Еще в своей юности герцог Ледрит понял, что ничто не бывает вечным: ни жизни дорогих сердцу людей, ни хорошее отношение, и он всегда считал, что готов ко всему, ведь, казалось бы, все самое плохое он уже успел пережить и оставить позади.

Но можно ли подготовиться к предательству, когда тебе в лицо всегда все улыбаются, а в королевстве все настолько спокойно, что даже скучно? Теперь Миа знал ответ — нет. Привыкнув к тихой жизни в тени прошлого своего отца, он смирился с тем, что многое может пойти не по плану, но и представить не мог, что когда-нибудь он окажется на главной площади столицы не во время праздной прогулки, а в качестве обвиняемого, ведомого на казнь.

Обвинения звучали абсурдно — да, он не мог отрицать того, что его семья оказалась в центре готовящегося восстания, потому что, как выяснилось уже лично им, это был неоспоримый факт. Но приговор был безжалостно вынесен, несмотря ни на что, и вот теперь, оставив свою дочь позади, он направился на встречу с женой, чье тело уже лежало в стороне от меча палача.

Душу герцога разрывало на части - несмотря на то, как прямо он держал спину, если бы кто-то решил спросить его, о чем он думает в данный момент, вряд ли бы получил внятный ответ: его тело переполняла ненависть. Ненависть к себе - за то, что заперся в своей башне и совершенно ни о чем не знал; ненависть к юному королю, не пожелавшему ничего слушать, ненависть к его регенту, графу Рейндту, который очевидно стоял за тем, что происходит.

Кожа на руках и груди горела. Если присмотреться, то на кистях рук можно было заметить выцарапанные ногтями магические символы. Испытывал ли Миа чувство страха? Конечно же, нет - терять ему было уже совершенно нечего. Но маленькое вмешательство во временной поток могло спасти его семью, чем Миа и хотел воспользоваться, даже будучи не уверенным в том, что его идея сработает. Он не до конца верил в то, что это сработает - в конце концов, именно на его руках были сдерживающие магию кандалы.

Вид с возвышения открывался непривычный: прямо под его взором располагалась толпа людей. Представители северной аристократии стояли впереди и вид у них, по большей части, был победный, будто они только-только одолели злобного монстра; столичная знать перемешалась с простолюдинами, и в общей массе человеческих тел стояло гробовое молчание. Южная аристократия была кто где: большую часть сторонников Ледритов уже успели казнить, другие томились в темнице и ждали своей очереди, но в толпе знакомых лиц - кроме своей дочери - бывший герцог не видел. На мгновение они с Леоной встретились взглядами: ее глаза сияли бессильной яростью, но даже несмотря на пережитое осанка девушки оставалась по-солдатски прямой. Миа слегка приподнял уголки губ в едва заметной улыбке - "Прости, я люблю тебя," - и недовольно поморщился, когда его буквально за волосы потащили к центру сооружения.

Солдат, конвоировавший его, с силой толкнул мужчину так, что он упал на колени, и уже без чужой помощи устроил голову на плахе - видимо, решив, что умирать, так с удобством. Он прикрыл глаза, без особой надежды взывая к древней магии.

"Если бы я смог вернуться в тот день, я бы их спас," - подумал герцог, стиснув зубы. Под пупком, там, где он начал царапать в темнице круг магии, немного потеплело, а карман брюк, в которых остались матушкины часы - скорее всего, их кто-то украдет, когда будет убирать тела - стал обжигающим. От живота к рукам с выцарапанной на них формулой, как будто прошла огненная полоса. По толпе пронесся гул, а откуда-то сверху раздалось странное жужжание - будто что-то огромное начало двигаться с невероятной скоростью. Если бы Миа оглянулся, то он бы знал, что это стрелки на часовой башне начали крутиться, словно обезумев, но он был слишком сосредоточен на том, чтобы верно составить заклинание, которое он вычитал когда-то давно. Но несмотря ни на что, толпа притихла - палач возвел свой меч над головой бывшего герцога.

- Последние слова? - спросил он, скорее по привычке, нежели из какого-то проблеска уважения. Миа приоткрыл один глаз, нежно посмотрел на свою дочь, и усмехнулся.

- Да будут прокляты все причастные к гибели моей семьи. В прошлом, настоящем и будущем, - певуче протянул мужчина с улыбкой, и вновь сомкнул веки. - Да будет так.

На голову Мии обрушился меч.