию жизни, – демонстрируя окровавленное с внутренней стороны запястье, Фейтан встал со стула и отодвинул его поближе к стене, тяжёлым взглядом всматриваясь в глаза напротив. – Чтобы ты перестал кудахтать надо мной, как сентиментальная нянька, опасаясь моей преждевременной кончины.

Он позволил разозлившемуся Финксу выбить нож у себя из руки, а вот целящийся в лицо кулак остановил, сжав его своей ладонью. Тогда блондин перехватил обе руки и с размаху впечатал товарища спиной в стену, вызвав тем самым довольную ухмылку на его губах. Возможность видеть их была так непривычна… Воспользовавшись замешательством, Фейтан ударил мужчину коленом в живот и сам прижал того к стене. Почему-то это противостояние помогало выпустить пар лучше, чем произошедшее ранее сражение, которое лишь наполнило каждую частичку сознания опасным для рассудка напряжением.

– Ты… назвал меня безвольным ублюдком… забери эти слова назад, – прошипел он.

– Чёрта с два, ты их оба заслужил, – с ухмылкой прохрипел Финкс.

Гром загрохотал гораздо ближе, а сквозь крошечную щель дверного окошка повеяло прохладой. Мужчина крепко держал руки мечника в своих и не позволил высвободить их, хоть и получил несколько ударов, весьма ощутимых даже для защищённых с помощью нэн рёбер. Зато при первой же возможности он снова зажал Фейтана между собой и стеной, встав так, чтобы тот не мог пихаться ногами. Впрочем, тот уже и не особо дёргался, а в глазах появился вызов, который вкупе с насмешливой полу-ухмылкой ввёл блондина в ступор.

– Ну, вот опять, – протянул тринадцатый с долей издёвки в голосе и немного дёрнулся, чтобы проверить, что Финкс не расслабился.

– Что опять? – негромко рыкнул блондин, начиная ощущать некую неловкость от их положения, хотя до сих пор оно казалось ему неотъемлемой частью драки и не вызывало никаких посторонних эмоций.

– Смотришь на мои губы, – в голосе вжатого в стену парня слышались дрожащие от нервного напряжения нотки усмешки. – С тех пор, как я ещё ребёнком поцеловал тебя… То, что ты запретил мне, стало запретом прежде всего для тебя самого, я прав?

– Ты сделал это, потому что не знал, что так нельзя, – резко проговорил Финкс, пронзительно глядя в глаза напротив. – Так какого хрена ты попрекаешь меня тем, что я не воспользовался твоей наивностью?

– Наивен был ты, а я лишь воспользовался иллюзией невинности своего возраста, чтобы обойти твою гомофобию, – с вызывающей насмешкой в тихом голосе проговорил Фейтан.

Блондин чуть дёрнул его на себя и с силой снова впечатал в стену, заставив слегка удариться о неё затылком.

– Врёшь!

Мечник лишь усмехнулся одними глазами, чем надолго приковал к себе взгляд Финкса – тот упорно пытался понять, когда же ему всё-таки соврали: десять лет назад или сейчас. И он не мог заключить наверняка, какой из исходов устроил бы его больше. Он начал злиться ещё сильнее. В этот момент соприкосновение двух обнажённых торсов не казалось чем-то нормальным, от него становилось жарко, а эмоции Фейтана и такая вопиющая близость его лица путали мысли.

Финкс не понимал себя. Он действительно относился к однополым отношениям с нескрываемым пренебрежением, никогда не рассматривал себя в подобном ключе, и единственное, что однажды пошатнуло его уверенность в своих принципах – "недоразумение", произошедшее между ним и юным тринадцатым, когда он испытал волнение, а не отвращение. Он нашёл себе массу отговорок и установил запрет, рассудив, что это мигом сотрёт все проблемы в пыль и сделает нелепый невинный поцелуй просто глупым воспоминанием.

Незадолго после этого Фейтан начал быстро взрослеть и меняться – стал молчаливее, задумчивее, частенько обматывал пол-лица шарфом и подолгу пропадал на тренировках. Впоследствии шарф был заменён арафаткой, которая не мешалась и делала молчание ещё комфортнее, не вызывая при этом желания зябко кутаться в неё. С тех пор тринадцатый Паук редко открывал лицо без веской для того причины, и до сих пор Финкс не задумывался, почему.

Сейчас же осознание буквально обрушилось на его измотанное злостью и напряжением восприятие и внесло пугающее мужчину разъяснение. Этот человек просто исключителен для него, он особенный во всех отношениях. Это не любовь и не привязанность, даже не дружба. Просто какая-то до невозможности прочная нить, которая связывает их, независимо от желания сторон. Однако эта истина совершенно не объясняла происходящее сейчас. По-хорошему, Финксу следовало бы отпустить Фейтана, разбить о стену стул и успокоиться на этом, но он все равно продолжал сжимать чуть влажное от крови запястье, вдавливать мечника в стену своим телом и смотреть в его горящие вызовом, затянутые томной пеленой усталости глаза. Фейтан всё ещё тяжело дышал – не то от скопившихся внутри эмоций, не то от волнения, – и то сжимал руки в кулаки, то разжимал их вновь. Растерянность блондина раздражала его, для себя-то он давно уже всё решил.

– Впервые вижу, чтобы ты так долго о чём-то думал, – с лёгкой издёвкой в равнодушном голосе проговорил он, заставляя Финкса прийти в себя. – Может, дело в…

Договорить он не успел. Слова, которые блондин не желал слушать, были остановлены его же поцелуем, отчаянным и порывистым. С каждым настойчивым касанием губ он сильнее сжимал руки на запястьях Фейтана, всё тело которого угрожающе напряглось под натиском эмоций – тот отпускал прошлое. Прошлое с Гиенами, болью, и запретом «больше никогда так не делай». Злился и морально задыхался от облегчения. Ещё сильнее злился от того, что его вместе со всеми эмоциями вжимают в стену, и задыхался уже физически от поцелуя – волнение сжигало кислород в лёгких с пугающей скоростью, а Финкс не позволял разорвать касание губ. Ощущая сопротивление, он инстинктивно продолжал подавлять мечника, намеренно то отталкивающего его язык, то позволяющего прикоснуться к своему. Все переживания каким-то немыслимым образом вылились в эту страстную, но больше не грубую борьбу. Фейтану была необходима эта близость. Какая-то часть его сознания, после отмщения потерявшая былую причину для ненависти, зависла в невесомости, ища опоры, и отчаянно хваталась за окружающую пустоту. Финкс уже был рядом однажды, когда его мир рухнул, и сейчас именно он виделся тем, кто должен вернуть крышу на подобающее ей место. Почему ради этого им обоим надо ненадолго рехнуться, он не знал, не понимал и не хотел об этом думать – он просто чувствовал, что это правильно. Чего нельзя было сказать про его точку опоры: блондин опасался поддаваться эмоциям, чтобы не навредить им обоим. Дав мечнику право выбора и рискуя таким образом парой-тройкой рёбер, Финкс отпустил его руки и осторожно опустил свои, немного отстраняясь, чтобы больше никак не сдерживать, но не разорвал визуальный контакт. Его искренний взгляд отражал насторожённость и колебания, Фейтан же смотрел мягче и спокойнее, чем раньше, – ему-то на самом деле не нужно было это право выбора.

Когда руки мечника осторожно обвили его шею, и тот, еле дотянувшись, сам вовлёк его в поцелуй, Финкс всё же потерял голову. Он судорожно прижал парня к себе за талию и, целуя с совершенно иной, искренней страстью, неуверенно заскользил ладонями по спине, немного теряясь от такого нового ощущения рельефных мышц под подушечками пальцев. Эти эмоции способствовали тому, чтобы пальцы начали впиваться в кожу почти до боли, тем не менее не оставляя царапин от слишком коротких для такой цели ногтей. Тот момент, когда его руки опустились Фейтану на всё ещё скрытые чёрной тканью бёдра, полностью ускользнул от сознания блондина. Осознание вернулось, когда зубы парня ощутимо сомкнулись на его нижней губе в отместку за слишком сильно сжавшиеся на ягодицах пальцы, и отозвалось сильным, пробирающим до лёгкой дрожи спазмом в низу живота. Финкс шумно выдохнул в губы мечника и, подведя того поближе к импровизированному спальному месту, хотел уже толкнуть туда, но реакция на слишком резкое движение рук последовала мгновенно: Фейтан сам через плечо швырнул его на сено и навис сверху, усевшись на бёдра. Цепкие пальцы слегка сжали мужчине горло, но касание губ, которым была проложена дорожка по щеке к уху, было мягким, а дыхание парня, слегка ласкающее кожу – размеренным и томным.

– Сбивать меня с ног было паршивой идеей, – прошептал Фейтан, тут же едва ощутимо вздрагивая от касания кончиков пальцев, пробежавшихся лёгким ветерком вдоль позвоночника и вызвавших такую наивную россыпь мурашек на пояснице, что ему мигом стало не по себе.

– Да понял я, понял, – Финкс поморщился от боли в укушенной от мочке уха и на пару секунд перестал дышать, когда поцелуи начали спускаться вниз по шее.

Мечник целовал уверенно и властно, не оставляя места сомнениям и не подпуская к сознанию обоих ни единой мысли о том, что это можно остановить. Потому что слишком много запаха чужого тела смешалось с дыханием, слишком горячим стал воздух, а тело просило ещё больше этих ощущений. Слишком поздно. Шум ливня за каменными стенами и его прохладный аромат, изредка долетающий со сквозняком до двух разгорячённых поцелуями тел, словно подводил черту под всеми пережитыми тяготами этого дня, этих лет, этих жизней. Дождь, смывающий всю грязь с произошедшего и происходящего. Во всяком случае, Фейтану эти мгновения казались чистыми и искренними, нужными именно сегодня, пока начало нового дня не сделало кошмар кровавой ночи прошлым, которое нужно оставить позади и жить заново, без груза болезненных воспоминаний. Поэтому его поцелуи под аккомпанемент разбушевавшейся грозы были несдержанными и собственническими. Он оставлял засосы на ключицах и верхней части груди мужчины, прикусывал кожу на плечах, не щадя её – эти синяки будут скрыты одеждой. Бьющаяся жилка на шее удостоилась лишь лёгких касаний губ, осторожных и неуловимых. Финкс на время потерялся в ощущениях и, прикрыв глаза, шумно дыша и изредка почти бесшумно постанывая, судорожно сжимал ладонью волосы на затылке мечника. Пальцы другой руки рисовали мягкие узоры на пояснице и спине парня – они уже выяснили, что тот особо остро реагирует как раз на нежные и невесомые прикосновения: вздрагивает и, смутившись, с ожесточением целует либо кусает самые чувствительные участки кожи. Блондин пытался пристыдить себя за то, что не испытывает к этим ласкам отвращения, что эта боль и касания губ заводят его до невыносимых спазмов возбуждения, но он не мог. В конце концов не выдержав очередной прошедшей по телу волны дрожи, Финкс опрокинул Фейтана на спину и сильно вжал его в жестковатый настил нижней частью своего тела, лишь слегка удерживая свой вес на локтях. Он хотел чувствовать, что тот возбуждён не меньше него, что всё это нормально, что он не один запутался – теряться в нормах морали вдвоём было легче и привычнее. Глядя в мягко тлеющие страстью раскосые глаза, блондин понял, что у него остался всего один вопрос, который он ещё хочет озвучить, чтобы потерять способность формулировать другие осмысленные сомнения на корню.

– Почему, Фейтан? – тихим хрипловатым голосом спросил он, зарываясь кончиками пальцев в волосы парня и поглаживая большими пальцами его щёки и шею чуть ниже уха. – Это же было одно из страшнейших воспоминаний твоего детства.

– Чушь, – выдохнул мечник и за затылок притянул хмурящегося Финкса к себе поближе, так, чтобы почти касаться носом носа. – Всё не так. Перестань думать, иначе кончится тем, что я тебя побью.

Позволив укусить себя за многострадальную нижнюю губу снова, блондин мотнул головой, чтобы высвободить её, и припал губами к чувствительной области чуть ниже уха, продолжая мягкими поцелуями опускаться ниже по шее, к ключицам, на грудь. Хоть стиснувший зубы Фейтан и не позволял себе стонов, да и шумные выдохи почти не вырывались из груди, но унять дрожь в теле от таких «добрых», невыносимо нежных касаний, не мог, и Финкс этим пользовался. Эти реакции обычно невозмутимого мечника помогали ему забыться, спрятаться от опасений не суметь зайти дальше. От одной мысли, что пора бы уже окончательно избавиться от неприятно касающейся болезненно пульсирующего члена одежды, у него начинался эмоциональный ступор. Всё же воспринимать любовника как просто очень особенного для себя человека, а не как представителя своего же пола, гораздо проще, пока тот одет. Финкса немного раздражали эти колебания, ведь до сих пор собственные принципы давали ему незыблемую опору в любой сложной ситуации.

Засос чуть ниже и правее пупка, сорвавший с губ мечника тихий удивлённый стон, был заключительной точкой в слегка хаотичной череде мыслей – Финкс отстранился, вставая на колени, и слегка грубоватым от волнения движением стянул с парня остатки одежды, тут же отбрасывая эти тряпки в дальний угол импровизированной постели. Фейтан дышал медленно, но прерывисто, не упуская затуманенным взглядом ни одного движения блондина, из-за чего тот смог лишь расстегнуть собственные брюки – раздеться было бы уже чересчур. Порывисто склонившись к груди мечника, Финкс ощутимо прихватил губами сосок и несколькими небрежными поцелуями прошёлся по груди и шее, вжимая собой в настил уже полностью обнажённое тело. В глубине души мужчина испытывал от собственных действий удовлетворённо рычащий восторг, но не желал это осознавать. Он чуть приподнимался по требованию рук Фейтана, уверенно припустившего сначала его брюки, а потом и бельё; мгновением после тот за ягодицы крепко прижал мужчину к себе, словив губами его обескураженный стон, когда до боли возбуждённая плоть скользнула по обнажённой коже. Мечник жарко выдохнул ему в губы и, намеренно царапая кожу, провёл руками от ягодиц до лопаток, оставляя на пути каждой по четыре красноватых полоски, после чего сжал ладонями рёбра. Когда Финкс уткнулся носом ему в шею, продолжая касаться её губами между вдохами и выдохами, Фейтан непроизвольно напрягся, прекрасно понимая, к чему всё идёт, а подсознание снова дало о себе знать. Его пальцы судорожно впились в кожу мужчины, и несколько круговых движений влажной от выступившей смазки головкой по анусу не помогли расслабиться, поэтому попытка блондина толкнуться внутрь не дала результата, от чего тот ощутимо напрягся и задышал более грузно.

– Попробуй сначала пальцами, – тихо попросил его Фейтан, повернув к нему голову и мягко поглаживая ладонями по спине.

Финкс кивнул в ответ и, не открывая глаз, нашёл губы мечника своими, вовлекая в глубокий поцелуй, одновременно поглаживая внутреннюю сторону его бедра костяшками пальцев. Перейдя кончиками пальцев на низ живота парня, он ещё какое-то время дразнил того лёгкими щекочущими движениями, заставляя отвечать на поцелуй всё более страстно и расслабляясь по мере того, как этот холодный и рациональный человек терял голову. К моменту, когда пальцы блондина добрались до тугого колечка мышц, это воспринималось лишь как продолжение ласк, и толкнувшиеся в тело два пальца встретили лишь небольшое сопротивление, которое быстро прошло. Фейтан не позволял себе стонов, но его всё более прерывистое и шумное дыхание, его выгибающееся от смешанных ощущений тело, его импульсивно впивающиеся в кожу пальцы уводили Финкса от принципов, сомнений и смущения, заставляя задыхаться запахом чёрных волос и шумно дышать на ухо. Сила воли у мужчины иссякла довольно быстро, и он снова попытался заменить пальцы своей возбуждённой плотью. На этот раз было легче. Не отводя взгляда от напряжённо хмурящегося и тяжело дышащего от боли мечника, он входил в разгорячённое тело очень медленно, ему казалось, что он несколько раз потерял голову и снова образумился, но всё же ни разу не сорвался. Войдя на всю длину, Финкс замер и слегка навалился на любовника своим весом, на время замирая, дабы привыкнуть к тесному и жаркому нутру, да и Фейтан боялся даже пошевелиться, чтобы не усилить тянущее и саднящее ощущение. Лишь немного свыкнувшись, мечник сжал губы в тонкую линию и, в сердцах прошипев: «Козёл», – заехал мужчине кулаком по рёбрам, после чего сразу же обвил его шею руками и обнял ногами за бёдра, прижимая к себе. Финкс лишь оскалился в ответ на этот удар и сильнее вжал мечника в настил, начиная неторопливые и осторожные движения. Он старался оставаться как можно ближе к лицу парня, чтобы чувствовать дыхание на своих губах, потому что глаза открыть он не мог. Впервые ему не хотелось видеть, только чувствовать, только слушать шумное дыхание и ускоряться, когда оно казалось недостаточно похожим на стоны.

Постепенно обоим стало мало этих размеренных движений. Фейтан нетерпеливо толкался вперёд, до боли сжимал кожу на плечах мужчины – жадничал, злился. Это вызывало у Финкса сильно смахивающую на оскал улыбку. Он осторожно вышел из тела мечника и, встав на колени и закинув его ноги себе на плечи, резко вошёл вновь, на этот раз умудрившись сорвать с молчаливых губ тихий, но такой сладкий для слуха стон. Тогда-то блондин и позволил себе потерять волю окончательно. Раздразнённый собственной медлительностью, он двигался порывисто и неровно, то ускоряясь до предела, то слегка замедляясь, чтобы немного продлить эту близость, эти чёртовы немыслимые эмоции, которые он столько лет отказывался испытать. Запрещал себе. Запрещал Фейтану. Немыслимо.

Чуть более немыслимо, чем сжимать ладонью член собственного боевого товарища, вожделея, чтобы тот кончил от этих прикосновений. Или всё же чуть менее? К моменту, когда оба, обессиленные оргазмом и друг другом, безвольно растянулись на жёстком и неудобном ложе, дождь уже прекратился, а свинцовая туча уплыла в направлении моря, обнажая солнечно-голубое небо. Это создавало иллюзию прошедшей снаружи вечности, на которую им обоим было совершенно плевать сейчас. Оба лежали рядом на спине и, тяжело и загнанно дыша, смотрели в потолок. Молчание больше не давило. Им было, о чём поговорить, но в этом не было ровным счётом никакой необходимости.

Первым опомнился Фейтан. Ненадолго прикрыв потяжелевшие от бессонной ночи и предрассветной сонливости веки, он глубоко вздохнул и, встав с настила, начал одеваться, пренебрежительно игнорируя боль во всём теле. Он не смотрел на Финкса и не говорил с ним, но тот чувствовал, что стены между ними больше нет. Им, как и прежде, не нужно было договариваться, чтобы решить, что Фейтан позвонит Куроро и сообщит о частичном провале миссии, а Финкс проверит повозку и ближайшие заросли на предмет слежки. Не нужно было и объяснять друг другу, что значил этот срыв. Во всём этом многословии не было смысла, потому что не было смущения. Зато было ощущение, что всё наконец-то встало на свои места.

Сидя в повозке в ожидании оставшейся части отряда, Финкс разглядывал запакованную в стеклянную коробку потрясающе красивую куклу в расшитом и украшенном камнями кимоно. Безупречный макияж и живые, пугающе живые глаза. В них было жутковато видеть своё отражение. Блондин пренебрежительно хмыкнул и убрал это вычурное произведение искусства обратно в коробку, от греха подальше.

– Фейтан…

– М?

– Как ты понял, что я гомофоб? – с усмешкой в голосе поинтересовался Финкс.

– Это было написано у тебя на лице, когда я рассказывал о порядках Гиен, – лениво проговорил мечник и выглянул из повозки.

Шизуки уже долго не было, и это начинало беспокоить его. Дурное предчувствие, не более; но такое же яркое, как лучи солнца в чистом после грозы воздухе. Те мальчишки, которых они видели в лагере Фрингуса, уже вставали на их пути, прикрывая ублюдка с цепями. Но даже если ситуация повторяется, они с Финксом не могут разделиться, а значит, остаётся только ждать. Ещё час, за который звонок боссу станет оправданным. Однако просто ждать новости о возможной неприятности было так мерзко…

– Надо позвонить Шизуке, похоже, она опять задумалась и заблудилась, – не вытерпел Финкс, вместе с тем озвучив и желание спутника.

Тот кивнул и прикрыл глаза, откидываясь спиной на одну из коробок. Он надеялся, что это окажется правдой.