Чонгук хотел бы сказать, что принял решение в отношении Чимина.

Продолжить или прервать, пока все не пошло прахом?

Однако он не мог подумать об этом, потому что в воскресенье утром Чонгук проснулся с приступом удушья, в поту, его грудь неистово вздымалась, глаза светились золотом, а вставший член натянул испачканные простыни.

У него начался гон.

***

В понедельник Чимин вошел в класс в восемь утра. Он был встревожен и с нетерпением ждал возможности оказаться рядом с Чонгуком. Он провел ужасное воскресенье, думая о том, чтобы снова увидеть его и поговорить о чем угодно.

Возможно, поцеловаться.

— О, Луны, — Чимин покраснел, подумав об этом. Чонгук поцеловал его — его! В нем не было абсолютно ничего интересного, и он никому не был нужен. Он провел воскресенье, думая о том, чтобы повторить это.

Кроме того, его волчонок вел себя очень хорошо и ни разу не вырывался. Он казался спокойным и умиротворенным внутри, и это дало ему достаточно энергии, чтобы встретить новый день.

Но когда он вошел в класс и скользнул взглядом по своему месту, обнаружил, что оно пусто.

Кто-то толкнул омегу, когда он, споткнувшись, вошел в класс, громко рассмеялся и вернулся к своему другу. Чимин немного пошатнулся и, к счастью, сумел восстановить равновесие.

Где Чонгук?

Его волчонку стало грустно.

После того, как вошла учительница математики и приказала всем замолчать, Чимину пришлось сесть и смириться. Он посмотрел обеспокоенными и растерянными глазами на пустое место рядом с собой.

Всего несколько слов привели его в себя.

— Судя по всему, Чон Чонгук приболел и будет отсутствовать несколько дней, так что Пак Чимин, — женщина обратилась к нему из-за своего стола со злобным взглядом. — Ты будешь отвечать за запись домашнего задания и объяснять все новое, что мы изучим.

О нет, вдобавок ко всему его заставляли присутствовать на уроках. Потому что если он не будет посещать занятия, Чонгук тоже провалится, как и он.

Подождите-ка, Чонгук заболел и собирался пропустить несколько дней?

— Кто-нибудь знает, что с ним? — спросил Чимин, не в силах сдержаться, глядя большими выпученными глазами на учеников, которые удивленно повернулись, когда он заговорил. Многие из них, вероятно, никогда раньше не слышали его голоса.

— Это не твое дело, — тут женщина прервала разговор. — Но если тебя так волнует судьба молодого Чона, лучше будь внимателен и записывай. Урок начинается.

Чимин сморщил нос и тихо зарычал. Это был не тот ответ, которого он хотел. Лениво вытащив свой учебник математики и тетрадь, он открыл его на нужной странице. В последний раз он взглянул на пустое место, собираясь отправить ему сообщение, когда учительница отведет от него взгляд.

— Что с тобой случилось? — пробормотал он, в его голове крутилась мысль о том, все ли с ним в порядке.

***

Чонгук зарычал, когда его бедра с силой вжались в подушку. Он был нуждающимся и горячим. Это был гон альфы, желание трахаться до потери сознания, и Чонгук уже имел в своей жизни достаточный опыт, чтобы знать, что кончить в простыню никогда не будет достаточно.

Ему нужен был омега.

Ему нужно было вогнать свой член в омегу и оттрахать его, пока тот тоже не кончит, и… И определенно в данный момент, за него думал его волк-извращенец, а не он сам, потому что Чонгук все еще был неопытным девственником.

Еще одна волна возбуждения накрыла его, оставив ошеломленным и выбывшим из строя.

Чонгук судорожно вздохнул и увеличил темп своих толчков. Его руки устали от постоянного пребывания в одном и том же положении, но если бы не это, ему пришлось бы прикоснуться к себе, а его собственных рук уже было недостаточно.

Каково это, когда чужой рот обхватывает его вместо руки?

Красивые толстые губы, растянутые на его члене?

Губы Чимина?

Чонгук почувствовал, как оргазм пронзил его, как электрический разряд, и он излился на матрас, не переставая двигаться, когда вонзил свои клыки в другой конец подушки и разорвал ее ими.

— Отлично, еще одна подушка в мусорное ведро. В предыдущем гоне их было три, — встревоженно пробормотала Джиу, входя в комнату с перекошенным лицом и зажав нос. — Я принесла тебе завтрак чтобы напомнить, что жизнь — это не только ебля матраса.

Чонгук в ярости зарычал на входящую альфу, извиваясь на простынях и пытаясь справиться с очередным приливом возбуждения. Его волк не прислушивался к доводам разума. Его волк не мог понять, что происходит, но его сестра в этот момент была посторонней. Посторонней альфой. Только потому, что он признал в ней сестринскую связь, он не напал, но он был близок к тому, чтобы сделать это. Джиу поставила поднос с едой на стол Чонгука и быстро вышла. Как и во всех случаях с гоном, именно ей было поручено позаботиться о нем, поскольку, несмотря на то, что она была альфой, волк Чонгука считал ее гораздо меньшей угрозой, чем его брата или отца, которые, помимо альф, были мужчинами.

Его матери, как омеге, там делать было нечего. Гон альфы был делом альфы, и правда в том, что она не хотела видеть, как ее возбужденный и нуждающийся сын трахает всю мебель в своей комнате, поэтому другие ее дети позаботились о нем. Так было всегда в стае. Семья ради семьи. Если кто-то один пропустил школу из-за болезни, другие тоже пропустят школу, чтобы присмотреть за ним, потому что то же самое было бы, если бы случилось наоборот.

Кроме того, Чон Суми знала, что волк ее сына Чонгука был… особенным волком. В некотором роде. Пусть он был самым младшим из своих братьев и сестер, но омега видела в нем гораздо более сильного зверя, чем в двух других своих детях. Другими словами, Чонгук был бы тем волком, который стал бы вожаком стаи. Возможно, именно поэтому ее сын так сильно обиделся на них за то, что они заставили его покинуть родной дом. Возможно, именно поэтому он переживал самый разрушительный приступ возбуждения и был вынужден сидеть взаперти, потому что чувствовал запах омег за много миль. Пребывание в городе давало им некоторую безопасность, потому что запахи омег там были намного более приглушенными и мягкими.

Это было любопытно, потому что, насколько женщина могла судить, у ее сына никогда не было партнера. У него никогда не было инстинкта завести семью, хотя у него были инстинкты на все остальное. Чон Суми боялась, что обрекла эту прекрасную часть жизни своего сына, заставив его покинуть стаю, конечно, она не знала об одном.

Она не знала о Пак Чимине.

Это будет уже пятый раз, когда альфа кончит, думая о нем в уединении своей комнаты, без всякой скромности и угрызений совести. О чем должен был жалеть его волк? Волки были не такими сложными. Симпатичный и добрый омега? Трахаемый омега. На этом все.

Но если бы это был еще и Чимин…

О, Луны.

Чонгук разочарованно зарычал, когда его захлестнула очередная волна возбуждения. В какой-то степени это было уже болезненно. Он снова был тверд, и желание царапало его грудь, заставляя чувствовать себя опустошенным и неполноценным.

Что это было за катастрофическое, хаотичное возбуждение? Все только началось, и казалось, что никогда не закончится.

***

После перерыва Чимин возвращался в класс с большим количеством сомнений, чем когда-либо. Чонгука нигде не было, как и его брата и сестры. Он не отвечал на сообщения, и его беспокойство росло и росло, и не было никакой возможности остановить его. После поцелуя с ним Чимин ожидал чего-то особенного. Чего угодно. По крайней мере, увидеть его, но не это, не это ужасное, мучительное чувство, сжимавшее его горло. Альфа избегал его?

Пожалел ли он о поцелуе?

Но в этом не было никакого смысла. Его брата и сестры тоже не было. Должно было случиться что-то похуже, что-то серьезное.

О, Луны.

Со вздохом Чимин убрал телефон и зашел в туалет, прежде чем отправиться на занятия. Он всегда развлекал себя по дороге после перерыва, потому что ненавидел ходить на уроки, особенно потому, что сейчас у него была история, и осознание того, что он скоро узнает свою оценку, заставило его захотеть стать невидимым.

Он забрался в кабинку и в двенадцатый раз за утро просмотрел чат с Чонгуком.

«Ты в порядке? Ты не пришел на урок»

На этом все.

Он не был липучкой, верно?

Он не звучал нуждающимся, верно?

Он был просто обеспокоен, как и подобает другу.

Другу, которого он поцеловал, о все Луны, Чонгук его поцеловал.

Звук из соседней кабинки вывел его из задумчивости. Если бы Чимин был кем-то другим, он бы ничего не услышал, но он был омегой с отличным слухом.

Снова. Крошечный звук. Всхлип.

Чимин обострил слух и обоняние, замерев, когда узнал, кто это был.

— Джихён? — ошеломленно спросил он, прежде чем смог сдержаться.

Омега на другом конце кабины быстро затих.

Чимин вышел из туалета и стал ждать снаружи, с тревогой, скручивающей его внутренности. Минуту спустя появился Джихён, такой же улыбающийся и безупречный, как всегда, но его глаза были какими-то другими. Чимин слышал, как он плакал.

— Джихён? — повторил Чимин. Брат проигнорировал его, прошел мимо и повернул кран в раковине, чтобы помыть руки.

— Что ты здесь делаешь, Чимин? Разве ты не в классе, ждешь своей оценки по истории? — тихо пробормотал Джихён.

— Ты в порядке? — Чимин проигнорировал его, и вместо этого задал вопрос.

Незнакомый аромат наполнил ноздри Чимина, и его маленький волк, казалось, ожил внутри него, рыская и прыгая взад и вперед в его нутре.

— Конечно, — Джихён беззаботно кивнул и выключил кран. — Пойдем в класс?

— Нет, ты иди, — Чимин нахмурился и попытался сосредоточиться на своем брате, но его волк был слишком взволнован, чтобы продолжать разговор с Джихёном. Он не давал ему сосредоточиться. — Я скоро приду. Хочу еще немного потянуть время, — усмехнулся Чимин.

— Конечно, — пробормотал Джихён, не придавая значения его словам, не отчитывая его, не проявляя абсолютно ничего, кроме безразличия. Он выглядел отключенным от реальности. — До встречи.

Джихён прошел к двери и ушел.

Чимин широко раскрыл глаза и уставился туда.

Какого черта?

Он ничего не понимал.

Кто это был и что он сделал с его братом?

Что это был за запах?

Почему пахло так, как будто был кто-то еще, хотя они были вдвоем?

Почему он так сладко пах, как… как щенок?

Омега широко раскрыл глаза и бросился к кабинке, где ранее находился Джихён. Он снял крышку с мусорного ведра, не совсем понимая, что, черт возьми, он делает, и его взгляд был прикован к тому, что он увидел среди бумаг и оберток.

Тест на беременность.

И результат был положительным.

***

Чимин вернулся в класс через полчаса.

Он шел медленно и осторожно, не выдавая никакого выражения на лице, когда он вошел в дверь, все уставились на него.

— Смотрите, какое совпадение, Пак Чимин, — учительница мягко улыбнулась. Было заметно, что женщина была новичком в школе, по тому, как мило она относилась к омеге. Это было видно и по тому, как она поздравила его со сдачей теста и призвала его улучшить оценку на следующем экзамене. Другие учителя похвалили бы его за то, что он получил три. Но Чимину не было больше дела до своей оценки. Он не мог осознать ее важность и значимость, он не мог думать, что это означает, что он больше не под домашним арестом и может видеться с Чонгуком.

Украдкой взглянув на своего брата, Чимин обнаружил, что у него пятерка, но он почти не смотрел на экзаменационный лист. У Намджуна была тройка, но он тоже не смотрел на свой тест, его, казалось, не затронул провал, как в прошлый раз, когда он получил проходной балл.

Они оба, казалось, были далеко отсюда, в своих собственных мыслях.

Чимин сел на свое место и закрыл лицо руками, скрывая навернувшиеся на глаза слезы разочарования.

Какого черта, Джихён?

Какого хрена?

Это не могло быть правдой. Джихён не мог быть беременным от… Намджуна. Не тогда, когда ему было семнадцать, не тогда, когда он еще не начал карьеру, которую так сильно хотел изучать. Не тогда, когда он был идеальным братом, черт возьми. Когда родители узнают об этом, у них, как минимум, случится сердечный приступ.

Теперь он понимал, что произошло в ночь вечеринки, когда Намджун отвозил их домой. Намджун зашел в аптеку и купил таблетку, но, похоже, она не подействовала. Неужели они занимались этим без презерватива?

Его брат Джихён, идеальный сын, занимается этим без презерватива?

Черт возьми, дело в том, что Джихён никогда ничего не рассказывал. Никогда. Все, что выходило за рамки его идеального мира высоких оценок и свиданий, оплачиваемых его альфой, он никому не рассказывал. Даже когда Сехун чуть не надругался над ним, даже это. Что еще он мог скрывать от него?

Чимин знал, блядь, знал все это время. Он знал, что его брат не был идеальным омегой, каким казался, ни перед родителями, ни перед кем-либо еще. Что же ему теперь делать со всем этим?

Почему Чимин волновался, как будто это был его собственный ребенок? Он не заслужил этого. Нет…

Его брат не…

Чимин заставил себя сделать глубокий вдох и успокоиться, прежде чем выйти из себя. Это была не его проблема. Это была проблема Джихёна и Намджуна, и пока его брат не скажет ему об этом собственными устами, он ничего не сможет сделать, потому что если Джихён обнаружит, что он узнал об этом раньше, он замкнется в себе. Он знал, потому что сам делал то же самое, поскольку, очевидно, они были одинаково глупы и не хотели, чтобы другие беспокоились об их собственных проблемах.

В тот день Чимин впервые увидел Джихёна другим человеком, увидел, как он сошел со своего трона совершенства, а затем почувствовал к нему жалость, когда все, что он когда-либо чувствовал, было завистью.