***

Утро обещало быть недобрым и слово своё держит. Мраком серых, как пепел, туч оно накрывало здание суда, съедая всякое умиротворение с лиц здешних обитателей. Уже немолодой герцог, измятый после нещадно короткой ночи и такой же ученик Ким, вновь вернулись к кабинету покойного маркиза, только свежестью от их сознаний особо не веяло. Было принято решение сперва отзавтракать, а уже после вновь погружаться в расследование с головой.

В воздух поднимались пары горячего напитка, согревая прозябшее после осенней ночи помещение. Альфы в креслах, обитых узорными тканями, восседали около потрескивающих в камине поленьев.

— Ваша светлость? — юноша привлекает внимание заблудшего в мыслях Мина. — Господин, каков план действий? — он рыжую копну волос пятернёй зачёсывает, любопытствуя. — Мы ведь останемся в столице до дня судебного заседания? — от тяжкого вздоха наставника Киму не по себе становится.

— Останемся… и всё проконтролируем.

— Хорошо… — а в кабинете тишина повисает, нарушаемая трепетом огня и звоном роящихся в головах мыслей. — А сейчас то что делать? Будем просто ждать, когда граф Ким попытается задействовать украденный блокнот?

— Нет, просто ждать мы не станем, но и без доказательств обвинять его в препятствовании следствию не имеем права, хотя можем перестраховаться…

— Каким образом, господин? — юноша к каждому слову прислушивается, на опыт наставника полагается.

— Я хочу переговорить со свидетелями лично и убедиться, что они готовы будут дать показания во время слушания — герцог со стола рабочего составленный вчера список берёт, и обратно в кресло возвращается.

— Со всеми, ваша светлость? В документах около ста человек числится! — Ким глаза удивлённо округляет, уже представив, сколько работы его тогда ждёт.

— Нет, не со всеми… — мужчина щурится немного, собственный почерк разглядывая. — От большинства проку мало будет, они толком ничего не видели и не слышали, а если и слышали, то мельком — он список своему протеже передаёт. — Меня в первую очередь именно эти люди интересуют.

— Чем же?

— Пара омег, которые приближёнными слугами графа числятся, думаю, они должны знать больше, чем говорили в признании. Ещё один альфа, который о наличии блокнота с жертвами свидетельствовал, хочу чтобы он под своими словами подписался. Это даст нам больше силы во время заседания. И женщина, гувернантка подсудимого, она прежде не свидетельствовала, не могла явиться по состоянию здоровья, но и её тоже хочу послушать, вдруг что интересное расскажет.

— Сомневаюсь в этом… Какая польза от старушки, она скорее всего после свадьбы графа с ним и не виделась.

— Может быть, но она числится в списке приглашённых, с которыми Карл желал пообщаться, поэтому мы пообщаемся!

— Как знаете — раздался глухой стук, прервавший беседу, и в комнату зашли двое слуг с подносами, ломившимися от большого количества блюд. — Тогда после завтрака я займусь составлением указов… — яства одно за другим на столе стали появляться под аккомпанемент мерного дыхания обворожительного омеги. Тэхён, кажется, даже не моргнул ни разу, когда темноволосый парень около него столовые приборы стал раскладывать осторожно. Альфа не заметил, как второй слуга бесшумно кабинет покинул, он всё продолжал взглядом изголодавшим статную фигуру окидывать. Не заметил альфа и того, как его наставник вопрошающе на того самого парня смотрел.

— Чего тебе? — не выдержал мужчина стоявшего почти над душой слуги обнаглевшего. Почему не скрылся из виду?

— Господин, не сочтите за грубость, — парень не мямлил и не стеснялся, говорил чётко и смотрел прямо в глаза своими чёрными, как вороново перо, омутами. — Я хочу попросить вас об одолжении? — он фразу отчеканил, как новенькую монетку, отлетевшую в самое сердце Кима. Юный альфа, поражённый происходящим, за ситуацией наблюдал, едва ли подбирая опадающую в немом шоке челюсть. Где это видано, чтобы омега, да ещё и из низшего сословия с просьбами к господину обращался?

— Ты отдаёшь отчёт тому, что делаешь и с кем говоришь? — Юнги не менее поражённый внимательнее на парня взглянул. Молодой юноша с мягкими чертами лица не дрогнул даже. Это почему-то цепляло. Дикость и дерзость заводят младшего альфу однозначно, потому что ярким пятном выделяются эти качества, потому что ими не обладают омеги, пытающиеся всеми силами молодому господину понравиться.

— Конечно, господин, потому именно у вас и прошу — омега не горбился под натиском статуса человека напротив. — Думаю, только вы и поймёте меня.

— Как твоё имя?

— Чон Чонгук, господин — юноша ближе к себе серебряный поднос прижал, но взгляда от герцога не отводил?

— И чего же ты хочешь, Чон Чонгук? — любопытство Мина взяло верх и он решил поинтересоваться прежде, чем отправит наглеца прочь из кабинета.

— Немного, ваша светлость, лишь деревянного резного филина, что на столе покойного маркиза стоит — мужчина обернулся и взглянул на рабочую поверхность заваленного бумагами стола — там действительно стояла фигурка филина размером с небольшой кулачок. Удивительно, что юноша не попытался тайком утянуть нужную ему вещицу.

— На чужое имущество позарился? — храбрости у этого омеги не занимать. Повезло парню, что перед Мин Юнги сейчас стоит, а не перед кем-то другим.

— Нет, господин — он из стороны в сторону тёмненькой головой машет.

— Свою вещь хочешь вернуть?

— Не совсем…

— Так что же ты мне голову морочишь? — мужчина всё же жалеет, что он Мин Юнги, иначе давно бы уже невоспитанного наказанием наградил.

— Господин, не гневайтесь, я лишь надеюсь, что вы меня поймёте… — юноша замолкает, но на ожидающее молчание герцога продолжает. — Эту фигурку я прежде покойному маркизу в подарок преподнёс, чтобы он помнил о моей большой признательности и благодарности за все добрые поступки. А теперь, когда его сиятельство покинул нас, я бы хотел оставить фигурку себе, чтобы тоже помнить… о нём. — слова кольнули больно воспоминаниями об ушедшем.

— Вас с маркизом связывали тёплые чувства? — таких подробностей о наставнике мужчина не ожидал услышать. У Карла жена, дети, внуки, неужели решил на старости лет вернуться на дорожку плотских радостей?

— Тёплые, ваша светлость, но не запретные! — омега горько улыбнулся. — Господин Дольский был моим добрым другом и ангелом-хранителем. Он помог мне сильно, из помойной канавы вытащил, нашёл мне дом и работу, обеспечил всем необходимым. Я хочу сохранить воспоминания об этом прекрасном человеке… — звенящая пауза повисла в кабинете вновь. Казалось, искренне говорил слуга, да и просил немного. Мин с альфой напротив переглянулся, увидел в глазах его доверие и без сомнений озвучил мысли собственные.

— Хорошо, я удовлетворю твою просьбу!

— Ох, спасибо, спасибо — гордый прежде юноша упал на колени и выронил поднос серебряный со звоном. — Я вам так благодарен, господин! — омега сжал в руках полы одежд господских и поцеловал нежно.

— Поднимись, — герцог на слугу впервые по-доброму взглянул — Прежде я тебе вопросы задам, на которые жажду получить предельно правдивые ответы, иначе утратишь ты мою благосклонность, Чон Чонгук — омега испуганно подорвался с колен, да и ученик Мина не на шутку напрягся.

— Я постараюсь, ваша светлость! — блеска в глазах тёмных поубавилось.

— Маркиз посвящал тебя в свои дела? Насколько вы были близки? — Мин не утратит ни единой возможности, чтобы подпитать расследование дополнительной информацией.

— Я прислуживал господину, но не более того, хотя отношения у нас и были добрыми. Но когда я задерживался в кабинете, чтобы прибрать или ещё что-нибудь, то мы общались часто на темы отдалённые от расследований.

— Ясно — уже было разочарованный герцог голову понурил.

— Но маркиз часто просил меня рассказывать о сплетнях городских, что в простом народе ходят и в последние дни его сиятельство о графе из семейства Пак спрашивал… — омега не желая расстраивать господина, попытался хоть что-то ему преподнести. И это что-то вынудило альф от завтрака отвлечься.

— И что же ты ему рассказывал?

— Я не уверен, господин, что это важная информация, так, лишь слухи да бредни сумасшедших — Чонгук отмахнуться хотел от истории глупой, но встретив пару взглядов испытывающих, продолжил. — Вы ведь знаете, что граф Пак своей безбожной не по годам красотой славится — ни то вопрос, ни то утверждение прозвучало — так в народе говорят, что его сиятельство красоту и молодость сохранил благодаря чёрной магии и страшным ритуалам, которые в замке своём проводил — омега со всей возможной серьёзностью рассказывал, не запинаясь. — Поговаривают, что все жертвы его неспроста лишь омегами были, он в их невинной крови ванны принимал под луной полной, чтобы время замедлить, а тела в лес вывозил зверям на съедение — от услышанного Ким поперхнулся нечаянно, вспомнил повествования свидетелей и ночь бессонную, кошмарную. — Говорят, что всё это бесовщина, что граф Пак как от церкви католической отрёкся, так умом и тронулся, только… я этому не верю всему!

— Отчего же? — мужчина заинтересованно к словам слуги прислушивался. — В бесов не веришь?

— Верю, господин, а как же не верить. Только вот какие бы там дела страшные граф Пак у себя не творил, именно эти россказни я бредом сивой кобылы считаю.

— Желаю обоснование мысли твоей услышать?

— Так всё просто, ваша светлость, — омега не унимался, всё говорил и говорил, чувствуя, что его слушают и слышат, видимо давно такого не было после смерти маркиза. — Слушок то о графе пошёл совсем недавно, когда задержали его, когда народ о странных убийствах прознал. Вот они и связали всё, что объяснить не могут, и красоту, и хворь, и жестокость. Ежели бы всё прежде мною сказанное правдой было, то не всплыло ли бы оно раньше? Думаю, это сказки всё, по крайней мере о ваннах кровавых, за остальное ручаться не посмею.

— Неужто до заключения о графе слухов не ходило? — словам слуги всё же не стоит доверять бездумно, но послушать и его можно, вдруг что путнее расскажет.

— Его сиятельству крестьяне любви дарили не много, о холодности и твёрдости его рассказывали, оттого и побаивались, но… — омега притих, задумался немного — ...честно признаюсь, я лично не припомню никаких диковинных случаев. На землях его покойного супруга обычно порядок царил, народ не бунтовал, никогда не жаловался… — юноша пальцы один за другим сгибал, перечисляя.

— А вдруг запугали люд простой, вот и молчат они в страхе? — Ким на острящего герцога изумлённо поглядывает, а потом на смутившегося слугу. Вопрос заковыристый, но отвечать придётся.

— Господин, я не провидец, правды всей не знаю, но одно могу сказать точно. Сам я из других мест приехал и разницу между тем, как люди живут вижу. Его сиятельство точно позаботился о том, чтобы жалоб у крестьян меньше было…

— А что ты там о хвори говорил? — этот омега не то удивлял, не то пугал, ибо он речами своими продолжал графа человеком описывать, а не монстром кровожадным.

— Так его сиятельство, говорят, от припадков страдает, а церковь всё на бесов списывает. Говорят, что проклятые душу графа терзают, в преисподнюю манят — омега даже не дрогнул во время своей речи, будь кто рядом, определённо бы юношу в богохульстве обвинил. — А те все припадки, они от хвори, а не от бесов. Моя матушка покойная также от припадков страдала с рождения самого. Сколького натерпелась, но Бога никогда не предавала. Перед Девой Марией готов поклясться, матушка моя чиста была — юноша рассказ окончил и ждал вопросов следующих, только вот их пока не следовало.

— Я теперь понимаю, почему ты так Карлу приглянулся — герцог усмехнулся, и на восхищённого простым слугой подопечного глянул. Пусть омега необразован был наверняка, но смышлён порядочно. Он не обладал знаниями из книг умных, но фактами оперировал, полагаясь на жизненный опыт, логику и простые наблюдения. Эти качества всегда маркизу в людях нравились, да так сильно, что за них он уважал больше, чем за пол, возраст и статус. — Расскажешь ещё что-нибудь? — омега губу закусил, задумавшись. — Меня интересуют лишь последние полгода, когда Карл над делом графа Пака работал.

— Даже не знаю, господин, что ещё вам поведать… — он копошился в воспоминаниях о буднях однообразных.

— Может что-то необычное случалось?

— Да, необычное определённо случалось! — Чонгук встрепенулся. — Господин, покойный ведь совсем неконфликтным человеком был, а в последний месяц сильно охладел чувствами к графу Киму… — юноша на шёпот перешёл, когда имя озвучивал, но казалось, что он его почти прокричал, так сильно в головах альф забилось рождённое прежде подозрение.

— Отчего? Они ссорились?

— Не знаю, что причиной послужило, меня в это уже не посвящали. Может ссорились, а может ещё что… — утро, которое не обещало ничего хорошего, оказалось не таким уж и плохим. Если верить словам слуги, то подозрения в сторону Ким Намджуна не напрасны. Вероятно, граф действительно нацелен вызволить своего подопечного.

— Ты хорошо поработал, Чонгук, и заслужил вознаграждение, — герцог, отвлекаясь от раздумий, к столу подошёл и маленького деревянного филина из-под бумаг откопал. — Надеюсь, всё здесь произошедшее ты сохранишь в секрете, так же, как и эту фигурку — мужчина предал омеге драгоценную для того вещицу.

— Конечно, господин — слуга поклонился в пояс и губы поджал, обещая молчать. — Я могу идти?

— Нет, сперва ответь на ещё один вопрос. Ты эту фигурку сам вырезал?

— Да, ваша светлость — Мин только кивнул неоднозначно, всё же спроваживая омегу из кабинета — нужно всё переосмыслить. За слугой двери тяжёлые закрылись, в оглушительную тишину комнату погружая.

— Что думаешь? — мужчина к другу юному обращается, но в глазах его лишь растерянность наблюдает и вспыхнувший огонёк заинтересованности. — Ай, что толку от тебя! — герцог цыкает и вздыхает тяжело. — Небось в мыслях уже раздел да оприходовал юношу, да? Тело молодое, да и дело ведь нехитрое…

— Господин! Как вы можете? — слова резкие альфу в сознание приводят. — Неужели вы обо мне такого мнения? — пунцовый от возмущения юноша прибор столовый в руках сжимает.

— Прежде не был, но сейчас… — Мин задумчиво на языки огненные, древесину пожирающие, поглядывает в камине. — Просто знай, что на столах ваших хлеб разный лежит.

— Я догадался — гнусавит молодой альфа.

— Ишь ты, догадался он! Лучше бы эту способность к расследованию применил! — герцог, оживившийся за мгновение, несмотря на возраст внушительный засуетился тотчас. Он не был слаб или немощен, но обычно стремился поменьше жизненную силу расходовать. — За дело друг мой, нас ждёт очень много работы!

***

У широкого окна, пропускающего сквозящий осенний холод в комнату, стояла хрупкая одинокая фигура. В слабом свете пасмурного дня лицо мужчины, бледное, сероватое, но оттого не менее прекрасное, отрицало всякую надобность выражать эмоции. Оно поглощало лишь гнетущее опустошение и добросовестно перенаправляло его в почти безжизненный взгляд. И душою или, по крайней мере, тем, что от неё осталось, после всего пережитого, он витал где-то в месте другом уже несколько недель. Всё ждал, когда человек один-единственный, которому в этом месте доверять можно, заявится в комнату, наконец, с хорошими новостями.

— Ваше сиятельство, — грубый скрипящий голос вырывает мужчину из мыслей, сознание разъедающих. — С вами желают встретиться — стражник, без стука ворвавшийся в комнату, принёс с собой маленькую надежду.

— Кто? — от волнения вопрос прозвучал холодно.

— Помощник судьи. С вами желают провести дополнительную беседу — а мужчина, выдыхая с облегчением, которое скрыть сложно, с места срывается. Неужели сегодня тот день, когда он услышит от следователя желаемое. — Покажите руки, — требует стражник, прежде чем выпустить мужчину за пределы его комфортной клетки. И ему подчиняются, протягивают руки бледные, шёлковой тканью скованные. — Хорошо, пройдёмте…

***

На бумаге писчей, желтоватой, пером острым альфа ровные строки выводил, и дыханием мерным сбивал с ритма трепет свечи. Время близилось к полудню и взывало к обеденной сонливости. Тихий скрежет, бормотание герцога, шелест бумаг да и нагревшаяся наконец комната не особо помогала держать веки открытыми молодому юноше. Но он монотонно выводил тёмные, построенные в строгий рядок, буквы, которые позже приведут в здание суда значимых для следствия людей. И завершив точкой последнюю рукопись, он отстранился от стола с зевком широким.

— Ты закончил? — герцог от повторного перечитывания записей наставника отвлекается, выглядывает из-за вороха бумаг.

— Да, господин, осталось только вашу печать поставить — Ким платком осторожно капельку чернил с кожи стирает и кусочек сургуча мужчине передаёт.

— Замечательно, я бы хотел поскорее побеседовать с этими людьми — над свечой брусочек алый плавится постепенно, каплями горячими на бумагу опадая. — Не нравится мне что-то в этом деле…

— Что именно? — а юноша следит внимательно, как первая печать с фамильным гербом семьи Мин на листе застывает. Тем временем, сам герцог хмурится сильно, немолодую кожу в морщины собирая.

— Не знаю… Я документы перечитываю который раз уже и не вижу в них Карла.

— Ваша светлость, вы с маркизом уже сколько лет не виделись, вот и отвыкли — попытка юноши успокоить наставника оказалась неудачной.

— Может я и отвык от человека, но сам от себя тот человек не отвыкнет даже через сотню лет… — в ответ на непонимающий взгляд альфа продолжает. — Помимо официальных документов, мой дорогой учитель всегда вёл дополнительные записи, где делал собственные пометки, выписывал предположения.

— И что с того? Что-то изменилось?

— Я не нашёл ни одной, даже самой маленькой записи! — в мысли герцог уходит и не сразу на немой вопрос отвечает. — Он никогда не брал работу на дом — в голове мужчины всплывает образ вечно серьёзного учителя, который до самой смерти следовал одной простой истине — дома нужно отдыхать. — Значит, все заметки должны быть в этой комнате.

— Это значит, что…

— Что тут, друг мой, что-то нечисто! — мужчина с силой надавил на рукоять печати, так, что вокруг неё расползся красный ободок. — Займись пожалуйста отправкой указов, пусть свидетелей доставят ко двору поскорее! — кресло скрипнуло и герцог вышел из-за стола.

— А вы куда, господин?

— Хочу встретится с заключённым, пусть он развеет мои сомнения — последняя фраза прозвучала весьма двояко.

— Но ведь мы не можете просто потребовать встречи! — юный альфа встрепенулся, как воробушек. — Нужно вначале предупредить заступника графа, предоставить ему официальный запрос… — перечислял Ким то, что помнил о всех издержках профессии.

— Будь всё иначе, я бы с тобой согласился — прежде, чем покинуть кабинет остановился мужчина, поясняя элементарное. — Будь ты чуточку внимательнее, я бы с тобой согласился — герцог строг, не осуждает, не отчитывает, наоборот — поучает. — Семейство Пак не предоставило сыну официального защитника, покойный муж и покровитель тоже. Его сиятельство будет отстаивать свою честь и правду в суде… самостоятельно. — В комнате тишина повисла гнетущая.

— Почему так? Они даже не попытаются вызволить сына? — от растерянности слова с трудом подбирались. Не то чтобы услышанное сильно расстраивало Кима, но смущало однозначно.

— Нет, потому что это не простое судебное разбирательство, это политика, Тэхён! — всё-то несмышлёному ученику объяснять нужно. — Это взаимовыгодная сделка, пока жизни графа ничего не угрожает, его семья не пойдёт против короны — голос герцога был таким, будто тот о самой очевидной вещи в мире рассказывал. — Они не станут терять благосклонность короля из-за оступившегося сына, хотя будь он альфой ситуация сложилась бы, вероятно, совершенно иная.

— И они ничем не рискуют?

— Абсолютно ничем, дорогой, ни наследником, ни даже землями. Всё имущество и территории, которых графа лишил суд, прежде принадлежали его супругу, а не семейству Пак.

Сердце сжалось. Как бы сильно Кима не пугал подсудимый и его деяния, но слышать, что тот даже для собственной семьи не был значимым человеком, не из-за поступков, а в принципе, до дрожи болезненным оказалось. Вспомнил юноша своего отца, любимого и уважаемого, отца, который из кожи вон вылезет, чтобы защитить родное по крови дитя, и передёрнулся. Альфа задумался, что бы с ним стало, не будь он окружён теплом и заботой с самых пелёнок? Может быть то же, что и с Пак Чимином? От внезапно нахлынувшего ужаса юноша и не заметил, как остался в кабинете один.