Дазай соврет, если скажет, что после диалога с Федором его не захлестнули воспоминания. После того, как собеседник начал задавать ему вопросы, его словно холодной водой окатили. Вот настолько он ненавидел прошлое. Оно было неприятным, темным и холодным, пронизывающим презрением и ненавистью к нему. Это душераздирающее "Осаму!" перед смертью его матери, а после пустота. Никакой теплоты в голосе, заботы, любви. Теперь Осаму его звали лишь в моменты наиболее болезненные для его сердца.

Но обо всем по порядку.

18 лет назад семья туристов из Японии, направляясь в Москву, разбилась в небольшом городе из-за ливня, дорога намокла, шины скользили по асфальту. Водитель не справился с управлением, начал тормозить, и машина перевернулась, перекрутившись в воздухе, падая прямо в овраг рядом с рекой. На улице было безлюдно из-за погодных условий, поэтому скорая приехала через два часа после случившегося. Мужчина за рулем скончался на месте, женщина на заднем сидении умирала еще какое-то время и была найдена в позе эмбриона, словно защищая что-то. Позже выяснилось, что с ними в машине должен был находиться их сын, который обнаружен не был.

Вскоре, люди будут гадать куда он исчез. Основной теорией будет та, в которой мальчик чудом выбрался из перевернутого всмятку автомобиля, неудачно скатился в находившуюся рядом с оврагом реку, и был унесен быстрым течением.

На самом деле, этого мальчика подберет старая женщина монахиня, вытащит из под завала и заберет в свой монастырь, расположенный в пяти километрах от случившегося. На тот момент уже скончается мать, а маленький мальчик потеряет сознание, поэтому ей не составит труда забрать его. Зачем? Дазаю об этом никто никогда не сообщал. Однажды у него возникнет предположение насчет этого: из-за вражды с городскими священниками, игуменья* женского монастыря - досточтимая матушка Анна - давно присматривающая кандидата в священники со своей стороны, примет Дазая к себе в воспитанники никому не сообщив о страшной автокатастрофе. Дело было в том, что женщины священниками быть не могли, поэтому к ним вести службы приходили священники из ближайшего города. Игуменье не нравились чужаки, да и отношения с городскими священниками у нее были напряженные. И вот он, Дазай, словно манна небесная, появится в их монастыре и будет расти в окружении священнослужительниц: молиться, работать, молиться, учиться, молиться, отбывать наказание, молиться, участвовать в службах, молиться, скрываться от глаз посторонних, молиться...

К нему приставят женщину, которая станет для него новой мамой и будет направлять его на протяжении следующих 10 лет. Послушница Домна будет оправдывать насилие верой и высекать Дазая за каждое японское слово, за плач, ошибки и упоминание семьи.

Имя Осаму звучит лишь в тех ситуациях, когда Дазай наедине со своей названной матерью, когда никто не слышит как его зовут, иначе все догадаются о том, откуда этот мальчик появился. В монастыре и так ходили слухи, что малец появился в аккурат с произошедшим, но доказательств не было, а против игуменьи никто бы не пошел. От посетителей мальчика надежно укрывали, заставляя помогать на кухне или в уборке жилых помещений. Где угодно, лишь бы не на улице. Он растет трудолюбивым и послушным, но с опущенным взглядом и без блеска в глазах, зато с россыпью шрамов и синяков на теле, выученными наизусть молитвами и верой в свободу.

Живет он не в самом монастыре, а в пустующей будке охраны. Правила женского монастыря говорили о том, что мужчина не может проживать на его территории, это является большим грехом. Комнатушка маленькая, с кроватью и маленькой тумбочкой для вещей. До 7 лет с мальчиком там жила послушница Домна как "мать" и "опекун", как человек, который растит Осаму. После же его оставляли там на ночь одного. Вокруг монастыря лес, зимой по ночам очень темно и холодно, в будке нет батарей, а есть только несколько теплых одеял. Первое время Дазаю было очень страшно. Завывал ветер, то и дело настукивая в маленькое хлипкое окно, шатал деревянную дверь со сломанным замком, расстилал снег по худой крыше. После для Осаму это станет колыбельной, настоящей лаской для ушей, потому что уж лучше холодное одиночество, чем компания алчных религиозных монахинь.

Он ненавидит каждого, кто есть в этом монастыре, он больше не рассказывает правду на причастиях по воскресеньям. Маленький Осаму живет своей жизнью лишь по ночам, проговаривая словно скороговорку японские слова: вспоминает семью, друзей из детского сада, бытовые вещи, игрушки, что угодно, лишь бы больше не думать о том, где он находится. Пусть многое и забывается, стирается из памяти и остается в потаенных уголках сознания, но Осаму не теряет надежды и ждет, когда вновь сможет оказаться дома. Мама, папа, кот Пушистик, друг Ода из соседнего дома... С этими словами он засыпает, а просыпается из-за того, что его плечо сильно трясут. Он опять проспал, и послушница Домна его сегодня накажет.

Так происходит почти каждый день на протяжении 7 лет. В 14 Осаму бунтует, как настоящий подросток с переходным возрастом. Он пытается сбегать несколько раз, каждый терпит поражение. Осаму стоит в углу на горохе на протяжении 4 часов и отмаливает грехи у Господа, а после получает по 20 ударов розгами и умоляет о прощении послушницу Домну.

Теперь он ненавидит свое имя, зовет себя Дазай и придумывает несколько способов, чтобы обдурить всех служителей монастыря. Учится спать по 4 часа, чтобы не проспать, врет так, что ни у кого не возникает сомнений в его словах, ведет беседы как образованный умный мальчик. Домна хлопает в ладоши от своей прекрасной работы, заслуживает уважения у игуменьи и ослабляет свою бдительность. Следующие полгода у Дазая проходят прекрасно. Он блестяще выполняет свою работу, молится настолько тихо, быстро шевеля губами, что никто и не подозревает, как он перечисляет все, что помнил на японском. Ему разрешают посещать библиотеку и публичные службы, поэтому Дазай по ночам поглощает все книги по истории, психологии и педагогике, прикрывается толстенными религиозными книгами, создавая иллюзию истинно верующего. В одну из служб ему удается выкрасть у простака телефон, с помощью которого он сможет выходить в интернет и вызвать полицию. Зарядку он ранним утром одалживает у Домны, пока она не видит и крепко спит, а в ночи наверстывает японский и изучает способы покинуть страну. Разрабатывает план тщательно, старается учитывать все детали, откладывая звонок в полицию на самый конец.

В один день игуменья вызывает его к себе.

— Здравствуй, Осаму.

— Доброе утро, досточтимая матушка Анна. Вы хотели меня видеть?

— Послушница Домна рассказала о том, что ты вырос, стал прилежен и умен. Рада это слышать. — говорила женщина с безразличием в голосе.

— Благодарю, досточтимая матушка Анна. Спасибо матушке Домне, что наставила меня на путь истинный и открыла глаза на мир. Теперь я чту Бога и живу по его законам.

— Славно, Осаму. Я позвала тебя сегодня, чтобы сказать одну вещь, о которой я думала уже давно. Бог видит, как ты стараешься для него, вижу и я, поэтому, с сегодняшнего дня, я лично буду учить тебя ремеслу священника. Когда тебе исполнится 18, отправим тебя получать образование, а потом ты сможешь вернуться к нам, будешь вести службы в родном монастыре.

Дазай опешил. Он только прекрасно устроился, начал воплощать свой план по возвращению на родину, как тут ему сообщают эти новости. В сердце столько отчаяния, что, казалось, оно разорвется прямо сейчас от тяжелых чувств. Он выдавливает из себя улыбку и благодарит игуменью за такой "подарок". Осаму остается один на один с Анной, слушая ее лекции, понимая, что должен хорошенько все выучить, потому что Анна не Домна, последствия могут быть хуже. Потому что Домна глупее своей игуменьи, она пешка, исполняющая волю Бога и Анны, в то время как Анна частенько манипулирует другими священниками, которых приглашает в монастырь вести службы. Дазай всю жизнь в монастыре наблюдал за ведением дел игуменьи, а сейчас ему нужно было слушать и запоминать ее секреты, которые помогут ему в будущей профессии. Он видел, как Анна упивалась своей властью, оправдывая каждое действие верой в Бога. Зрелище было настолько отвратительное, что представь себя Дазай на ее месте, тотчас бы убил себя, потому что играть на чувствах людей и обманывать их таким мерзким способом... Он не мог терпеть такого, испытав подобное на своей шкуре.

Дазай воспылал ненавистью к священнослужителям, к религии, людям. Он горел в этой ненависти целый день, старался ни с кем не разговаривать, ни на кого не смотреть, а когда вернулся в свою будку, то рухнул в кровать. Жизнь стала серой ровно за один день, Дазай даже не мог понять как все это время лелеял надежду на побег. Стало так наплевать, время остановилось. Утром он не смог подняться с кровати даже после долгих криков и толканий Домны. Вставать куда-то не было смысла, идти и делать то, что не хочется, особенно. Домна в какой-то момент начала пинать его, чтобы он встал и почтил игуменью своим присутствием. Она была в ярости от того, что этот нахал решил взбунтоваться и унизить ее в глазах Анны. Дазай, несмотря на боль, никак не реагировал. Усталость и безразличие накатило на него так сильно, что даже удары по позвоночнику не мотивировали сделать хоть что-то.

После того, как ее метод не подействовал, она извинилась перед Господом за совершенное деяние и пошла за местным врачом. Дазая осмотрели, но никаких признаков болезни не обнаружили и доктор посоветовала дать Дазаю некоторое время на отдых. Раньше он бы несказанно обрадовался бы этому, почитал бы различные книги, нашел полезную информацию в интернете, но для чего это нужно сейчас? Даже внезапная перемена собственного состояния его не удивила, он продолжил лежать и думать о том, что обречен.

Следующим пунктом его плана было найти и зафиксировать улики, указывающие на то, что в монастыре происходят незаконные дела. Рядом с игуменьей у Дазая было бы больше возможностей, чтобы уличить ее в чем-то грязном, но также и больше риска, но он устал. Мысль о том, что он никогда отсюда не выберется и всю жизнь будет связан с монастырем настолько сильно ударила по нему, что Дазай даже не мог думать о чем-то другом, кроме переживаний. Отвлекали от размышлений о жизни только другие навязчивые мысли - мысли о самоубийстве.

***

Дазай так и не смог собрать улики, но ждать больше не представлялось возможным. Для него уже планировали снимать мерки для нового одеяния и шить специально на заказ. Промедления были ни к чему. Он собрался звонить на следующее утро, но планы пошли крахом. Дазай проснулся от воя сирен и шумных машин. Серые клубы разверзлись над всем монастырем, приехала пожарная служба, полиция, скорая помощь. Первые тушили огонь, эвакуировали несколько пострадавших, вторые разговаривали с игуменьей. Она вела себя подозрительно несдержанно и нервно, Дазай это заприметил по жестам. Из окна он наблюдал, как Анну зачем-то сажают в полицейскую машину и увозят, вероятнее всего, в участок.

А через час монастырь оцепляет наряд.

Всех жителей монастыря выводят во двор и допрашивают. Кого-то в автозак сажали сразу, кого-то после разговора. Редких людей осматривала приехавшая скорая помощь. Дазая никто не нашел. Он собрал свои последние силы и вышел сам. Взгляд потухший, одежда грязная и засаленная, волосы засолились и превратились в одну соплю. Ему навстречу сразу же подбежал военный, но не успел он ничего сказать, как Дазай выдал сам:

— Меня зовут Дазай Осаму. Я тот самый пропавший из аварии мальчик 11 лет назад. Я выжил тогда. Пожалуйста, верните меня домой.

И он рухнул вперед.

Военный сразу же его подхватил, дотащил до машины скорой помощи. Врачи осмотрели его и выявили голодание, переутомление, множество синяков и шрамов. Дазая экстренно отвезли в больницу, где он проснулся через три дня. К этому времени, служащие связались с Японией и срочным вылетом отправили ближайших родственников в Россию. Это оказалась тетя Дазая, сестра его покойной матери. Она ждала, пока мальчик проснется, твердо уверенная забрать его домой и растить, несмотря на то, сколько времени прошло.

Дазай открывает глаза и видит перед собой японку.

— Здравствуйте. — хрипло говорит он. — Мы с вами родственники?

Он произносит эти слова на ломаном японском, женщина срочно вызывает дежурных врачей и рыдает.

После осмотра, когда выясняется, что все у парня в порядке, женщина возвращается и они начинают разговор.

— Здравствуй, Осаму. Меня зовут Акира, я сестра твоей матери. Когда ты поправишься, мы вернемся в твой новый дом. Приятно познакомиться.

— Акира-обасан, можете не называть меня по имени? Я бы предпочел просто Дазай. — просит он, и Акира не может отказать. — Знаете, я очень долгое время хотел выбраться оттуда, и у меня не получалось. Я не отчаивался, даже украл телефон и учил японский, искал способы попасть домой, но потом... Потом мне стало так невыносимо плохо. Я перестал надеяться, что когда-то встречусь с семьей.

Женщина не могла без слез слушать своего племянника. Она видела его испещренное отметинами тело, взрослое выражение лица, потускневший взгляд. Акира множество раз проходила мимо детских площадок, видела недюжинное количество компаний подростков, но еще никто из них не выглядел так, как выглядел Дазай. Все это время, пока она считала его погибшим, он рос в монастыре среди культа обезумевших людей, терпел от них удары, крики, наказания. Если бы не пожар, если бы не подробный допрос и осмотр монастыря, женщина никогда бы и не узнала о существовании Дазая, а он, вероятно, не дожил бы до совершеннолетия.

Акира не принуждает его рассказывать обо всем, что произошло за это время в монастыре. Она обещает показать Дазаю Японию, его родной город, познакомить с друзьями. Дазай даже вспоминает про своего друга Оду, желая его найти, но тетя говорит, что это вряд ли возможно, потому что город очень большой.

Выписываясь из больницы, Дазаю рекомендуют пройти осмотр у психотерапевта. Акира записывает его туда сразу же по приезде. Вернувшись на Родину, они не сразу идут гулять, не сразу идут смотреть город, их швыряет от одного врача к другому. Акира хочет узнать о здоровье Дазая, стремится обезопасить его и помочь. Ничего не проходит бесследно, поэтому в медицинской карточке мальчика написан диагноз - депрессия.

Дазай на это никак не реагирует. Он вдали от того ужасного места, он там, где всю сознательную жизнь желал оказаться. Взгляд его тети жалостливый, но хоть мальчику это и не нравится, он понимает, что так Акира действительно желает заботиться о нем и питает к нему самые искренние и светлые чувства. Дазай пьет таблетки, осваивает программу начальной школы за несколько месяцев и заканчивает в аккурат перед началом учебного года. И здесь начинается самое настоящее испытание. Дазай никогда не общался со своими сверстниками, ничем не интересовался, кроме книжек по психологии и педагогике, да и знал он намного больше остальных. Привыкнуть было тяжело, он был новеньким, да еще и казался на фоне остальных белой вороной. Одноклассники отнеслись к нему по большей части враждебно или безразлично. Первый семестр Дазай часто пропускал учебу, потому что не мог выносить большое количество людей, их придирки и взгляды. В начале следующего в класс пришел рыжий мальчик, которого Дазай никогда не видел. Он был низким и хмурым, от него так и веяло недружелюбием. Тем не менее, он стал первым, кто проявил инициативу и заговорил с Дазаем первым.

— Ты кто? Раньше я тебя здесь не видел.

— А ты кто? Я тоже тебя здесь раньше не видел.

Рыжий паренек чуть не лопнул от возмущения.

— Чтооо? Да как ты смеешь отвечать вопросом на вопрос? Я - Накахара Чуя, являюсь старостой этого класса, а также самым опасным здесь! Недавно я подрался с хулиганами из параллельного класса и сломал ногу, а после этого, мне не помешало отвесить им несколько пинков, и они в страхе разбежались!

В классе прокатились тихие смешки. Одноклассники насмехались над Чуей и одновременно его боялись, потому что мальчик обладал взрывным характером и тяжелыми кулаками. Дазай понял это в первую минуту их знакомства.

— И, судя по всему, самым шумным и надоедливым. Кто вообще избрал тебя в старосты?

— Учительница дала рекомендацию. Я, между прочим, еще и один из самых прилежных учеников класса. Я образцово учусь почти по всем предметам.

— Мда... - безразлично протянул Дазай. Ему становилось скучно. — Похоже, ты мастер по вранью и подлизыванию. — Он отвернулся от Чуи и принялся разглядывать окно, которое выглядело намного интереснее.

— Эй, Чуууя, посмотри на рейтинг класса, ты больше не первый! — крикнул кто-то из одноклассников и ткнул в рейтинговую таблицу.

Казалось, Чуя сейчас сгорит от гнева и удивления. На первой строчке красовалось: Осаму Дазай. И только следом, сразу под ней, было его имя.

— Тыыы. — крикнул он. — Так ты Осаму Дазай! Мало того, что прикидываешься самым умным, так еще и смеешь мне дерзить. Ты и я. Сегодня. После уроков. Возле школы. Поговорим по-мужски.

Чуя произнес пафосную речь и собрался отойти от парты Дазая на большое расстояния, дабы эффект крутости не пропал после такого громкого заявления. Но, к сожалению, оказалось, что в классе единственная свободная парта, и она находится слева от Дазая! Чуя злостно запыхтел, со всей бережностью повесил свою рюкзак на крючок, а после треснул по столу от негодования так, что у каждого в классе заболела голова.

На протяжении оставшегося дня Чуя не тревожил Дазая, как и весь остальной класс, потому что у всех выработался иммунитет и был разработан список действий, помогающий избегать конфликтов и в принципе любых ситуаций, связанных с Накахарой. Чую действительно недолюбливали и по шепоткам остальных Дазай выяснил, что они собираются свергать его с поста старосты, которым Накахара при любой возможности хвастался.

Как только прозвенел последний звонок, Дазай встал, собрал вещи и неторопливо покинул класс, забыв о назначенной стрелке с Чуей. Он был рад, что учебный день закончился, и он сможет прочитать новую книгу, которую недавно купила ему Акира или, может быть, они выйдут на прогулку и насладятся пейзажами города. Все мечты в раз оборвались, когда прямо под носом Дазая вырос староста.

— Что, даже не собирался дожидаться меня? — нахмурился одноклассник. Он больше всего не любил, когда люди вели себя высокомерно, а Дазай предстал перед ним именно с такой стороны.

Дазай от растерянности стоял и хлопал глазами. Зачем ему дожидаться этого драчуна? Вспомнив о манерах, он все-таки решил поговорить с Чуей.

— Что ты хотел? Давай разберемся с этим побыстрее, я очень хочу домой.

— Ты прикалываешься что ли!? Всем было очевидно почему я назначил встречу.

— Мне было не очевидно.

На самом деле, Чуя хотел научить новенького манерам и объяснить, что все-таки стоит говорить, а что нет. Но Дазай на самом деле не понимал что он сделал не так. Настала очередь Чуи хлопать глазами.

— Послушай меня! Не притворяйся невинной овечкой, ты должен понимать, что в лицо оскорблениями разбрасываться не стоит, если не хочешь нарваться на драку. И ты должен проявлять уважение к собеседнику, а не отворачиваться и корчить скучающую мину, как будто ты царь и Бог, которому все должны поклоняться. У меня руки так и чесались тебе врезать!

— Но я говорю так, как считаю на самом деле, почему я должен притворяться? Там, где я раньше жил, никто не разменивался на уважение и заботу к остальным.

— Тогда ты жил в плохом месте, потому что это невежливо!

— А то, как твои одноклассники постоянно шепчутся за твоей спиной, это вежливо? — Дазай за целый день успел проанализировать статус Чуи в классе и убедился, что одноклассник, так или иначе, является изгоем. Но он как будто специально игнорировал все происходящее вокруг.

— Зато они не говорят мне об этом в лицо и можно притвориться, что все хорошо. А твои слова делают только хуже, потому что все начинают смеяться надо мной в открытую, повторяя за тобой. Знаешь, никому не хочется знать, что ты думаешь о них на самом деле, особенно, если вы не друзья. И ты не имеешь права высказывать это им в лицо.

Дазай запомнил для себя эту мысль навсегда. Он и раньше понимал, что со старшими и влиятельными людьми, например, как игуменья Анна, стоит вести себя сдержанно и послушно. Значит, притворяться. И все, что ему нужно было делать, чтобы у него появились друзья, это тоже притворяться.

— Чуя-кун, у тебя нет друзей? — проанализировав ситуацию, спросил Дазай.

— У меня много друзей! Просто они не из класса. — вздернул нос Чуя. Он делал так только тогда, когда хвастался или врал.

— Хочешь, стану твоим другом? Могу даже притворяться и говорить тебе комплименты.

— Чтоооо? Да у друзей же все должно быть искренне, болван!

И после этого дня они стали неразлучны. В классе прибавилось больше шума, большая масса одноклассников стала относиться к ним негативно, потому что эта парочка могла уничтожить все на своем пути. Никому не нравились проблемы, поэтому Дазая с Чуей до конца выпуска обходили стороной. И хоть эта пара очень часто ругалась и даже дралась, они все равно были самыми дорогими людьми друг для друга. В какой-то момент они даже попробовали встречаться, но через неделю оба отбросили эту затею. Зато, очень много упражнялись в поцелуях и флирте. Кроме этих навыков, Дазай с помощью Чуи стал лучше понимать людей, научился подтрунивать и манипулировать. Напрямую с этим Чуя не помогал, просто Дазай, быстро смекнув, что другом можно управлять, редко этим пользовался.

Они поступили в один университет, но на разные специальности и не прекращали общение. Дазай выбрал преподавание русского языка для иностранцев, потому что являлся подкованным в языках и педагогике. Для этого понадобились связи в администрации, потому что принимать человека с депрессией работать с детьми никто бы не стал, и его диагноз скрыли. Дазай выбрал эту специальность зная, что будет нелегко из-за прошлого, но таким образом он подталкивал себя двигаться дальше.

На 4 курсе Акира, его тетя, скончалась от сердечного приступа. Это произошло неожиданно и слишком подкосило Дазая. Он вновь остался один. Происшествие пришлось на депрессивный эпизод, и Дазай решил, как поступит дальше.

Словно по велению судьбы, его отобрали в программу по обмену студентов.