Иван начал готовиться к дню рождения Федора еще давно. Он пару месяцев откладывал деньги с мизерной стипендии студента-медика, потом несколько дней заходил во все попадавшиеся на пути магазины и выбирал самый лучший конверт с наилучшими пожеланиями. Когда он понял, что не найдет тех слов, которые бы выражали все его чувства по отношению к Федору, он принялся искать пустой конверт, дабы подписать самому.

Красноречием он не обладал, гуманитарием не был от слова совсем, да и душа его к литературе не лежала, чтобы выдать что-то гениальное и поэтичное, что-то, что раскрыло бы все, что он скрывал в своей душе. Покорпя над поздравлением еще с недельку, он-таки выдал что-то приличное:

Так! Я страданьям обречен;

Я в бездну муки погружен.

Злодея казнь не так страшна,

Темницы тьма не так душна,

Как то, что грозною судьбой

Дано изведать мне собой! *

Чувства выразил, красиво оформил, успел до дедлайна, но ни одного слова о самом дне рождении не написал. Подарок был неуместным с объективной точки зрения, зато с точки зрения Ивана все было идеально: Федор прочитает, удивится, растает от нежности и внезапно вспыхнувших чувств и набросится на него прямо перед всеми во время празднества. Там-то Иван примет его с распростертыми объятиями, они начнут встречаться, через пару дней неделек он попросит Сашу Пушкина переехать и они заживут счастливо, пока университет не разлучит их.

На самом деле, Иван не был совсем уж глупым Иванушкой-дурачком, просто все начиналось и заканчивалось одним объяснением: его розовые очки были настолько розовыми и приклеенными к нему, что все, касающееся Федора, воспринималось им максимально наивно и сказочно. И он считал, что это никто не замечает, но кое-кто все-таки розовых очков не имел и раздражался каждый раз, видя лицо Гончарова.

Федор. Как обычно, прекрасно осведомленный, самый знающий, самый догадливый и самый последний человек, подходящий на роль любовника. Потому что это не его. Потому что не нужны ему свидания, щенячьи нежности, розовые сопли. Он и не витал в облаках, не ждал принца на белом коне или принцессу, которую нужно спасти из башни. Он хотел только единомышленника. Того, кто поймет его, примет со всеми нелюдскими дикими привычками. Поцелуи, секс, все настолько второстепенное, что в этом направлении он и не думал мыслить, да и мечтания были не в его характере. Николай стал одним из первых людей, кто смог поймать частичку волны Федора, поэтому и стал его другом, а из-за этой частички они и не стали кем-то большим. Потому что все-таки нет стопроцентного понимания, потому что все-таки на одном сексуальном влечении далеко не уедешь. Но им было комфортно, им не нужно было понимать друг друга на эти сто процентов, потому что для дружбы достаточно было только принимать. И Николай, первым заметивший возможность закрепить их взаимоотношения, схватился за нее и начал упорствовать. Федор, ненароком, бессознательно, но подтянулся тоже. И не пожалел. Но об этом он не скажет, потому что сентиментальность не для него. Он лучше докажет своим молчанием, своим взглядом, своим бездействием. Просто научитесь читать его.

Иван был далек от возможности видеть насквозь, и часть этой проблемы крылась не только в розовых очках, но и в навязанных чувствах Федором. Изначальной целью Достоевского на 1 курсе было найти кого-то, кто сможет пресмыкаться под него, чтобы установить хоть какое-то влияние. Ради благой цели, конечно же. Иван как-то случайно попался на глаза, был проанализирован и выбран как подходящий кандидат для этой важнейшей роли. Он всегда был немного странным, чаще всего отстраненным, но быстро привязывающимся. Многих отталкивала его повязка на голове, находящаяся там по причине сильного ушиба затылком еще до учебы. Глубокая рана как раз заживала, когда он поступил, но каждому же не объяснишь, почему он выглядит как сбежавший пациент из психбольницы. Может, этот парень вдохновился "Островом проклятых"** и притворяется прилежным студентом? Никто не знал, поэтому сторонился. Поэтому Федор в один момент просто появился перед ним, ничего не говоря, потом начал мелькать в его поле зрения все чаще и чаще, пока однажды просто не заговорил. Иван, не ожидавший такого внимания, полностью смутившийся, попался на его удочку. Федор начал все чаще разговаривать с ним, делать комплименты, восхищаться. Иван был пойман в капкан лживых чувств, он хотел все чаще болтать с единственным человеком, заговорившим с ним в этом общежитии. И в этот момент Достоевский устраивает эмоциональные качели: пишет то реже, то чаще, то односложно, то подробно. Игнорирует несколько дней, а потом приходит и болтает как ни в чем ни бывало. Иван ведется, ревнует, злится, привязывается. Федор начинает от простых безобидных просьб, в духе "напиши мне сегодня", потом просит прогуливать пары ради него и обижается, когда Гончаров отказывается. И все это происходит по нарастающей, словно снежный ком. Иван уже дышать без Федора не может, а Достоевский в это время получает то, что хотел.

Жестоко. Но что вы хотели от человека, не принимающего эмоции и чувства как что-то важное? Он живет по законам, прописанным в конституции Российской Федерации, по скрижалям, когда-то данным на горе Синай**, но искреннее желание выполнять их идет параллельно слепому следованию правилам.

Иван на крючке и даже не понимает, что с ним произошло. Федор доволен, но это только на первое время. Спустя полгода Иван ему уже не нужен, Федор наигрался, заполучил влияние и пожелал абстрагироваться от всего. Естественно, нездорово привязавшегося Ивана такой расклад не устраивает, поэтому он упивается каждой секундой дозволенного ему времени находиться с Достоевским. Сталкерит, навязывается, стелется. Федор со стальными нервами игнорирует вплоть до 4 курса.

Все-таки, Ивану Гончарову не услышать той радиостанции под названием "Федор Достоевский", ведь он сам стал к ней помехой.

***

Иван начинает догадываться, что солнце не светит всем одинаково, что он списан со счетов словно брак, когда видит танец Федора и Николая. Как его объект привязанности позволяет трогать себя другим, как позволяет управлять собой. Он видит и взгляд Дазая, смотрящий на его божество (Федор бы явно не одобрил такое сравнение), который вроде бы похож на его, но вроде бы и нет? Это не слепое обожание, это понимание, озарение, принятие, возбуждение. Те чувства, которых Иван не испытывал к Федору никогда. Но есть еще одно, и это желание обладать. С этим Иван был знаком очень хорошо. Он понял, что даже эта черта, которую Федор просто ненавидел в других, не помешает Дазаю быть ближе к Достоевскому. Иван все еще даже не на линии старта, чтобы выиграть это соревнование. Поэтому, он смиряется, но не сдается и отдает слащавый конверт со всеми чувствами, чтобы хотя бы услышать отказ. Он отдает подарок с гнетущей ухмылкой, словно для него нет никаких чувств, кроме привязанности, слепого обожания и веселья. Федор даже не смотрит на него, Федор даже не открывает подарок. Он уходит покурить вместе с Дазаем и не возвращается до утра. На часах 4:05, Николай гонит их с Пушкиным из комнаты, чтобы самому завалиться спать. В комнате так тепло и уютно, что не хочется уходит. А еще не хочется потому, что он своими глазами должен увидеть как Федор возвращается и ложится спать. Он должен отследить отсутствие на теле засосов, укусов, и каких-либо еще следов. Его не должен касаться Дазай, когда они войдут, каждый должен вернуться в свою постель. Но Николай уже хочет вытолкать его пинками, когда замечает душераздирающий зевок Сигмы, и Ивану приходится уйти. Он почти заворачивает на лестничную площадку, как его окликивает тот самый приятный скрипучий голос:

— Ванюша. — Вполголоса произносит Федор.

— Ох, Федя, ты вернулся! Не хочешь, чтобы я остался? — как всегда эта улыбочка. Федор давно начал различать истинное настроение Ивана по ней, но не в этот раз. Чувство было нетипичным, сложным для распознавания.

— Хочу сказать тебе кое-что, что стоило сообщить еще намного раньше. — Достоевский выдержал паузу. — Забудь обо мне.

— Что? — Это все, что он может выдавить. Что значит забудь? Иван не соглашался на это, он хотел чтобы его помнили, чтобы чувства о нем у Федора остались, ведь их еще можно будет изменить, а безразличие...

— Я использовал тебя на 1 курсе. Я не считал тебя ни другом, ни приятелем, ни хорошим знакомым, ни любовником. Я все тебе навязал. Мне абсолютно плевать на тебя. Что бы ты ни сделал, не старайся, это бессмысленно. Твое письмо я сразу же выброшу. Отпусти меня и стань свободным. Потому что когда приму меры я, ни о какой свободе не будет идти речи. Для меня ты просто тело, которое я использую для своей цели. И ты изжил свое еще три года назад. — Федор не дает ему ни шанса на ответную реакцию, он просто оставляет его стоящим на лестнице. — Прощай. Забудь путь в мою комнату, думаю, более он тебе не появится.

И Федор даже не смотрит. Словно он и не знал никогда никакого Ивана Гончарова из 318, которого повстречал когда-то в стенах этого обшарпанного общежития. Словно и не было ничего. Даже этой долгой подготовки к дню рождения, все словно стерлось и исчезло с лица земли. Николай хотел, чтобы все закончилось не так, чтобы Федор принял его чувства, даже собираясь отвергнуть. Получается, это чувство весомости было ложным? Даже его чувства фальшивка, созданная Федором, и он единственный, кто может это прекратить также легко, как и начать.

А, собственно, было ли что-то?

Фигура Федора скрылась, Иван потерянно застыл, и только фигура идущего следом Дазая заставила его осознать суть сказанного.

Розовые очки разбиваются вдребезги.