Пережив в странном, щемящем ожидании выходные, Фран заключил, что менять что-то в жизни всё-таки надо. Правда, он пока так и не придумал, что именно, но верил, что импровизация в этом нелёгком деле обязательно поможет, не зря же её придумали смелые и ленивые, а потом сделали модной. Юноша, конечно, уже импровизировал ранее, но это было, скорее, от безысходности, а вот взять и с бухты-барахты совершить Поступок – такое на него до сих пор не находило. Для начала Эмералд был намерен увеличить область возможной встречи с переменами, а вместе с ней и вероятность таковых, и это означало, что ему надо начать бывать где-то ещё, помимо университета и их с бабулей дома. Взгляд парня зацепился за кафе, которое находилось через дорогу от университета. Это место славилось среди студентов своей по-домашнему уютной атмосферой, молодой публикой и наличием столиков, прекрасно подходящих для учёбы: было, куда поставить ноутбук, куда воткнуть зарядное устройство и, главное, разложить учебники так, чтобы можно было кушать прямо в процессе учёбы. Закусывать гранит науки вкусняшками, иначе говоря. Франа всегда вводило в недоумение улыбающееся яблоко на вывеске над входом и название “Smart apple” – это как понимать вообще? Умное яблоко? Находчивое? Остроумное? Элегантное? В любом случае, юношу смущало кафе, в котором у вывески самооценка выше, чем у него самого.

Зеленоволосый первокурсник с некой опаской приоткрыл дверь и заглянул внутрь, осматриваясь. Мимо него протиснулся в помещение вечно суровый Гокудера Хаято, и это мгновенно отмело у Франа сомнения в том, что зайти в кафе всё же нужно. Там было уютно и слегка пахло корицей и печёными яблоками. Помимо множества столов разного размера, посреди зала стоял один длинный на четырнадцать человек, по семь стульев с каждой стороны. По меню, представляющему из себя несколько дощечек с написанными на них наименованиями предлагаемых блюд и напитков, парень понял, что найти здесь что-то без добавления яблок довольно проблематично. Кофе и несколько видов чая. Впрочем, против главного атрибута этого кафе Эмералд ничего не имел, просто он не мог удержаться от придирок и не видел никаких причин пытаться это сделать. Официант, обслуживающий Гокудеру, показался чересчур застенчивым парнем, да ещё и одет был, как хронический неудачник. Впрочем, вспомнив про свой невзрачный тёмно-зелёный свитер, Фран решил оставить этот пункт подальше от своего сознания.

– Скажи, а у вас даже суп с добавлением яблок? – не без ехидства полюбопытствовал зеленоволосый юноша.

– Э-э-э… – замялся официант, – у нас нет…

– А вот и есть, – поправил его вышедший с кухни Кен. – Компот называется. Чего тебе, бьён?

Джошима тут же потеснил второго официанта, бейджик которого гласил, что его зовут Савада Тсунаёши, и тот радостно скрылся на кухне. Фран, не ожидавший встретить здесь ещё знакомых, опешил, но быстро взял себя в руки и привычной тягучей интонацией проговорил:

– Мне вон тот кофе со странным названием «имбирный пряник» и… яблочный пирог… – уловив изменившуюся в сторону полнейшего скептицизма физиономию Кена, который хотел уведомить, что здесь все пироги яблочные, добавил, – с изюминкой какой-нибудь.

Официант кивнул и пошёл делать кофе, по привычке высунув кончик языка из уголка рта. В это время Эмералд окидывал заведение безучастным взглядом, стараясь подметить то, чего не замечал до сих пор. Тихо беседующие в уголке двое парней за заваленным учебниками и тетрадями столом, негромкая приятная музыка, настоящие картины на стенах. На дальней стене располагалась большая доска, куда посетители прикрепляли кнопками свои фото, почеркушки на салфетках или пожелания. Юноша пообещал после рассмотреть это всё более тщательно, а в данный момент Кен как раз поставил на поднос перед ним чашку кофе и блюдце с кексиком.

– В кексе встречается в среднем пять изюминок, – пояснил он замешкавшемуся Франу.

– Откуда такая статистика? – нашёлся тот.

– Да был тут один… – Джошима упёрся локтём в стойку и, подперев ладонью голову, принялся тоном бывалого гуляки рассказывать историю, ставшую местной байкой. – С факультета прикладной информатики. В качестве курсовой по программированию написал программу, которая рассчитывает число изюминок в кексе в зависимости от массы и размера, а также вероятность для среднестатистического рта откусить кусок с изюмом. Потом ещё на практике проверял точность вычислений, по три раза в день заходил и просил печь кексы разного размера.

– Дай угадаю, в конце этой душещипательной истории он умер от сахарного диабета или ожирения? – усмехнулся Фран.

– Кто знает, – пожал плечами официант. – Его история бессмертна.

– История или легенда? – не унимался зеленоволосый юноша.

– Я по чём знаю? – возмутился Кен и замахал руками, призывая Франа проваливать от стойки к столикам. – Хватит меня отвлекать, бьён, я тут, вообще-то, работаю!

Тот лишь хмыкнул и забрал поднос, с безучастным лицом подсаживаясь за большой стол к Гокудере, через стул от него. Конечно, в условиях, когда этот стол пустует, такое поведение выглядело подозрительно, но Эмералд того и добивался. Влезть в личное пространство не расположенного к общению вспыльчивого человека – верный способ завести разговор, а уж во взрывоопасности этого парня Фран не сомневался. Он осознавал, что Хаято либо уйдёт, либо вспылит, и первый вариант исключался, потому что тот ещё даже не притронулся к своему кофе.

– Какого хрена ты здесь забыл? Места мало? – подтвердил ожидания парня Гокудера и искоса бросил на него горящий злостью взгляд.

– Теперь я понимаю, почему никто не хочет работать с тобой в паре на химии, – протянул зеленоволосый юноша и принялся задумчиво раскачивать вилкой стоящий на блюдце кекс, следя за слегка погружающимися в него зубчиками, будто это было что-то действительно важное. – Я мог бы это исправить.

– Мне от тебя ни черта не надо, отвали, – буркнул Хаято и уткнулся в учебник.

На самом деле, ему всегда было интересно, что не так с этим парнем, которого недолюбливают все преподаватели просто за то, что тот проявил себя в первом триместре жутким раздолбаем. Впрочем, сессию Эмералд сдал получше многих, и это вызывало недоумение, а также горячие споры в рядах профессуры: одни утверждали, что этот парень – типичнейший балбес, другие были убеждены, что он талантлив, и ему просто что-то мешает. Сам блондин не знал, что и думать по этому поводу, но чувствовал в нём такого же изгоя, как большинство ребят в их с Хроме компании, в которую входило лишь две абсолютно нормальные девушки – Киоко и Хару, шьющие платья девочкам на выступления. Впрочем, тот факт, что они ввязались в это общество отверженных, сам по себе вызывал сомнения в их нормальности. Однако ни настойчивость этого парня, ни его манера общения не вызывали у блондина ровным счётом никакого желания с ним сближаться.

– Ты, наверное, кого-то ждёшь, – проговорил Фран, но явно закипающий Хаято делал вид, что игнорирует его.

Тогда зеленоволосый юноша достал из сумки учебники и тетрадь и принялся увлечённо составлять уравнения химических реакций. Он действительно не испытывал дискомфорта или желания покинуть своё место, несмотря на недовольство блондина. Для того же атмосфера накалялась собственной неспособностью взять себя в руки и остановить разрастающийся в мыслях негатив.

– Знаешь Хроме? – Хаято решил, что стоит таким образом узнать, насколько популярна их с девушкой интрижка на вечеринке у Принцев.

– Хром? – вопросительно протянул Фран, отрываясь от тетради. – Элемент побочной подгруппы шестой группы четвёртого периода? Белый металл с голубоватым отливом, который относят к чёрным? Кто ж его не знает? Он ещё…

– Стоп! – резко выкрикнул Гокудера. – Ты это, блин, серьёзно?!

– А разве можно быть несерьёзным, когда дело касается хрома?

– Я про девушку говорю!

– А я думал, про хром.

– Хроме – девушка! – выкрикнул блондин.

Фран посмотрел на Хаято долгим безучастным взглядом, в котором было что-то от тоски и безысходности, и, вздохнув, вернулся к своим записям. Кен, услышавший имя знакомой, подслушал диалог двух парней, еле сдерживая откровенный смех, но похихикивая в кулак и поглядывая на дверь, ожидая, когда же в неё войдёт Наги. И дождался. Когда девушка поздоровалась и подошла к прилавку, он даже как-то слегка просиял в глубине души, но вслух лишь буркнул:

– Что будешь?

Пока та делала заказ, Гокудера не преминул ткнуть большим пальцем себе за спину и заявить:

– Это и есть Хроме.

– Хм, – задумчиво протянул Фран, окидывая взглядом знакомую фигурку. – А выглядит, как нормальная девушка.

– Привет, – мягко проговорила Наги и села напротив парней, сразу же смущённо задавая уже зачастивший появляться в отношении Эмералда вопрос, – кто это?

– Фран Эмералд, – представил сам себя юноша и показал знак «мир», тут же слегка подаваясь вперёд и вкрадчиво, но с совершенно бесстрастной интонацией спрашивая, – а ты слушаешь блэк-метал?

– Н…нет, – растерялась девушка. – я… полегче… люблю.

– Сдаюсь, – Фран уронил голову на стол лицом в тетрадь, но быстро выпрямился и пояснил, – я не понимаю, почему тебя называют Хроме, если ты не фанатка блэк-метала.

– А это секрет, – девушка смущённо улыбнулась. – Правда предназначена только для избранных.

– И как им стать? – зеленоволосый юноша подпёр голову рукой и пристально уставился на девушку, которая тут же полезла за чем-то в сумку.

Хаято всё это время растерянно смотрел на этих двоих, которые так быстро спелись, и мгновенно возмутился с того, что Наги потакает наглости этого малознакомого им парня.

– Какого хрена ты до неё докопался, придурок?! – рявкнул он.

– Гокудера-кун, всё в порядке, – растерянно проговорила Хроме и протянула Франу листовку, в которую тот тут же уставился, игнорируя вспылившего блондина, но с подозрением осмысливая странное совпадение.

Уже второй раз после вопроса «кто это?» ему выдали листовку, только на этот раз она приглашала не вступить, а прийти куда-то. Уже лучше, одноразовое мероприятие вполне можно было рассмотреть. Особенно творческое – согласно описанию, в каком-то подвале собирались театральные кружки пяти соседствующих университетов и давали представление. На таких вечерах можно найти даже самую гулящую музу, в этом Фран не сомневался ни на мгновение.

– Ты серьёзно хочешь, чтобы он туда пошёл? – фыркнул Хаято.

– Чем больше народу, тем лучше, – мило улыбнулась девушка и, слегка покраснев, добавила. – Ох, я же тебя попросить хотела…

– М? – Гокудера удивлённо вскинул брови, ведь Наги никогда ни о чём не просила: предлагала, намекала, приглашала, но не более.

– Ты здорово играешь на пианино, вступи в кружок Мукуро пианистом, пожалуйста, – на одном дыхании проговорила Хроме и густо покраснела, понимая тяжесть своей просьбы.

Дело в том, что Хаято недолюбливал Рокудо, его раздражало в синеволосом всё, начиная с манер и заканчивая системой ценностей. Однако он был должен девушке услугу, и оба это понимали. Хоть стеснительная и робкая Докуро не стала бы давить на него этим фактом, Гокудера был вполне способен задавить себя им самостоятельно, только вот не сразу.

– С какой стати?! – вспылил блондин. – Я этого гада знать не хочу, не то что встречаться с ним по несколько раз в неделю и подчиняться его суждениям о том, что и как я должен играть!

– Но тогда мы никогда не сможем поставить мюзикл, к которому так готовимся, – расстроенно проговорила Хроме.

– Ладно, ладно, я подумаю! – Гокудера вздохнул и в сердцах откинулся на спинку стула, отводя взгляд в сторону и скрещивая руки на груди.

Всё это время Фран мирно жевал свой яблочный кекс, запивая его кофе, но, когда блондин повёл себя, как капризная барышня, ткнул его локтем в бок и, пока тот не успел возмутиться, поинтересовался:

– Ты на шоу идёшь?

– А куда я, блин, денусь? Я должен услышать, как этот урод поёт.

– Окей, значит, встретимся там, – протянул Эмералд и, поспешно покидав учебники и тетрадь в рюкзак, направился к выходу – он израсходовал свой лимит общения и хотел побыть один перед выступлением, а кофе все равно уже кончился.

– Ещё раз толкнёшь – в челюсть получишь! – крикнул ему вслед Гокудера и перевёл всё ещё свирепый взгляд на мило улыбающуюся Хроме. – Ты чего?

– Мне кажется, вы подружитесь, – проговорила девушка. – Он тебя не боится, а тебя к таким тянет.

– Хочешь сказать, мне нравятся отморозки?! – нахмурился Хаято.

– Н…нет, – Наги отвела взгляд, а потом смущённо спрятала его в свою чашку. – Это как-то слишком… негативно, что ли.

– Но смысл примерно тот же, да?

Девушка виновато пожала плечами. Что тут скажешь? Она сама не могла объяснить себе этих предчувствий. Вероятно, имела место какая-то похожесть – это предвзятое отношение к изгоям и тихоням, которое мешает людям общаться с ними, даже если у самих нет никаких причин для неприязни. Наги понимала, что Хаято и сам является жертвой этого эмоционального давления предрассудков, но они оба умели с этим бороться, а этот странный парень показался ей достаточно забавным, чтобы дать ему шанс. И она понимала, что Гокудера в глубине души думает так же.

Фран же пребывал в растерянности, ведь осознание того, что он уже во что-то ввязался – дай то Харизматичное Яблочко, чтобы просто ввязался, а не вляпался – догнало юношу отнюдь не сразу. Он не мог даже найти хоть сколько-нибудь приятную ему самому рубашку, а идти в любимой растянутой водолазке цвета невысказанных страданий он не хотел. От этой дилеммы ему хотелось махнуть на всё рукой и остаться дома. Он даже почти решился на это, когда чувство вины перед самим собой отвесило ему хороший подзатыльник – он ведь обещал себе ловить любую возможность увидеть мир под другим углом и раскрыться. А сейчас просто струсил, совершенно бессовестно струсил, не сумев выбрать рубашку. Тогда юноша пошёл на компромисс с самим собой и для разнообразия нацепил брюки и чёрную водолазку, которые, видать, такого случая и ждали. Уже выходя из комнаты, он приметил берет, который обычно надевал поверх парика, когда ходил фотографировать инкогнито, и любимый ретро-шарф. И если от мысли надеть берет ему самому становилось так грустно, что даже смешно, то шарф он всё-таки нацепил. Бабуля говорила, что тот остался у неё ещё от его отца, а отец отобрал его у деда, когда был ещё школьником. Раритет с богатой историей, в общем. Отличная вещь в качестве талисмана, когда привычный мир, наполненный невзрачной реальностью, наконец-то решил перевернуться.

– Бабуль, я ушёл, – крикнул юноша, уже открывая дверь на улицу.

– Вернёшься поздно? – донеслось с кухни.

– Не знаю, как получится.

– Ну, слава Богу, становишься нормальным. Придёшь – не забудь поесть.

– Ладно, – растерянно кивнул юноша и вышел из дома, бубня под нос, – нормальным, видите ли…

Найти указанный в буклете адрес оказалось непростой задачей – это был настолько неприметный подвал, что вычислить его удалось лишь по достаточно большому количеству экстравагантно одетых молодых людей, спускающихся туда. Когда юноша прошмыгнул внутрь, он был удивлён размерами зала и царившей здесь атмосферой. Несмотря на небольшую толкучку и лёгкую суетливость, полумрак помещения, покрывающий ряды старых разномастных кресел, которые словно собирали из нескольких развалившихся театров, вкупе с необычно одетыми молодыми людьми вызывал в груди Франа приятное тёплое чувство. Он словно попал на несколько десятилетий в прошлое. Эмералд в прострации шёл к грубо сколоченной деревянной сцене, когда его окликнула по имени Хроме и подняла руку, чтобы он заметил её. Рядом с девушкой сидел насупившийся Гокудера, а с другой стороны на стуле лежала её сумка – видать, заняла место для нового знакомого. Юноша хмыкнул и начал пробираться к ним между тесно расставленными рядами кресел – ребята забрались в самый центр небольшого зала.

– Привет, – поздоровался он с ними, усаживаясь на придержанное для него место.

– Я так взволнована! – проговорила Хроме, которая тяжело дышала и смотрела на пустующую пока сцену широко раскрытыми глазами.

– Почему? Ты же не выступаешь, – Фран искренне не понимал, откуда у девушки столько эмоций.

– Мукуро репетировал в одиночку, я не знаю, чего ожидать, но это наверняка будет сильно. А М.М. репетировала тайком вместе с ним, её номер тоже загадка. Но они оба так талантливы… – девушка взволнованно вздохнула. – Я видела костюмы, которые девочки им сшили, это должно быть интересно… Ох, а вот и они. Киоко, Хару! – Наги снова подняла руку и замахала двум зашедшим в зал девушкам.

Те сразу встрепенулись, заулыбались, замахали в ответ и начали так же пробираться к ним. Когда Гокудера убрал свою занимающую ещё два места куртку, Фран понял, почему тот так дулся: ему и самому бы было неуютно от близости таких эмоциональных и визгливых девушек. Впрочем, это также делало их довольно милыми. Когда Хроме начала переговариваться с подружками, Хаято, находящийся между ними, не выдержал и попросил её поменяться местами. Теперь блондин сидел рядом с Франом, что его ничуть не радовало, но хотя бы не раздражало. Он молчал, как и его зеленоволосый сосед, который начал нервно теребить рукав водолазки – похоже, ему передалось волнение Хроме. А может, он сам чего-то ждал. Он не понимал, всё это было так ново для него.

Вскоре свет приглушили, и выступление начали какие-то незнакомые ребята. Как Эмералд услышал из разговоров девушек, Мукуро, пользуясь правами организатора, вызвался закрыть представление своим выступлением, а значит, сидеть им всем как на иголках до самого конца. Впрочем, юноша быстро втянулся. Всё выступление проходило на английском, что его ничуть не смущало. Даже если юноша не понимал смысла песен или читаемых стихов, звуки акустической гитары, фортепиано, а иногда и электрических инструментов вместе с приятными голосами расслабляли сознание.

Всё это действо длилось около часа, когда Фран наконец-то увидел Мукуро, чьё лицо было полностью скрыто маской, но походку и причёску которого ни с кем не спутать. Тот, похоже, пока не собирался выступать: он сел за фортепиано, а рядом встали Чикуса с бас-гитарой и Кен с электрогитарой. Девушки тут же встрепенулись, а Хару даже закрыла рот ладонями, чтобы не завизжать. В центре сцены стоял старый антикварный стол, рядом – несколько не менее старых табуретов.

С первыми аккордами из угла пустующей пока сцены раздался голос певицы. Фран не узнал бы его, не ожидай он М.М. с самого начала – это грустновато-кокетливое пение не имело ничего общего с её вечно дерзким и раздражённым тоном.

– Я чувствовала себя пустой, ничего не получалось*, – девушка вышла на сцену, уперев руки в бока и покачивая бёдрами, отчего пышное, длинное, но полностью обнажающее спереди ноги платье покачивалось из стороны в сторону. – Я и целовалась-то всего однажды.

М.М. развернулась к публике лицом, и Фран не мог удержаться от того, чтобы окинуть её взглядом с ног до головы: от красных туфель до кружевной кромки чулок, услужливо открытой платьем стиля куртизанок из французских кабаре девятнадцатого века.

– Я думала, что бессмысленно предаваться откровенным ласкам, – девушка пела на английском, поэтому Эмералд не особо верил ушам и скосил взгляд на Гокудеру. – Это приводит лишь к проблемам и намоканию трусиков.

Судя по тому, как краснел сидящий рядом блондин, Фран не один хорошо знал английский, и ему действительно не казалось.

– Сейчас я просто хочу знать, что мне делать, – М.М. ступила ногой на стул и встала на него. – Я попробовала на вкус кровь, и мне хочется больше, – следующим шагом она встала на стол и резко развернулась к публике. – Я не приму никакого сопротивления, – девушка развела руки в стороны, – Я хотела бы удержаться на расстоянии, – руки сжались в кулаки, – но у меня чешутся руки, мне нужна помощь!

Последние слова у девушки вышли особенно эмоционально, Эмералд даже заёрзал на месте, а рыжая продолжала совершенно бесстыже танцевать и петь. Было видно, что её это ничуть не смущает, она полностью вжилась в роль, и её кокетливые взгляды, подмигивания, улыбки делали её совершенно другим человеком.

– Коснись, коснись, коснись меня, я хочу непристойностей! – пела она, – Заставь трепетать, остуди мой пыл, доведи меня… Ночное приключение!

М.М. спрыгнула со стола и, игриво поводя плечами или бёдрами, принялась приближаться к краю сцены.

– Если у тебя возникнут трудности, я возьму масло и буду втирать его в тебя. И это только малая часть… – певица подмигнула и развернулась, подбегая к пианино и нежно проводя по его стенке, будто бы намекая пианисту, что на месте инструмента мог бы быть и он, – самого замечательного, – девушка развернулась, опираясь спиной о пианино, а одну ногу сгибая в колене, и с долей умоляющего отчаяния пропела. – Тебе нужна дружественная рука, а мне нужно действие!

За её динамичными перебежками по сцене, пошлыми танцами и подмигиваниями Фран следил уже в полнейшей прострации, не вслушиваясь в повторяющийся припев, просто поддаваясь ощущению порвавшегося в клочья шаблона. Он и помыслить не мог, что эта суровая девушка может так натурально сыграть глупую шлюшку, не вызывая у публики никакого сомнения в искренности её игры. Вероятно, это и имели в виду девочки, когда говорили о таланте. Настоящая актриса способна сыграть что угодно.

– В такие моменты я жалею о том, что знаю английский, – выдохнул Гокудера, когда песня кончилась, и Фран смог только согласно кивнуть в ответ, медленно вздыхая, чтобы чуть прийти в себя.

Судя по тому, с каким недоумением посмотрели на них девушки, у тех такой проблемы не было. Между тем, пока все приходили в себя, на сцену неторопливой походкой поднялся сам Рокудо Мукуро, который даже сейчас был в неизменном кожаном плаще и кожаных же брюках, и только белоснежная рубашка с рюшами и увенчанные длинными чёрными когтями перчатки отличали его образ. Его лицо было скрыто маской, однако даже прикрытый ею взгляд вызывал мурашки по коже. Все смотрели на него, как заворожённые, и Мукуро пользовался этим, не спеша начинать. Впрочем, ему казалось, что в зале шумно, прошедший по толпе шепоток раздражал его. Он руками показал, что нужна тишина, и в зале довольно быстро все умолкли. Лишь тогда глубокий голос принялся читать переведённые на английский стихи**, а сам парень вальяжной походкой расхаживал по сцене, шагами неизменно попадая в ритм своих слов.

– И Демон видел... На мгновенье

Неизъяснимое волненье

В себе почувствовал он вдруг.

Немой души его пустыню

Наполнил благодатный звук —

И вновь постигнул он святыню

Любви, добра и красоты!...

И долго сладостной картиной

Он любовался — и мечты

О прежнем счастье цепью длинной,

Как будто за звездой звезда,

Пред ним катилися тогда.

Мукуро вдруг остановился и протянул вперёд руку ладонью вверх – та дрожала, и парень сжал увенчанные когтями пальцы.

– Прикованный незримой силой,

Он с новой грустью стал знаком;

В нем чувство вдруг заговорило

Родным когда-то языком.

То был ли признак возрожденья?

Медленным движением он накрыл маску ладонью и осторожно, словно опасаясь открыть лицо, снял её и отбросил в сторону. Его глаза и губы были подведены чёрным, а взгляд пылал каким-то необъяснимым огнём. Далее последовали слова, которые парень явно хотел сказать сам, сама мораль его выступления.

– От себя не убежать тому, кто гнил душой и сердцем. Дитя… ты внемлешь мне и веришь, твоя надежда так чиста…

От тёмного, страшного смеха, который вырвался из груди Мукуро после этих слов, Фран едва не вздрогнул, а девушки, сидящие рядом, как-то сникли и побледнели. Трудно поверить, что человек, которого они знают уже полгода, может быть таким. Хроме и вовсе никогда не видела его настолько чёрную сущность. Заиграла тяжёлая музыка, и он начал петь, своими эмоциями не отпуская публику ни на мгновение:

– Я бы хотел овладеть ангелом хотя бы на одну ночь. ***

Я бы хотел овладеть твоим ангелом.

В сгустившихся сумерках

Я разбил невинное сердце.

Приготовься меня ненавидеть, ведь я низко паду –

Этой ночью тебе будет больно, как никогда...

Старая любовь не ржавеет,

А давняя ложь ещё долговечнее.

Я бы хотел овладеть ангелом

Хотя бы на одну ночь.

Я бы хотел овладеть твоим ангелом,

Беззащитной Девой Марией.

Я отдался своей похоти,

Испепеляющей крылья ангелов.

Я бы хотел овладеть твоим ангелом сегодня ночью.

Эмоции, которые Рокудо Мукуро оставил в сердцах публики после своего выступления, были сродни последствиям морального насилия – всех трясло от внутренней боли и восторга, даже Франа проняло. Однако у него это выразилось не в подавленности. Наоборот, эта энергетика, эти образы, этот поселившийся в голове смех открыли в нём целый поток образов, которые хотелось нарисовать.

– Что с тобой? – буркнул Хаято в адрес переминающегося с ноги на ногу зеленоволосого юноши, когда они всей компанией стояли после представления у выхода из подвала.

– Мне надо домой, – ответил тот.

– Скоро пойдём, девочки вот-вот подойдут, – успокоила его Хроме.

– Я ещё никогда так не жалел, что не взял скетчбук. Это сводит с ума… – Фран закрыл лицо руками. – Как перестать думать?

– Ладно уж, иди домой, – сжалилась Наги, мягко улыбаясь. – Увидимся на парах.

– Ага, – Эмералд махнул ребятам на прощание и едва не бегом направился в сторону дома.

– А мне казалось, он флегматик, – задумчиво проговорила Наги, чуть ёжась от ночного холода.

– А он и есть флегматик. Но я его понимаю… – Хаято закурил и блаженно затянулся табачным дымом. – У меня у самого столько мыслей и эмоций. Полночи буду играть на пианино.

– Так Мукуро тебя вдохновляет? – мило улыбнулась девушка.

– Что за бред?! Просто сегодня было слишком много дилетантской игры.

– Хроме-тян! – Киоко и Хару подбежали к ребятам, восторженно улыбаясь.

– Они были великолепны… – выдохнула Хару.

– Я вас провожу, – обречённо констатировал Хаято и пошёл вместе с девушками в направлении их домов.

Пока девочки восторженно обсуждали представление, Наги тихо спросила парня:

– Можно я останусь у тебя? Послушаю, как ты играешь.

Блондин удивился, но кивнул – он не любил играть для чужих людей, но Хроме таковой и не была. Этот вечер казался слишком странным даже ему, привыкшему к бесконечным передрягам. Слишком многих знакомых он открыл для себя с новой стороны, а также понял, что от Франа ему теперь не отделаться. Может, оно и к лучшему. В любом случае, он знал, что, покуда есть сигареты, перенести можно абсолютно всё.