Жаркое июньское солнце, несмотря на ранний час, уже беспощадно жгло, горячо касаясь лучами загорелой спины парня, вспотевшей и покрывшейся слоем пыли. Тэхён вторые сутки подряд работает в своём гараже, выполняя заказы знакомых. Сейчас он трудится над машиной одного друга отца, живущего через пару домов вниз по улице. Автомобиль новый, дорогой, требующий особой внимательности.

      Красноречивый взгляд отца, провожавшего друга к выходу вчера вечером, ясно дал понять, что напортачить ни в коем случае нельзя. Тэхёна бесило это. Не необходимость ответственно и усердно поработать, а факт того, что кто-то сомневается в том, что Ким делает свою работу хорошо. Он к каждой машине относится как к ювелирному изделию, обращаясь с ними бережно и ласково, так, как не обращался ни с одним человеком, и страх отца за репутацию их семьи в глазах местного общества, мешающий тому наконец увидеть, насколько профессионален сын в своём деле, раздражал Тэхёна до несдержанного цоканья и нервных швыряний гаечных ключей на рабочий стол.

      Дедушка о подобных людях любил со смехом говорить: «Всю жизнь выполняют работу, которую не любят, чтобы заработать деньги на вещи, которые им не нужны, чтобы понравиться соседу, которого терпеть не могут».

      Парень никому в этом не признается, но ему хотелось, чтобы его труд заметили. Хотелось, чтобы похвалили за усердие, сказали, что он большой молодец. Хотелось, чтобы признали, что он чего-то стоит. Не обязательно папа — хоть кто-нибудь, кого он уважает. Но пока что все его старания воспринимаются как должное, а Тэхён продолжает делать вид, что его это ни на йоту не задевает.

      Голова неприятно гудит, лишённая сна на протяжении уже вторых суток подряд, желудок скручивает от голода, но парень продолжает работать, стараясь отвлечь себя от накатывающих дурных мыслей. Он привык вот так справляться с накопившимся стрессом — физически загонять себя до полуживого состояния вместо того, чтобы тщательно проработать проблему в голове и отпустить её в космос. Ни с кем не делится, на любую реплику отвечая шуткой или сарказмом, а то и вовсе отмахиваясь и уходя, не сказав ни слова. До него уже начинает доходить, что подобная стратегия до добра не доведёт — не первый год мучается — но совершенно не понимает, с чего начать, чтобы изменить это.

      Для него поделиться с кем-то переживаниями — то же самое, что надеть балетную пачку и без подготовки станцевать лебединое озеро перед полным залом зрителей. Доверие, разговоры по душам, даже банальное произнесение проблемы вслух для него непонятны, чужды. Тэхён не знает правил, здесь он словно в тумане.

      Мышцы начинает сводить то тут, то там, нервы вдруг натягиваются до предела, и Ким понимает, что всё это не работает — он не может подавить негативные эмоции, не может обратно затолкать в тёмный чулан плохие воспоминания. Все мысли и чувства режут словно ножом, и парень в полной растерянности, не понимая, как собрать себя после очередной расклейки.

      Это один из его обычных нервных срывов, которые случаются у него регулярно, чуть ли не по расписанию, и которые он переживает в одиночестве в гараже, позже возвращаясь к обычной жизни, но сегодня не получается. Ни черта не получается. Тэхён хочет, чтобы сейчас что-то сделали за него, чтобы буквально взяли за руку и ткнули носом в решение, а лучше — щелчком пальцев заживили все раны.

      Не выдержав, он с рыком отбросил инструмент в стену, садясь на испачканный мазутом пол, обхватывая кольцом рук слегка разведённые в стороны колени и низко опуская голову. Он чувствует себя ненормальным, нестабильным, неуравновешенным. Эти эмоциональные американские горки до ручки его доведут. На глаза наворачиваются слёзы, и как бы Ким ни пытался их сдержать, ничего не выходит. Крупная капля рассекает чистой солёной дорожкой испачканную щёку, а Тэхён рвано выдыхает, опуская голову ещё ниже, пытаясь собраться.

      Тихие шаркающие шаги, которые он всегда узнаёт безошибочно, прерывают его внутренний хаотичный монолог с рассыпающимися по черепной коробке словами, не выстраивающимися в предложения — лишь отрывочные словосочетания и фразы из далёкого прошлого, которое уже кажется чужим, но продолжает острым когтем, впившимся в кожу, тянуть обратно.

      Мико присела рядом на корточки, поглаживая сына по спине и пытаясь заглянуть в глаза. Видит, что снова мучается невыразимой болью, но не знает, как помочь. К своим двадцати двум он так и не научился доверять ей полностью. С лёгкой улыбкой и грустью в глазах женщина мягко водила рукой вверх-вниз, слегка пощипывала плечи, пытаясь их расслабить, ласково трепала взмокшие на затылке чёрные волосы. Ей так хотелось узнать, что у него в голове, но Тэхён даже самому себе не мог это объяснить.

      — Милый, ты сидишь здесь вторые сутки, тебе нужно отдохнуть, эта машина не к спеху, — она за подбородок подняла лицо сына, поворачивая к себе, и второй рукой зачесала волосы над банданой назад. — Давай ты хотя бы примешь душ и поешь, станет легче.

      Тэхён молчал, долго устало глядя в глаза Мико, которая продолжала гладить его по голове и мягко улыбаться. В какой-то момент Ким поддался желанию и слегка прикрыл глаза, самостоятельно подставляясь под ладонь, словно котёнок. Женщина знала, что ему хочется ласки и тепла, он всегда в этом нуждался, но не умел адекватно принимать.

      Будучи брошенным биологическими родителями в уже довольно осознанном возрасте и прожив три года в детском доме, он превратился в эмоционального калеку, не понимающего, как работают эти механизмы между людьми; не понимающего, как любовь отдавать и как принимать, а отдать он мог много, Мико в этом не сомневалась.

      Увидев его впервые и заглянув в его глаза, она сразу почувствовала, что этот мальчик не способен на зло, каким бы колючим ни казался.

      Вставая и подавая ему руку, она потащила его в дом, немедленно отправляя отмываться от грязи, а сама накрывала на стол. Они давно не сидели вот так вдвоём на кухне, как им всегда нравилось, и не болтали о всяком. Мико соскучилась по сыну.

      — Отец дома? — Тэхён зашёл в кухню в большой драной футболке и свободных шортах, трепля рукой влажные волосы.

      — Нет, с друзьями где-то, — женщина засуетилась, спеша скорее положить сыну еды, но тот мягко отвёл её за руку от столешницы и усадил за обеденный стол.

      — Мам, не носись, я сам могу себе еды взять, — бубнёж без тени эмоции на лице, но очевидно проявляемая забота. Он терпеть не мог видеть Мико в роли прислуги в этом доме. Но, кажется, ни отца, ни младших детей такие вещи не заботили.

      Тэхён никогда не воспринимает чужой труд как должное.

      — Что у тебя нового? — женщина слегка подула на горячий чай, делая осторожный глоток.

      — Ничего.

      — Совсем? Ни с кем не познакомился случайно?

      Ким, уже усевшийся за стол и согнувшийся над миской, недовольно зыркнул из-под упавшей на глаза чёлки.

      — Не сердись ты, вопросами о женитьбе донимать не буду, просто интересно, — со смешком успокоила Мико.

      Тэхён какое-то время не отвечал, не зная, стоит ли говорить ей о Чонгуке, но решил всё же не сидеть молчком, словно немой.

      — Мы с ребятами познакомились с одним парнем, он неплохой, — после этой фразы Ким сразу затолкал в рот побольше риса, чтобы не начать болтать дальше, потому что о Чоне поговорить хотелось — впервые хотелось обсудить с кем-то другого человека — но, опять же, личным делиться не любил, даже если хотел.

      — О, — Мико оживилась, а глаза озорно заблестели, — И как его зовут?

      — Чонгук.

      — Тоже байкер?

      — Нет.

      — А кто?

      Тэхён вздохнул, не спеша дожёвывая рис и пытаясь вспомнить, на кого там Чонгук учится. Ким помнит, что что-то с литературой связано, но забыл слово, обозначающее специальность.

      — Литературовед или что-то такое, — он слегка поморщился, припоминая. — Литературу изучает и языки, в общем.

      Лицо матери вытянулось в удивлении.

      — Мне даже интересно, как вы могли пересечься с таким человеком и почему он согласился с вами знакомиться в принципе.

      — Мам! — Тэхён злобно цокнул, а Мико только рассмеялась, снова поглаживая сына по плечу в успокаивающем жесте.

      — Да шучу я, чего нахохлился сразу, как индюк? — и щёлкнула легонько сына по носу, на что тот нервно дёрнул головой и почесал ударенное место. — И что он? Хороший парень?

      «Слишком хороший, лучше я не встречал», — сказано в голове.

      — Нормальный, — произнесено вслух.

      Тэхён снова ощетинился, начиная раздражаться, но злился он не на мать и её вопросы, а на себя за то, что так неспокойно реагировал на обыкновенный контакт. С мамой в этом плане всегда было сложнее. В автомастерской парни ни о чём таком Тэхёна не спрашивали, не пытались вывести на откровения, потому что ещё в самом начале знакомства поняли, что из Кима невозможно что-то вытянуть — только на угрюмое недовольство напорешься, если не прекратишь усердствовать.

      Мико же всегда интересовалась чем-то более личным, и парень понимал, что это не что-то из ряда вон — обычные вопросы, которые любая неравнодушная мать задаёт своему ребёнку, но Тэхён терялся. Весь переходный возраст проведя с головой под капотом машины под аккомпанемент дедушкиных рассказов о молодости, он пропустил момент, когда нужно было научиться общаться. Со сверстниками, с матерью.

      С тех пор, как биологические родители Кима добровольно отдали его в интернат в возрасте шести лет, он вообще больше слушал, чем говорил, и раньше ему казалось, что в этом нет ничего страшного, но сейчас, когда из гаража он стал выходить чаще, когда истории дедушки смолкли после его смерти два года назад и Тэхёну пришлось выстраивать с людьми определённые связи, он понял, как всё запущено.

      Ему 22 года, а он только сарказмом разговаривать умеет, серьёзно задумываясь над тем, стоит ли матери рассказывать о новом знакомом, как будто это какая-то государственная тайна. Абсурд.

      Мико больше не пыталась заставить сына откровенничать, задавая совсем поверхностные вопросы о работе, о заказчиках и делясь некоторыми сплетнями.

      — Тэ, ты не мог бы посидеть с детьми несколько часов? Одна из медсестёр не смогла выйти сегодня, и меня попросили подменить хотя бы до обеда.

      Тэхён едва заметно поджал губы. Младшие брат с сестрой для него отдельная тема, он не любил оставаться с ними наедине.

      — Не злись. Тэхён, сейчас, в силу их возраста, ты до сих пор авторитет для них, но ещё пара лет, и они почувствуют твоё безразличие, начиная отплачивать тем же. Ты действительно хочешь потерять брата и сестру?

      Тэхён молчал. Ему было всё равно на Данби и Джиана, он никогда не чувствовал связи и родства с этими детьми. Они и не были ему родными. Тэхён вообще здесь никому родным не был, и эта мысль временами больно впивалась в сердце.

      — Я присмотрю.

      — Спасибо, дорогой, — женщина поспешно вышла из-за стола, снимая фартук и на ходу раздавая указания. — Они проспят ещё около часа, но поесть я им приготовила, в холодильнике голубой контейнер, разогрей им, как встанут. И обязательно проследи за тем, чтобы Данби почистила зубы — она любит отлынивать, — женщина говорила уже из прихожей, закалывая волосы у зеркала, а Тэхён молча слушал, опершись о дверной косяк.

      На секунду ему стало даже немного стыдно, что он совсем не знает о сводных брате и сестре вот таких мелочей. Словно и впрямь посторонние дети, живущие здесь временно.

      — Разберусь, — Ким подал матери сумку, позволяя поцеловать себя в щёку и прощаясь.

      Тэхён приплёлся в гостиную, включая телевизор. Найдя какой-то музыкальный канал с тяжёлой рок-музыкой, парень немного убавил звук и вытянулся на диване, подложив руки под голову. Он осмотрел комнату, отмечая про себя, что это место больше не кажется домом. Кроме Мико здесь не осталось ничего родного.

      На комоде он заметил свою детскую фотографию в рамке. Тэхёну там лет 11, он широко улыбается и держит в руках котёнка, которого ему подарили приёмные родители на День Рождения в тот год. Ким хорошо помнит этого кота, он прожил у них 4 года, а потом его сбила машина. Тэхён тогда ничего никому не сказал, а сам часа два тихо рыдал за гаражом, уткнувшись лицом в колени. К животным он всегда быстро привязывался и ладить с ними у него получалось лучше, чем с людьми, — с ними разговаривать не обязательно.

      Ким отвернулся от фотографии, уставившись в потолок и краем уха улавливая знакомую мелодию из телевизора. Он вспомнил собаку, которая как-то прибилась к ним в интернате. Добрая повариха подкармливала её каждый день, и собака с радостью шла к рукам. Внимания на неё кроме поварихи и Тэхёна никто особо не обращал, а Ким подружился и с псом, и с этой женщиной, готовящей им еду. Но всё хорошее в его жизни длилось недолго: собаку вскоре усыпили, боясь, что она может навредить детям, а женщину уволили непонятно за что. Тэхёну было восемь, он не особо вникал.

      Парень устало потёр глаза, пытаясь отогнать эту волну, смахнуть пелену воспоминаний, которые сегодня как-то слишком болезненно ударялись о черепную коробку. Желая переключить мысли на что-то хорошее насильно, Ким подумал о Чонгуке и облегчённо выдохнул.

      Уму непостижимо, ещё две недели назад у него не было такого замечательного повода изменить вектор мыслей на что-то положительное, а теперь перед глазами ярко рисуется покрытое румянцем лицо, сияющие огромные глаза и яркие заколки на отросших волосах. Тэхён невольно улыбнулся своим мыслям, вспоминая, как Чонгук поцеловал его в щёку, как восторженно улыбнулся, получив всего лишь упаковку гелевых ручек, как нервно теребил край оранжевой футболки с потёртым изображением Бэмби, как одёргивал подол тэхёновой чёрной майки ниже, проходя мимо того в душ. Ким вспомнил, как приятно чувствовать грудь этого милого парня своей спиной, как будто они соединяются двумя идеально подходящими пазлами в правильную картинку. Тэхён ничего не знает об этом мальчике, как и Чонгук о нём, но его непреодолимо тянет к этому вечно смущённому чуду.

      Здесь Ким не сомневается: он не испытывал сильной симпатии ни к кому, даже когда его внимания пытались добиться действительно достойные люди. Всё молчало. А тут этот парень, впервые появившийся на балконе в доме напротив намджунового, со своим пластырем с хэллоу китти, заколками в волосах и овсянкой в корзине вечером того же дня.

      Отмечая про себя все эти детали, Тэхён понимает, что это такой приторно-сладкий набор, что должно затошнить, но есть в Чонгуке что-то ещё, разбавляющее эту сахарность, но Ким пока не может никак это сформулировать — просто чувствует, и ему достаточно.

      Погрузившись в эти мысли, парень не заметил, как задремал, а разбудил его внезапный толчок в живот. Дёрнувшись и распахнув глаза, Тэхён обнаружил Данби, гордо восседающую прямо на нём, с широченной улыбкой заглядывая в глаза.

      Ким ничего не чувствовал к этим двум детям. Когда Данби родилась, став, таким образом, вторым, но родным, ребёнком в семье, Тэхён увидел, как охладели к нему родители. 13-летнему мальчику, почувствовавшему, что его бросили во второй раз, этого было достаточно, чтобы отстраниться. Как он ни пытался, он ничего не чувствовал к девочке. Неприязни и ненависти не было, зависти и ревности тоже. Было только плотное ничего вперемешку с лёгким раздражением, когда она сильно донимала.

      Когда родился Джиан, Киму было уже 16, поэтому за ним он не следил вовсе, в то время уже днями напролёт пропадая в гараже, впитывая ценные уроки дедушки.

      Тэхён плохо понимает, что такое семья. Он знает, как это должно выглядеть по общепринятым нормам, но как это должно ощущаться — понятия не имеет. Всю жизнь парень чувствует себя чужим, лишним, отвергнутым. Ему не свойственно жалеть себя и быть неблагодарным, но это не меняет того факта, что Тэхён беспросветно одинок, и эта стена между ним и миром настолько толстая, что даже эти искренние улыбающиеся глаза маленькой девочки напротив, которая видит в Киме нерушимый авторитет, ничего не трогают в его душе.

      Не меняясь в лице, Тэхён попросил сестру слезть с него и идти чистить зубы. Та послушалась, хватая с собой за руку выползающего из комнаты сонного младшего брата, а старший пошёл на кухню разогревать им еду.

      Во время их завтрака он молча пил кофе, наблюдая, как дети балуются с едой, разбрасывая её по столу. На их вопросы отвечал скудно либо вообще не реагировал. Ему очень хотелось обратно в гараж, обратно в свою зону комфорта, пропахшую мазутом, пылью и краской, с цепочками инструментов по стенам, но вернуться туда он не мог, потому что гараж находится в опасной близости к дороге. Если взять туда детей, Тэхён точно прозевает, как кого-то из них переедет машина или они сами убьют друг друга, сбросив что-то тяжёлое с полок.

      — Тэхён-оппа, ты со мной порисуешь? — протянула Данби, забавно выпячивая нижнюю губу.

      — Нет, для этого у тебя есть младший брат.

      — Но он не умеет!

      — Я тоже.

      — Нет, ты умеешь, я видела, как ты на машинах рисовал.

      Ким тихо недовольно цокнул, начиная немного раздражаться. Вот же заноза. Почему нельзя молча взять карандаши и альбом, включить себе мультик и сидеть калякать там хоть до посинения?

      Пробурчав невнятное согласие, Тэхён поплёлся в зал, оглушаемый визгом и радостным топотом двух пар ног позади себя.

      — Что тебе нарисовать? — без энтузиазма спросил Ким, усевшись в зале на пол у низкого столика с разбросанными по нему карандашами и фломастерами.

      — Дракона! Только смотри, чтоб красиво было!

      Тэхён молча взял лист бумаги, красную ручку и решил дать девочке то, что она хочет, чтобы она оставила его в покое. Данби с интересом наблюдала, как старший брат прорисовывает каждую линию, уверенно выводя на листе контур извивающегося красного дракона.

      — Не сиди над душой, а то перестану рисовать.

      Девочка отодвинулась, улыбнувшись, и стала щёлкать каналы, ища мультики. Тэхёну было совестно. Он правда хотел бы быть хорошим старшим братом этим двоим, он видит, что они неплохие и, кажется, правда тянутся к нему, но сердце молчит, не воспринимая их как семью.

      Ким снова переключил мысли на Чонгука, погружаясь в рисование и в свои мысли с головой. Он стал тщательно прорисовывать каждую чешуйку, каждый клык и ус дракона, и спустя 40 минут с белого листа на него смотрело красивое изображение мифического существа, Тэхён даже остался доволен.

      Данби от восторга чуть не описалась, пообещав, что будет очень аккуратно беречь этот рисунок, и Ким, приятно удивлённый этими словами, даже смог ей улыбнуться.

      Дальше до обеда дети его не трогали, прося только иногда приготовить им лимонад или достать сладости с верхней полки. Тэхён не знал, разрешает ли Мико им есть сладости вот так просто, но решил не играть в строгого родителя. Спустя несколько часов он, разморенный летним зноем и добитый усталостью, уснул, откинувшись на спинку дивана, не заметив, как потом дети уложили свои головы ему на колени по обеим сторонам от него и тоже уснули.

      Мико, заставшая их в таком состоянии, не смогла сдержать улыбку.

***

      На часах уже восемь вечера, и Тэхён нервно ёрзает, закручивая гайки на автомобильном колесе. Пообедав, он снова вернулся сюда, немного отдохнувший, но в голове всё ещё была неразбериха, теперь уже из-за Чонгука. Байкеру очень хотелось увидеть его, день был таким выматывающим морально, что хотелось на стену лезть, а с Чоном обо всём плохом словно забываешь. Если Тэхён не ошибается, то Чонгук сегодня работает, а магазин открыт до десяти.

      Ещё немного покопавшись с машиной, парень не выдерживает и складывает инструменты, тут же направляясь в дом, чтобы ополоснуться и переодеться в чистую одежду.

      Подъехав к нужному магазину, Ким почувствовал, как на губах против воли заиграла улыбка, когда через окно он увидел за кассой того самого продавца, уткнувшегося в какую-то книгу, параллельно таскающего из пачки рядом орешки или что-то типа того. Тэхён немного понаблюдал с улицы, тихо усмехаясь, когда Чонгук, не отрываясь от книги, потянулся за очередной вкусностью, но не мог попасть в пачку, поэтому рассеянно болтал рукой в воздухе. Заколок сегодня не было — волосы просто заправлены за уши и слегка пушатся. Поверх простой белой футболки натянута форменная рабочая жилетка.

      Тэхён входит внутрь, звеня дверным колокольчиком, Чонгук поднимает на посетителя как всегда широко распахнутые глаза и перестаёт жевать. Правая щека оттопырена спрятанными за неё орешками, из радио тихо играет какая-то лёгкая французская песня, Тэхён улыбается уголком губ, глядя прямо в глаза, и Чонгук медленно, но верно, начинает розоветь. Ким мысленно урчит. Иногда ему кажется, что он хочет видеть младшего исключительно ради этого прелестного румянца.

      — Привет, конфетка, — байкер подошёл уже вплотную к кассе, опираясь рукой о ленту и слегка наклоняясь к Чонгуку, который от волнения напихал в рот ещё еды и теперь интенсивно жевал, терзая рукой страницу книги. — Жуй-жуй, не торопись. Что читаешь? — Тэхён кивком головы указал на книгу, подождав, пока парень проглотит часть еды.

      — «Дом на каю швета»*, — прошепелявил с набитым ртом Чонгук, поднимая свои невозможные глаза обратно на байкера.

      Ким тихонько прыснул в кулак, отворачиваясь и отходя к дальним стеллажам, чтобы не смущать бедного парня ещё больше и дать ему спокойно доесть. Не хватало ещё, чтоб подавился. Тэхён для вида взял шоколадку и направился к кассе, хватая с маленькой стоечки на ней два чупа-чупса.

      Чонгук молча пробивал покупки, пытаясь успокоиться. Память так не вовремя во всех подробностях настойчиво ткнула в глаза картиной их последнего прощания с поцелуем в щёку и держанием за руки, а также выходку Чона на мотоцикле, когда они поравнялись с Рику. Нет, парень не жалел о том, что сделал, просто, когда он это делал, он не подумал, что в следующий раз в глаза смотреть будет неловко. Но он очень рад, что Тэхён пришёл. Слегка трясущейся рукой пробивая последний чупа-чупс, Чонгук думал о том, что даже успел немного соскучиться по байкеру.

      Тэхён всё это время просто вертелся по сторонам, оглядываясь, а когда Чонгук рассчитал его, запрыгнул прямо на ленту, устраиваясь поудобнее и поворачиваясь корпусом к кассиру.

      — Тебе больше нравится виноград или апельсин? — спросил Ким.

      — Ээ… Виноград, а что?

      Байкер протянул парню чупа-чупс с виноградным вкусом, а сам, не переставая улыбаться и с озорными огоньками в глазах, принялся разворачивать свой.

      — Подвезти тебя до дома?

      Чонгук коротко глянул на Тэхёна, тут же вернувшись к неподдающейся обёртке чупа-чупса.

      — Да я и сам могу дойти…

      — А если я буду настаивать?

      — Как? — Чон ляпнул первое, что пришло в голову, не подумав, а затем слегка испуганно глянул на байкера, игнорируя окатывающее с ног до головы смущение.

      Тэхён игриво усмехнулся, спрыгивая и обходя ленту с другой стороны, подходя ближе к Чонгуку. Парень развернул к себе кресло кассира, уперев руки на подлокотники с обеих сторон от младшего, заключая того в ловушку. Чон сразу немного сжался и притих, с замиранием глядя в глаза Тэхёна, чьё лицо было ближе, чем Чонгук был готов вынести.

      Ким продолжал молчать, загадочно ухмыляясь и внимательно рассматривая лицо парня напротив. Чонгук был таким стеснительным, что байкер невольно чувствовал себя смелее обычного. Ему нравилось смотреть, как Чон практически горит от волнения и смущения, но больших глаз от глаз Тэхёна не отводит, словно зачарованный. Ким склоняется ещё ближе, а Чонгук выдыхает и издаёт еле слышный писк, скашивая глаза к губам Тэхёна, приблизившегося нос к носу.

      Байкер замер ещё на пару мгновений, желая помучить парня. Чонгук, не зная, чего ожидать, закрыл глаза, снова открывая их только тогда, когда услышал тихий смех Кима.

      Тот держал прямо перед носом пунцового парня ещё один чупа-чупс, который незаметно стащил, пока Чонгук пытался не откинуться от смущения.

      Чон, кажется, окончательно перестал дышать, боясь поднять взгляд, и Тэхён отошёл от младшего, давая ему больше личного пространства.

      — Я тебя убедил? — подмигивает байкер.

      — Да, теперь я точно домой пешком пойду, — выдохнул наконец парень, однако смешинки в его глазах говорили о том, что он шутит.

      — Давай быстро тут всё закрывай, милашка, жду тебя на улице, — звякнув напоследок колокольчиком, Ким вышел из магазина.

      Чонгук спешно переоделся в подсобке, надевая широкую белую рубашку поверх футболки, чтобы не обветриться на мотоцикле, и ополоснул лицо прохладной водой, желая хоть немного остудить горящие щёки. На несколько секунд он застыл перед своим отражением, разглядывая яркий румянец, чуть влажные пряди, спадающие на лицо, и слишком блестящие глаза.

      «Влюбился?» — словно открывая новый континент, мысленно спросил себя Чонгук. Всё, что он чувствовал сейчас, было для него ново. Парень даже не знал, действительно ли это что-то серьёзное или его бурные эмоции вызваны лишь тем, что на него впервые обратили внимание. Он не привык нравиться кому-то, обычно Чон был незаметным и тихим, ему даже казалось, что его не с первого раза можно увидеть. А здесь такой красивый и уверенный парень, постоянно флиртующий, очевидно проявляющий симпатию. Как вести себя в такой ситуации? В глубине души Чонгука терзали сомнения насчёт серьёзности намерений Тэхёна. Вдруг это вообще розыгрыш? Разве парни вроде этого байкера западают на таких, как Чон? Но сладость незнакомых ощущений, трепет влюбляющегося сердца оказались громче попыток проанализировать ситуацию умом, поэтому Чонгук достал из кармана полюбившиеся Тэхёну блестящие заколки, аккуратно цепляя ими прядь с одной стороны, и с предвкушением чего-то приятного вышел из подсобки.

      Обернувшись на звук захлопывающейся двери магазина и звона ключей в замочной скважине, Ким готов был расплыться в очередной дурацкой улыбке, заметив, что Чон снова заколол волосы. Байкеру ужасно польстило, что парень, кажется, не забыл, что Тэхёну это очень нравится.

      — Ты ведь помнишь, где мой дом, верно? — Чонгук натянул шлем и сел позади Кима, уже немного привычно обхватывая его торс руками.

      — Конечно, конфетка, — Тэхён завёл мотоцикл и развернул его в противоположную от дома Чонгука сторону. Сначала он свозит его на нормальное свидание, чтобы они наконец побыли вдвоём и поговорили.

      Чон немного напрягся, но быстро расслабился, укладывая уставшую голову на плечо байкера, полностью доверяясь ему на этот вечер. Они оба были вымотаны, истощены морально и физически — каждый по своим причинам — но вдвоём это переносилось легче, отодвигалось на второй план, не позволяя предаваться дурным мыслям.

      Чонгук подумал, что это, наверное, что-то значит. Не бывает ведь, что ты чувствуешь себя так легко и восторженно с кем попало, верно?

      Город и не собирался засыпать. Летом вообще, кажется, жизнь не замирает ни на секунду. Цепочки фонарей освещали всё ещё немного оживлённую трассу, мотоцикл плавно маневрировал между сонными автомобилями, смазывая сияющие по бокам от дороги неоновые вывески, воздух невыносимо приятно пропах жарким летом, восторгом, ощущением начала чего-то невероятного, и Чонгук, прижимаясь к спине человека, которому, кажется, постепенно отдаёт свою первую влюблённость, почувствовал себя немного пьяным.

      За всю свою вместе взятую жизнь он не испытывал так много приятно-взрывного, как в эту тёплую минуту цветущего июньского вечера, направляясь на своё первое полноценное свидание с самым красивым парнем на планете. А Чон ни на минуту не сомневался, что Тэхён самый красивый — просто не решался открыто себе признаться, что запал.

      Ким остановил мотоцикл у маленькой неприметной кофейни, которая больше смахивала на дешёвую забегаловку, но была по-своему очаровательной. Чонгук никогда здесь не был — он вообще мало где бывал в Чхонджу, редко отклоняясь от маршрута «учёба–дом–работа–дом», — поэтому сейчас с интересом разглядывал заведение, в которое привёз его Тэхён.

      — Не переживай, это место только выглядит невзрачно, на самом деле, там очень хорошо, — Ким взял Чона за руку и повёл внутрь.

      И он не соврал.

      Чонгук с открытым ртом вертелся по сторонам, рассматривая полутёмное помещение, пропахшее кофе и выпечкой. По стенам висели длинные гирлянды с крупными лампочками, мягко освещая просто невозможное количество вазонов, распиханных, кажется, в каждый возможный угол. Тэхён, не отпуская руку Чона, повёл его к столику на двоих у небольшого окна, обрамлённого каким-то вьющимся растением, усыпанным кое-где мелкими белыми цветками без ярко выраженного запаха.

      — Я вообще сначала хотел просто в макдональдс поехать, но там вряд ли найдётся хоть какая-то еда, от которой тебя не скрутит, так что будешь есть в моём любимом месте, — Тэхён очень широко улыбнулся, глядя на смущённого Чонгука глазами-полумесяцами.

      Ким часто приходит сюда побыть наедине с собой, хотя по нему и не скажешь, что он любитель посидеть среди цветочков и поковырять ягодный пирог, запивая молочным коктейлем. Но да, он любитель.

      В Тэхёне вообще очень много мягкого, он сам не представляет насколько, продолжая удивляться тому, каким ласковым становится с этим мальчиком-конфеткой. Чудеса.

      — Ты так внимательно относишься к моей болезни, что это даже неловко, — Чонгук, естественно, нервничает, почёсывая бровь пальцем и комкая края рукавов рубашки, как всегда скрывающих ладони почти полностью.

      — Потому что я хочу катать тебя по красивому вечернему городу, а не по больницам, — атака прямо в лоб, уложив голову на опёртые о стол руки и глядя прямо и открыто. А глаза вовсю смеются, по-доброму и тепло. — А что за заболевание-то такое?

      — Язвенный колит.

      — И как ты его получил?

      — Да не знаю, на нервной почве, скорее всего, — Чон замялся, опустив глаза.

      — И что заставило тебя так нервничать? — Тэхён заметил, что это не самая приятная тема, но решил рискнуть и спросить.

      Чонгук, возможно, и сказал бы, но от воспоминаний о смерти отца, даже мимолётных, горло до сих пор будто сжималось, и он боялся, что если откроет рот и начнёт говорить, то на глаза навернутся слёзы, поэтому он просто смотрел в стол и с благодарностью выдохнул, когда официант принёс меню, отвлекая Тэхёна.

      Ким заказал бургер, вишнёвый чизкейк и колу, а Чонгук — смородиновый пирог и жасминовый чай. Пока Чон отходил в туалет помыть руки, байкер попросил официанта принести две порции пирога. Пусть студент поест от души.

      — Почему ты выбрал литературу? — Тэхён откусывает принесённый спустя пятнадцать минут бургер и внимательно смотрит на парня перед собой. — В плане, почему ты решил учиться по такой специальности?

      — Ну, перед поступлением, пытаясь определить свои сильные стороны, я понял, что лучше всего умею лежать на кровати и читать книжки, а тут за это ещё стипендию платят и диплом о высшем образовании дают, — Чонгук смог немного расслабиться и говорил довольно непринуждённо, смотря то на Тэхёна, то на цветы вокруг них.

      От такого признания Ким прыснул, чуть не удавившись бургером. Проглотив еду, он позволил себе открыто посмеяться, поражённый откровенностью Чона. Байкер ожидал какую-то вдохновлённую историю о значении литературы в жизнях людей и о высоком призвании литературоведов, но Чонгук смог его удивить.

      — Серьёзно? И больше ничего? И чем же ты будешь заниматься после окончания университета с такой профессией?

      — Не знаю, до окончания универа ещё дожить нужно, — Тэхён снова захихикал, а Чон говорил всё обыденным тоном, без тени шутки, и это забавляло Кима ещё больше. — Вообще, я мог бы потом остаться преподавателем там, но, на мой взгляд, я слишком посредственный для такой роли. Наши преподаватели просто гении, у них какое-то особое мышление, а у меня просто хорошая память, что помогает заучивать лекции и хорошо сдавать экзамены.

      — Ну, я не видел тебя в деле, конечно, но мне кажется, ты себя недооцениваешь, — на этих словах официант принёс две порции пирога и чай.

      — Это всё мне? — Чонгук забыл тему их разговора, переключаясь на еду и глядя огромными глазами на два больших куска. — Я же только один заказывал.

      — Поешь нормально, а то мне уже твои рёбра спину натёрли, пока возил тебя.

      — Это твой выбор, я тебя не заставлял, — Чон победно ухмыльнулся и начал есть.

      — Пешком домой хочешь пойти, что ли?

      — А ты сможешь бросить меня посреди ночи в незнакомом районе, где на меня может напасть какой-нибудь Миура и сделать со мной бог знает что? — Чонгук поднял на Тэхёна невинный взгляд, в котором едва заметно пробивались маленькие искристые смешинки.

      Ким улыбнулся, продолжая смотреть Чону в глаза, и мысленно согласился, что не сможет. Обязательно доставит конфетку домой, проследив, чтобы у того в комнате загорелся свет, и только тогда уедет.

      — С кем ты здесь живёшь? — меняет тему Тэхён, приступая к чизкейку.

      — Один, снимаю квартиру.

      — А где твоя семья?

      — У меня только мама, она живёт в деревне недалеко от города, часто приезжает ко мне сюда. Я там вырос и в школу там ходил.

      — По тебе заметно, что ты не городской.

      — Хочешь сказать, я похож на деревенщину? — Чонгук поднял растерянный взгляд на байкера, не донося вилку с куском пирога до рта.

      — Что?.. Нет! Нет, конечно, я не это имел в виду. Просто городские люди более напористые, что ли, — Тэхён улыбнулся, поглаживая щёку и думая, как бы лучше сформулировать свою мысль. — В тебе чувствуется что-то очень простое и неиспорченное. В городе тоже такие есть, но меньше. Наверное, потому что в деревнях вы растёте в тесном контакте с природой и всё такое. Должно быть, это как-то влияет.

      — Я даже не задумывался о таком. Хотя в университете часто чувствую себя не в своей тарелке с местными ребятами, но я не думал, что одна из причин может быть и в этом тоже, — он помолчал, елозя кусочек бисквита по размазавшемуся по тарелке варенью. — А что насчёт твоей семьи?

      — Родители, младшие брат с сестрой, — об этом говорить не очень хотелось.

      Как раз от этого Тэхён и сбежал к Чонгуку, но тот, видимо, не заметил некоторую перемену в настроении и продолжил:

      — И как, у тебя хорошие отношения с ними? — невинный вопрос, абсолютно нормальный для людей, пытающихся узнать друг друга ближе, но такой неприятно раздражающий для Тэхёна.

      — Только с матерью.

      — А почему?

      — Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, хорошо? — Ким чуть натянуто улыбнулся, придвигая тарелку со вторым куском ближе к Чонгуку, призывая есть. Тот смутился, потупив взгляд.

      — Прости, если расстроил.

      — Ничего, конфетка, всё хорошо, — снова прячется за кривоватой ухмылкой и прозвищами.

      Доедали в основном в тишине, иногда перебрасываясь незначительными репликами на отвлечённые темы. К концу их нехитрого ужина доброе расположение духа вернулось к Тэхёну, и парни некоторое время посидели в кофейне просто так, обсуждая любимую музыку, фильмы, вспоминая какие-то забавные истории из жизней друг друга и много-много смеясь. Ничего слишком личного и сокровенного, но достаточно для первого свидания, чтобы сблизиться.

      Когда они вышли из заведения, Чонгуку очень хотелось снова взяться за руки с Тэхёном, но он боялся проявить инициативу, поэтому, когда чужая крепкая ладонь сжала его пальцы, пока Чон пытался собраться с духом, внутри всё на секунду застыло, а потом разорвалось необъяснимым теплом и восторгом. Бабочки в животе именно так и ощущаются?

      Чонгук повернул голову в противоположную от Тэхёна сторону, позволяя себе широкую мечтательную улыбку. Он никогда не думал, что другой человек сможет так влиять на него.

По дороге домой Чон, сытый и довольный, практически спал, привалившись к Тэхёну. В сонной голове, наполненной роем беспорядочных мыслей, промелькнуло предположение, что рядом с Кимом, наверное, приятно засыпать. Чонгук на этой мысли ожидаемо покраснел, но не сдержал улыбки.

      Когда они приехали и Тэхён заглушил двигатель, Чон не спешил слезать с мотоцикла, продолжая обнимать Кима со спины и желая продлить этот момент ещё немного. И Тэхён позволил, чувствуя, как собственное сердце бьётся чуть быстрее.

      — Спасибо за вечер, Чонгукки, — сказал уже спрыгнувшему с мотоцикла и послушно вставшему перед байкером парню.

      Ким не мог отвести взгляда от Чона. Розоватый румянец словно поблёскивал на щеках, глаза искрились, будто втянув в себя ночное небо со звёздами, и смотрели так влюблённо, что даже Тэхёну стало очевидно, что Чонгук безумно счастлив сейчас. Он весь сиял в этой слегка перекошенной большой рубашке и с взлохмаченными ветром волосами, заколки на которых снова болтались криво-косо. Ужасно красивый, думалось Тэхёну, и байкер так сильно хотел взять Чонгука за руку снова, притянуть ближе к себе, потому что тот выглядел идеально для того, чтобы поцеловать его прямо сейчас, но Ким, хоть и смелел рядом с этим парнем, боялся неосознанно пересечь черту. Шуточно дразнить его — это одно, а сейчас важный момент, который наверняка отпечатается в памяти. У Чона нет опыта в отношениях, и Тэхён не хотел случайно спугнуть его.

      А Чонгук не думал вообще ни о чём, просто пялясь на такого красивого парня перед собой, не в силах сдержать глупую влюблённую улыбку. Хотелось поправить его чёрные волосы, спутавшиеся над банданой, дотронуться до щеки, коснуться хоть где-то, но он тоже боялся торопиться, боялся окончательно поддаться своим эмоциям и чувствам.

      Вопреки возможным представлениям о Чоне, он романтиком в душе не был. По крайней мере, до этого момента. Он почти не читал любовных романов, не смотрел мелодрамы, не влюблялся и никогда не фантазировал о «том самом». Чонгук не мог представить, каким будет идеально подходящий ему человек, не мог представить, какого он будет пола, как будет выглядеть, как будет вести себя и как будет относиться к самому Чонгуку. Чон не знал самого себя, откуда он мог знать, какой человек дополнит эту неизвестность?

      Но сейчас, глядя в такие красивые ласковые глаза Тэхёна, который не переставал мягко улыбаться, Чонгуку показалось, что это и есть тот, кого ему не хватало. Может, он и сам не осознавал, что нуждался в этих чувствах, нуждался в таких взглядах в свою сторону, в робких касаниях рук, но сейчас, получив всё это, Чон не хотел отказываться, не хотел расставаться с эйфорией. С Тэхёном.

      — Тебе спасибо, — он подошёл вплотную к мотоциклу, всем своим видом крича о том, что хочет быть ближе. — Я очень рад, что провёл этот вечер с тобой.

      Ким осторожно взял ладонь Чонгука в свою, прижимая к груди.

      — А ты целуешься на первом свидании? — лукаво подмигнул снова смущённому, но рассмеявшемуся от этих слов парню.

      — Нет, иначе у тебя не будет мотивации встретиться со мной ещё раз, — смотрит так же озорно.

      Тэхён перекладывает руку к Чону на талию, заставляя того задержать дыхание, и притягивает ближе к себе, целуя туда, куда смог дотянуться, сидя на мотоцикле, — в нижнюю часть щеки.

      — Мне не нужна мотивация встретиться с тобой — я хочу этого просто так, — подтягиваясь выше и тихо говоря прямо в начинающее алеть ухо Чонгука.

      А у того сердце ходуном ходит, и тело будто ватное, потому что прозвучало так тепло и интимно. Словно их общий секрет, словно обещание.

      — Доброй ночи, Тэхён, — Чон легонько чмокает щёку байкера в ответ, мягко выпутываясь из недообъятия, и, в последний раз улыбнувшись, направляется к подъезду. У дверей он ещё раз обернулся, помахав Киму рукой, и скрылся в доме.

      А Тэхён ещё некоторое время стоял на месте, с улыбкой на лице прокручивая в голове сегодняшний вечер. И только когда в нужном окне загорелся свет, а за бледным тюлем мелькнула знакомая макушка, он наконец-то завёл мотоцикл и выехал со двора, думая о том, что теперь точно сможет крепко и сладко уснуть, исцелённый как минимум на одну ночь.