Ноги в дорогих туфлях летят по мокрому асфальту, разукрашеному яркими неоновыми огнями. Шлепают по небольшим лужицам и забрызгивает мелкими каплями выглаженные брюки, подбегают к машине, и она тут же открывается: коротко сигналит и мигает фарами.

Алтан забегает в теплый и сухой салон, резко захлопывая дверцу.

Спустя пару мгновений открывается дверь с другой стороны, Вадим садится и заводит свой Чероки Икс Джей, быстро разгоняется.

Они стремительно набирают скорость, рев мотора захватывает дух и гонит адреналин по венам, вырывает из груди нервный смех.

За окном проносятся всполохи ночного города, размазываясь от скорости в сияющее нечто, Питер горит.

Хотя, может, это только у Алтана внутри горит и полыхает.

Мучительно и томительно тлело, без возможности вырваться наружу, но когда Вадим там, на балконе, согласился украсть его с этого вечера, разгорелось, будто кто-то пустил кислорода.

Алтан открывает на полную окно, высовываясь наружу, залезает на сиденье коленками, как ребенок, мощный поток воздуха бьёт в лицо и треплет волосы, но пламя не тухнет, разгораясь все больше и больше, нарастает, и весело пляшет в груди.

Алтан бессовестно сбегает со своего же дня рождения, молодой и влюбленный, ему невыносимо там, с этими лживыми, уродливыми лицами, с мерзкими улыбками и такими же мерзкими разговорами, у которых за душой миллионы и миллиарды, но в самой душе ничего.

Его сегодня впервые представили в свет, знакомили с друзьями деда, со всеми влиятельными людьми этого города, пихали в голову кучу ненужной информации, и он стоял там, ослеплённый ярким светом и позолотой, в неудобном костюме, и понимал, что это, кажется, теперь и есть его жизнь.

Ему не хочется решать дела, построенные на чужой крови, не хочется этих светских вечеров, строгих костюмов, не дающих ему дышать, всех этих ограничений.

Ему хочется свободы, хочется делать глупости, хочется своего мужчину.

Он оборачивается в салон на Вадима, перекрикивает шум бьющего ветра:

- Отсосать тебе на ходу?

- Если тебе и надоело жить, то мне ещё нет. Потерпи до дома, золотце, - Вадим многозначительно кладет руку на аккуратную ягодицу в обтягивающих черных брюках, мол, будет, все будет.

Алтан, вконец замерзнув, садится и закрывает окно, не пристёгивается из принципа, взъерошенный и взбудораженный, отпивает из бутылки шампанское, варварски стащенное из зала.

Пузырьки щекочут горло и кружат голову, но Вадим отнимает у него бутылку одной рукой, говорит:

- Притормози, мелочь. Ты либо этой ночью обнимаешься с белым фаянсовым другом, либо со мной, выбирай.

Ответ слишком очевиден, но то, как Вадим ставит его перед выбором, так нечестно и обидно, что Алтан ершится:

- Не указывай мне, что делать.

"Хотя бы ты" - остаётся не произнесенным.

У Алтана вокруг слишком много взрослых, которые не ставят его ни во что, не считаются с мнением, но которым он должен выполнять сверх своих способностей.

Вадим - его единственный островок спокойствия в этом мире.

Вадим... Вадим хотя бы его слушает. И слушается.

Что самое обидное, все это только внешнее, потому что Вадим такой же как они, высокомерный взрослый, который и умнее и круче, для которого Алтан не больше, чем капризная малолетка, но наделённая какой-никакой властью, поэтому выбора у Вадима не остаётся. И Алтан этим пользуется.

- Я буду делать то, - он выхватывает у Вадима шампанское, резко отпивает из горла, - Что я захочу.

***

- Ты трахнешь меня сегодня? Мне уже восемнадцать, - Алтан ёрзает на коленях Вадима, в своей спальне, трётся возбуждённым членом сквозь ткань штанов, жмётся ближе и ближе, будто хочет в него врасти.

Ему хочется завернуться в него целиком, чтобы он объял его весь, поглотил, укутал своим запахом, от которого кружится голова и подгибаются коленки. В его сильных объятиях так тепло и безопасно, там его никто не достанет.

- Алтан. Ты пьяный, - говорит Вадим, будто оправдывается. Его пальцы легко поглаживают по пояснице, медленно скользят туда-сюда, и совершенно не собираются никак действовать. А Алтану хочется, очень хочется, чтобы они начали действовать, начали трогать там, где так нужно, и он взрывается:

- Не прикидывайся, что ты такой принципиальный и что тебе не плевать! Я же знаю, что ты хочешь, - Алтан агрессивно сдергивает с себя полурастегнутую рубашку и набрасывается на Вадима, лезет языком в рот и елозит задницей на коленях.

Ему такому, нетерпеливому и нуждающемуся, невозможно противостоять, и Вадим сдаётся, отвечает на поцелуй, рука тянется к вихрастой голове, зарывается в черные кудри.

Он цепко держит его голову, прижимает его ближе, лезет языком глубоко.

Алтан теряется, и Вадим опрокидывает его на кровать. Алтан ужиком вьется под большим и сильным телом, ему радостно, что Вадим все же позволил этому случиться. Ему хорошо и правильно, волнующе до трясущихся бёдер.

Вадим углубляет поцелуй и меняет угол наклона, и это так хорошо, что Алтан стонет восхищённо и тянется ближе, Вадима хочется ещё глубже и больше, чтобы его язык заполнил его весь.

Вадим трахает языком его рот, удерживая его под челюстью жёсткой, горячей ладонью, второй лезет ниже, к ширинке, достает пуговку из петельки, тихо вжикает молния, и Алтан стонет облегчённо. Вадим отстраняется, разрывает поцелуй, и стягивает брючки вместе с трусами.

У Алтана уши горят от смущения, он нарывается, конечно, но все это так на самом деле стыдно и страшно, что он не знает, куда себя деть, руки стыдливо прячут пылающее лицо, пока Вадим смотрит на него с усмешкой.

Он выцеловывает живот под шумные вздохи, дорожка поцелуев тянется все ниже и ниже, к самому паху, насаживается ртом на красивый, истекающей смазкой член.

- Вади-им! Ах, не так! Хочу тебя, а-мх, чтобы тебе тоже приятно, Вадим!

Вадим резко переворачивает его на живот, кусает за холку, и Алтан звонко вскрикивает.

- А мне тебя по-всякому приятно трогать. Везде нравится.

Он широким жестом оглаживает его с талии до бёдер, ныряет между ними.

Алтан тянет руку назад, выворачивая ладонь, и щупает ширинку, игриво косится из-за плеча, откуда только смелости находит.

Вадим качает бёдрами вперёд, толкается в маленькую горячую ладонь, ухмыляется, когда чужие губы распахиваются с судорожным вздохом.

- Нравится?

- Большой... - Он продолжает ощупывать член через ткань брюк, пытается ухватиться за бегунок, расстегнуть молнию, но Вадим помогает ему, расстёгивает ширинку сам. Приспускает брюки с бельём, и Алтан хватается за налитый, стоящий колом член, осторожно проводит вверх-вниз, Вадим мычит одобряюще.

- И он весь твой, представляешь? - Вадим смотрит, как Алтан улыбается ему довольно. Отстраняет от себя его руку, хватает за тазовые косточки и тянет на себя.

- Постой так. Сегодня не будем делать ничего такого, - Вадим оглаживает широким жестом тощие ягодицы, разводит в сторону маленькие половинки.

- Но почему "нет"?! Я не пьяный, Вадим, ну хочешь, дыхну? - Алтан дёргается нервно, пытается развернуться, что-то доказать, но сильные руки удерживают его на месте.

- Сегодня мы просто попробуем, хорошо? А в следующий раз будет все, как ты захочешь. Может, тебе вообще не понравится.

- Мне понравится, - Алтан дуется, но, кажется, смирился. Вадим усмехается.

- Не сомневаюсь. Сведи бёдра, посильнее, - Вадим укладывает Алтана обратно на кровать, подкладывает под него подушку. Алтан послушно смыкает ноги, и Вадим пристраивается ближе.

Внезапно достаёт смазку, и Алтан испуганно дёргается от щелчка, когда Вадим её открывает.

- Чшш, не бойся, я ничего не делаю. Просто, сделаю вот так, - И он льёт лубрикант на промежность, между бёдрами, размазывает его до пошлого блеска.

Дыхание под ним ускоряется, Алтан дышит быстро-быстро, как кролик, пытаясь догнать ускорившееся сердцебиение, тонкие пальцы напряженно сминают простыни.

- Ты такой красивый. Драл бы тебя всю ночь, - он любуется долго, мнёт пальцами.

- Вадим...

И Вадим пристраивается, толкается толстым членом между смазанных бедер, Алтан поражённо охает. Вадим скользит медленно-медленно, даёт им обоим прочувствовать все до мельчайших подробностей.

Зарывается носом в нежные волосы на затылке, дышит тяжело, пуская по Алтану табуны мурашек от горячего дыхания в таком чувствительном месте. А затем он опускается пониже, трепетно-нежно выцеловывая шею, выбивая сладкие нетерпеливые полустоны. Рука тянется к нежной ягодице и ныряет между.

- Представь... Представь, что я войду в тебя вот так вот, - большой палец проникает в маленькую дырочку, ладонь крепко сминает ягодицу, и Алтан захлёбывается фальцетным стоном. Вадим рычит в его шею и ускоряет толчки.

Ладонь держит задницу так сильно, что, кажется, останутся синяки. Палец распирает отверстие и тянет в сторону, и это так приятно и так страшно одновременно, сердце стучит как бешенное, кажется, что оно скоро взорвется, потому что чувств так много, а сил справляться с ними нет, и сил этих становится все меньше с каждым толчком.

Вадим возит его по кровати с каждым движением, текущий член трётся о простыни, пачкая их естественной смазкой, между бёдер течет лубрикант, и все здесь такое чертовски влажное, с него льется пот, капает слюна, глаза на мокром месте, они закатываются, ожидая оргазм.

Вадим двигает пальцем внутри, кусает за ухо, и на Алтана сокрушительной, смертоносной волной обрушивается оргазм, сносит его с ног, и смывает в океан, он будто тонет, не слышно звуков, может, он кричит, может, молчит, будто воды в рот набравшись, не осознает происходящее.

Вадим вцепившись в ягодицу сильнее, пытается его догнать, движется быстро и жёстко. Кончает, заливая Алтана спермой ещё больше, горячее брызжет между обмягших после оргазма бёдер.

Вадим легко шлёпает покрасневшую задницу напоследок и откатывается в сторону.

Он шумно дышит, пытаясь восстановить дыхание, разглядывает лицо Алтана, пока Алтан разглядывает его, также тяжело дыша. И это, казалось, было стократ интимнее всего, что происходило здесь до этого.

- В следующий раз... - Алтан серьезно смотрит в его серые, обычно холодные, но такие теплые сейчас, глаза, нерешительно облизывает губы

- В следующий раз обязательно.

Алтану восемнадцать. Алтану восемнадцать, и его ещё многое ждёт впереди. Много сложного, много жестокого, и он это знал. Но, в тот момент он думал, может, будущее будет не таким и плохим, если рядом с ним будет Вадим.