Есть три составляющие, которые боец никогда не должен терять: самоконтроль, внутренняя лёгкость и цель, за которую не жалко умереть. Однако в самой безнадёжной ситуации спасает только мастерство и особая природная хитрожопость, похвастаться которой может отнюдь не каждый. В момент, когда, казалось, всё пошло прахом, Фран оставался спокойным и рассудительным. Он действительно сделал всё, что мог.

Принятое им положение было необходимо, чтобы получить минимум повреждений, если титан слишком сожмёт его, и чтобы остаться целым на момент попадания в пасть. С откусанной головой он не смог бы побрыкаться ещё немного, как ни крути. Юноша был сконцентрирован на каждом движении, не теряя из-под контроля ни одну мышцу, особенно во время падения в гигантскую пасть. Стоило носкам ботинок коснуться языка, Эмералд выпустил в нёбо монстра над самой глоткой оставшийся крюк и прижался к горячей, влажной поверхности, врезаясь в плоть по бокам от себя обоими мечами и подтягивая на них своё тело. Живая опора так ненадёжна… Кажется, вот-вот порвётся и выпустит из себя оба меча, заставляя сорваться в смертоносную пропасть. Но нет… держится.

– Говорят, что людям, чтобы успокоить себя в стрессовой ситуации, необходимо говорить с собой вслух… – тяжело дыша, с несвойственной для себя прерывистостью фраз начал говорить парень. – Так что, я у тебя тут поговорю, тебе же всё равно, правда?

Язык титана беспокойно зашевелился, а из горла начали доноситься странные звуки. Жарко. Чертовски жарко и влажно, липко… ад какой-то, не иначе. Всё шевелится, ходит ходуном, заставляя опасаться, что ничего не выйдет. Что вот сейчас-то всё и кончится.

– Даже обидно немного, знаешь ли. Ты ведь даже смерти мне не желаешь.

Ботинки упираются в гортань, создавая опору для рывка, который может и не получиться. Вероятность успеха процентов десять, не больше. Сердце, кажется, стучит в самой голове, отбивая глухие удары на уровне висков.

–Хочешь какой-то неведомой фигни, а я тут маюсь… Хорошо, что ты не дышишь, а то бы я даже и не знаю, что делал. Мне нельзя в ад, понимаешь? Я девственник. К тому же, пожертвовал себя на благое дело.

От каждого движения мотающего головой титана Фран ощущал, как кровь стынет в жилах, а стилет Бельфегора немного покалывает через натянутую на груди ткань, напоминая, что Принц всегда рядом. Однако Эмералд предпочитал вспоминать лучи палящего солнца в пшенично-золотых прядях Армина, всем сердцем желая увидеть их вновь.

– Мне в рай надо, пустая ты башка. Я даже нашёл какое-то вечно рыдающее подобие ангела.

К парню вернулась его тягучая интонация, но ходящий ходуном гигантский язык, который явно намеревался найти приносящего неприятные ощущения мальчишку, снова выбил его из душевного равновесия.

– Мне бы только добраться…

Парень прижался грудью к нёбу, чтобы увеличить площадь соприкосновения с липкой поверхностью и уменьшить давление на мечи, которые нещадно шатались. Мерзко до тошноты. Хорошо, что он давно ничего не ел.

– Мой дорогой семпай говорил: «Если хочешь чего-то, если что-то тебя вдохновляет, надо бороться и каждую секунду жить, что есть сил»… А-а-а-а! – один меч чуть не вырвался из опоры, а гигант недовольно заклокотал.

Расчёт Франа был на то, что титан попытается спихнуть его языком, а значит, вынужден будет открыть рот. Просто рефлекс, а эти твари только на фундаментальных реакциях и живут. И этот момент настал… Парень изо всех сил толкнулся ногами и руками, выдернул трос и ускорился газом, чтобы пулей вылететь из приоткрывшейся пасти наружу. На лету он всадил крюк в плечо гиганта, чтобы обогнуть того и спрыгнуть на землю, но не тут-то было. Здоровенные пальцы перехватили трос, заставляя юношу болтаться в воздухе, раскачиваясь подобно маятнику.

«Не зря ты напоминал о себе всё это время», – с внутренней улыбкой думал Эмералд, выуживая из кармана стилет, которым перерезал верёвку в самый последний момент, когда лапа гиганта вновь начала поднимать его. Он приземлился на землю с высоты третьего этажа и едва не рухнул: перетруженные мышцы отказывались нести тело. Но он встал. Сорвался с места и понёсся прочь, словно пытаясь угнаться за ветром перед собой и обогнать его. Парень плохо помнил, что было дальше и как он скрылся от титана. Он не оборачивался, когда кричал Франц, попавшийся в гигантские руки – тот, наверное, и стал настоящей причиной, по которой чудище распахнуло пасть снова. Фран даже не испытывал сожалений. Однако последней осознанной мыслью, промелькнувшей в голове в тот день, он решил начинать каждое своё пробуждение:

«Бел, ты всегда будешь ветром, летящим впереди меня, направляющим мою мысль и карающую титанов руку. Моя религия и моё самое большое заблуждение. Но жить я буду всё же ради тех бликов в волосах, надежды в глазах и улыбки на губах, которые подарил мне один очень хрупкий, но каким-то чудом всё ещё живой человек. Ради него я буду жить изо всех сил»

* * *

– Я всё-таки умер? – протянул Фран, впервые очнувшись после того, как потерял сознание после эвакуации.

Всё тело ныло, шевелиться было больно, а мысли в голове ползли лениво и с большим трудом.

– Нет, и все мои гипотезы о том, как тебе это удалось, разбились о здравый смысл.

Услышав знакомый голос, Эмералд открыл глаза. Армин, судя по всему, заканчивал перевязывать его ногу.

– Жаль, что я разбудил тебя, но повязки всё же стоило сменить, – говорил тот с каким-то печально-серьёзным выражением на лице.

Фран прекрасно отдавал себе отчёт в том, как много людей погибло, и грусть, скорбь и боль на симпатичном лице вполне оправданны. Однако он не хотел позволять Арлерту погружаться в это свойственное бойцам треклятое уныние. Он очень хотел снова увидеть ту особую улыбку парня, да так, чтобы в этот раз она принадлежала ему.

– Знаешь, почему нас с Белом так не любили? Мы всегда были слишком счастливы для нормальных людей, – разведчик говорил тихо, глядя в белоснежный потолок больницы. В палате было полно людей, но они оба предпочитали не замечать этого. – А всё потому, что он научил меня наслаждаться маленькими радостями и быть достаточно смелым, чтобы иногда создавать их самому. Тебе бы тоже следовало попробовать обрадоваться тому, что ты жив.

– Но ребята… – блондин ещё сильнее приуныл.

– Нас так легко убить… Обстоятельства сильнее нас. Времени мало, нельзя тратить его на сожаления и прочую муть, – Фран вздохнул. – Я побывал в пасти титана, и сейчас я словно заново родился… Мне хочется успеть столько всего…

Арлерт отложил использованные бинты на дальний конец кровати и осторожно, чутко следя за реакцией разведчика, присел на краешек кровати рядом с ним. Тот не возражал. Даже лежащую рядом руку не убрал, хотя до сих пор был так чувствителен к любому вторжению в личное пространство.

– Что например? – Армин посмотрел на Эмералда своим особым мягким взглядом.

На самом деле, эти глаза всегда такие, когда ничто не омрачает его настроения. Пальцы разведчика слегка дёрнулись, когда он хотел коснуться опорной руки парня, но остановился. Нельзя. Он думал, что на самом деле эти взгляды и поведение блондина вовсе не знак особого к нему отношения. Просто Арлерт такой и есть. Добрый и заботливый, слишком хороший для этого мира. Действие лютой дозы адреналина ещё не отпустило тело, и от него зеленоволосый стал особенно разговорчивым.

– Ты спас меня… Я хотел бы научить тебя тому, чему Бельфегор научил меня. Хочется видеть рядом побольше счастливых людей, – хмыкнул. – Я падок на улыбки. Чего сам не умею, то очень люблю в людях.

– Фран… – Армин жутко смутился и сам не знал, чего хочет больше: сбежать или обнять разведчика. – Ты… ты чуть не погиб из-за меня… Я же чуть тебя не погубил. Почему ты говоришь мне такие вещи?

– Ты просто не видишь ситуацию в целом, – Эмералд приподнялся на локтях, чуть поморщившись от последовавших за этим движением неприятных ощущений. Его сердце всё ещё билось неспокойно, а мышцы готовы были понести тело прочь. Но ему не нужно больше никуда бежать. Ему бы и заткнуться не помешало, но он не хотел. – Если бы ты не уговорил меня, если бы не заставил вылезти из своей скорлупы, я бы точно умер. Но я выжил… Я… всю дорогу бежал не от титана, не от этой дурацкой погони, к которым я уже привык. Я бежал к тебе, я хотел, чтобы ты снова научил меня чему-то, чего я не знаю. Показал мне что-то, чего я до сих пор не видел… Я… – Фран шумно выдохнул, понимая, что на них многие начали коситься, а Армин и вовсе сидит смущённый, не зная, что предпринять, лишь бегает взглядом своих небесно-голубых глаз с разведчика на окружающих и обратно.

– Всё в порядке, у него просто стресс, – с виноватой улыбкой проговорил блондин, а Эмералд стразу же после этих слов откинулся обратно на подушки.

– Я не хотел смущать тебя, – изумрудные глаза сверлили потолок. – Я просто не знаю, как объяснить, насколько важно для меня…

– Фран, – прервал его Арлерт, – я… я не очень понял и не уверен, что хочу сейчас об этом говорить. Давай мы оба сначала успокоимся и обсудим это потом? Тебе нужен отдых.

– Окей, – протянул разведчик, вздыхая и прикрывая глаза.

Несмотря на то, что в своих речах он чуть не зашёл дальше дозволенного, он не испытывал неловкости. Он всё ещё безумно хотел взять Армина за руку и из-за этого нервно теребил одеяло. Тот ещё некоторое время молча посидел рядом и всё же встал с кровати, снова заминаясь не в силах уйти. У него было одно совершенно немыслимое желание выразить свою благодарность и, вместе с тем, он не был уверен, что Фран поймёт его правильно, даже с учётом его особого мировоззрения: что каждый должен быть счастлив настолько, насколько возможно. Наверное, разведчик плохо помнил момент, когда он объединился с ними и, обнаружив труп солдата, принялся стаскивать с него привод. На осуждающие возгласы ребят вроде «Где твоё уважение к падшим товарищам?!» он отвечал: «Я здесь сражаюсь за живых. Если нужно будет, я пойду по трупам. Это, знаете ли, на порядок гуманнее, чем просаживать выигранное ими для вас время на бессмысленную скорбь». Не сделай он этого тогда, погиб бы от руки ещё одного титана, на которого они наткнулись позже на своём пути к отступлению. Сколько раз они чуть не умерили… Сколько раз едва не потеряли вот эту возможность побыть вместе, поговорить. Арлерт понимал, что он для Франа чуть больше, чем просто слабак, который вечно мешается под ногами – тот сам только что едва не признался в этом. И сдержать такое сильное и эмоциональное желание означало бы огорчить его. Поэтому парень подошёл к своему спасителю и, склонившись, мягко поцеловал его в губы. Эмералд слегка приоткрыл их и немного подался вперёд, сжимая пальцами покрывало, чтобы не притянуть блондина к себе в порыве чувств. Слишком много народу вокруг. Армин быстро отстранился и, так и не найдясь, что сказать, едва не выбежал из помещения; Фран же ещё долго смотрел в потолок, вновь робко и неуверенно ощущая эту особую лёгкость на душе, в простонародье называемую счастьем. Он всё-таки не ошибся…

* * *

Разведчик не заметил, как провалился в беспокойный сон, и проснулся уже на закате. Не обнаружив рядом с собой еды, он заключил, что Армин ещё не приходил, а значит, ужин пока не кончился. Немного морщась от боли, Фран сел на кровати и неуверенно встал на болящие ноги, сразу же закутываясь в покрывало. Похолодало… Или это из-за голодовки? Парень вздохнул и поплёлся искать, где проходит ужин.

– Смотрите, кто к нам пожаловал! – воскликнул Жан, когда пошатывающаяся фигура Эмералда появилась в столовой.

– Фран… тебе надо лежать! – воскликнул Армин, оборачиваясь через плечо к подошедшему парню, но всё же подвинулся, чтобы тот мог сесть на скамью рядом.

Разведчик отметил, что парень сидит ссутулившись и сжавшись в комок – не то стресс, не то холод. Сняв с плеч покрывало, он опустил согретую своим телом ткань на плечи блондина и сел рядом с ним.

– Но... мне не холодно.

– Это не от холода, – без интонации ответил Фран и обвёл взглядом ребят, с которыми совсем недавно сражался бок о бок. – Ну, кто-то хочет послушать лекцию о выживании от непревзойдённого меня?

– Конечно, хотим! – сказала Саша. – Они говорят, что точно видели, как ты попал в пасть титана!

– Хорошо, – кивнул Эмералд. – Я действительно там побывал. Но сначала… – он назидательно поднял указательный палец, а потом указал им на Жана, – ты, Кирштайн, должен извиниться за то, что назвал меня психом.

– Да я по-прежнему так считаю и отказываться от своих слов не намерен! – заявил тот, сжимая руки в кулаки.

– Вот как… Досадно, – протянул Фран в привычной манере и, вздохнув и слегка взъерошив аквамариновые пряди, продолжил. – Тогда слушайте…

Армин искоса смотрел на разведчика и кутался в выданное им покрывало. Пока все были увлечены рассказом, он как можно незаметнее еле ощутимо прижался плечом к плечу Эмералда, лишь после этого начав чувствовать себя комфортно. И Фран тоже ощутил эту перемену. У него снова появилась надежда, и это тепло рядом обещало чуть больше, чем счастье. Порой, потеряв всё, сломавшись под гнётом непобедимых и жестоких обстоятельств, нужно просто дать себе ещё один шанс и позволить хорошему человеку вновь изменить себя. Никто не скажет, сколько времени ещё осталось и когда кто-то из них останется один. Но сейчас их двое, и они ещё поборются за это вместе.