Кванджу, октябрь 2021г.

Окровавленная пасть противно клацает зубами прямо над ухом. Чонгук бежит, что есть мочи, ловко маневрируя между брошенными прямо на главной дороге автомобилями. Воздуха едва хватает, а мышцы горят настолько, что Чон уверен — если удастся оторваться, нормально двигаться он не сможет еще неделю. Задерживаться в городе до темноты было чертовски плохой идеей, но снова вернуться с пустыми руками они не могли.

Убегая от полуразложившегося, но при этом удивительно прыткого мертвеца, Чонгук то и дело оборачивается вправо, пытаясь не упустить из виду своего товарища. Обогнув очередной автобус, перегораживающий улицу, парень едва не налетает на толпу мертвецов.

— Сука! — шипит он, запрыгивая на капот стоящей рядом легковушки, пытаясь не подскользнуться на мокрой гладкой поверхности. Чонгук перебегает по нескольким машинам и останавливается на крыше той, что повыше остальных. Трупы, к счастью, залезать на возвышения не умеют. Пока что. Он судорожно водит взглядом по округе, пытаясь найти место, где можно укрыться. Через дорогу он видит единственный магазин, у которого почти не разбиты витрины и вроде бы даже функционирующая дверь. Магазин музыкальных инструментов. Действительно, кому теперь нужно это барахло? Продуктовые, аптеки и бутики со шмотками были разграблены еще в первые месяцы. А кому нужна какая-нибудь виолончель? Разве что имеет смысл стащить скрипичный смычок, чтобы вогнать его в глаз мертвеца по самое основание.

— Хён, туда! — кричит Чонгук, указывая на дверь. Убедившись, что друг его понял, он пробегает еще несколько метров и спускается на асфальт. Он отталкивает в сторону одного мертвеца, второму с размаху вонзает нож в висок — благо эти трупы уже не первой свежести, от чего лезвие проходит сквозь плоть, как сквозь масло.

Быстро отодвинув валяющийся мусорный бак от двери, Чон как раз успевает открыть тяжелую дверь к тому моменту, как подбегает друг. — Давай, Юнги, внутрь! Живо!

Второй парень врывается в помещение следом за Чонгуком. Как только дверь закрывается, они тут же начинают загораживать её стеллажами, попутно придвигая парочку к панорамным окнам. Покончив с возведением баррикад, оба от усталости валятся на кафельный пол и позволяют себе наконец таки выдохнуть.

— Пиздец, чуть не схапали нас, — говорит Юнги, еле ворочая языком. — Когда в следующий раз тебе в голову придет гениальная идея, напомни не слушать.

— Да брось, днем больше — днем меньше. Мы все равно в постоянной опасности, — отмахивается Чонгук.

— Это не значит, что нужно самолично пытаться сдохнуть. Я не собираюсь становиться одним из этих, — Юнги машет рукой в сторону улицы, — в ближайшие лет двадцать как минимум.

— Зато им явно попроще, чем нам. Ты не заметил, что в последнее время зомбаки стали как-то проворнее? Зуб даю, один мне едва ухо не откусил, хотя раньше скрыться от них можно было, гуляя вприпрыжку.

Юнги лишь пожимает плечами. Вскоре они решают, что лучше перебраться в подсобку, чтобы мертвецы не реагировали на малейший шорох. Парни закрываются изнутри на щеколду, но заснуть никто из них все равно не может до самого утра.

***

Подождав примерно до рассвета, Чон осторожно выглядывает из укрытия, убеждаясь, что компания их дохлых друзей уже разбрелась по своим загробным делам.

Напоследок они решают проверить магазинчик на предмет необходимых вещей. Обойдя вокруг прилавок с кассой, Чонгук заглядывает в нижние ящики, но находит лишь пачку порнушных журналов и мятные леденцы. Последнее он забирает.

— Эй, Гук? — негромко зовет Юнги. — Может возьмем одну из этих? — он указывает на дорогущие гитары, которые прикреплены высоко на стене, чтобы особо любопытные покупатели не могли их облапать.

— Музыка не мое, — отвечает младший, натягивая на плечи походный рюкзак.

— Сказал чувак, который собирал толпы малолеток на своих выступлениях.

Чонгук не отвечает. Всегда, когда кто-то упоминает что-либо из прошлой жизни, он старательно прикидывается кактусом и делает вид, будто говорят вовсе не о нем. О каком-то другом Чонгуке, вероятно, который пел и играл в местной рок-группе, который рассекал по городу на синем лексусе, мечтал забить второй рукав и любил… а, впрочем, он много, что любил. Вот только все это забрали твари, что шаркают за дверью в свете утреннего солнца. Иногда на ночных дежурствах в лагере, Чон, увидев где-то вдали вяло плетущийся по дороге силуэт, размышлял, что эти ходячие тела кажутся ему более живыми, чем он сам. Абсурд, конечно. Ведь их сердца не бьются, взгляд у них остекленевший и только в мозгу, судя по всему, все еще работает парочка нейронов. Иначе как объяснить, что те, кому давненько пора на покой, пытаются сожрать все живое?

***

До точки назначения добираются обходными путями. Октябрьское солнце на удивление палящее, из-за чего смрад в воздухе стоит невыносимый.

Лагерь они разместили максимально далеко от дороги и мест, где в теории на момент заражения могли находиться люди. Плюс к этому деревья и заросли могли затормозить возможных незваных гостей.

Отец Чонгука обожал походы. С детства таскал в них сына, обучал разводить огонь, колоть дрова и даже как ориентироваться на местности, если вдруг заблудился. Это сильно облегчило им жизнь после того, как нормальный мир «закончился». В загородном доме семейства Чон помимо палаток было полным полно барахла по типу котелков для приготовления еды на костре, мешков для сна, охотничьих ножей и даже удочек. Дюжина гребаных удочек, хотя ловлей рыбы Чон старший никогда не увлекался. Если бы Чонгук не знал, что его отец ярый атеист и верит только во всемогущую силу бабла, он бы действительно решил, что тот готовился к концу света. Правда, ему самому эти знания не помогли.

К месту их временного проживания парни добираются часов в десять. Примерно, ибо точного времени уже никто не знает. Выйдя из-за зарослей кустов, листва с которых практически полностью опала, они сразу же замечают одиноко сидящую фигуру у импровизированного мангала.

— Чим? Ты что, дежуришь вторую ночь подряд? — спрашивает Юнги, подходя к парню и целуя его в макушку.

— Не смог заснуть, поэтому сменил Джун Хо, — отвечает тот, нервно выдыхая. — Почему вы так долго?

— Потусили немного с новой компанией, — говорит Юнги, потрепав парня по волосам. — Но нам удалось достать кое-что.

Чонгук снимает рюкзак и усаживается на бревно, поставив вещи перед собой. Он расстегивает молнию и начинает перечислять их скромный улов:

— Парочка консервов, лапша и те гигиенические штуки, что просила Мин Ён. А, еще это, — Чон залезает в задний карман джинсов и выуживает небольшую упаковку. — Мятные конфеты.

— Боже, Гук, я тебя обожаю, — Чимин широко улыбается, потянувшись за заветной упаковкой. У него была своего рода мятная зависимость. Раньше друзья часто шутили, что Чимин как кот, который тащится от валерьянки.

— Поедим и двинемся дальше, мы слишком долго стоим на одном месте, — говорит Чонгук, устало зевая.

— Согласен. Нужно добраться в Пусан до того, как наступят морозы, — отвечает Юнги, поднимая сухие ветки и подбрасывая их туда, где будет разводиться костер. Огонь договорились зажигать только днем, так как в ночи тот слишком заметен. Мертвецам на это все равно, так как они реагируют лишь на шум и запах крови, но вот живые выследят их легко. — Вряд ли этой зимой нам повезет, как в прошлый раз. Чим, вздремни, пока есть время, а мы пока разбудим остальных.

***

Их небольшая дрим тим состоит из пятерых человек. Изначально их было трое. Но в прошлом году они наткнулись на небольшое поселение недалеко от Кванджу, коих, по слухам, было немало разбросано по стране. Но прожить долго там не удалось. Какие-то твари — только на сей раз не мертвые, а живые — пробрались за ограждение ночью. Не щадили они даже детей. Чонгуку, Юнги и Чимину удалось выбраться, а спустя пару месяцев к ним присоединилась женатая пара — Мин Ён и Джун Хо. Чонгук не хотел брать их с собой, он вообще предпочитал держаться подальше от всех, но Чимин — добрая душа — убедил его.

Сборы не занимают много времени, поэтому к полудню они уже шагают по пыльной проселочной дороге. Впереди виднеется небольшой дачный поселок, куда они решают наведаться по пути. Дома там маленькие и ветхие. Вероятнее всего, на момент пандемии многие уже были заброшены.

Проходя мимо низких заборов, которые обвиты высохшими вьюнами и были скорее декоративным элементом, нежели правда могли хоть как-то скрыть участок от посторонних глаз, парни вчетвером играют в слова, пытаясь хоть как-то разрядить гнетущую атмосферу.

— Окей, «испуг». Давай, Чон, твоя очередь.

— «Горячий душ», — отвечает младший.

— Давишь на больное, — страдальчески тянет Чимин. — Бессердечный ты человек.

— А, может, в жопу этот Пусан? — говорит Джун Хо. — Погнали на горячие источники в Японию?

Его жена заливисто смеется, толкая того в плечо.

— Пешком туда собрался, гений? — отсмеявшись спрашивает Мин Ен.

— Нет, а что такого? — наигранно всплескивает тот руками.

— А море что же? Вплавь?

— Не переживай, моя дорогая, мы с этими вот товарищами, — Джун Хо жестом указывает на остальных парней. — Смастерим плот.

— Ага, из пластиковых бутылок, наверное? — подыгрывает девушка мужу, изображая серьезность.

— Так точно, мэм, — Джун Хо приобнимает её за плечи и мечтательно возводит глаза к небу. — Только представь — поставим палатку прямо у воды. В Сэмбоку, как в наш последний отпуск.

— Так там же деревянные домики есть, дурень.

— Палатки романтичнее, не перебивай, женщина, — закатывает глаза Джун Хо, продолжая. — Так вот… Выходишь после сна, а тут тебе сразу готовая ванна гигантского размера. Заведем себе собаку…

— Как Уилл Смит в том фильме? — подключается Чимин.

— Именно так, — важно отвечает Джун Хо. — Будем ходить с ней на охоту за белками…

Чонгук не слушает. Все понимают, что это лишь фантазии и поддерживают историю, чтобы хоть немного почувствовать, что весь этот путь не зря. Но Чон давным давно потерял свою способность мечтать о чем-то, о будущем. Все его «будущее» осталось в Сеуле, а на другое он уже и не надеется.

Внезапно, боковым зрением Чонгук улавливает движение слева. Он поворачивается и вдали, около самого крайнего дома, видит мелькнувшую вспышку синего цвета. Все мысли вмиг испаряются из головы и мир сжимается до одной лишь точки. Парень скидывает свою ношу на землю и моментально срывается с места.

— Чонгук, стой! — зовет Юнги, но тому все равно. У Чона лишь одна цель — добраться до мертвеца, которого он заметил. Он перепрыгивает через забор и прямиком шагает на задний двор, вынимая на ходу нож из-за пояса брюк. Обогнув здание парень ожидаемо видит перед собой живой труп, но не тот, который ожидал. Это всего лишь старик в синей панаме, которая не свалилась с его головы за столько времени только лишь благодаря резинке под подбородком, которая, кажется, уже вросла в гниющую кожу. Чонгук негромко ругается, преодолевает расстояние между ними за пару шагов и вонзает лезвие в затылок. Мертвец мешком падает на траву, после чего парень ударяет того еще раз. И еще. И еще. Пытаясь хоть как-то выплеснуть чувства, что распирают его изнутри.

— Какого хуя, мелкий? — из-за дома выходит Чимин с широко распахнутыми от злости глазами. — Совсем охренел? Это что за марафонские забеги ты устроил? — пытаясь не повышать тон возмущается старший, дабы звук не привлек еще кого-то.

— Мне показалось… — начинает Чонгук тихо и замолкает, глядя себе под ноги.

— Показалось, что ты ебучая Баффи — Истребительница зомби или что? — Чимин зол не на шутку, а раскрасневшееся от бега лицо придает более грозный вид.

— Мне показалось, что это Тэхен.

Вот он и назвал это имя вслух. Чего Чонгук не позволял себе уже очень давно, потому что каждый раз эти произнесенные пять букв были сродни удару под дых. Только ему начинало казаться, что удалось запрятать чувства глубоко внутрь себя, как вдруг те возвращались и с новой силой сдавливали все внутренности под ребрами.

Чимин молча подходит к другу, заботливо приобнимая рукой и укладывая подбородок на плечо.

— Гук, я не думаю, что он… смог бы уйти так далеко от Сеула, — говорит он своим мелодичным голосом в той манере, когда пытается успокоить.

— Ты прав, это было глупо, — Чон скидывает с плеча чужую руку, вытирает нож об траву и запихивает обратно за пояс, — вернемся назад.

— Ребята пока что решили проверить дом, который вроде бы выглядел нормально. Может, найдут чего.

Подходя к названному дому они слышат громкие голоса и, кажется, чей-то плач. Стоит войти внутрь, все становится на свои места. Мин Ён укусили в руку, которую она крепко прижимает к груди, сидя на полу и всхлипывая. Поодаль лежит уже окончательной мертвый парнишка лет шести, судя по росту. Юнги стоит, оперевшись спиной о дверной косяк, а Джун Хо сидит на коленях рядом с женой и на повышенных пытается убедить человека перед ним:

— Ты же врач, черт возьми! Сделай что-нибудь!

— Я терапевт. Но даже будь я хирургом — ты и сам в курсе, что я не смог бы помочь, — Юнги, судя по всему, повторяет эту фразу уже не в первый раз. Он, как никто другой, умеет сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях. Вот и сейчас он выглядит абсолютно невозмутимым, пока другой мужчина просто не желает слушать и талдычит свое.

— Что если, я не знаю, сделать что-то с рукой, пока инфекция не распространилась? — спрашивает Джун Хо с мольбой в глазах.

Юнги зажимает пальцами переносицу, зажмуривая глаза и отвечает:

— Тогда она умрет от кровопотери или, если по воле чуда мне удастся остановить кровь, она, скорее всего, умрет от заражения. Нельзя такие операции проводить в условиях антисанитарии.

Джун Хо прижимает к себе рыдающую жену, судорожно пытаясь придумать, как ей помочь.

Чонгук проходит вперед по скрипучим деревянным полам и приседает рядом с ними на корточки.

— Единственный способ ей помочь, — начинает он, говоря медленно, будто с ребенком. — Это прекратить её страдания быстро и безболезненно.

— Нет! Я не могу! — мужчина инстинктивно загораживает собой жену, пытаясь защитить её от Чона. Будто бы тот действительно мог с ней что-то сделать. — Лучше я останусь тут с ней.

Мин Ён, которая до сих пор не издавала ни звука, не считая тихого плача, возражает и пытается уговорить мужа уйти с остальными, но тот остается непреклонен в своем выборе. Он бережно пересаживает её на кресло, а сам размещается у ног, положив голову на колени жены.

— Ну, как знаешь, — Чонгук встает и направляется к выходу, но не успевает он дойти, как Чимин хватает его за рукав.

— Куда ты собрался? Мы же не можем оставить их вот так, — говорит он полушепотом.

— Предлагаешь нести их на себе и ждать, пока она обратится?

— Нет, но…

— Он сам сделал выбор, — твердо говорит Чон, глядя в глаза и даже не пытаясь понизить голос. — Выбор — единственное, что у нас теперь есть.

Старший выпускает ткань из рук и ничего не отвечает. Чонгук оборачивается через плечо, в последний раз обводит взглядом комнату, а затем быстрым шагом выходит за дверь.