Лань Сичэнь вопросительно посмотрел на А-Яо. Тот, казалось, всерьез задумался над предложением Су Миншаня.

      — Это довольно опасное дело, — наконец произнес А-Яо, продолжая сосредоточенно хмуриться. — В теле Не Минцзюэ скопилось очень много темной энергии, противостоять которой непросто…

      — Я владею… — Су Миншань покосился на Лань Сичэня и имел совесть слегка покраснеть, — музыкальной техникой успокоения. Не хуже, чем господа из Гусу Лань. Думаю, с одной-то уж частью лютого трупа я сумею управиться.

      В Облачных Глубинах были невысокого мнения о музыкальных навыках ордена Молин Су, однако открыто обсуждать и не одобрять запрещалось, поэтому свое мнение адепты Гусу Лань держали при себе. К тому же Лань Сичэнь слышал, как играл Су Миншань: суховато, по-ученически — но при этом чисто и технически верно. Пожалуй, для любого, чей слух не был избалован мастерством Облачных Глубин, его игра могла показаться вполне хорошей.

      — Тогда… — заговорил тем временем А-Яо, — я бы попросил тебя отправиться в округ Юэян. В поместье бывшего клана Чан захоронены убитые Сюэ Яном адепты… Среди них находится и торс Не Минцзюэ. Я начерчу тебе схему, где искать, чтобы не потревожить чужие тела. Пожалуй, с торсом будет меньше всего проблем: он практически лишен подвижности…

      — А как же член? — ухмыльнулся Мо Сюаньюй лукаво. — Он тоже не проявляет подвижности? О, Яо-гэ, надеюсь, эта часть не будет нападать?

      А-Яо только возвел глаза к потолку и почти беззвучно прошептал что-то о ниспослании терпения.

      — Мы же отправимся в город И, — немного успокоившись, произнес он уже громче для всех. — А потом, пожалуй, мы все встретимся уже в Башне Золотого Карпа. Тебе, эргэ, и тебе, Миншань, придется участвовать в Совете кланов. Обряд упокоения лучше провести после него, когда все разъедутся: боюсь, следы подобной мощи скрыть будет непросто.

      — Совет кланов без Верховного Заклинателя… и без хозяина места встречи — это как-то… непривычно, — нахмурился Лань Сичэнь. — Ты уверен, что мы не можем…

      — Не можем, — твердо заявил А-Яо, указав глазами на Мо Сюаньюя, который, устав за время разговора сидеть ровно, уже практически распластался по столу. — Даже если каким-то чудом моему недоброжелателю не удастся меня сокрушить, А-Юй развеет мою репутацию по ветру.

      Вне всяких сомнений, А-Яо был прав. Лань Сичэнь не хотел даже представлять себе лица почтенных глав, увидевших, как утонченный Цзинь Гуанъяо, в развязной позе развалившийся на троне, поедает несметное количество сладостей.

      — Кстати, А-Юй, — тем временем обратился А-Яо к брату вкрадчивым голосом, — почему бы тебе не подождать нашего возвращения здесь?

      — Здесь? — обижено насупился Мо Сюаньюй. — Почему это я должен ждать здесь, когда вы все будете там?

      — Потому что сейчас очень дорого время, — пояснил А-Яо. — И силы тоже. Город И находится достаточно далеко от Молин Су, и эргэ слишком тяжело будет везти с собой двух пассажиров.

      — Полетели опять в паланкине! — просиял Мо Сюаньюй. — Только Мымру мы с собой не возьмем, будем там только вдвоем: ты и я!

      Он придвинулся ближе, радостно улыбаясь, но А-Яо слегка отстранился, сохраняя дистанцию.

      — Мы не можем взять паланкин, — объяснил он терпеливо. — Его надо кому-то нести, а наша цель — секрет для всех, кто не находится сейчас в этой комнате.

      — Не останусь! — надулся Мо Сюаньюй. — Вы там без меня трахаться будете!

      Со стороны Су Миншаня донесся приглушенный звук, и Лань Сичэнь почувствовал, как кончики его ушей начинают гореть.

      — Не будем, обещаю тебе, — каким-то чудом умудряясь сохранять мягкость в голосе, продолжал настаивать А-Яо. — А-Юй, у нас правда очень мало времени! Нам будет просто некогда.

      — Да-а-а, но ведь вы-то отправитесь вместе! — заныл Мо Сюаньюй капризно. — А я останусь тут совсем один-одинешенек!..

      — Ну почему же один, — вдруг вмешался Су Миншань. — Молодой господин Мо, я ведь как раз хотел просить вас об одолжении!

      — О каком? — мрачно покосился на него Мо Сюаньюй.

      — Госпожа Цзинь, — почтительно произнес Су Миншань, — выразила желание на некоторое время остаться у нас в гостях. Однако с собой у нее почти ничего нет. Молин сильно уступает Ланьлину, однако и у нас есть неплохие торговые лавки. Я все ломал голову, кому бы поручить ответственное задание сопровождать госпожу Цзинь, — и никак не находил ответа. Благородная дама, супруга Верховного Заклинателя… Конечно, она здесь инкогнито, но вдруг кто-нибудь увидит? Это же будет невообразимый скандал!

      Глаза А-Яо загорелись понимающим огнем.

      — Вот именно, А-Юй! — подхватил он. — Пожалуйста, позаботься об А-Су. Если вас кто-нибудь увидит — вы для всех муж и жена.

      — Но я не… — возмутился было Мо Сюаньюй, но А-Яо уже продолжал:

      — Зато сами вы знаете, что вы брат и сестра. Ну же, А-Юй, ты еще мог не любить мою жену, но сестру-то за что ненавидеть? К тому же себе ты тоже сможешь купить все, что пожелаешь.

      — Все-все? — заинтересовался Мо Сюаньюй.

      — Все, — с торжественным видом подтвердил А-Яо. — И ткани на новые наряды, и кисти для рисования и каллиграфии, и украшения…

      — И косметику? — подпрыгнув на месте, воодушевился Мо Сюаньюй.

      А-Яо скривился, словно от зубной боли, но все же кивнул:

      — И косметику, — обреченно подтвердил он. — Вы с А-Су купите себе все, что вам будет надо, и все, что вам приглянется. А потом ты сопроводишь ее обратно, хорошо, А-Юй?

      Тот помолчал, явно разрываясь между противоречивыми желаниями.

      — А я смогу поиграть с А-Суном? — спросил он неожиданно.

      А-Яо растерянно посмотрел на Су Миншаня. Тот слегка нахмурился, а затем произнес:

      — Молодой господин Мо, это А-Сун сам решит. Мы не можем давать обещания за него. Но если он согласится, не вижу причин мешать.

      — Ага… — кивнул Мо Сюаньюй. — У него камушки здоровские, мне понравились…

      — Только не отнимайте их у него! — поспешил предупредить Су Миншань. — Он знает их наперечет и ни за что не успокоится, если лишится хоть одного.

      — Ла-а-адно… — протянул Мо Сюаньюй. — А тогда я хочу еще пирожков, пельменей и конфет каждый день!

      До Лань Сичэня донесся почти беззвучный стон А-Яо: «Даже сумасшедший Цзинь — все равно Цзинь».

      Но в конце концов Мо Сюаньюй выторговал себе все желаемое. Измученный А-Яо выдал ему денег, Су Миншаню — подробную карту для поиска торса, а сам наконец повернулся к Лань Сичэню и почти с облегчением сказал:

      — Нас ждет город И.

      Вылетели тем же утром. Теперь А-Яо получил возможность встать спереди, и Лань Сичэнь с готовностью обнял его. А-Яо не было нужды держать столь же крепко, как и Мо Сюаньюя, однако это доставляло Лань Сичэню удовольствие.

      Одного пассажира везти было гораздо легче, чем двух, и Лань Сичэнь настоял на том, чтобы не останавливаться лишний раз. Они приземлились всего единожды, чтобы пообедать, а затем торопливо продолжили свой путь.

      И все же ночь застала их в дороге.

      — До города И недалеко, — замялся А-Яо. — Но, эргэ… Я бы ужасно не хотел оказаться там ночью. У этого города отвратительный фэншуй, я вообще не представляю, как люди умудряются там жить. Давай все же переночуем где-нибудь, а свои поиски продолжим утром?

      Лань Сичэнь не видел причин возражать. Если А-Яо вымотали бесконечные напасти, сыпавшиеся на него со всех сторон, то сам Лань Сичэнь устал чисто физически. Ему отчаянно хотелось спать и, пожалуй, он не отказался бы от достаточно плотного ужина.

      Комнату они, не сговариваясь, сняли одну на двоих. Лань Сичэнь видел, что А-Яо опасается оказаться беззащитным во сне перед Старейшиной Илина, да и сам он не собирался оставлять побратима встречаться с этой бедой в одиночестве. Поужинав — А-Яо опять кусок не лез в горло, и он в основном лишь ковырялся в своей тарелке, — они улеглись на кровать как можно ближе друг к другу.

      — Как в старые времена, не так ли? — немного нервно пошутил А-Яо, подкатываясь к самому боку Лань Сичэня.

      Кровать в гостинице оказалась достаточно широкой, но Лань Сичэню тоже вспомнилась узенькая постель в бедном домике Мэн Яо пятнадцать лет назад. Там едва хватало пространства для такого высокого и широкоплечего человека как он, но лишать хозяина его собственной кровати Лань Сичэню казалось недопустимым. К тому же А-Яо занимал очень мало места, прижимаясь всегда к самому краю. И пусть они все равно оказывались почти неприлично близко друг к другу, целомудренный зазор между ними оставался.

      — Лучше, — шепнул Лань Сичэнь и, внезапно осмелев, обеими руками подтянул А-Яо поближе к себе. — Теперь я точно знаю, чего хочу…

      — Эргэ… — выдохнул ему в шею А-Яо. — Ты уверен?

      — Да, — твердо сказал Лань Сичэнь, но потом добавил: — Только я хочу тебя в твоем теле, А-Яо. Не должно больше быть никаких ошибок.

      — Согласен, — А-Яо потерся носом о мягкую впадинку между шеей и плечом. — Я тоже хочу тебя в своем собственном теле… И без невольного свидетеля в лице Вэй Усяня!

      — Ты думаешь, он видит и слышит все, что происходит? — Лань Сичэнь встревоженно нахмурился.

      — Ох, не хотелось бы… — поежился А-Яо. — Будем надеяться, что нет.

      Лань Сичэнь обнял его еще крепче. Он немного опасался, что А-Яо станет неуютно в столь цепкой хватке, однако тот, напротив, словно только так и почувствовал себя в безопасности. Лань Сичэнь всегда засыпал очень быстро, но сегодня А-Яо его опередил. Лишь невесомо коснувшись губами лба, на котором почти собралась сосредоточенная морщинка, Лань Сичэнь присоединился к своему побратиму в царстве сновидений.

      Проснулся он от того, что А-Яо завозился в его объятиях. Лань Сичэнь машинально разжал руки, и А-Яо сел. Его глаза были широко распахнуты, однако взгляд растерянно скользил по комнате, ни на чем не задерживаясь и, возможно, ничего толком не отмечая. А-Яо — точнее, Вэй Усянь — поерзав немного на одном месте, попытался спустить ноги с кровати, однако Лань Сичэнь успел перехватить его и вновь притянуть в объятия. Он чуть встряхнул тело, кажущееся тряпичным, и вдруг встретился с Вэй Усянем взглядом.

      — О! — произнес тот несколько сонно. — Учитель Лань, а вы, оказывается, такой красивый без бородки! На Лань Чжаня похожи…

      Лань Сичэнь озадаченно сморгнул. Лишь спустя какое-то время он сообразил, что для Вэй Усяня эти тринадцать лет прошли незаметно. Когда будущий Старейшина Илина в последний раз видел его дядю, тот как раз был в возрасте Лань Сичэня.

      Лгать нехорошо, но можно же просто не развеивать уже имеющееся заблуждение.

      — Спи, Вэй Усянь, — Лань Сичэнь не сумел сказать это достаточно строго, однако ему удалось придать своему голосу настойчивости.

      Вэй Усянь занятно сморщил нос и пробормотал:

      — Ну почему в посмертии снится такая чушь? Лань Чжань, почему я вижу твоего дядю, а не тебя?

      Он поерзал еще на своем месте, тоскливо глядя куда-то вперед опять опустевшим взглядом. Лань Сичэнь надавил на его плечи сильнее, вынуждая лечь. Телу А-Яо следовало выспаться: при его чересчур низком уровне самосовершенствования для него не имелось иной возможности восстановить силы. И если придется держать его так всю ночь, Лань Сичэнь был на это готов.

      Однако Вэй Усянь, обиженно посопев и пробормотав себе под нос еще несколько слов о дурацком посмертии, в конце концов все же угомонился и, казалось, тоже задремал.

      Лань Сичэнь вздохнул с облегчением.

      К завтраку А-Яо проявил больше аппетита, нежели к ужину, и Лань Сичэнь, немного поборовшись с собой, решил ничего не рассказывать ему о ночном разговоре. На вопрос А-Яо, доставил ли он какое-нибудь неудобство, Лань Сичэнь честно ответил отрицательно. Никаких неудобств он не испытал, а о том, что Вэй Усянь пробудился настолько, чтобы говорить, слышать и понимать услышанное, А-Яо лучше было пока не знать. Ему и без того хватало поводов для беспокойства.

      К тому же Лань Сичэня мучил другой вопрос. Он не был уверен, что сейчас подходящее время расспрашивать А-Яо, однако это жгло его с момента визита в Молин Су. Возможно, стоило подождать до решения всех прочих проблем, но неизвестно было, когда еще представится возможность остаться наедине. При посторонних спрашивать о подобном точно не хотелось.

      И наконец Лань Сичэнь решился.

      — А-Яо, — спросил он, слегка снижая скорость, чтобы полностью сосредоточиться на разговоре, — если А-Сун жив, то за что был уничтожен клан Тиншань Хэ?

      А-Яо замер в его руках, и Лань Сичэнь порадовался, что держит его так крепко.

      — А, — произнес А-Яо неестественно равнодушным тоном. — Я все ждал, когда же ты спросишь…

      — Если хочешь, я спущусь, — Лань Сичэнь внезапно сообразил, что при подобном разговоре А-Яо может чувствовать себя неуютно в воздухе, находясь в полной зависимости от своего названого брата.

      — Не надо, — даже не видя лица, Лань Сичэнь услышал усмешку в голосе А-Яо. — Я верю, что ты не скинешь меня с меча, каким бы ни был мой ответ.

      — Я просто хочу понять, — виновато пояснил Лань Сичэнь, утыкаясь носом во взлохмаченную ветром макушку. — Я гнал эту мысль, но она все возвращалась и возвращалась…

      — Я могу объяснить, — мягко произнес А-Яо, по-прежнему стоя не шевелясь и словно почти не дыша. — Но ты не поймешь, эргэ. Не поймешь потому, что ты очень добрый, очень честный… и совершенно невинный.

      — Я постараюсь, — вздохнул Лань Сичэнь. — Я же понял, когда это узнал об этом… возмездии. Умом понимал, что главу клана Тиншань Хэ надо было отдать под суд, но родительское горе было весомым аргументом.

      — Я не уверен, что хочу, чтобы ты понял, — подумав, выдал неожиданную мысль А-Яо. — Дело в том, эргэ, что когда понимаешь подобные вещи, то осознаешь, что оказался по уши в грязи. Нормальные люди не должны понимать такого.

      И все же он, тщательно подбирая слова, продолжил:

      — Когда я предложил проект сторожевых башен, другие заклинатели сразу вспомнили о наблюдательных пунктах Вэнь Жоханя. Они совершенно не желали замечать, что наши планы имели разные цели. Вэнь Жохань хотел держать под контролем заклинателей, я же — отслеживать появление темных тварей в местах, не обласканных нашим вниманием. Вэнь Жохань собирался расставлять свои пункты по ключевым местам, вторгаясь на территорию орденов, я же планировал разместить сторожевые башни в отдаленных уголках, неподвластных ни одному клану. В крайнем случае, по окраинам и границам.

      — В какой-то степени, — поколебавшись, добавил А-Яо, — я сам виноват в таком ошибочном восприятии моего проекта. Сперва я пытался продвинуть его через отца, а тому были чужды любые альтруистические замыслы. Мне пришлось придумать для него выгоду от использования сторожевых башен — и, скорее всего, именно эта информация просочилась потом в широкий доступ. Если бы я знал, как все обернется, я не стал бы даже пробовать, а просто бы подождал, когда у меня у самого появится возможность управляться с делами. Возможно, тогда идею восприняли бы получше…

      Лань Сичэнь терпеливо ждал во время этого чересчур длинного вступления. Огорчения А-Яо по поводу сторожевых башен он понимал и даже в какой-то мере разделял. Проект был разумным и полезным. Лань Сичэню самому не раз приходилось принимать просителей из отдаленных уголков: из тех мест, где не имелось собственных кланов, или же тех, где никто не брался за такую работу. Орден Гусу Лань мог позволить себе принимать подобные жалобы, в то время как маленькие кланы часто интересовала оплата за их труды.

      — Как бы то ни было, а сделанного не воротишь, — продолжал тем временем А-Яо. — Дурные слухи уже распространились, к тому же малым кланам очень не хотелось терять деньги. Ведь зачастую выходило так, что деревенские, наскребя со всех дворов оплату, все же несли ее местным заклинателям. Вот только пока собирали, пока несли, пока те решались — количество жертв росло.

      — Клан Тиншань Хэ, — А-Яо заговорил медленнее, — был одним из самых рьяных моих противников. Да, эргэ, они не убили моего сына, но если бы они и их сторонники не дали мне осуществить проект со сторожевыми башнями, умирали бы другие дети. И женщины. И мужчины. Вдалеке от наших глаз, незаметно. Просто потому, что у кого-то слишком много гонора и слишком большая жажда наживы.

      — Ты уничтожил их… превентивно? — чувствуя, как горлу подступает колючий комок, спросил Лань Сичэнь.

      — Да, — просто ответил А-Яо.

      — Но это… неправильно, — вопреки своим словам, Лань Сичэнь покрепче вцепился в хрупкое тело, прижимая его поближе к себе. — Нельзя наказывать за то, что еще не случилось.

      — Нельзя, — не стал спорить А-Яо. — Потому-то я и говорю, что ты и не должен меня понимать.

      Он помолчал немного, а потом негромко произнес:

      — Знаешь, однажды в тот публичный дом, где мы жили, пришла одна девушка. Совсем молоденькая, почти еще девочка. Очень молчаливая, тихая. Я тогда был достаточно маленьким, и со мною она однажды поделилась своей историей. Ее мать вышла замуж во второй раз, от первого брака у нее было две дочери. Новый муж оказался очень жестоким: бил ее, поднимал руку на девочек. Делал непристойные намеки в их адрес. Женщина, первый брак которой был счастливым, не привыкла к такому обращению и жаловалась всем, кому могла. Но ее никто не слушал: мужчина ведь не делал ничего такого, что запрещал бы ему закон. А за слова и за пару тумаков не накажешь.

      Он сделал небольшую паузу, а потом закончил совсем тихо:

      — Однажды он пришел домой пьяным. Изнасиловал обеих падчериц, а когда жена попыталась вступиться, убил ее. Старшая сестра неловко упала и тоже умерла. В драке не уследили за огнем, и дом выгорел дотла, подпалив и соседские. Был суд, и мужчину осудили. Но ни две жизни, ни невинность той девочки это не вернуло.

      — А-Яо… — начал было Лань Сичэнь, но тот, внезапно повысив голос, перебил его:

      — Я не знаю! Слышишь, эргэ, я не знаю! Я понимаю, что закон должен стоять на первом месте, но как быть, когда закон не защищает? Когда нельзя ждать, чтобы случилось несчастье?

      — Но иначе получается самосуд! — не слишком уверенно возразил Лань Сичэнь. Услышанная история произвела на него впечатление, и все же старательно взращенное мировоззрение было слишком крепким.

      — Да, — не стал спорить А-Яо. — Кто-то где-то по-любому переступает черту. Можешь не рассказывать мне об этом: я видел Вэнь Жоханя. Я служил ему два года и лучше всех прочих знаю, что делают с человеком безнаказанность и чувство собственного превосходства. Потому и говорю, что я не знаю, как правильно поступать в подобных случаях. Знаю лишь, что я не искал власти, не желал чьего-либо унижения. Я хотел лишь, чтобы мне не мешали делать благое дело. Да, я уничтожил клан Тиншань Хэ. И больше ни от кого не слышал весомых возражений по поводу сторожевых башен. Я возвел их немалое количество и продолжаю возводить до сих пор. У меня в Башне Золотого Карпа есть отдельный архив с отчетами по ним. Знаешь, с какой дрянью они то и дело сталкиваются?

      — Знаю, — сглотнул Лань Сичэнь. — Я сам неоднократно направлял адептов по тревоге со сторожевых башен.

      — А теперь представь, что их бы не было, и ты никого бы не отправил, — вздохнул А-Яо. — Для мира заклинателей ничего бы не изменилось: тварью больше, тварью меньше… Но вот те простые люди, которых удалось спасти — их бы никто не спас.

      Лань Сичэнь умолк, не в силах подобрать слова. Он понимал, что пытается объяснить ему А-Яо, — и одновременно с тем не понимал. В Гусу Лань была строгая, но справедливая система наказания. Все, от самого младшего адепта до главы ордена, твердо знали, как и за что они могут быть наказаны. Однако никому даже в голову не пришло, что можно наказать в качестве устрашения.

      — Я и не хочу, чтобы ты меня понимал, — словно в ответ на его мысли устало вздохнул А-Яо. — Тебе и не надо. Правда, эргэ. В твоем мире все так светло и справедливо… Логично, правильно, упорядочено. В твоем мире люди являются людьми, а не скотами, и даже наказанием можно исправить, а не озлобить.

      От этих слов стало невыносимо больно. Лань Сичэнь даже как-то отстраненно осознал, что Шоюэ под их ногами завибрировал, чувствуя душевные метания своего хозяина. А-Яо опять сделал все, чтобы уберечь его, Лань Сичэня, просунув в петлю свою собственную шею. А-Яо шел по очень скользкой дороге, одним лишь чудом умудряясь не падать на ней — и при этом заботился о своем побратиме.

      — Ты прав, А-Яо, я не могу тебя понять, — выдавил из себя с трудом Лань Сичэнь. Он тут же ощутил, как обреченно опустились плечи под его руками, и обнял крепче, прижимаясь губами к затылку. — Но я могу тебя принять. Не скрывай от меня свое сердце: ему всегда будет место в моем.