Бархатно-синее небо усыпано блёстками сверкающих звёзд, в саду тихо переговариваются сверчки, сливаясь голосами в одну гулкую летнюю песню, на открытом окне качается белый кружевной тюль, пропуская в комнату тёплый вечерний воздух, ласкающий голую грудь лежащего на кровати парня.

      Чонгук сонно следит за движениями мягкой ткани, периодически вылавливая между складок очередную звезду на ночном небе. Он прокручивает в голове сегодняшний замечательный день, вспоминая шумного Чимина с утра пораньше, ласковые попытки разбудить Тэхёна, весёлую болтовню с друзьями и долгое нежное прощание со своим парнем на перроне, пока закатное солнце жарким золотом переливалось во влюблённых глазах.

      Родной дом встретил парня пышными цветниками, душистым садом и мягкими руками матери, которая обнимала его весь вечер, не отлипая даже тогда, когда Чон за обе щеки уплетал домашние блинчики со свежим малиновым вареньем и запивал это добро смородиновым чаем с мелиссой. Мама всё подкладывала и подкладывала еду в тарелку, а Чонгук кивал и кивал одобрительно, набивая полный рот, — настолько он был голоден.

      Наевшись до отвала и приняв ванну, парень облегчённо рухнул в свежую постель, надолго задержав Тиен около себя, которая с мягкой улыбкой тихим голосом рассказывала о своих планах на завтрашний день. Женщина беспрерывно гладила сына по шелковистым волосам, зная, как ему нравится этот жест, и снова повторяла, как сильно рада, что Чонгук наконец вернулся домой. Чон ещё раз поблагодарил мать, сонно улыбнувшись, и отпустил её, обращая слипающиеся глаза к небу, сверкающим клочком просачивающемуся прямо в его стоящую у окна постель.

      Это был удивительно приятный день, а впереди — две недели дома, в родной комнате, в родном саду, рядом с любимой матерью. Прежде чем окончательно провалиться в здоровый крепкий сон, парень успел с замиранием сердца подумать, что ещё никогда, наверное, не был так счастлив и влюблён.

***

      Всю неделю Чонгук много времени проводил в саду и во дворе, читая книги на свежем воздухе или помогая матери с цветами. Чёрный кот с полумесяцем во лбу, которому Чон так и не придумал прозвище, подолгу спал на солнце, прогреваясь насквозь. Чонгуку нравилось тыкаться носом в тёплую пахнущую летом шёрстку, слушая мурчание довольного питомца, который не удостаивал хозяина умным взглядом зелёных глаз, но безмолвно благодарил за очередную ласку.

      По вечерам Тиен с сыном обычно пекли что-то под индийские фильмы по телевизору. Женщина обожала их песни и танцы, а Чонгук постоянно с хохотом передразнивал, получая мягкие подзатыльники испачканной в муке рукой матери. После они заваливались на диван под сериал с целой миской мучного добра, с огромными кружками чая и молока, не забивая голову глупостями о вреде сладостей перед сном.

      Во вторник днём случилась гроза, и мать с сыном наблюдали за ней через открытое окно веранды, наслаждаясь свежим влажным воздухом, тихими разговорами обо всём и ни о чём и обществом друг друга. Чонгук чувствовал себя прекрасно рядом с матерью. Он часто засматривался на женщину, пока она не видела, молчаливо восхищаясь. Тиен не сильно переживала по поводу морщин, седины в волосах, слегка огрубевшей кожи рук. Она не стремилась удержать молодость, и это, по мнению Чона, было красивым. Его мать всегда была спокойна, рассудительна и справедлива. В ней чувствовались уверенность и стойкость, но при этом она была нежной и мягкой. Чонгук всегда хотел походить на неё. В детстве он в каждой поздравительной открытке, которые делал своими руками, писал ей многочисленные милые комплименты, звучащие порой так по-детски нелепо, но оттого особенно тепло. Тиен до сих пор хранит каждую в отдельной коробке рядом с фотоальбомами.

      Такого комфорта и взаимопонимания, помимо матери, Чон достиг только с Тэхёном, который показал болезненно стеснительному невинному парню совершенно новые формы любви, такой яркой и сверкающей, наполняющей сердце и душу звенящим ликованием и теми самыми бабочками, о которых Чонгук так много читал, но никогда не мог вообразить это чувство.

      Они созванивались каждый день, но разговаривали мало, потому что Тэхён буквально изводил себя в автомастерской, по поводу чего Чон каждый раз ворчал. Крутясь очередной ночью в своей постели, мальчик крепко обнимал подушку, чувствуя, как сильно начинает скучать по своему мрачному байкеру, который при Чонгуке вспыхивает эмоциями, словно лампочка.

      Чон скучал по тихому шёпоту в ухо, по прижатым к мягкой щеке горячим губам, по смущающим комплиментам и взглядам, по разливающемуся на собственном лице горячему румянцу, который так нравится Киму. Они не виделись четыре дня, но для Чонгука это начинает казаться вечностью вечером четверга, и звёзды, любопытно заглядывающие в прохладную комнату влюблённого парня, уже не так радуют глаз, а аромат цветов не дурманит своей насыщенностью.

      Чон скучает, и мир от этого слегка тускнеет. Он очень надеется, что Киму удастся вырваться из города на выходные.

      В пятницу снова было пасмурно и часто сыпал дождь, поэтому Чонгук с мамой сидели в доме. Парень наотрез отказался обрезать волосы, которые уже отросли чуть ниже ушей, мягко завиваясь, а Тиен в итоге только и рада: женщина любит возиться с чужими волосами, все местные девчонки прибегают к ней со своими расчёсками, резинками и заколками, чтобы добрая соседка сотворила на их прелестных головках очередное парикмахерское чудо. Поэтому сейчас, одним глазком глядя фильм по телевизору, она, просто чтобы занять руки, колдует над густыми волосами сына, который увлечённо читает очередную книгу.

      Ровно в тот момент, когда женщина заканчивает заплетать второй хвостик из собранных спереди волос, тем самым открывая полностью лицо Чонгука, они оба слышат рёв подъезжающего к дому мотоцикла. То есть слышит Чон, уже, кажется, запрограммированный мгновенно вычислять этот звук среди тысячи других. Женщина же слышит его лишь тогда, когда сын с визгливым «Тэхён!» подскакивает с места, небрежно бросая книгу на пол, и несётся на улицу с двумя нелепыми хвостиками на голове.

      На улице мокро после недавнего дождя, поэтому Чонгук слегка поскальзывается в резиновых тапках на влажной траве, пока бежит к снимающему шлем Киму. Щёки раскраснелись, сердце бешено бьётся, а широкая улыбка сияет ослепительнее тысячи солнц.

      Чон спешно тянет на себя калитку, желая наконец обнять своего ненаглядного, а тот готов зарыдать на месте от такой невыносимо милой картины: румяный Чонгук с двумя хвостиками, в широкой белой рубашке, просторных лёгких брюках и с самыми счастливыми на свете глазами. На секунду у Тэхёна, кажется, замирает сердце от того, что Чон правда так искренне рад его видеть. Именно его, и никого больше. Эта по-детски озорная улыбка, влюблённый взгляд огромных сияющих глаз, неподдельная радость в голосе — всё это для него, обыкновенного Ким Тэхёна, полжизни проведшего среди грязных железяк и мазута. Чем заслужил? Непонятно.

      Чонгук с разбегу запрыгивает на байкера, обхватывая ногами за талию, крепко обнимая шею и целуя, целуя, целуя. Парень тычется влажными губами куда попало, исцеловывая каждый миллиметр на лице любимого, а Тэхён тихо смеётся, крепко прижимая к себе самое родное и близкое, что у него есть.

      Им обоим хочется запомнить этот момент: радость от долгожданной встречи после первой маленькой разлуки. Деревья, усыпанные сверкающими в свете вышедшего из-за тучи солнца каплями, мягко шелестят над головами влюблённых, пряча в этом шелесте тихий шёпот прямо в губы, который не должен достичь чужих ушей, растворившись в последующем поцелуе.

      Тиен медленно, сложив руки на груди и усмехаясь, подходит к калитке в тот момент, когда Чонгук наконец отлипает от Тэхёна, возвращаясь на землю.

      — Здравствуйте, миссис Чон, — Ким учтиво кланяется женщине в знак приветствия. — Надеюсь, я вам не помешал внезапным визитом?

      — Мне кажется, даже если бы помешал, у меня бы не было выбора, — иронично улыбнулась женщина, по-доброму глядя на восторженного сына, которому байкер, разумеется, не может помешать.

      Тиен много наслушалась о Тэхёне от Чонгука за последние пару дней, ведь тот, начав скучать, не смог держать язык за зубами, растрёпывая каждую свою эмоцию, подперев рукой голову и влюблённым взглядом пялясь в пустоту. Из рассказов сына, пусть тот и любил всё присыпать сверху сахарной пудрой, она смогла сделать вывод, что Ким не плохой человек. А дальше уже не её дело.

      За обедом, пока мама Чонгука суетилась на улице по хозяйству, давая мальчикам побыть наедине, Ким более подробно рассказал о прошедшей неделе, поделился тем, что застукал Чимина и Юнги целующимися после очередной перепалки. У одного была подбита бровь, а у второго — расцарапана щека, но, кажется, они нашли приемлемый для них способ помириться.

      У Чонгука от этой новости челюсть отвисла, а глаза превратились в два огромных блюдца, норовя занять собой всё пространство на лице парня. Хосок, всегда ходящий с камерой наготове, успел запечатлеть это, когда Тэхён тихо приманил его к себе пальцем. Теперь парни собираются распечатать кучу копий этой фотографии и развесить по всем комнатам их квартиры.

      Чонгуку рассказывать особо было нечего: во время их вечерних телефонных разговоров говорил в основном он, поэтому Тэхён уже знал абсолютно всё, вплоть до того, сколько звёзд вмещается в проём окна Чона.

      К вечеру, когда сумерки накрыли деревню, а сверчки снова застрекотали свою ночную песню, Чонгук с Тэхёном сидели на открытой веранде, наблюдая, как насыщенная синева сменяет собой персиковый закат на небе. Тиен вызвалась приготовить уставшему за день Киму ванну и теперь грела воду в постройке рядом с домом.

      Чон привалился боком к байкеру, уложив голову на плечо и ласково перебирая его слегка огрубевшие пальцы в своих. Они почти не говорили, прислушиваясь к приятному летнему шуму, разбавляющему вечернюю тишину. Кот лежал у их ног, лениво прикрыв глаза и периодически шевеля большими ушами, вылавливая каждый звук.

      — Всё готово, Тэхён, можешь идти, а я принесу тебе чистое полотенце и одежду, — Тиен появилась перед парнями внезапно, слегка напугав их.

      — Не нужно, мама, я сам! — Чонгук подскочил, словно мячик, и побежал в дом, откидывая в сторону висящий в проёме тюль, спасающий от насекомых летней порой.

      Женщина усмехнулась, присаживаясь рядом с Тэхёном на место Чона.

      — Он совсем голову потерял, никогда не видела его таким, — начала она мягко.

      Ким улыбнулся, поворачиваясь к женщине.

      — Таким весёлым? — решил уточнить он.

      — Таким влюблённым, — Тиен с улыбкой посмотрела на небо, где уже засияли первые звёзды, а Тэхён на мгновение замер, продолжая смотреть на профиль женщины и в то же время будто сквозь него.

      Конечно, он знал, что очень нравится Чонгуку, но слова «влюблён», «люблю» никогда не всплывали в разговорах между ними или в репликах друзей, поэтому слышать это было… Непривычно. Когда озвучиваешь подобные чувства или слышишь о них со стороны, они словно окончательно приобретают форму и воспринимаются с большей серьёзностью.

      У Тэхёна всё в груди ходуном ходит, когда он осознаёт всё именно так: Чонгук влюблён в него, и от этого спирает дыхание, что большим пузырём застревает в горле. Из мыслей и почти накативших эмоций вырывает сам Чон, выскочивший из дома со свежими полотенцами и сменной одеждой, мягко зовущий Кима за собой, ступая босыми ногами по прохладной траве.

      В постройке, оборудованной под ванную, сильно пахло высушенными травами, пучками которых здесь было укрыто практически всё свободное пространство.

      — Моя мама очень любит травы и цветы, она всё детство меня ими лечила, поэтому каждый год заготавливает очень много для чаёв и лекарств, — поясняет Чонгук, замечая удивление на лице байкера.

      На мгновение Тэхён совсем растерялся, чувствуя себя несмышлёным ребёнком, заброшенным в непонятный ему мир. Ким умел обращаться только с металлом, с неживыми материалами, холодными и бездушными, а здесь всё дышит близостью с природой, здесь сотни непонятных приятных ароматов, и это так непривычно, незнакомо. Байкер чувствует себя лишним здесь, в то время как Чонгук, в ему одному известном порядке засыпающий определённые травы в уже полную ванну и что-то приговаривающий себе под нос, вписывается сюда идеально. С сухими ромашками в волосах, пучок которых он случайно зацепил головой, в белой рубашке и таких же пижамных штанах, он похож на лесного эльфа или какого-нибудь колдуна, и это завораживает.

      Ким отмирает, когда парень ласково берёт его за руку и помогает снять кожаную куртку, нежно касаясь загорелой кожи. Тэхён молчит, не желая нарушить этот хрупкий момент, наполненный особой, как ему кажется, магией. Чонгук, снова слегка смущённый и трепещущий, развязывает бандану на голове, освобождая непослушные чёрные вихры. Волосы падают на глаза, делая взгляд байкера ещё более тёмным и проникновенным, отчего Чон невольно съёживается, ощущая силу, исходящую от человека напротив. С футболкой, брюками и бельём Тэхён разбирается сам, пока Чонгук застенчиво отворачивается и делает вид, что проверяет температуру воды.

      Когда Ким наконец забирается в горячую ванну, погружая тело в ароматную цветочную жидкость, Чон садится на пол рядом, складывая руки на бортике и укладывая на них голову.

      Тэхён улыбается, смотря в огромные сияющие глаза своего парня, такие невинные и любопытные, и всё же решает начать хоть какую-то беседу:

      — Это место такое… Необычное, — он ещё раз робко окидывает взглядом обстановку, словно боится, что сейчас с одного из засушенных пучков на него вылетит стайка фей и сделает с ним что-нибудь такое-эдакое, прогоняя от Чонгука.

      — Для тебя — наверное, — усмехается Чон, опуская руку в воду и гоняя ею цветок календулы, — но для меня это очень привычно. Я с детства здесь принимаю ванну.

      — Как я понял, водопровода здесь нет?

      — Нет, мы греем воду из колодца.

      — Ты похож на какое-то лесное волшебное создание, знаешь? — резко переводит тему Тэхён, снова обращаясь к своим странным мыслям о феях и эльфах.

      — На Лешего, что ли? — удивлённо и слегка испуганно таращится на него Чонгук.

      — Ну, может, и на него, — игриво улыбаясь, отвечает Ким, ближе наклоняясь к сидящему у ванны парню, — но в таком случае Лешие в ваших краях непозволительно красивые, — заканчивает он куда тише, не переставая улыбаться и лукаво заглядывая в смущённое лицо мальчика, тут же залившегося краской и опустившего взгляд, не сдержав, однако, робкой улыбки.

      Неизвестно, сколько ещё минут близости им потребуется, чтобы Чонгук перестал так смущаться от вычурных комплиментов байкера. Ким надеется, что побольше, потому что эти блестящие розы на щеках Чона — одна из его любимых вещей во вселенной.

      — Помочь тебе… П-помыть голову? — мальчик невольно заикнулся, поднимаясь на ноги и обходя ванну с другой стороны. — Ты, наверное, очень устал сегодня.

      Тэхён лишь согласно промычал, позволяя Чонгуку делать с ним всё, что душе угодно.

      Чон небольшим ковшом набрал из ванны воды, прося Кима слегка откинуть голову, и стал поливать на волосы, зачёсывая их назад и открывая гладкий лоб. Осторожно провёл пальцами по густым бровям и огладил смуглые щёки влажными ладонями. Тэхён таял под нежными прикосновениями, расслабляясь и отпуская напряжение насыщенного дня. За стеной слышалось громкое стрекотание сверчков и отдалённый гул телевизора, включенного Тиен, и это невероятно успокаивало.

      Ким всегда казался собранным и уверенным, знающим, что делать, но он не смог бы пересчитать, сколько раз чувствовал себя совершенно потерянным и беззащитным, обнажённым перед жестокостью очередного утра. А здесь, в тихой деревне недалеко от родного города, в утонувшей в пышном цветении розовых кустов ванной комнате, с любимыми руками, втирающими шампунь в волосы, Тэхён чувствовал себя надёжно укрытым от любой боли.

      Чонгук, сам выглядящий так, будто его круглосуточно нужно оберегать, неосознанно дарил Киму чувство долгожданных безопасности и покоя. Чувство, что ты кому-то дорог.

      Чон не замечал растроганного взгляда Тэхёна, трепетно касаясь напитанной солнцем кожи, переходя к осторожному намыливанию спины. Несколько родинок под лопаткой своим расположением напомнили Чонгуку лисью мордочку, и он улыбнулся сам себе, выводя между бурыми точками одному ему известные линии.

      Каждое прикосновение было наполнено заботой и нежностью, потому что для Чона это было наилучшим способом показать, что он чувствует. Парень не умеет признаваться, неловко делает комплименты и коряво выражает собственные эмоции — все эти искренние излияния даются ему с трудом. Зато тёплое касание пальцев, заправленная за чужое ухо прядь волос или пирог, неуклюже испечённый по незнакомому рецепту, — это то, через что Чонгук общается и делится.

      И сейчас, когда Тэхён перехватил его руку, ополаскивающую плечо, и несильно сжал, Чон бесконечно благодарен Киму за то, что тот сумел расшифровать его тайный язык.

      Когда они вышли из ванной на улицу, небо уже вовсю переливалось алмазными созвездиями, словно подмигивающими двум парням здесь, внизу, что держатся за руки, с улыбкой задрав головы кверху.

      — Когда я был маленьким, после купания мама заворачивала меня в большое полотенце с головой и на руках несла в дом, чтобы я не простудился, — тихо начал Чонгук, не отрывая взгляда от неба. — И в этот короткий промежуток я всегда смотрел туда, наверх, и мне казалось, что звёзды — это сгустки какой-то магии, древней и очень доброй.

      Чон улыбался своим воспоминаниям, впитывая огромными чёрными глазами яркость августовской ночи, а Тэхён уже давно смотрел только на него, думая, что настоящая магия хранится здесь, в этих двух восторженно распахнутых глазах-блюдцах, а небо над ними — лишь их неплохая копия.

      — В тебе волшебства намного больше, — он не видел причин скрывать собственные мысли от Чонгука.

      Парень удивлённо взглянул на Кима и с лёгкой издёвкой кинул:

      — И когда это ты успел стать таким романтиком, а?

      Тэхён улыбнулся этой неловкой попытке Чона скрыть своё смущение, однако решил ответить серьёзно:

      — Я всегда таким был, — тихий ответ заставил Чонгука замереть и задержать взгляд на лице парня рядом, который теперь отвернулся к небу. — Я всегда был ласковым, мне кажется, но по разным причинам я разучился это показывать. Да и не считал нужным. На самом деле, я очень мягкий, наверное, — он усмехается, — и всё это из-за одного лохматого стеснительного парня, который ходит в разрисованных кроссовках, таскает заколки и футболку с персонажем из диснея, — Тэхён притягивает Чона ближе, обнимая за талию и лукаво улыбаясь. — Ты с ним не знаком, случайно?

      — Мм, по описанию кажется, что он полный придурок, я с такими не вожусь, — не остаётся в долгу Чонгук.

      — Никакой он не придурок, он просто чудо.

      — Ты уверен?

      — На все сто.

      Они помолчали некоторое время, улыбаясь друг другу в темноте, а затем Чон обронил, выпутываясь из объятий и направляясь к дому:

      — Всё равно не понимаю, что ты в нём нашёл.

      — Мне кажется, себя, — Чонгук замирает, не ожидая, что на свою шуточную реплику получит такой серьёзный ответ, кажущийся невероятно громким в летней ночи, пусть и сказан предельно тихо.

      Парень обернулся, чувствуя, как дыхание немного сбилось, а лицо вспыхнуло. Тэхён мягко улыбался, глядя на него так спокойно и ласково, будто все бури в нём наконец улеглись. Так оно и было в ту минуту, и это было самое уютное мгновение за всю его жизнь.

***

      Весь следующий день Тэхён с Чонгуком провели вместе, валяясь в траве под ароматными яблонями, уплетая свежую выпечку за обе щеки, гуляя вдоль озера неподалёку. Ким даже искупался, однако Чона в уже порядком похолодевшую к середине августа воду затащить так и не смог.

      Тиен занималась своими делами, лишь изредка перебрасываясь с парнями парой фраз и время от времени наблюдая за ними исподтишка. Ей было непривычно и немного тревожно смотреть на то, как счастлив Чонгук рядом с другим человеком, не с ней, но она понимала, что эти чувства быстро улягутся, когда она свыкнется с присутствием Кима в их жизни. Женщина правда была рада, что её сын теперь не один, что он наконец позволил другому человеку заглянуть в свою раковину и по достоинству оценить найденную там драгоценность.

      Вечером, когда парни увлечённо смотрели какой-то фильм, Тиен, пожелав им спокойной ночи, ушла ночевать к сестре, у которой проводила почти полностью каждые выходные. Чонгук поцеловал мать на прощание, а Тэхён пожелал хорошего вечера.

      Чон, как ни в чём не бывало, продолжил смотреть фильм, сидя на своём излюбленном месте на полу у дивана, а Ким, получив полное уединение со своим парнем, происходящим на экране интересовался уже гораздо меньше, чем сидящим у его ног красивым мальчиком.

      — Чонгук-а.

      — М?

      — Иди ко мне.

      Чон не сразу уловил суть просьбы, заторможенно повернув слегка голову к Киму, но продолжая увлечённо следить за сюжетом фильма. Это позабавило Тэхёна, но он не собирался бросать попытки переманить внимание Чонгука на себя.

      Байкер осторожно провёл костяшками пальцев по чужой щеке, ведя ими к уху, за которое он нежно заложил кудрявую прядь волос. От прикосновения Чон дёрнулся, наконец полностью поворачиваясь к Тэхёну и осознавая суть последней брошенной им фразы.

      Он молча забрался к Киму на колени, выключая телевизор и оставляя их в полной темноте. Тэхён обвил талию парня руками, прижимая ближе, а Чонгук обнял его за шею, прислоняясь к чужому лбу своим. Им хорошо вот так в тишине, согретым теплом друг друга.

      Чон первым потянулся к чужим губам, оставляя на них лёгкий поцелуй. Затем ещё и ещё, постепенно углубляя его. Он чувствовал, как Тэхён крепче сжимает его талию кольцом своих сильных рук, прижимает теснее, шумно дышит, кусая чоновы губы, и от этого эмоции Чонгука обострились, вынуждая его обронить тихий полувздох-полустон.

      — Пойдём ко мне в комнату, — прошептал он на ухо Киму, обнимая того за шею.

      Байкеру дважды повторять не нужно. Он взял за руку поднявшегося Чонгука и позволил ему отвести их в спальню.

      Окно было настежь открыто, пропуская внутрь ещё тёплый ночной воздух, треплющий лёгкие занавески. В комнате пахло выпечкой, яблоками и Чонгуком. Постель была смята, так как Чон не посчитал нужным заправить её с утра.

      Парень направился к столу, включая стоящий на нём ночник в форме полумесяца.

      — Я хочу показать тебе кое-что, — тихо сказал Чонгук, усаживая Тэхёна на кровать. — Это… Я… Ты знаешь, что я не очень хорошо говорю о своих чувствах, даже хуже тебя, — парень улыбнулся, заметив на чужом лице напускную сердитость, — но то, что я хочу показать, является своего рода выражением моих чувств и в то же время выражением меня самого, наверное, потому что я тоже… Ну... Нашёл себя, когда встретил тебя и… Всё такое.

      Ким немного запутался, слушая эту сбивчивую речь, и не знал, что ему и думать.

      — Так что ты хотел показать? — тихо приободрил он, видя, как сильно Чонгук смущается и волнуется.

      Чон ничего не ответил и молча начал развязывать шнурок на спортивных брюках. Глаза байкера округлились в удивлении.

      — Ого. Воу, — он никак не ожидал, что Чонгук решит устроить стриптиз. — Я… Не знаю, что и…

      — Тихо, — обрывает его Чон, не давая закончить фразу. — Не забегай вперёд.

      Чонгук медленно снимает брюки, отбрасывая их в сторону, оставаясь в одной лишь широкой рубашке, прикрывающей ягодицы. Тэхён так и не понимает, что именно парень хотел ему показать, потому что его голые ноги Ким видел уже много раз.

      Чон мнётся, опуская глаза, и поворачивается боком, подставляя под свет вытатуированного почти на всё бедро красного дракона, которого Ким когда-то нарисовал для сестры.

      Сначала Тэхён думает, что ему показалось. Он мог ожидать от Чонгука чего угодно, но не татуировку собственного рисунка на полноги. Затем Тэхён думает, что это краски, или фломастеры, или что угодно другое, что наносится безболезненно и смывается после. В его голове не укладывалась мысль, что Чон, который чуть не плакал, порезав однажды палец у них в автомастерской, мог набить такое большое тату. Парень так сильно боялся боли, что даже отказался вместе с Кимом сделать прокол в хряще, чтобы вставить парные серёжки. И тут вдруг это.

      — Ты… — Тэхён не может внятно сформулировать фразу, впервые в жизни, наверное, настолько растерявшись, — это же временная штука или… Типа того? — он поднял неуверенный, но шокированный, взгляд на зардевшегося Чонгука. Лампа отбрасывала причудливые тени от волос на лицо, что делало внешность младшего ещё более неземной.

      — Нет, это настоящее тату, — тихо ответил Чон. — Я нашёл этот рисунок у твоей сестры, когда был у тебя дома, и, не знаю, он сразу запал мне в душу. А потом Данби сказала, что это ты нарисовал. И я вдруг захотел… Запечатлеть его где-то… У себя.

      — Я думал о тебе, когда рисовал его, — сказал Тэхён в ответ на это маленькое откровение. — Спасибо, Чонгук, — после паузы закончил он, сияющими глазами глядя на возлюбленного.

      Им больше нечего было сказать. Байкер протянул руку, за ладонь подводя Чона ближе к себе, устраивая между своих ног. Из-за низкого расположения постели Тэхён мог дотянуться только до живота парня, и он мягко уткнулся туда носом, обнимая Чонгука за пояс. Рубашка пахла порошком и немного выпечкой, и этот запах уже ощущался Киму таким родным, таким уютным.

      Чон нежно перебирал чужие густые пряди, прижимая голову Тэхёна ближе. Этот момент кажется парню самым интимным за всё время, что они вместе. Обнимая байкера вот так, Чонгук вдруг почувствовал, каким открытым и беззащитным тот сейчас является. Жмётся словно котёнок, ищущий тепла, и от этого сердце мальчика обливается новыми волнами нежности.

      Тэхён опускает руки на бёдра парня, нежно очерчивая пальцами татуировку, которая, по его мнению, чертовски Чону идёт. Он смотрит в обрамлённое волнами шоколадных волос лицо парня над ним и медленно задирает чужую рубашку выше, желая избавиться от неё. Чонгук послушно снимает одежду и отбрасывает в сторону, вновь запуская руки в волосы Кима, оттягивая их на затылке, массируя кожу.

      А Тэхён начинает целовать. Ласково прижимается губами к чужой ароматной коже около пупка и сильнее обхватывает талию крепкими руками, ладонями проходясь по спине вверх и вниз. Постепенно поцелуи становятся жарче, дыхание — тяжелее, и Чонгук не сдерживает тихого стона, запрокинув голову назад, когда Ким целует особенно чувствительное место над кромкой белья.

      Спустя несколько мгновений он уже лежит на прохладных простынях лицом вниз, тяжело дышащий и выгибающийся навстречу требовательным прикосновениям, пока Тэхён выцеловывает его мягкие и такие сладкие бёдра.

      Это ощущается по-новому. Их близость сегодня иная, перешедшая на другой уровень, и Чонгуку немного страшно, но он бы ни за что это не прекратил.

      Тэхён целует медленно, тягуче, не желая обделить лаской ни один миллиметр чужого тела. Влажные от его губ и языка участки кожи ласкает прохладный ветер, врывающийся в окно, заставляя Чонгука покрываться мурашками и дрожать. Ким оглаживает ладонями чонову талию, размашисто проходясь языком по татуировке, от чего младший не сдерживает рваного полустона, тут же сжимая волосы байкера в кулаке.

      Тэхён не останавливается, пока не покрывает поцелуями всю спину и ягодицы тающего под ним Чонгука, что то и дело постанывает в подушку, возбуждённый такими медленными и сладко-тягучими ласками. Ему так сильно хочется Тэхёна. Так сильно, что, кажется, в любую секунду сердце прекратит биться от переизбытка чувств.

      — Тэхён… — выдыхает он, переворачиваясь, — Тэхён, я хочу поцеловать тебя. Пожалуйста.

      И когда их губы наконец прижимаются друг к другу, крепко, чувственно, вымещая в поцелуй все эмоции, закипающие внутри, это не похоже ни на что из того, что было между ними до этого.

      Чонгук обнимает крепкие плечи Кима, притягивая его к себе ближе, надавливая на ягодицы пятками; Тэхён путается пальцами в шелковистых кудрявых волосах, затем прижимая ладони Чона к подушке рядом с их лицами. Они целуются так страстно, но в то же время так нежно, как никогда до, и обоим кажется, что их тела сейчас просто разорвутся на миллионы сияющих пылинок, ведь это немыслимо — чтобы такое количество чувств способно было вместиться в хрупком человеческом теле.

      Когда Ким толкается первый раз, Чонгук не концентрируется на физической боли и дискомфорте, отвлечённый своими эмоциями. Тэхён не перестаёт исцеловывать его лицо и шею, шепча влюблённые глупости, как мантру повторяя, насколько Чон неземной. Байкер нежно покусывает чужие уши, постепенно набирая темп, и Чонгук так сладко и мелодично стонет, что Киму становится дурно. Невозможно, чтобы вот этот невероятный Чон Чонгук достался ему, грубоватому автомеханику. Так не бывает.

      Поэтому сейчас Тэхён мысленно задыхается, видя того под собой: такого сладко стонущего, открытого, раскрасневшегося, с яркими истерзанными поцелуем губами и мутными от наслаждения сияющими глазами.

      Ким прижимается к его лбу, не разрывая зрительного контакта, и Чонгук тут же обнимает ладонями шею байкера, пытаясь прижаться ещё теснее, буквально слиться в одно целое. Ему так хорошо, так сладко, так влюблённо и волшебно. Мир вокруг сужается до этой смятой постели, до сплетённых ладоней, до одного на двоих дыхания, и это неописуемо и так правильно. Чонгук уверен, что каждая секунда этой августовской ночи, переливающейся серебром звёзд и окутанной ароматной прохладой, отпечатается под его кожей, согревая в моменты разлук и стужи.

      Как бы ни сложилась их жизнь дальше, Чон знает — это мгновение никогда не будет ошибкой.

***

      Тёплый луч солнца медленно ползёт по руке Чонгука, постепенно поднимаясь к лицу и останавливаясь на подрагивающих во сне ресницах. Парень открывает глаза, жмурясь от бьющего в них света, и поворачивается в кольце крепких рук на другой бок, лицом к Тэхёну.

      Ким крепко спит, спрятав половину лица в подушке и тихо посапывая, и Чон невольно улыбается. Байкер очень милый, когда на нём нет прилипших почти намертво масок холодности и равнодушия. И он просто ужасно, отвратительно, непозволительно красив.

      Чонгук гладит чужое лицо, аккуратно зачёсывает назад спутавшиеся волосы, открывая вид на длинные чёрные ресницы. Если бы глаза Чона умели фотографировать, прямо сейчас они бы сделали самое замечательное фото из всех возможных.

      В открытое окно просачивается запах спелых яблок и груш, слышится пение птиц и тихое шуршание в траве — наверное, кот. Тиен вернётся только к обеду, поэтому Чонгук решает приготовить что-нибудь вкусное, потому что настроение у него просто отличное. Он полон сил, энергии и любви, и ему хочется во что-то это трансформировать. Например, в очень вкусные блинчики со свежей малиной и мятным чаем специально для этого неприлично милого лохматого байкера.

      Однако осуществить свой план ему не удаётся, потому что Тэхён, почувствовавший шебуршение под боком, медленно просыпается, прижимая Чонгука к кровати и не давая встать. Ким приподнимается на локте, одним глазом глядя на блаженно улыбающегося Чона. На щеке — красный след от подушки, а в сердце — тонна нежности к этому сонному мальчику, что снова накручивает прядь волос байкера на свой пальчик, довольно мурча.

      Они ничего не говорят — Тэхён лишь снова сгребает Чонгука в охапку, утыкаясь носом ему в шею, на что Чон тихо смеётся, обнимая байкера в ответ. Не хочется нарушать тишину этого мягкого утра пустой болтовнёй, поэтому они продолжают лежать, поглаживая друг друга по голове и плечам.

      — Мне так хорошо с тобой, Чонгукки, — наконец говорит спустя время Ким куда-то в шею младшего, заставляя того хихикнуть от щекотки.

      — И мне с тобой, — шепотом отвечает Чон, продолжая путать чужие и без того спутанные волосы.

      Ким снова привстаёт на локте, нависая над Чонгуком. Он смотрит так серьёзно, что младший невольно замирает, а улыбка сходит с лица, сменяясь уже привычным выражением лёгкого недоумения и любопытства.

      Тэхён долго молчит — просто смотрит, нежно касается чужого лица, что постепенно наливается румянцем под таким пристальным взглядом, будто изучающим.

      — Я люблю тебя, Чонгук, — наконец говорит он, и у самого вдруг что-то обрывается внутри. Ким на секунду выглядит удивлённо, словно не ожидал от себя подобного, а затем глаза вдруг наполняются абсолютно новым теплом и… Слезами.

      Он не плачет, но в глазах застывают алмазами переполнившие его чувства, и Тэхёну совсем не стыдно.

      Чон замирает, распахнув глаза, и всё вдруг кажется слишком сюрреалистичным. Он не сразу осознаёт суть сказанных слов, наблюдая за всем словно со стороны. Казалось бы, это и так очевидно. Они вместе несколько месяцев и сами знают, что их чувства лишь крепчают с каждым днём, но знать и сказать — не одно и то же. Произнести это вслух, признаться другому человеку в подобном — одновременно просто и невероятно тяжело. Чонгук всегда считал, что это большая ответственность. Ты словно признаёшь своё поражение перед другим человеком и при этом перерождаешься, начиная дышать заново.

      Тэхён смотрит на него так искренне и доверчиво, что у Чона щемит сердце. Он хочет ответить, хочет буквально закричать, что он тоже любит, но слова застревают комом в горле, поэтому Чонгук просто целует. Прижимается своими губами к чужим, пытаясь показать Киму всю взаимность его чувств и даже больше.

      И Тэхён всё понимает, так же чувственно отвечая на поцелуй и сжимая чужое тело в своих руках так, словно это самое дорогое, что у него есть.

      Хотя «словно» здесь определённо будет лишним.