***

Тройка вороных коней копытами отбивала главную дорогу, оставляя позади, скрипящего от каждой кочки, экипажа пыльный след. Осенний, сковывающий кости, холод пробирался внутрь через каждую щёлочку разваливающейся повозки, вынуждая путешественников сильнее кутаться в дорожные сюртуки, а после потирать околевшие руки.

— Это просто возмутительно! — который раз за последние двенадцать часов повторял юноша, щипая мочки ушей, чтобы хоть как-то их согреть. — Как он мог с Вами так поступить, господин Мин? — поцелованный южным солнцем молодой человек не унимался. Альфа почти стрелял молниями из глаз, так сильно был возмущён. — Вы согласились взяться за это дело, согласились отправится в другой город, буквально смилостивились над графом, а он даже не соизволил предоставить Вам в благодарность достойный транспорт.

— Тэхён, пожалуйста, умерь свой пыл, — устало вторит излишне активному юнцу герцог, внимательнее вчитываясь в письмо. — Если его сиятельство прознает, какими славными прозвищами ты его одарил и велит отправиться домой, позабыв об учёбе, помогать не стану! — мужчина прищуривается, чтобы размашистый почерк разобрать, но тряска в повозке настолько сильно ощущается, что он забрасывает свою затею. Всё же сорок семь лет возраст серьёзный, это не юность, когда читать получалось и в сумраке ночи, и в скачущей по неровным дорогам повозке.

— Граф должен Вам ноги целовать, раз попросил заняться делом его подопечного. И вообще, я не особо понимаю, отчего Вы согласились на подобную авантюру. Отправиться в другой город, чтобы что? Расследование почти завершено, свидетели найдены, доказательства тоже, не вижу смысла в Вашем там пребывании. Мы приедем, чтобы всё подтвердить, сядем в повозку и отправимся обратно?

— Да, дорогой мой, мы так и поступим. — тяжко вздыхает Мин. — А за это дело я взялся по одной простой причине — мой глубокоуважаемый наставник занимался расследованием, но скоропостижно скончался, не успев завершить начатое. И он был бы слишком расстроен, если бы узнал, что дело так и не закрыли. Он слишком любил справедливость… — мужчина вспомнил седовласого старичка, протеже которого он когда-то являлся, бегал за ним, как за мессией и старался запомнить каждое слово своего наставника. Именно у него когда-то ещё юный герцог научился всему, что знает сейчас, и тому, что пытается вбить в голову сидящего рядом с ним юнца. — Так и поступим, убедимся, что все преступники получат своё наказание и поедем домой. Так уж и быть, на обратном пути арендуем другую повозку, в этой действительно слишком уж холодно — он поморщился и постарался упрятать нос поглубже в тёплый ворот.

Альф ждала воистину долгая поездка: ещё двое суток в дороге с нечастыми остановками на станциях, чтобы сменить лошадей и самим подкрепиться да отдохнуть — и после снова в путь. Их ждали в здании королевского суда к первому понедельнику октября, и времени было предостаточно, чтобы наизусть выучить письмо, присланное от графа Ким Намджуна. Речь в послании шла сперва о внезапной кончине Маркиза Дольского, далее о приглашении Мина в столицу, а после и о самой причине, по которой требовался столь скорый визит. Как оказалось, граф Ким являлся покровителем овдовевшего долгие годы назад некоего графа Пак Чимина — мужчины, окропившего руки в крови. На графа Пака было подано заявление в суд: за грубое обращение с собственными крестьянами, многократные, уму не постижимо насколько жестокие, убийства, за бесовщину и презирание католической церкви. Граф Ким просил скорее приехать, закрыть дело и покарать грешного убийцу. Более в письме ничего не указывалось, доступ к информации и доказательствам, собранным Дольским, герцог получит уже по прибытию.

К вечеру воскресенья герцог и его протеже прибыли в столицу, а утром понедельника явились ко двору здания суда. Граф Ким собственной персоной встречал гостей с широко распростёртыми объятиями:

— Ваша светлость, рад видеть в добром здравии — альфа средних лет, высокий и статный, сверкнул своей широкой улыбкой и голову склонил в знак приветствия. Однако наряжен он был в нелепый своей цветастостью кафтан. — Как добрались? Надеюсь, без происшествий?

— Дорога была нелёгкой — стоящий рядом с герцогом юноша только фыркнул, совершенно не скрывая своего недовольства. — Но мы сейчас здесь и это главное.

— Примите мои соболезнования — пусть в голосе графа грусть, но с лица тот улыбки не снимал. — Ваш наставник слишком рано нас покинул.

— Пару месяцев назад в письме я справлялся о здоровье маркиза. Он был здоровее быка. Что же случилось? — смерть близкого человека отражается в глазах герцога нестерпимой болью.

— Я наверняка знать не могу, но поговаривают, что сердечная болезнь забрала Карла в мир иной.

— Это слишком неожиданно — герцог губы в сожалении поджимает.

— Отчего же? Маркизу не иначе как восьмой десяток должен был по зиме пойти. Он прожил долгую жизнь и много добрых дел совершил, пришло время его отпустить.

— Пусть земля ему будет пухом.

— Аминь…

Знакомство с Дольским было единственным, что объединяло мужчин, дальше разговор особо не вязался и Мин решил представить графу своего юного протеже. Он постарался заверить альфу, что молодой человек не станет мешать, а лишь понаблюдает за работой, дабы поднабраться опыта. И пусть Ким ясно дал понять, что не желает, чтобы в дело вмешивались посторонние, но против весомого слова герцога ничего сказать не мог, а потому смирился и лично провёл господ к кабинету бывшего следователя.

— Смерть Маркиза стала для нас потрясением, кабинет тогда тотчас же заперли, чтобы предотвратить всякую утечку информации. Сюда никого не выпускали, — рассказывал Ким, проворачивая резной ключ в замочной скважине. — Потому, всё, что Вы там обнаружите, лежит так же, как и лежало при Карле, — тяжёлая дубовая дверь отворилась, впуская внутрь своих гостей.

В комнате приличных масштабов, сплошь и всюду лежали книги, сборники рукописей, и горы свитков, которые уже успели покрыться толстым слоем пыли. Солнечный свет почти не поступает в помещение из-за тёмных туч, заполонивших небо, потому следом за господами в кабинет входит пара слуг с наборами новых свечей. Дождавшись, когда лишние уши покинут комнату, альфы заперают дверь изнутри.

— Я правильно понимаю, Ваше сиятельство, все доказательства вины того человека сейчас находятся именно здесь? — Мин окидывает взглядом рабочий стол бывшего наставника. Если в самой комнате бардак такой, что чёрт ногу сломит, и это совершенно не удивляло альфу, то относительный порядок на столе невольно бросается в глаза.

— Вы абсолютно правы, — Намджун особо не церемонится, в отличии от того же Тэхёна, который хвостиком ходит за наставником; граф разваливается в кресле, ногу на ногу закидывая и вокруг осматривается. — Если конечно вдруг Карл не решил что-нибудь невероятно важное скрыть от следствия, в чём я лично сомневаюсь… — сохранность всех улик являлась прямой дорогой к справедливому решению суда.

— Простите мне мою вольность — что-то настораживает Юнги в новом знакомом. — Но, долг перед службой спросить обязывает… в письме Вы говорили, что связаны некими узами с подсудимым…

— Да-да, я должен был покровительствовать Пак Чимину, — раздражение на лице альфы не спутать ни с чем, даже если его пытаются выдать за скорбь. Мин слишком хорошо разбирается в человеческих чувствах и понимает, что своим вопросом надавил на больное. — Это сложная история, и я её уже рассказывал дорогому Карлу, вероятно Вы у него найдёте документ, подтверждающий правоту моих слов. Я находился в хороших отношениях с покойным супругом Чимина, мы воевали вместе, — альфа показательно раскачивает бокал с бордовым напитком. — И перед смертью мой друг просил, чтобы я позаботился о его омеге, об этом наглеце.

— Вы находитесь в ссоре с подсудимым?

— Ах, нет, что Вы! — принимается отрицать граф. — Чимин просто оказался излишне горделив, он отстранял все мои попытки помочь. Ему ведь в наследство от мужа достались и замок Чахтице, и три поместья, и земли необъятных масштабов. И этим всем ведь нужно управлять, а это слишком тяжкий груз для омежьих плеч, согласитесь. Граф Пак возомнил, что сам справится с этим бременем, сказал, что достаточно образован и в меру силён, он отказался от моей помощи. И только посмотрите, к чему всё привело; кажется, бедняжка рассудком тронулся от свалившихся на него забот.

— Вы нарушили обещание друга?

— К сожалению… — Ким слышно сёрбает вино. — И теперь всё никак не могу заглушить голос совести. Стоило тогда настоять на своём, а не отворачиваться от наивного омеги, но к несчастью, тот родом из более знатной семьи, и мои слова для него особого веса не имели. Я когда пару месяцев тому письмо со двора его величества получил, с просьбой найти доказательства против господина Пака, чуть сам с сердечной хворью не слёг. Сперва думал, глупости всё это, что клевещут на милого Чимина, но чем дальше продвигалось расследование, тем сильнее я убеждался в виновности графа.

— Я вас понял… — услышанное герцогу не очень нравится, а особенно то, что Ким всё-таки имеет прямую связь и с подсудимым, и с расследованием. — Ваше сиятельство, скажу напрямую, меня слишком удивляет то, что Вы, будучи ответственным за благосостояние его сиятельства, вызвали меня сюда. Какие цели Вы преследуете? — Мин на оппонента глядит, и старается считать с его лица каждую эмоцию.

— Самые благие, господин. — Ким бокал на быльце кресла ставит и к альфе подходит. — Да, я покровитель графа, но законы соблюдаю и непотребств терпеть не стану, к тому же сам король велел мне лично заняться этим делом. И если вы докажете вину моего подопечного, а суд вынесет приговор… — последнее слово он особенно выделил интонацией и усмехнулся — То так тому и быть! И кто я такой, чтобы ослушаться? — они всё не отводят друг от друга взор. — И если Вам интересно, господин, я лично неделю тому назад со своими солдатами штурмовал замок Чахтице, и привёз его сиятельство к зданию суда.

— Значит ли это, что суд может рассчитывать на Вашу помощь и дальше? — напряжение между мужчинами росло.

— Конечно, — граф склоняется, прощаясь. — А сейчас, видимо, мне стоит Вас оставить, чтобы не отвлекать от расследования. — он натягивает относительно вежливую улыбку.

— Ступайте, граф… — альфа покидает кабинет, хлопнув тяжёлой дверью и пустив волну воздуха, колыхнувшего пламя свечей.

— Господин Мин, этот человек мне однозначно не нравится! — наконец произносит Тэхён, всё это время что-то тихо чиркающий в записной книге. — Слишком уж он скользкий! — на это герцог может только промолчать и призвать юнца поближе к рабочему столу.

— Мне он тоже не понравился, — поправляя невзрачный серый камзол, совершенно не соответствующий статусу, герцог, кряхтя, опускается в кресло. — Давай начнём потихоньку перебирать документы, а там уже разберёмся.

Время плетётся безмерно долго, так, что луна успевает сменить холодное осеннее солнце на небосклоне. Кабинет погружается в тишину, а гости в немой ужас. Они переворошили все записи покойного следователя, вчитываясь в каждую строчку, поднимая дыбом волоски на теле. Всматриваясь в одну из бумаг, молодой альфа едва ли сдерживает сытный обед в желудке, настолько отвратительны ему описания, предоставленные маркизом.

— Нет… — нервно выдыхая, герцог галстук на шее ослабляет. — На сегодня достаточно! — он на стрелки часов глядит — давно за полночь, а после на своего подопечного, который скоро белее миновой седины будет. — Давай подытожим всё что имеем на данный момент, — голова от напряжённой работы раскалывается на части, потому мужчина виски массирует, чтобы хоть как-то выворачивающую наизнанку боль унять.

— Это… страшный человек… — потрясённо шепчет Ким. Он слишком юн и неопытен, ещё не знает, что бывают поступки в раз страшнее, но в основном прав — беспредел, совершённый Паком, потрясает.

— Граф Пак Чимин из семейства Пак — омега сорока трёх лет от роду, вдовец, отец шестерых детей, законный владелец западных земель, по вероисповеданию — протестант, от католической церкви отрёкся. С детства страдает от припадков…

— Это всё лишнее, в первую очередь он… умалишённый убийца!

— Не спеши, Тэхён-а, солнце из-за горизонта поднимать, успеется… — герцог собирает в памяти мозаику из прочитанного. — Граф обучался на юридическом факультете Болонского университета, что весьма удивительно для омеги, даже из знатного рода. С супругом отношения имел прохладные. Слуги семейства, по крайней мере те, которых удалось допросить, рассказывали, что покойный граф дома времени проводил немного, постоянно в бой рвался, а если оставался в замке, то ночи без стеснения с омегами проводил.

— И его можно понять! Я бы тоже с таким чудовищем не горел бы желанием ложе делить! — молодой альфа никогда не стеснялся в собственных изречениях.

— Отнюдь, мой друг, отнюдь, скажу что ты не прав. Своей неписаной красотой граф прославился равно так же, как и жестокостью, и тайных воздыхателей у того было безмерное множество. Слуги, все как один, твердили об этом на допросах. — Мин пробегает взглядом по ровной чернильной строчке, выведенной на желтоватой бумаге. Отчего-то почерк кажется альфе другим, слишком чистым.

— Ох, Вы топчетесь на месте, Ваша светлость! — вскочил с насиженного места Тэхён. — Красив или уродлив, всё это не имеет значения, важно лишь то, что граф зверски убил около шестиста человек и за содеянное должен быть наказан.

— Обязательно, — по сравнению с младшим, мужчина донельзя спокоен, старается рассуждать вдумчиво. — Он обязательно получит по заслугам.

— Не получит! — нервничает молодой человек. — Вы даже не сможете добиться казни, в лучшем случае ему присудят пожизненное заточение. Ведь даже сейчас, вместо того, чтобы страдать под пыткам в подземельях, граф посиживает спокойно в личных комфортных покоях с прислугой и охраной. И это после всего содеянного? — Ким прав, и насчёт приговора, и насчёт временного заточения графа, но к сожалению, других вариантов и быть не может. Граф Пак принадлежит к знатному, богатому, уважаемому роду. Одному из могущественных семейств, на которых держится казна королевства и власть короны. И если с головы его сиятельства упадёт хоть волосок, король тотчас же лишится надёжной опоры. Этого допустить нельзя.

Дело, которое поначалу казалось пустяковым стало набирать обороты, стоило только чуть поглубже в него окунуться. Как выяснилось из документов, оставленных покойным Карлом, заявление в суд на Пак Чимина подал служитель католической церкви Чон Хосок. Он обвинил графа в занятии оккультными науками и проведении дьявольских обрядов. Позже обнаружились куда более любопытные детали. Так как омега принадлежал к знатному роду, что веками верно служил короне и был правой рукой монархов, его судебное дело дошло до самого короля. Его величество, не раздумывая, привлёк к ответственности покровителя Пак Чимина и велел тому глазу не спускать с расследования и добиться осуждения виновного. А судить было за что.

Граф, как уверяют свидетели, кровожадный человек. Он измывался над слугами, забывая, что такое совесть и особенно любил именно невинных омег. Он мог отрезать им уши в качестве забавы, мог облить кипятком и хохотать в голос над истошно орущим телом. Мог привязать ненароком провинившегося слугу к дереву в саду и оставить несчастного там долго и мучительно умирать — герцог просто перечислял те особо изощрённые пытки, которые отложились в памяти после прочтения некоторых документов, лишь словами вызывая у своего ученика отвращение. Слишком уж он неопытен и впечатлителен — Граф Пак мог самолично засовывать раскалённый утюг прямо в рот страдальцу, а после избивать до смерти, если этого не произошло после первой пытки. Граф любил летом сажать голых, связанных по рукам и ногам омег на муравейники и наслаждаться дикими визгами, а зимой обливал бедняг водой на морозе, пока те совсем не окочурятся. Он раскалёнными щипцами с лёгкостью, будто листы из книг, вырывал языки и пальцы. И самое интересное, от нападок кровавого графа, по словам свидетелей, спастись не удавалось никому. Невозможно было избежать издевательств, невозможно было предупредить наказания, невозможно было не провиниться, даже если ты громко дышал, всё равно предавался пыткам. Так одну девицу задушили шёлковой рубахой, чтобы та была тише… А за пределы замка, каждый божий день, иногда по нескольку раз, один из верных слуг Пака на собственном горбу в огромных, пропитанных кровью мешках, выносил изуродованные трупы.

— Тогда почему он ещё жив, а его сообщников казнили? — и то правда. Трёх верных графу слуг уже нет в живых. Пытками добившись признания, двух девиц предали огню на городской площади, а горбуна казнили, не дожидаясь вынесения приговора. К чему такая спешка, вот что действительно интересно?

— Вероятно, мы смогли бы урвать для этого человека наказание посерьёзнее, но проблема заключается в том, что все жертвы — это омеги, так ещё простые крестьяне…

— И их жизни почти ничего не значат, как для властей, так и для графа! — губы юноши расплываются в раздражённом оскале.

— Во-первых, сбавь тон, — шипит Мин. — Ты не граф, любое неосторожное слово и тут же окажешься вздёрнутым на дыбе… — после он переходит на шёпот. — Во-вторых, жизни пары сотен для них действительно ничего не значат, пока это не волнует массы, — грубый, но увы, правдивый факт.

— Он даже не знал их имён… — руки альфы обессиленно обвисли от жгучего чувства несправедливости — … жертвы в его записной книге удостаивались лишь счётного номера и пары слов описывающих внешность…

— К месту спрошу, — герцог свёл малость поседевшие брови к переносице. — В показаниях одного из свидетелей шла речь о той самой книге, но как улика она не была предоставлена. Почему? Где она сейчас? — молодой человек в ответ только плечами пожимает. — Я обыскал здесь всё, но даже намёка на пропажу не обнаружилось.

— Получается, у нас нет главного материального доказательства? — Ким глаза широко от шока и понимания открывает и собирает расплывшуюся от усталости и безнадёги тушку. — У нас нет ничего, кроме свидетельствований обычных крестьян на особу благородных кровей? — та заоблачная надежда на то, что преступника накажут, может раствориться в любой момент.

— Не стоит так паниковать, Тэхён, у нас по-прежнему на руках жалоба священника, показания свидетелей и самое главное — предсмертные признания близких графу слуг, задокументированные и заверенные печатями. Эти люди, пусть и под пытками, но всё же выдали своего покровителя с потрохами. Поэтому волноваться не стоит, отсутствие блокнота не освободит графа от наказания, но вот его наличие стало бы неоспоримым фактом осуществления численных преступлений.

— Может тогда стоит провести обыск в замке Чахтице? — оживляется альфа, вдыхая сумеречный призрак ускользающей из рук надежды.

— Я думаю его там уже проводили — мысли крутятся, как шестерёнки в часовом шкафу. — А после смерти маркиза обыск провели и в этом кабинете… — мужчина ломано усмехается. Его покойный наставник наверняка пытался сделать всё возможное, чтобы справедливость восторжествовала, но, к сожалению, слишком несвоевременно покинул этот свет.

— Вы думаете…?

— Да, Тэхён, блокнот был здесь, но кто-то его благополучно утянул. Мне с самого начала показалось, что в кабинете что-то не так, — поясняет герцог. — Порядка на рабочем столе Карла не было отродясь, здесь явно кто-то что-то искал, а после пытался замести следы, но не учёл определённой особенности моего учителя…

— И Вы, ваша светлость, знаете кто это был? — с юношеской наивностью Ким на кресле вскакивает и колышет ненароком пламя свечей.

— Не знаю, но могу предположить, — мужчина долго не тянет с ответом, утоляя трепещущее любопытство. — Граф… Ким.

— Нет, быть того не может! — Тэхён восклицает ярко, но тут же переходит на удивлённый шёпот. — Зачем ему это? Разве Вы, господин, не видели раздражения в глазах графа, когда он об этом человеке говорил? — нестыкующиеся в голове молодого альфы факты полились наружу. — Зачем ему спасать того, кого он недолюбливает?

— Ах, мой юный наивный друг — ласково улыбается Мин. — Я видел раздражение, но породила его вовсе не ненависть, как ты говоришь, а невзаимная влюблённость — сколькому же ещё юноше стоит научиться, даже смешно становится. — Вероятно, его сиятельство рассчитывает получить благосклонность со стороны своего возлюбленного, представ перед ним в роли прекрасного спасителя.

— Пресвятая Мария… — юноша обратно в кресло скрипнувшее падает, переосмысливая услышанное. — Что же Вы теперь делать собираетесь, господин? — он обескураженно вопрошает и надеется, что наставник уже разметил в голове план действий. — Вы ведь не позволите преступнику обрести свободу? — юноша наблюдает, как хмурятся слегка поседевшие брови и морщины на лбу от мыслей активных собираются.

— Я сделаю всё возможное, дорогой, но не сейчас, слишком поздно и мы устали. — герцог, щёлкая костями, медленно к выходу из кабинета плетётся. — Пора отдохнуть, поужинать наконец, а завтра со свежей головой решать проблемы постепенно.

— Но… Ваша светлость…

— Ничего за пару часов нашего сна не произойдёт! — Мин юнца из помещения выгоняет и дверь на ключ запирает. — Всё завтра, Тэхён, завтра.

Герцог оказывается настроен решительно, после даже и словечка не отпускает о деле. Только приказ отдаёт слугам, покои подготовить в дальнем крыльце замка, да ужин в них подать поздний. Молодой альфа в отличие от своего наставника ни единого кусочка в рот положить не может, они всё просятся наружу тут же. Он, измученный воспоминаниями о страшных пытках, перины мягкие ночью мнёт, бодрствуя, зная, что где-то в комнатах этого замка сейчас спокойно спит граф, безмерно жадный до крови невинных.