Беззвездная ночь сменилась глухим предрассветным часом, а вокруг все тот же унылый пейзаж. С той лишь разницей, что теперь молодой месяц окончательно скрылся за горизонтом, и кругом воцарились кромешная тьма и почти звенящая тишина. Вот уже пару дней как по обе стороны от выбранной мной дороги простираются лишь бескрайние поля с зарослями кустарника и низкорослыми деревьями, изредка попадающимися вдоль обочины, и нет никакого намека на человеческое жилье. И хоть мне и не привыкать путешествовать в одиночестве, вдали от какой бы то ни было цивилизации, пополнить свои запасы провианта, все же, не помешало бы. По моим расчетам, к завтрашнему утру я должен добраться до развилки, ведущей к Старотристрамскому тракту, а там, если старые карты не лгут, должно быть поселение, где я и рассчитываю разжиться припасами. Путь предстоит неблизкий, а время поджимает, так что носиться по полям и стрелять дичь совсем не то, чем я могу себе позволить заниматься. Моя основная цель сейчас — Упавшая Звезда. Я должен как можно скорее выяснить, что стоит за таинственным светом, так внезапно прорезавшим ночное небо. Что-то подсказывает мне, что я должен быть там, а я привык доверять своему чутью.

   И все же, как тихо. Ни ветерка, ни голосов ночных птиц в придорожных кустах. Природа безмолвствует. Не слышно практически ничего, кроме глухого перестука копыт моего коня. Из-за этой тишины мне даже начинает казаться, что звук отдается на многие мили вперед. Однако я не чувствую в этой тьме какой-либо отчетливой угрозы. Никаких, даже отдаленных намеков на присутствие демонической сущности. Скорее, это все напоминает напряженную дрему, граничащую с забвением, в преддверии нового дня, который сулит новые дела и заботы.

   Прошел уже целый год с тех пор, как я покинул своего наставника и начал охотиться самостоятельно. Как оказалось, так мне гораздо проще выслеживать демонов и оставаться при этом целым и относительно невредимым. Впрочем, Серошрамм сам учил меня этому с того самого достопамятного дня, когда я, сын деревенского кузнеца, голодный, замерзший и напуганный, волей случая набрел на его стоянку. Мне было тринадцать, и я в одночасье лишился всего того, что составляло мою жизнь. И лишь встав на путь Охотника, я сумел обрести новую цель и смысл существования. Мой учитель всегда был одиночкой, и его привычки постепенно стали моими привычками. Теперь я одинаково не люблю, как видеть перед собой чужую спину, так и ощущать чье-то присутствие за своей собственной. Прошлое надо оставлять в прошлом. Это я уяснил достаточно хорошо. Да, у меня, как и у всех других Охотников, тоже была семья, и я никогда не перестану мстить демонам за смерть близких. Мой отец и маленький брат были растерзаны двумя адскими тварями, чьи черепа теперь украшают мои наплечники, но сам факт свершившейся мести ничуть не умаляет моей скорби и моей ненависти к приспешникам первородного Зла. Я буду продолжать свое дело до самого последнего вздоха, ибо вся моя жизнь теперь — месть. В свои неполных двадцать два года я умею достаточно для того, чтобы справиться практически с любым из известных демонов в одиночку, поэтому я могу себе позволить держаться на расстоянии от других представителей нашего сообщества, поддерживая связь, разве что, со своим наставником, когда обстоятельства того требуют.

   Я привык к своему образу жизни и меня абсолютно все устраивает. Мне не нужно общество других людей, да и людям, далеким от моего рода деятельности, мое общество нужно ничуть не больше. Обыватели боятся Охотников на демонов, и этот страх сидит в их головах слишком глубоко, чтобы навязывать мне свою компанию, когда я, время от времени, появляюсь в городах и селах. Так даже лучше. Так правильнее. Ведь мы — тени, отделяющие невинных и несведущих от той великой Тьмы, что клубится за оградами домов по ночам и которую не пробивает зыбкий свет, льющийся из маленьких оконец. Мы — вечные стражи покоя тех, кто клеймит нас буревестниками. Но в нашем существовании будет оставаться смысл ровно до тех пор, пока тень, в которой мы по своей воле пребываем, будет не давать Тьме пожрать Свет.

   Хотя, пожалуй, мое одиночество лишь так называется. Мои бессменные спутники, мои боевые товарищи, что сопровождают меня во всех странствиях, и сейчас находятся со мной. С виду, всего лишь сноровистый конь и птица зловещей наружности, но мы пережили вместе достаточно, чтобы начать ценить общество друг друга.

   Я не делал привал с самого начала ночи, надеясь поскорее добраться до селения, а дорога порядком разбита, так что Пепел сильно устал и уже с трудом переставляет крепкие ноги, изредка спотыкаясь о каменистую тропу, но продолжает упорно идти вперед. Что ни говори, а характера этому коню не занимать. Он, как и я, с детства приучен стойко переносить все невзгоды. Даже Призрак притих и нахохлился, устроившись на своем любимом месте. Плечо уже ощутимо ломит от немалого веса птицы, но я, естественно, не стану предпринимать ничего, что могло бы потревожить покой ворона. С тех самых пор, как я начал носить эти трофейные наплечники, украшенные черепами демонов-близнецов, он предпочитает путешествовать именно так, сидя на одном из массивных рогов, том самом, что был чуть сколот в пылу сражения, если память мне не изменяет.

   Призрак — не совсем обычная птица. Он принадлежит к породе Скальных Вестмаршских Воронов, которые стали очень редки в последнее время. А все потому, что не в меру суеверные крестьяне еще в начале прошлого столетия открыли на них настоящую охоту, называя «ведьмовскими» шпионами и вредителями. Этих гордых, невероятно умных птиц винили в неурожаях, засухах, болезнях и незаслуженно считали предвестниками больших бед, закидывая камнями и сжигая дотла гнездовья. Я рос в Вестмарше и хорошо помню эти расправы. Я тогда был еще совсем ребенком, но мне они были глубоко не по душе. Ко мне Призрак попал почти вороненком с подбитым крылом и рваной раной через всю голову, оставившей уродливый рубец, никак не желающий зарастать перьями и по сей день. Случилось это уже после того, как я стал учеником Серошрамма и, потому, никто в лагере, затерянном в Мертвых землях, не запрещал мне выхаживать полуживого пернатого, которого неведомо как занесло в те края. Кстати имя-то свое — Рэйвен, я получил отчасти из-за того, что постоянно таскал с собой ворона. Наставник называл меня только так и никак иначе и, со временем, мое настоящее имя, как когда-то имя моего учителя, кануло в забытье.

   Теперь же, когда Призрак вырос в сильную, большую птицу, он стал практически незаменимым помощником в моей охоте. Он чувствует демонов на расстояниях непосильных чутью самого опытного охотника, и это пару раз даже спасало мою шкуру, когда я был моложе и самоуверенней.

   Как и мои спутники, я тоже порядком утомлен. Ночь, проведенная в седле, так или иначе, дает о себе знать затекшими ногами и неприятной ломотой в пояснице. А еще недовольным ворчанием пустого желудка и резью в глазах.

   Пепел запнулся об очередную выбоину в дороге и громко фыркнул, выражая тем самым накопившееся недовольство.

 — Тише, мальчик! — моя рука, затянутая в кожаную перчатку, словно сама собой зарылась в густую черную гриву, успокаивая жеребца. — Потерпи немного, скоро будем на месте.

   Конь снова фыркнул, как мне показалось, с ноткой недоверия, но шаг немного прибавил.

   Я принялся вглядываться в темный горизонт, но так ничего обнадеживающего и не заметил.

 — Слетай-ка, проверь, — мой голос звучал тихо, но Призрак моментально вытянул шею, чуть склонив голову, зная, что я обращаюсь к нему. — Я хочу понять, куда подевалась эта чертова деревня.

   Издав гортанный щелкающий звук, ворон расправил крылья и легко поднялся в воздух. Через пару секунд он уже растворился в предрассветном мраке. Вестмаршские вороны прекрасно видят в темноте, так что я ничуть за него не опасаюсь. К тому же, я частенько использую его в качестве разведчика и подобные задания не вызывают у него никаких затруднений.

   Однако еще до того, как из темноты донеслось предупреждающее карканье Призрака, впереди замаячили смутные очертания поселения. На первый взгляд, огни нигде не горят, и это говорит либо о том, что жители тихо и мирно спят в своих постелях, либо растерзаны демонами и мертвы. Второе, конечно, маловероятно, ведь все мои чувства уже вопили бы об этом, случись поблизости демон, да и Призрак не был бы так спокоен. Впрочем, окончательно отметать подобный вариант не следует.

   Призрак, тем временем, тяжело приземлился на свое место, громко каркнув и принявшись демонстративно чистить перья.

 — Зато крылья размял, — заметил я, усмехаясь, и наблюдая краем глаза за птицей.

   Почувствовав мою перемену настроения, Пепел тоже немного взбодрился и перешел на легкую рысь. Так что к тому времени, когда из-за горизонта начало пробиваться слабое зарево рассвета, я уже въехал в поселение, вновь переведя уставшего коня на шаг.

   Отметив про себя отсутствие каких-либо разрушений и довольно мирный вид спящих крестьянских домов, я со спокойной душой отправился искать постоялый двор.

   Деревня была маленькая, но отнюдь не нищенствовала, видимо, благодаря своему расположению на перекрестке двух старых дорог, которыми всё еще пользовались большинство обитателей близлежащих городов. Странствующие торговцы, ремесленники, наемники и просто путешественники, видимо, очень недурно кормят местных жителей, судя по новеньким черепичным крышам, добротным заборам и даже некоему подобию главной улицы, мощенной грубым камнем. Именно эта улица и вывела меня к трактиру.

   Двухэтажное строение, не выделяющееся никакими архитектурными изысками, но при этом сложенное из крепких досок и достаточно просторное внутри, судя по его размерам, встретило меня тусклым светом, едва пробивающимся из-за оконных ставней на первом этаже. Что ж, заглянем.

   Спрыгнув с Пепла, я без опаски оставил его снаружи, зная, что конь никуда не убежит и, уж тем более, в обиду себя не даст. Это животное способно было напугать, разве что демонов, которых поблизости сейчас не наблюдалось.

   Дверь оказалась не заперта, что было весьма удивительно, судя по тому, какие нынче наступили беспокойные времена.

   По привычке бесшумно проскользнув по обширному залу, сплошь заставленному деревянными скамьями и столами, на которых кое-где все еще громоздилась грязная посуда, я подошел прямиком к барной стойке и огляделся. Помещение заливал неяркий свет нескольких масляных лампадок, но ни постояльцев, ни обслуги, ни хозяина нигде не было видно.

 — Эй! — чтобы хоть как-то привлечь внимание к своей персоне, я стукнул массивной металлической накладкой на тыльной стороне перчатки по опорной балке стойки. — Есть здесь кто живой?

   Потревоженный резким движением, ворон на моем плече встрепенулся и недовольно каркнул. Из-за приоткрытой двери подсобки, находящейся прямиком за стойкой, послышалась какая-то возня, а затем недовольное ворчание:

 — Кто там еще?

   Я не счел нужным отвечать сразу, и предпочел выждать, пока на свет божий не показался седовласый мужчина с растрепанной шевелюрой, щурящий подслеповатые спросонья глаза. На нем была простая холщевая рубашка и видавшие виды штаны, так что я не сразу догадался, что передо мной хозяин заведения.

 — Что угодно, путник? — бросил мой собеседник, душераздирающе зевая, потягиваясь и при этом совершенно не глядя на меня.

 — Мне нужна комната. Где-то до полудня.

   Я не отношу себя ни к прирожденным торгашам, ни к любителям долгих дебатов на тему цены вопроса, поэтому, по привычке, бросил на стойку пару серебряных монет.

 — Думаю, свободное местечко непременно отыщется, — мужчина одобрительно крякнул, потянувшись к деньгам.

   Он, очевидно, хотел сказать что-то еще, однако слова тут же застряли у него в горле, стоило ему только увидеть меня. Глаза хозяина таверны значительно округлились, а нижняя челюсть слегка отвисла.

   Нет, я не удивлен и ничуть не смущен. Такая реакция людей на мой внешний вид очень типична. Не знаю даже, что бы я сам подумал, окажись на месте этого простого человека. Скорее всего, он напуган, как и большинство крестьян, которые впервые видят Охотника на демонов.

   А что бы подумали вы, увидев перед собой высокого, вооруженного до зубов, человека в массивной кожаной броне, наспех прикрытой дорожным плащом, который, вдобавок, тщательно прячет лицо в тени капюшона? Хоть я и имею дурную привычку слегка сутулиться, но мой рост все равно впечатляет. Да и некоторые элементы моего доспеха крайне специфичны и выглядят, мягко говоря, пугающе. Чего только стоят те самые наплечники с черепами демонов, на одном из которых, вдобавок, обосновалась огромная черная птица, разглядывающая окружающих злыми маленькими глазками с алым отливом.

 — Моя лошадь у входа, — тем же спокойным, ровным тоном, что и прежде, продолжил я, надеясь вывести тем самым трактирщика из ступора. — Ей необходимы отдых и пища.

 — Как… как вам будет угодно, — промямлил в ответ хозяин, дрожащими пальцами сгребая монеты со стойки.

   Он продолжал стоять на месте как вкопанный и ошалело таращиться на меня. Это начинало раздражать.

 — Вы, вроде, сказали, что у вас есть свободная комната? — я слегка склонился к трактирщику, сверкнув из-под капюшона кажущимися в его глубокой тени золотистыми глазами.

 — Д…да! Конечно!

   Только после этого хозяин трактира подхватил стоящую рядом лампадку и вышел из-за стойки.

 — Прошу, сюда! — проявляя небывалую прыть, мужчина засеменил вверх по лестнице, обнаружившейся неподалеку и ведущей, по всей видимости, на второй этаж.

   Я пошел следом, перешагивая сразу через две ступеньки, чтобы поспевать за своим провожатым.

   Комнатка, в которую он меня провел, была маленькая даже по меркам подобных заведений. Трактирщик зажег от своей лампады несколько больших свечей, расставленных по комнате таким образом, чтобы максимально освещать помещение. Из обстановки в комнате имелась лишь низкая кровать, заброшенная залатанным старым покрывалом, небольшая прикроватная тумбочка, на которой стояла одна из свечей, да стол-развалюха пригодный разве что для того, чтобы на нем размещались нехитрые умывальные принадлежности.

 — Боюсь, это все, что я могу вам предложить, — затараторил трактирщик, невольно пятясь к выходу и отчаянно стараясь натянуть на лицо хоть какое-то подобие вежливой улыбки. — Остальные комнаты, к великому сожалению, уже заняты, так что…

 — Меня все устраивает.

 — Может, желаете что-нибудь еще? — перепуганный хозяин уже практически стоял в дверях, надеясь поскорее убраться восвояси.

 — Чего-нибудь съестного. И чтобы меня никто не беспокоил.

 — Будет сделано!

   Трактирщик ушел, но вернулся довольно быстро, только уже с подносом, на котором был ломоть свежего хлеба, кусок зажаренной оленины и кружка с вином, после чего хозяин поспешно ретировался, что-то невнятно бормоча себе под нос.

   Убедившись, что дверь заперта изнутри на ключ, я, наконец-то, мог позволить себе немного расслабиться. Призрак с ворчливым хриплым карканьем спорхнул с моего плеча и практически сразу облюбовал спинку кровати, устраиваясь там на ночлег.

   Мне, очевидно, нужно было последовать его примеру, однако мое внимание внезапно привлек какой-то небольшой прямоугольный предмет в самом углу комнаты, сплошь покрытый пылью и затянутый паутиной. Под слоем грязи, который я небрежно смахнул рукой, как ни странно, обнаружилось зеркало.

   Мои пальцы, словно сами собой, потянулись к капюшону, откидывая его с лица. Я уже очень давно не видел так четко собственного отражения. Наверное, с тех самых пор, когда еще путешествовал с учителем.

   Из глубины зеркала на меня смотрел молодой мужчина с несколько отросшими за год темными густыми волосами, достающими до надплечий. Длинная челка, скрывавшая почти половину лба, падала на один глаз, но при этом, к счастью, не ухудшала обзор. Черты мои практически не изменились, прямой нос и острые скулы остались все теми же. Разве что морщинка между широких бровей стала чуточку глубже, да зелень глаз уже не была такой яркой, как прежде. А еще была щетина, как минимум, недельной давности, которая, надо признаться, выглядела не так уж и плохо, и мне, наверное, стоит всерьез задуматься над тем, чтобы оставить её в нынешнем виде насовсем.

   Интересно, узнала бы она меня сейчас? Та, что водила узкой ладонью по моей щеке и с усмешкой заявляла, что у нас глаза одного цвета, а это знак судьбы. Какая глупость. Она сама-то хоть в это верила? Я не видел её целых три года. Я понятия не имею, где она и с кем… Черт подери, я даже не знаю, жива ли она!

   В моей памяти она все еще та семнадцатилетняя девчонка, которую учил премудростям нашего ремесла старина Джосен. Ей тогда не было равных среди сверстников, и это сильно выделяло её из толпы в тренировочном лагере. А еще она была до одури красива, и я, кажется, действительно что-то к ней чувствовал…

   Впрочем, сейчас это уже не важно. Привязанности — слишком дорогие удовольствия для таких, как мы. Я думаю, она тоже тогда это понимала, а если и нет, то поняла потом.

   И все же, порой мне кажется, что я был не прав, приняв решение покинуть её вот так. Однажды утром я просто ушел вслед за своим учителем, растворившись в утреннем тумане, ничего не объяснив и не простившись. Я хотел забыть, но забыть не получилось.

   Отвернувшись от зеркала, я нахмурился. Память о ней всегда отдается болью в сердце, где бы я ни был.

   Сняв часть амуниции, я свалил её кучей в углу комнаты. Лишь оружие: длинный лук и два ручных арбалета — я оставил на прикроватной тумбочке, ведь так мне было гораздо спокойнее. Как и два узких кинжала в голенищах сапог, с которыми я никогда не расставался.

   Призрак, между тем, уже задремал, спрятав голову под крыло и не подавая никаких признаков жизни, кроме размеренно вздымающихся в такт дыханию черных перьев на грудной клетке.

   Немного освежившись в тазу с холодной водой, я наспех перекусил тем, что принес трактирщик.

   На улице уже светает. Через несколько часов я должен буду продолжить свой путь, а мое тело все еще остро нуждается в отдыхе. С такими мыслями я откинулся на подушку и, наконец-то, прикрыл глаза.