Чонгук проходит в квартиру, пытаясь удержать плечом дверь, поджимает губы и молится о том, чтобы четыре пузатых пакета не явили наружу всё своё содержимое прямо в коридоре. Пластиковые ручки грозятся вот-вот оторваться, а желтая тыква уже намеревается покинуть своё временное пристанище.
Тыква. Большая и тяжёлая. А всё потому, что Суджин (будущая жена Чонгука, на секундочку) прочитала на просторах всезнающего интернета о пользе тыквы, которая, буквально, «творит волшебство и, вообще, ты почитай, почитай».
Они плечом к плечу раскладывают продукты на полки холодильника, и тишина вовсе не напрягает. Возможно, потому что Чонгук знаком со своенравной Суджин ещё со школы, а это, без малого, восемь лет. Они прошли все этапы, включая непродолжительные расставания, мелкие разочарования и редкий секс. Но Чон не жалуется, он вроде как любит её.
Вроде как.
— Пора бы и предложение сделать, — говорит мама Чона, помешивая суп на плите.
Пора.
Вот так просто. Главная причина — время.
Чонгук спокоен и уравновешен. Воспитан, как полагается. Но даже правильному мальчику Чонгуку не понятно, почему «пора» — это основополагающий фактор и главная причина многих браков на этой планете.
— Мы давно вместе. И я… и я подумал…
«Мама подумала» — вторит мерзкий внутренний голос.
-… что нам пора…
«Пора» — бинго.
— Суджин, — откашливается Чон, уже раз в десять свернув салфетку на их кухонном столе, — ты выйдешь за меня?
Он достает небольшую квадратную коробочку, обитую синим бархатом, открывает и протягивает ей.
— Чонгук… — млеет Суджин и, о боже, сдержанно верещит, суча худыми руками возле своего лица. — Да, да, да!
Вот так всё и начинается. Скучно, монотонно и как-то никак.
— Мы можем сыграть спокойную свадьбу, без излишеств? — спустя несколько дней спрашивает Чонгук, толкая тележку супермаркета впереди себя, и мысленно стонет, когда очередной зеленый «оченьполезный» овощ падает поверх остальных продуктов.
— Ну, я бы не назвала то, что я придумала для нашей свадьбы чем-то беспокойным, — она пожимает плечами, поправляя красное короткое платье, и шагает вдоль стеллажей, громко стуча шпильками.
— Ну да, конечно, — бормочет Чон, раздражённо дергая веревки черной длинной толстовки.
Честно говоря, Чонгук не привык спорить, просто соглашался. Все свои возмущения прятал глубоко в себе, всё чаще ловя себя на мысли, что абсурдность их личной жизни могла поразить даже Тэхена — человека, три раза подряд делавшего доставку еды не на свой адрес.
Чонгук послушный, ленивый в спорах и не способный отстаивать свою точку зрения. И этому нет причины. Он просто такой и давно смирился. У него не было отца, только мать. Добавим к этому взбалмошную сестру и не терпящую никаких возражений девушку. Женский коллектив, обсуждающий любую маломальскую ерунду и решавший её только сообща, против одного, уставшего от каблука на своей шее, Чонгука.
Иногда ему хотелось, ох как хотелось, до скрежета в зубах, показать свою мужскую безапелляционную позицию. И он пытался. А потом Суджин кинула в его сторону осуждающий холодный взгляд, схватила первую попавшуюся в руки вещь (многострадальный джойстик от игровой приставки) и швырнула в стену. Уже пятый или шестой раз за последний месяц. И Чон отступил. Ведь потом звонила мать и орала, что есть мочи.
— Ты свою силу на работе показывай, а не Суджин! Собираешься быть, как отец?
Что означало «быть, как отец» Чонгук не знал, потому что мать никогда не объясняла. И он бы махнул рукой на них обеих, но следом звонила сестра, а с ней уже шутки плохи. Его наистраннейшая сестра — его босс. Хозяйка отеля, в котором Чон работает управляющим. Каждый раз, после ссоры брата с «милойидоброй» Суджин, грозилась его уволить с «отвратительными» рекомендациями.
— Тебя во всей Корее ни в один отель не возьмут. И тогда все твои годы в университете пройдены зря, Гуки.
Чон злился. Злился на них всех и бил кулаком в стену, после очередной ссоры с возлюбленной и звонков родственников, смешивающих его с грязью. Грязью, что чернее и отвратительнее той, что попадает на узкие металлические каблучки Суджин.
В тот вечер Чонгук молча разбирал продукты на кухне, пока девушка, уставшая от подобных рутинных действий, обсуждала что-то по телефону с невидимым «малышом».
— Какого… — тыква осталась качаться из стороны в сторону на белом стеклянном столе, — С кем ты говоришь?
Суджин лишь отмахнулась, почесывая голую коленку, держа телефон плечом. В руках у неё пилочка, грозящая будущему мужу. Острый взгляд просит его замолчать.
Чонгук упал на синий твердый диван («давай его купим, под цвет штор же» © Суджин) и хмуро посмотрел на девушку, которая продолжала непринужденно щебетать, кидаясь неведомыми терминами.
Чон был недоволен, а здравый смысл подсказывал вырвать трубку из рук обнаглевшей будущей жены. Что он и сделал.
— Совсем оборзел? — закричала девушка и даже затопала ногами по мерзкой синей обивке.
— Ты границы видь, милая, мы с тобой женимся через три месяца. Что еще за «малыш»?
— Чон Чонгук! — казалось, вот-вот рванет. Сидеть на вулкане и то было бы безопаснее, — Опять начинаешь?
Вдох — выдох. Чонгук, соберись.
— Я извинюсь, если объяснишь, — спокойно проговорил он, разминая по очереди плечи.
— Это мой стилист, — она тоже успокоилась и за секунду разогналась до отметки «ой, что я сейчас тебе расскажу-у-у», — В общем, хочу на свадьбе поразить всех. Прическа, макияж, как у звезды. Ну, вот мне посоветовали отличного стилиста-визажиста. На днях встречалась с ним, ох. Он чудесный. Ну что ты так смотришь, словно пристрелить меня хочешь? Расслабься, альфа. Пак Чимин — гей. Он женственнее меня. Поедешь завтра со мной на пробный макияж?
— Ни.за.что, — отсалютовал Чон и быстро смылся в ванную, по пути сбрасывая с себя футболку и спортивные штаны.
— Хватит раскидывать вещи! А еще обещал извиниться, если я всё объясню. И завтра ты едешь со мной, иначе свадьба отменяется!
«Вот было бы не плохо» — пронеслось в голове Чонгука, но горячий душ смыл любые мысли.
***
Наверное, в ежедневной рутине есть свои плюсы. Когда ты просыпаешься, встаешь с постели, надеваешь любимые тапочки. Затем идешь в ванную, попутно нажимая на кнопку электрического чайника, чистишь зубы, принимаешь душ, завтракаешь и начинаешь новый день.
Рутина надоедает, в принципе. Но она может стать твоим спасением, когда жизнь вдруг катится в полную задницу, потому что рутина — это то, что связывает тебя, хоть немного, с обычной, спокойной, стабильной жизнью.
Поэтому Чонгук долго стоит под душем, долго завтракает и еще дольше зависает посреди гостиной и внутренне негодует.
— Ты уснул, милый? — щебечет Суджин, и ей не хватает только венка из васильков поверх смоляных волос. Слишком милая сегодня, в голубом легком платьице и (о боже!) в белых спортивных кроссовках.
— Думаю, что мне такого сделать, чтобы не идти к твоему «малышу», — тяжело вздыхает Чон, и кривит губы в вымученной улыбке.
— Раз язвишь, значит полон сил и энергии, но, — приторно-сладко тянет девушка, подходя ближе, хватаясь за подол черной обтягивающей футболки будущего мужа, — Я знаю, куда мы можем прямо сейчас направить твою энергию.
— Я приберегу её для обороны от твоего друга-гея, — Чон медленно отцепляет тонкие пальцы Суджин от своей вещи, оставляя поцелуй на узком бледном лбу.
— Именно поэтому ты надел обтягивающую футболку и дырявые джинсы? — девушка насмешливо растягивает сжатые губы в улыбке.
На самом деле Чон одевался без задней мысли, на тот момент, позабыв о том, что стилист совершенно другой ориентации. В голове слишком много размышлений о подготовке к свадьбе и одновременно с этим — рабочих моментов, касающихся отеля.
Чонгук, вообще-то, ничего не имеет против геев. Ему совершенно всё равно. Ну, гей, и что с этого. И нет ничего плохого в том, что один гей сможет оценить тело Чонгука, сожрать его глазами или, возможно, заиметь непристойные мысли. Просто потому, что в жизни управляющего отелем происходит столько непривлекательных вещей на фоне внешних конфликтов с семьей и внутренних конфликтов с самим собой, что горящие глаза одного гея в его сторону не способны смутить или напугать.
Но ничего подобного не происходит. Чонгук может поклясться, что сам пожирает глазами (в хорошем смысле этого слова, без развратных мыслей) того самого стилиста — визажиста.
Пак Чимин.
Чону сложно устаканить свои мысли и адекватно описать то, что предстало перед его глазами.
Довольно крупный салон красоты, занимающий несколько этажей в отдельно стоящем здании. Несколько просторных залов с мягкими диванами, мини-фонтанами, стеклянными столиками и тонной зеркал. Сотрудники, клиенты, чьи-то бегающие дети. Чон просто шел за Суджин, засунув руки в карманы светло-голубых джинсов и, то и дело, ловил на себе восхищенные взгляды молодых девушек и оценивающие — представительниц слабого пола постарше.
Конечно, он недурен собой. Спортзал никто не отменял, молодость тоже. Но в одном помещении с сотнями женщин и в отсутствии других мужчин (по крайней мере, Чонгук так ни одного и не встретил), молодой человек был впервые.
Да, это смущало.
Первый мужчина, который возник в поле зрения совершенно неожиданно в дверях одного из небольших залов, оказался выглядящим совершенно чудесным образом. Он был низким, доходил разве что до подбородка Чонгука, и очень худым. Серебристые волосы блестели в свете ярких потолочных ламп, а улыбка читалась не только на губах, но и в сощуренных в наимилейшей манере глазах. Легкая, тонкая на вид, белая рубашка не скрывала, словно заточенные убийственные ключицы, а бедра, казалось, вот — вот порвут темно-синие узкие джинсы (не смотря на худобу, мужчина имел явно натренированные ноги). Самым вызывающим элементом в его образе оказалась вовсе не тончайшая, немного прозрачная рубашка, а черная тонкая лента, опоясывающая правое бедро поверх джинсов. Словно подвязка.
— Чимин-щи, малыш! — воскликнула театрально Суджин, словно у женщин была особая манера общения с геями, — Приве-е-ет!
— Суджин-щи, — напротив спокойно отозвался улыбающийся Пак, — Рад тебя видеть.
Он на пару секунд замолчал, продолжая улыбаться, и окинул Чонгука заинтересованным взглядом. Тот не дрогнул. Он вообще просто встал столбом и открыто — восхищенно пялился на волшебного мужчину.
— Какой крошечный, — вдруг выдал Чон, не в силах закрыть рот вовремя.
— Чонгук, — шикнула Суджин, метнув беспокойный взгляд на Чимина.
И только в тот момент Чон осознал, что сказал это вслух и, кажется, совершенно резко, по-хамелионьи слился с пурпурной стеной позади себя.
Время замерло на три долгие секунды (Чон от волнения даже считал), но затем всё резко вернулось в действие вместе со звонким заливистым смехом Чимина, от которого у Чонгука подкосились ноги.
— Приятно познакомиться, Чонгук-щи, — Пак улыбнулся еще шире, отходя в сторону, и жестом приглашая их войти, — Прошу, проходите.
— Да, спасибо, — нервно кивнула Суджин, всё еще буравя Чона уничтожительным взглядом.
Они прошли в небольшой зал с зеркалами в пол и профессиональными крутящимися креслами напротив каждого. Рядом с зеркалами находились небольшие шкафы и полки, заставленные неизвестными Чону баночками, бутылочками и предметами.
Чимин, имеющий легкую походку и красивую осанку, продефилировал к одному из кресел, указывая Суджин, куда нужно сесть.
— Итак, леди, рассказывай свою задумку, — он аккуратно провел по её волосам короткими окольцованными пальцами, — Чонгук-щи.
Чон не сразу понял, что обращаются к нему, занятый разглядыванием каждого паковского пальца в отдельности.
— Да? — его голос почему-то прозвучал довольно сухо.
— Можете присесть вон на тот диван, — один из зомбирующих пальцев указал в сторону мягкого на вид розового диванчика.
— Да, спасибо, — Чон нервно вытер потные ладони о собственные джинсы, наконец, сумев перевести взгляд на мягкую улыбку пухлых губ визажиста, так и не найдя в себе сил посмотреть хотя бы в его глаза для приличия.
Чимин снова рассмеялся, по всей видимости, находя потерянное состояние высокого брюнета забавным и вновь вернул всё внимание нервничающей Суджин.
— Он всегда у тебя такой? — поинтересовался Пак, в зеркало наблюдая за озирающимся по сторонам парнем.
— Вообще-то нет, — виновато улыбнулась девушка, нервно заламывая пальцы, — Сегодня он, по всей видимости, встал не с той ноги и решил меня опозорить.
Последнюю фразу она произнесла особенно громко, побуждая будущего мужа уронить на пол бутылку с ополаскивателем, которая нашлась на столике рядом с диваном.
— Прошу прощения, — быстро пробурчал Чон, возвращая бутылку на своё место.
— Мило, — проворковал Чимин, не сводя глаз с Чонгука в зеркале. — Занятно.
Всё, что мог делать Чон в ту минуту — стараться не смотреть в ответ. Потому что с момента возникновения Пака перед его глазами и до сего момента у него образовалось состояние сродни амебному. Он даже, кажется, переосмыслил парочку вещей в своей жизни. Например, что феи существуют, и одна из них прямо сейчас виртуозно играла с волосами будущей жены Чонгука своими крошечными пальчиками, светилась изнутри потрясающе ярким светом и кидала изучающие взгляды в зеркало на самого Чона.
***
— Что с тобой случилось? — Суджин шла настолько быстро, насколько позволяли её длинные ноги.
Она не была зла. Она была в бешенстве.
— Что ты имеешь в виду? — весь путь до машины превращался в истинную пытку взглядами.
— Ты вел себя странно. Это было крайне неловко, мне стыдно Чимину в глаза смотреть!
Только возле пассажирской двери их машины, она, наконец, остановилась и тяжело вздохнула.
— Тебя беспокоит его ориентация? — осторожно спросила Суджин, внимательно заглядывая в глаза будущему мужу. И благо их разделяло тело автомобиля, ибо могло возникнуть ещё больше вопросов от прерывистого дыхания Чона.
Он сам не понимал, что произошло в салоне. Просто Чонгук много раз видел визажистов и стилистов по телевизору. Большинство из них — мужчины и принципиально — геи. Но все они выглядели иначе. Нелепо или настолько по-гейски, что хотелось пробить себе лоб рукой от того, насколько это казалось смешным. Но Чимин поразил Чонгука. Чон не был к такому готов. Пак не казался манерным, в нем не было чего-то «слишком». Красивый, нежный, потрясающий воображение. Он…уникален.
— Нет, это не из-за его ориентации, — после долгой паузы ответил Чон, немного морщась от того, что Суджин вообще могла так о нём подумать.
— А из-за чего?
— Просто он необычный.
— Ну, наверное, — она спокойно пожала плечами, и Чонгука это даже удивило. Видимо чары Чимина имеют широкий спектр воздействия, — Ладно, поехали.
Они сели в машину и, наконец, тронулись в сторону дома.
— Только в следующий раз веди себя проще.
— Хорошо, — отрешённо отозвался Чонгук и только спустя мгновение резко затормозил.
Они оказались на выезде со стоянки салона красоты, преграждая выезд ещё двум машинам позади них.
— Стой, что? — пораженно воскликнул Чон, во все глаза смотря на Суджин.
— Что? — не поняла та, оглядываясь назад, — Почему ты остановился? Там люди…
— В следующий раз? Зачем мне опять сюда приезжать?
Это прозвучало слишком эмоционально. Но что поделать, если Чонгуку было достаточно того, что совсем недавно он вел себя как полный дегенерат (благо слюни не пускал) перед чужим человеком, который его видел впервые. Да, тот человек прекрасен, обворожителен и чудесен, но также у того человека есть, мать вашу, глаза, которыми он может видеть. И то, что Чимин видел — не лучшее, что есть в Чонгуке, и это провал. И Чон уповал лишь на то, что с Паком они видятся в первый и в последний раз, но не тут-то было.
— Да, на следующей неделе ты снова поедешь со мной, потому что: а) мне нужно твоё мнение и б) тебе тоже нужно выбрать образ. А теперь дави на педали и крути руль! — безапелляционно заявила Суджин, складывая руки на груди.
Защитная позиция. Она не терпит возражений.
Чон сдался, и машина снова тронулась с места.
— А могу я быть просто в образе среднестатистического жениха? В костюме, галстуке, туфлях и причесанными волосами?
— Нет, ты не можешь.
Кажется, Чонгуку предстоит настоящая борьба со своим внутренним «Я» и совершенно реальным внешним Пак Чимином.
***
— Ты помнишь, что сегодня мы едем к Чимину? — звонок Суджин застал Чонгука собирающимся на работе.
Вряд ли он смог бы забыть об этом. К этому моменту они уже три раза приезжали к стилисту, и каждый раз Чон удивлялся, насколько разнообразным был выбор его одежды. Он легко сочетал узкие скинни с оверсайз кофтами, рукава которых прятали маленькие ладони в своих недрах, обнажая только похожие на детские пальчики. Или рваные на бедрах джинсы (Чонгук мог поклясться, что его собственный член дёрнулся в штанах при виде напрягающихся мышц на этих самых шикарных бедрах) и футболки с глубоким вырезом.
И все движения Чимина отдавали плавностью, грациозностью и великолепием их обладателя.
В этот раз Чонгук приехал первым. Пак нашелся в одном из залов. Но не полностью. Вернее только его округлая задница и шикарные ноги. Остальное тело было наполовину спрятано в огромном количестве вещей, висящих на рейле, что находился в середине зала.
— Ммм… Чимин-щи? — аккуратно позвал Чон, стараясь не фокусировать взгляд на двух круглых половинках задней части стилиста. Потому в последнее время (а именно со времён первой встречи с Чимином) свой член и грязные мысли Чонгук больше не контролировал.
А он ведь даже не гей, в доказательство — будущая жена и бывшие девушки.
Но дело было не только в сексуальности Чимина. А в том, каким Чонгук себя чувствовал рядом с ним. Это сложно объяснить, как бы он не старался. Просто Чимин особенный среди всех, кто окружал Чона за всю его жизнь. Чимин иной. Мягкий, желающий видеть в Чонгуке то, что тот давно прячет. Другую сторону. Более мужественную, менее управляемую. Начиная от фраз про физическую форму Чона: «Вы такой сильный, потрясающе», и заканчивая теми, что говорят о физической слабости самого Пака: «У меня не получается установить воду для кулера, мне нужна ваша помощь». Было в этом нечто романтичное, едва заметный флирт.
— Чонгук-щи, — ахнул Пак, чуть не уткнувшись носом в перегородку рейла и развернувшись к нагрянувшему гостю.
Шикарная задница исчезла из вида, и ей на смену пришел вырез белой рубашки.
И здравствуй, гладкая белая грудь.
— Суджин опаздывает, так что я… — Чон мялся на пороге, словно вампир, которому нужно было приглашение, — Вот он я, в общем.
— Я рад вас видеть, — как всегда лучезарно улыбнулся Чимин. Чонгук мог бы ослепнуть от того света, что исходил от него, — Проходите, не стесняйтесь.
— Ага, спасибо, — слегка поклонился Чонгук, не зная, куда деть руки, в итоге просто раскачивая ими взад-вперед.
— Извините, у меня тут бардак, — Чимин подошёл к небольшому кулеру и набрал немного воды в бумажный стаканчик. — Хотите пить?
— Нет, спасибо, — отказался Чон, присаживаясь на диван.
И кто бы мог подумать, что пить воду можно так соблазнительно.
Чимин запрокинул голову, пальцами зачесывая назад серебристые волосы, и поднес стаканчик к слегка вытянувшимся вперёд губам. Прикрыл глаза, чуть подведенные темными тенями, и сделал глубокий глоток.
Чонгук тут же прирос всем телом к дивану, зачарованно наблюдая, как двигается кадык стилиста, а маленькая капелька воды показалась из уголка между пухлых губ.
Пак закончил пить, вытирая непослушную каплю большим пальцем, невольно задевая нижнюю губу и оттягивая её.
Чимин ахнул.
Чонгук встрепенулся.
— Ч-что? — ошарашено спросил Чон, округляя глаза. Неужели Пак заметил, что он пялился.
— В плече что-то стрельнуло, — поморщился Чимин, потирая левое плечо ладонью.
— Массаж может помочь, — успокоился Чонгук, выдыхая, — Вы много работаете.
— Да, это правда, — Чимин тяжело опустился на стул, — Я люблю свою работу, но иногда отдых необходим.
— Хорошо, когда есть призвание, — Чон действительно восхищался этим человеком.
Всё, что он слышал о нем от Суджин, от людей, работающих в салоне красоты, и от самого Чимина, поражало. У Чонгука сложилось довольно благоприятное мнение о Паке. Трудолюбив, целеустремлён, нежен, добр. Хотя и жёсткая нотка иногда проскальзывала в его словах, когда девушки с ресепшена портачили с расписанием.
— Да, моя работа — моё призвание. Я долго к этому шел, — вымученно улыбнулся Чимин, перебирая в пальцах уже пустой бумажный стаканчик.
В этот момент он выглядел ещё меньше, словно придавленный грузом собственной работы.
— Что насчёт тебя, Чонгук-щи? — Чимин смотрел с любопытством, — Расскажи мне о своей работе.
— Я работаю не по призванию, — грустно усмехнулся Чон, — Управляющим в отеле своей младшей сестры.
— Звучит так, словно надел на себя поводок и дал один его конец в руки младшей сестренки, — Чимин выбросил стаканчик в урну и снова поморщился, потирая шею.
— Да, так и есть. При любом конфликте с Суджин, меня обещают уволить с работы.
— Ааа… так у них заговор, — рассмеялся Чимин, — Такие вот они, девчонки.
— Эм… — Чон сдался и уже ни о чем не мог думать, — Я могу помассировать.
— Что? — Пак удивлённо вскинул брови.
— Плечо, — повторил Чон, указывая на своё собственное. — Могу помять.
— А…да, если не трудно, спасибо, — кончики его губ поползли вверх в нерешительной улыбке.
Чимин крутанулся на стуле, разворачиваясь спиной к Чону, и нагнул голову вперёд для удобства.
Руки Чонгука не желали слушаться, и он неуверенной серой тучей навис над стилистом, боясь прикоснуться. Просто не знал с чего начать. Его кисти зависли над узкими плечами парня, а дыхание сбилось.
— Так, ладно, я начинаю, — зачем-то предупредил Чон.
Дотронуться до Чимина — это как дотронуться до фарфоровой куклы, которая всё это время стояла за стеклом вне зоны доступа детских рук.
Всей своей сущностью Чонгук желал этого. Просто прикоснуться, почувствовать жар его тела, ощутить на своих руках запах его кожи, увидеть то, что скрыто под красивыми блузками и сексуальными футболками.
И трогать, трогать, трогать.
А потом вдыхать. Всего Чимина.
Чонгук смотрел на чужую шею и видел пульсирующую венку сбоку. Бился пульс, текла кровь. Кожа белая, наверняка горячая. Хотелось не просто целовать, а прикусить зубами, зарычать. Потому что вся его поза сейчас, склоненная вниз голова, говорили об уязвимости, слабости.
Что-то первобытное, дикое снова рвалось наружу из груди Чонгука.
— Ну же, прикоснись.
Сложно было понять, чьи это слова, Чимина или внутреннего голоса самого Чона. Но он, наконец, положил обе руки поверх опущенных плеч Пака.
Горячие. Даже через рубашку.
Пальцы сжались, впиваясь в нежную кожу, и если бы не тонкая ткань поверх, то наверняка остались бы следы. Чонгук старался массировать нежно, как всегда любила Суджин, аккуратно, но чуть приглушённый голос стилиста оборвал его действия.
— Сильнее, Чонгук-и, — неожиданно теплое обращение, — Я не сломаюсь, отпусти себя.
Второй раз просить не надо. Широкие ладони стали двигаться быстрее, пальцы надавливали смело, иногда жёстко.
Удовлетворённый стон Чимина, словно нож, разрезал тишину зала. Пелена перед глазами Чонгука застилала и его разум. Большие пальцы прошлись вдоль плеч и переместились на хрупкую шею, сдавливая, вызывая новый высокий стон. Чон посмотрел в зеркало перед собой и вместо собственных глаз увидел непроглядную темноту, словно это был не он. Не привычный он. Другой.
Сам того не понимая, Чонгук сжал двумя руками шею Чимина, которая всё ещё была покорно опущена и провел вверх, до кромки волос. Вдруг желание власти и покровительства затопило его с головой, отдаваясь жжением на кончиках пальцев. Или так горела кожа самого Чимина.
— Чонгук… ах… ещё, — как в бреду шептал Пак, цепляясь руками за сидение кресла.
Воздух тяжело проходил через лёгкие Чона, он боялся вообще перестать дышать и просто сломать такого сейчас слабого парня. Доверяющего ему всецело.
Чимин не делал лучше. В следующий момент Чонгук обнаружил свои пальцы под воротником чужой рубашки, блуждающие там, в желании трогать, глубоко впиваясь в кожу. Но больше сводило с ума то, что Пак продолжал издавать нечленораздельные звуки, выгибая спину, словно его сердце рвалось вверх из груди, и запрокидывая голову. Его глаза были закрыты, а из приоткрытого рта вырывались тихие стоны.
Только лишь наклон вперед. Чонгуку нужно сделать одно лишь движение, чтобы коснуться языком, раскрытых лишь для него одного губ. Влажных, розовых, горячих.
Остановись. Отойди. Возьми себя в руки. — это внутренний голос.
Наклонись, возьми своё, он такой из-за тебя. Ему нужна твоя сила, грубость, ты сам. — иная сила, скрытая внутри.
Ещё мгновение и Чонгук убрал руки. Отступил.
— Ч-чонгук-и, — Чимин медленно открыл глаза и заморгал, словно отходил от дурмана, — Всё в порядке?
— Да… нет, — замотал головой Чон и только теперь осознал, что был в шаге от того, чтобы совершить непоправимое.
— Привет, — дверь резко открылась и явила за собой сияющую Суджин, — Извините за опоздание.
— Здравствуй, — впервые улыбка Чимина не была натуральной. — Мы всё равно ещё не начали.
Его голос дрожал.
— Мне нужно выйти, я ненадолго, — быстро пробормотал Чонгук, обходя Суджин и лишь единожды обернувшись на всё ещё сидящего на стуле Пака.
Тот выглядел разбитым, сбитым с толку, словно всё, что произошло до этого, для него также было полной неожиданностью.
— Возвращайся скорее, — раздался шепот позади Чона, когда тот уже выходил за дверь.
***
На следующей неделе, а именно в пятницу, была потрясающая погода, но ещё более потрясающим было само понятие пятницы. А значит, Чонгук после работы сразу же рванет к своему закадычному другу и единственному человеку, кому он может выговориться — Ким Тэхену.
Тот занимался фотографией, работал для журналов о природе и путешествиях, мечтал попасть в National Geographic и время от времени фотографировал местных моделей для модных журналов. Благо, заказов хоть отбавляй.
Они дружат со школьной скамьи и привыкли выговариваться друг другу честно, прямо и эмоционально.
— Хочешь сказать, что сегодня не увидимся? — грустно пробасил Тэхен на другом конце провода.
— Конечно же, увидимся, заеду после девяти, — прокряхтел в ответ Чонгук, пытаясь плечом удержать телефон и одновременно сгребая бумаги с рабочего стола в портфель.
В отеле настоящая суматоха, скоро нагрянет проверка, поэтому Чон вовсю работал над документами, иначе его ненаглядная сестрёнка точно решит уволить нерадивого братца.
— Ааа… — многозначительно протянул Ким, и послышался звон, — Блин, это была моя любимая чашка.
— Что значит твоё «Ааа»?
— Ты же сначала едешь к тому крошке-стилисту, — Тэхен хихикнул и выжидающе замолчал.
— Так, я начинаю жалеть, что рассказал тебе о нем.
— Вообще-то, я твой друг, — наигранно обиженно произнес друг, и на фоне послышалось копошение и приглушенные ругательства, — Ты мог бы не разворовывать мою Нарнию!
Последнюю фразу Тэхен прокричал куда-то мимо трубки.
— Кто у тебя там? — Чонгук, наконец, вышел из офиса, продолжая зажимать телефон между плечом и ухом, на этот раз, пытаясь отыскать ключи от машины.
— А…это Джин, — натужно ответил Ким, словно занимался приседаниями в тот самый момент, — Опять разворовывает мой шкаф.
— Джин? Друг Намджуна? Ты же говорил, что больше не общаешься с ними.
— Не забывай, что Намджун — главный редактор в одном из журналов, на который я работаю, а Джин живет этажом выше. Я не могу просто взять и в одночасье от них избавиться, — прошептал в трубку Тэхен, видимо в надежде, что его не услышат, — Тем более, я по ним скучаю. У меня вообще кроме вас троих больше никого нет.
— Боже, Тэ, — Чону, наконец, удалось открыть машину, кинуть портфель на заднее сидение, сесть на место водителя и облегченно выдохнуть. — У тебя огромная семья, тонна племянников и орава коллег. Не драматизируй.
— Просто я понял, что мне уютно, когда Джин и Намджун вдыхают жизнь в мою холостяцкую берлогу, — снова послышался шум и отдаленный мат.
— Ты хотел сказать: «Намджун оккупирует твой диван с бутылкой пива, а Джин грабит шкафы, включая те, что с посудой», — по-доброму рассмеялся Чонгук, заводя автомобиль.
Его друг был очень общительным человеком, которому одного Чонгука было вовсе недостаточно, поэтому Чон мог его понять. Без обиняков.
— Ты не против, если я создам общий чат с нами четверыми? — спросил Тэхен настолько осторожным тоном, словно сообщал девушке об измене.
— Против. Ты это знаешь, — Чонгук на самом деле не видел в этом смысла. — Я с ними даже не знаком.
— Тэ, ты с кем болтаешь? Это Намджун? — послышалось из телефонной трубки незнакомым далеким голосом.
— Нет, Джин, — прокричал Тэхен в ответ, — Это Чонгук-и.
— О!
Это самое «О!» насторожило Чонгука. Никто не произносит «О!» просто так, под этим кроется смысл.
- Твой тонсен, который сегодня встречается с привлекательным стилистом?
А вот и ответ. Тот самый скрытый смысл.
— Ким Тэхен, — опасно зашелестел Чон, сжимая телефонную трубку в руке, — Ты что, растрепал ему обо мне? На кой-черт ты это сделал?
— Эм… — замялся Ким, — Да я просто…
Если бы мысли Чонгука в тот момент стали материальными, то на подоконник Тэхена уже бы упало несколько дохлых ворон.
Но Джин долго молчать не мог. Качество, которое заранее не нравилось Чону.
— Намджун сказал, что знает Чимина, кстати.
— Ким Тэхен, — прорычал Чон, — Ищи убежище. Залезай в свою Нарнию.
— Эм… — протянул тот, — Я перезвоню, Чонгук-и, люблю тебя.
***
— Чимин действительно примет нас сейчас? К чему это? — спросил Чонгук, когда они уже стояли у закрытых дверей салона красоты.
— Потому что он серьезно относится к своему делу и понимает, что ты очень занят, чтобы приехать раньше, — разъяснила Суджин, тут же приветственно махая улыбающемуся Чимину, который подходил к стеклянным дверям по другую сторону.
В последнюю их встречу произошел тот неловкий казус, когда Чонгук не смог сдержать в себе хищника, а Чимин опять позволил ему быть сильнее, практически съесть себя заживо. И теперь Чонгук испытывал неловкость, хоть и под ногтями до сих пор электризовало от одной мысли о покладистости Пака в его руках.
— Прошу, проходите, — звонкий голос стилиста пронесся по пустому помещению.
Выглядел он как всегда великолепно. Уложенные пепельные волосы, красный вязаный свитер и черные скинни. Но самое притягательное — искрящиеся радостью глаза.
Чонгук старался не смотреть долго на всё представшее перед ним великолепие, потому что ощущал, как внутри него снова оживал давно спящий зверь, готовый вцепиться в миниатюрную и слабую добычу перед ним.
Они прошли в уже знакомый зал, где тихо играла спокойная музыка и горел свет. Суджин тут же принялась щебетать о том образе, который задумала для свадьбы, яро жестикулируя при этом. Они долго рассматривали разные варианты на фотографиях, которые Чону были вообще не интересны.
— Чимин-и, что мы можем придумать для моего будущего мужа? — закончила она, усаживаясь на диван подле Чонгука.
Пак же в свою очередь пододвинул один из стульев, разместившись напротив них, и оценивающим взглядом принялся оглядывать Чона.
— А что вы, Чонгук-щи, думаете по этому поводу? — Чимин с интересом смотрел на нервничающего парня. От нежного «Чонгук-и» не осталось и следа. Пак опять перевоплотился в профессионала своего дела.
— Эм… на самом деле, я бы надел что-то на подобии костюма, который на мне сейчас, — Чонгук указал на себя раскрытой ладонью, — Без излишеств.
— Ах, прекрати, — Суджин, безусловно, была против. — У тебя вообще фантазии нет. Позволь нам решить за тебя.
— Суджин, — нахмурился Гук, не желая обнародовать перед Чимином их споры и склоки, — это моё решение и точка.
— Я буду выглядеть, как королева, а ты как офисный работник? Ну, уж нет!
Чонгук изо всех сил старался держать себя в руках. Но у его девушки был настоящий талант выводить его из себя.
— Черный костюм, белая рубашка. Атласная, если позволите, — задумчиво прервал их Пак, дотрагиваясь пальцем до своего подбородка, — Просто и со вкусом, я думаю.
— Но… — начала, было, девушка.
— Ох, Суджин-щи, — улыбнулся Чимин, — Ты слишком строга к нему. Позволь мужчине решить самому.
На этих словах стилист в упор посмотрел на Чонгука, и в его глазах промелькнуло нечто заговорщическое, сильное. Словно Чимин пытался разбудить в Чоне то, что разбудил несколькими днями ранее.
— Атласная рубашка без пуговиц, свободная, — продолжил Пак, не сводя глубокого пытливого взгляда с завороженного Гука, — под которую легко просунуть руку, если представится момент, и, которую несложно снять. Одним движением.
Чонгук громко сглотнул.
— Ну, я не знаю, — понемногу сдавалась Суджин, задумчиво смотря в невидимую точку впереди себя. — Возможно, ты и прав, Чимин-щи.
— Отлично, — неожиданно хлопнул в ладони Пак, — Я думаю, мы решили.
Он встал со стула и аккуратным движением поправил свои волосы, приоткрывая рот. Чонгук не сразу поймал себя на мысли, что смотрит на объемные губы, невольно облизывая свои. И думает о том, каково это — дотронуться до них, надавить на нижнюю, обхватывая пальцами тонкий подбородок. Толкнуть его назад, чтобы посадить на одну из тумб позади. Чем он пахнет? Снова услышать, как он стонет.
— К понедельнику я подготовлю варианты. Буду ждать вас, Чонгук-щи, в это же время, — прервал его похабные мысли Пак.
Чонгук вздрогнул, понимая куда заводит его собственное воображение.
— Только его? — разочарованно переспросила Суджин.
— Да, только его. Разберусь с вами по очереди. Во избежание ваших споров, — кивнул Чимин, провожая их на выход.
— Он приедет, — заверила Суджин, стоя в дверях, — Да, Чонгук-и?
— Да, завтра буду тут, — быстро пробормотал Чон.
— Прошу прощения, а где тут уборная? — девушка принялась оглядываться, а затем мелкими шажками направилась в ту сторону, куда указал стилист, — Я на пару минут.
— В понедельник, — тихо рассмеялся Чимин, — Я буду ждать вас в понедельник.
И затем сделал то, от чего у Чонгука сперло дыхание. Пак подошел вплотную, смотря на галстук своего клиента и медленно проводя по нему кончиками пальцев. Тени от ресниц падали на его бледные щеки, а грудь высоко вздымалась при каждом вдохе.
Боже, его запах.
Древесный, с пряными нотками. Словно они стояли в густой чаще леса, окруженные ярмаркой, полной ароматной выпечки. Странная смесь, но безумно притягательная.
— Я думаю, галстук тоже стоит оставить, — еле слышно прошептал Чимин, поднимая поплывший взгляд на Чонгука.
— Ч-что? — задушено переспросил тот, не в силах отвести глаз от влажных губ и острого языка, мелькавшего между ними.
— Галстук, — повторил Пак так же тихо, — Его оставим.
Чимин находился так близко, что рука Чонгука самопроизвольно легла на его поясницу, немного надавливая. Оба парня одновременно выдохнули.
Пак вновь посмотрел на Чона. Теперь во взгляде читалась легкая паника.
— П-простите, — прошептал стилист, делая шаг назад.
Сладость момента была утеряна.
Чонгук не успел ничего ответить, слыша сбоку от себя приближающуюся Суджин. Через несколько секунд они уже стояли на улице, оставив странно притихшего Чимина внутри здания.
И только на улице Чон смог вдохнуть полной грудью. На кончике языка всё еще плясали отголоски дерева и пряностей.
Кажется, не у одного Чонгука проблемы с пониманием самого себя и самоконтролем.