Окно было слишком огромным, таким, что чуть не во всю стену. Под потолком не было ни намёка на карниз, не то что на шторы. Даже тюля не свисало, и каждое утро солнце било внутрь комнаты, прямо на кровать, будто желая выжечь глаза. Этан накрыл голову подушкой и глухо застонал. По запястьям прокатилась тянущая боль.

Одна радость в этом проклятом окне: оно выходило в сад, а не в сторону дороги, по которой иногда проезжали повозки. В такую повозку можно было бы запрыгнуть и уехать далеко, молясь, чтобы потом её не выследили. Можно было бы, только смотреть на эти повозки Этан мог разве что из-за стекла или забора, последнее только если удавалось выйти прогуляться.

Он приподнялся на постели и прислушался: за дверью, вроде, никого не было. Осторожно спустившись с кровати и накинув на плечи одеяло, он медленно подошёл к двери. Благо пол устилали ковры и не пришлось шлёпать босыми ногами. Прислонившись ухом, он затаил дыхание. На той стороне дыхания тоже не было. Либо его раскусил охотник господина и застыл недвижимой статуей, либо там действительно лишь пустой коридор.

Этан оглянулся на окно: в белизне и зелени сада не мелькало никаких высоких фигур. Сглотнув, он подкрался к тонкому, будто некогда книжному, шкафу, приоткрыл дверцу и сунул туда руку. Вырвав из стопки одежду, он прижал её к себе, ещё раз оглянулся на окно и юркнул за провывшую петлями дверь. Закрыв её за собой, он кинул унылый взгляд на скважину. Где ключ для этой самой скважины могли знать разве что боги. И хозяин, конечно же.

Одеждой оказалась кипенно-белая, как и вся ванная комната, туника. Её рукава чуть ли не крыльями казались, а низ едва пересекал линию бедра. Этан собрал с пола одеяло и снова прильнул ухом к двери. Если бы к нему зашли, то он бы, наверное, услышал — петли двери в комнату скрипели как древняя старуха. Ночью откроешь — весь особняк проснётся, тут же примчится хозяин, а охотник и так по ночам дежурит в проклятом саду, за окном.

Петли снова завыли, когда Этан всё же вышел из ванной. Он размотал одеяло и расстелил на кровати, затем снова прислушался. Ни звука. Его взгляд скользнул в сторону и наткнулся на зеркало, и Этан тут же одёрнул тунику ниже и поморщился. Она была ему как раз совсем недавно, не поили же его чем-нибудь вроде зелья роста вчера или сколько надо времени, чтобы такие вещи действовали.

С другой стороны: если он вырастет, то его выгонят и он сможет уехать на повозке? Или хозяин что-то придумает, что-то такое, чтобы Этан продолжал смотреть на него только снизу вверх. Укоротит как-нибудь с помощью магии, и тогда о побеге вообще можно будет забыть. Этана передёрнуло, и он ещё раз потянул за край туники. Вроде, линия вернулась на прежнее место — чуть ниже бёдер.

Он снова подкрался к двери и замер, поглядывая на часы. Если верить тем, то охотник не дышал три минуты и вообще никак не двигался. Этан опустился на колени, наклонился и заглянул в щель между полом и дверью. И снова одёрнул задравшуюся тунику, благо кровать закрывала его позу от окна. В коридоре не горело света, и даже если бы там стоял охотник и притворялся простой статуей, то невозможно было бы понять это. Этан выпрямился, оставшись на коленях и снова кинул взгляд в зеркало.

В комнате были только ковры на полах, широкая кровать, два светильника по обе стороны от, зеркало, окно без штор и тонкий шкаф, вмещающий в себя ряд узких полок. Этан недовольно покосился на петли, которые выдадут его, как только он хотя бы попробует немного надавить на дверь, не то, что открыть. Это не считая охотника, который то ли там был, то ли его там не было. Если он там стоит, то точно уже заметил все мельтешения Этана по комнате. Если его там нет, то он либо с хозяином, либо в саду.

Этан подобрался к окну. Никаких щеколд, небольшая форточка только под самым потолком, всегда открытая, иногда закрывающаяся как сама по себе. Зелёные кусты росли так высоко, что из-за них не было видно чёрного забора, который, несомненно, возвышался и отрезал особняк от остального мира. В зелени прорезались белые, острые лепестками цветы с розовой серединой, будто кто-то капнул краски.

Прислонившись к стеклу щекой, Этан кинул взгляд по сторонам — никакой тени, никакой фигуры. Он ещё разок взглянул на дверь.

А если они… уехали? В ближайший город, откуда его и привезли несколько… дней назад? Этан точно не мог подсчитать время, его обеспечили лишь небольшими часами на стене, а не целым календарём. У хозяина могли быть какие-то дела, он же не затворник. Хотя Этан не мог вспомнить, выходил ли хозяин даже в сад. Он растерянно потёр запястья и вдруг опустил на них взгляд.

Тёмных следов от кандалов, в которых его держали до приезда сюда, как ни бывало. Уже сошли? Он тряхнул головой, ощущая ещё смутную тянущую боль, и вернулся к двери. Уставившись на медную ручку, он в нерешительности сжал кулаки.

А если не уехали? И охотник всё же стоит за дверью и охраняет его до сих пор? И если откроется дверь, то он тут же схватит Этана и поволочёт к хозяину как желающего сбежать? Этан сглотнул и сложил руки на груди, покачиваясь из стороны в сторону и продолжая сверлить ручку взглядом, будто та самостоятельно и бесшумно сдвинется с места.

С другой стороны: если они всё же уехали, то особняк пуст и путь к воротам открыт. Этан, вроде, видел, что на окнах в одном из коридоров, по которому его тащили в первый день тут, есть форточки. Они, возможно, достаточно большие, и он сможет пролезть. Если нет, то он вернётся обратно в комнату и ни хозяин, ни охотник ничего не узнают.

Если охотник всё же за дверью, то Этан скажет, что голоден. Удастся сказать это до того, как его выкинут в комнату хозяина, то, возможно, ему ничего не будет. Отделается синяками на руке от железной хватки или парой вырванных клоков волос — по сравнению с растёртыми кандалами до крови запястьями и горящей от ударов торговца спиной сущий пустяк. Если же он останется тут ещё дольше, чем на несколько дней, то это уже стёртые в кровь запястья и болящая спина станут пустяком.

Этана передёрнуло ещё раз. Он сжал собственные плечи, вдохнул и обхватил ручку. Потянув её вниз, он застыл, услышав тихий щелчок. Ответом ему было молчание. Стиснув до боли зубы, он толкнул дверь. Его сердце чуть не выпрыгнуло в горло, когда по коридору раскатился протяжный скрипучий стон петель. Вцепившись в ручку до побелевших пальцев, Этан перестал дышать. По его виску ощутимой дорожкой прокатилась капля пота.

Стон прекратился. Этан выглянул в образовавшуюся щель. Мрачно, но пусто. Он хрипло выдохнул и тут же зажал себе рот — снова ни звука чужих шагов. Похоже, охотник не спешил к нему, как и хозяин. Тогда он ещё немного приоткрыл дверь, каждую секунду застывая от очередного скрипа, и протиснулся. Скважина неприятно оцарапала спину даже сквозь тунику, но один рывок — Этан встал в коридоре. Взглянув на дверь, он приоткрыл её чуть шире. Если они вернутся, то ему нужно будет как-то быстро пробраться внутрь.

В этом коридоре он бывал несколько раз — когда его вели на обед. Завтракал и ужинал он у себя, как правило. Возможно, он не так уж и сильно понравился хозяину, чтобы тот хотел его видеть больше раза в день. Обеды проходили в гробовом молчании, где по ощущениям уронить вилку приравнивалось к смертной казни прямо на месте. Хозяин точно мог из глаз метать молнии.

В обеденный зал его вели через гостиную, где было ещё несколько выходов, один из которых, в виде двойных стеклянных дверей, вёл в сад. Этан развернулся в ту сторону, куда его обычно отводил на обеды охотник, и прислонился к гладкой стене. Пол был ледяным, ни намёка на ковры, как никакого намёка и на картины на стенах. Только небольшие ракушечные лампы.

Он крался вперёд, стараясь услышать немного больше, чем бешеный стук крови в ушах. В горле ощутимо пересохло, ноги дрожали, а в живот как крюк впился, тянув назад, обратно в комнату. «Вернуться, пока не заметили, надо вернуться!». Но света становилось всё больше, пока он приближался к гостиной.

Круглая, большая, всё ещё без картин и с ракушечными лампами вдоль стен, но с окнами в сад. С широким диваном в середине, а пол без ковров до сих пор. Этан кинул на него взгляд и вцепился пальцами в угол. Снова заныли запястья.

Перед этим диваном его насильно опускали на колени, презентуя перед хозяином как зверя. «Нетронутый, проверено! — величественно вещал торговец, задирая Этану голову, оттягивая за выгоревшие волосы. — Только забрали, сразу к вам повезли!» Хозяин же смотрел холодно и пусто, и под этим взглядом Этан готов был задохнуться — морозило лёгкие, и сердце как хотело остановиться, застыть. Болящим от натянутых волос затылком Этан ощущал мелкую дрожь пальцев торговца, и сам старался смотреть куда угодно, но не на хозяина и не на тёмную широкую фигуру за диваном — на охотника.

«Сколько?» — первое, что сказал тогда хозяин, по виду просто устав. Торговец чуть не задохнулся и даже отпустил тогда Этана, и тот мгновенно склонил голову, зажмурившись. Его жизнь оценили в какую-то шкатулку, которую хозяин и обменял. Несколько таких шкатулок ещё стояло на столике, у одной из стен: аккуратно и в идеальный ряд, все одинаковые.

Этан покосился на книжные шкафы и на другие, неизвестно куда ведущие двери. Всего три штуки, если не считать стеклянных и той, что к обеденной. Вроде, там ещё должны быть такие же длинные коридоры. Не особняк, а муравейник. Не только шкатулки, но и двери одинаковые. Этан по стенке подобрался к ближайшей и нажал на ручку. Та даже не скрипнула, лишь бесшумно опустилась. Дверь легко подалась, будто была создана не из дерева, а из чего-то, что твёрже воздуха, но такое же лёгкое.

За дверью открылся длинный, мрачный коридор, сворачивавший куда-то вбок. Без окон. Этан поджал губы и закрыл дверь. Точно, муравейник, ещё затеряется в ходах, не поймёт, куда возвращаться чуть что.

Вторая дверь тоже вела в коридор, как и третья. И ни намёка на хотя бы маленькое окошко. Этан замер напротив дверей, рассматривая каждую. Совсем недавно его втолкнули сюда, но откуда? Пальцы на ногах начали постепенно неметь от холода, сердце снова начинало биться в истерике. Этан обернулся на двери в сад, затем отступил на шаг и в итоге кинулся к ним.

Каменные ступени обожгли ноги теплом солнца. С грохочущей кровью в ушах, Этан ступил на траву, осмотрелся и едва удержался от ругательства вслух: развилка. Один путь вёл вправо, другой влево, и всё равно в глубь лабиринта из зелени и остроконечных цветов с каплей розовой краски в центре. На траве ещё не до конца высохла роса. Этан закрыл глаза, мотнул головой, оглянулся на вход в дом и бросился вправо.

Цветы росли на каждом кусту, как гирлянды или гроздья винограда. Свернув ещё несколько раз, Этан поубавил шаг, хрипло выдыхая и потирая колющий бок. Он взглянул на цветы и глубоко вдохнул. Его словно втолкнули в целое облако духов. Цветы пахли чем-то знакомо-сладким, но не приторным. Этан сомневался, что подобное он когда-либо ощущал, таких цветов он не видел у себя в деревне — там разводили скот, а не сады-лабиринты.

Лепестки только на вид оказались остроконечными, на ощупь они были мягкие, почти бархатные, как покрытые пушком. Этан отдёрнул руку и зашагал дальше, но аромат теперь преследовал его на каждом шагу.

Ещё несколько поворотов ничего не дало. Этан ослабленно огляделся — снова развилка, неизвестно какая по счёту. Он протёр лицо руками и осмотрелся, будто что-то могло измениться за эти мимолётные секунды. Развилка осталась, как и цветы, как и зелёные стены.

Сзади раздался шорох. Этан оглянулся, и мир тут же погрузился в темноту. Он резко засучил руками, попав по чему-то твёрдому над ним и судорожно выдохнул, когда раздался металлический звон.

— Замрите, — раздалось прямо над головой грубым шепотом. Этан застыл, пытаясь не задохнуться.

Нечто закрывало ему глаза и нос со ртом, но не душило. Дышать становилось жарко и трудно. Чья-то рука ещё вдобавок схватила его за бок и казалась по-великаньи огромной. Этан безнадёжно закрыл глаза: охотник.

— Вам лучше вернуться к себе, пока сэр не заметил, — продолжил тот же шёпот. Этан мелко вздрогнул и дёрнул головой.

Огромная ладонь медленно отпустила его голову. Этан моргнул — рука была в толстой кожаной перчатке чёрного цвета. Он заторможенно обернулся и заставил себя поднять голову. Тень, что в день приезда возвышалась за диваном хозяина, теперь возвышалась над ним. Если охотник решит вдруг упасть, то он похоронит Этана заживо. Огромный, с мрачным взглядом чёрных глаз, над которыми сурово нависали брови, квадратным, плоским голым лицом и с короткострижеными волосами того же цвета, что и глаза.

Этан медленно отступил на шаг назад и замер в ужасе, когда лицо охотника дёрнулось. Он как с войны вернулся — в такой броне не ходят в лес даже за медведями. Разве что за драконами. Охотник не просто казался тенью, он и выглядел как тень во всём чёрном, с металлическими заклепками на плечах и боках. Руки у него были как в тяжёлых наручах, по виду весивших целую тонну, а его шею обхватывало что-то плотное и кожаное, которое не пробьёт даже стрела, выпущенная в упор. Во время обедов он выглядел иначе. Менее… опасным. Этан моргнул, прогоняя смутные мысли.

— Возвращайтесь, — уже требовательнее сказал охотник. Этан сглотнул и открыл было рот, но затем закрыл, не решаясь и слова произнести. Однако охотник сам покачал головой и указал на один из зелёных коридоров, кратко добавляя. — По нему идите. Живее.

Он не повышал голос, но Этана всё равно как молнией прошило, и он, судорожно закивав, побежал в указанный ход. Снова в ушах грохотало водопадом, и не ясно, мчался за ним охотник, решивший всё же свернуть ему шею, или остался на месте. Таким образом устроил себе небольшое развлечение, не иначе.

Однако впереди показались стеклянные двери и крыльцо. Этан взлетел на него птицей и оказался внутри. Изо рта с жжением горла выходил воздух вместе с хрипами. Сердце стучало о рёбра неприлично сильно, а голова шла кругом так, что Этан осел на пол. Бежевый с серыми прослойками пол плыл перед глазами маревом. Запах цветов отступил.

— Как тебе сад?

Сердцу стоило прекратить стучать. Навсегда. Просто встать и дать Этану умереть, чтобы тому не пришлось поднимать голову на этот отстранённый голос.

Это была не одиночная охота, а загонная. Этан сделал ещё вдох и всё же поднял взгляд, дрожа всем телом.

Хозяин сидел на диване, закинув ногу на ногу. Как и в первую встречу и на всех обедах — белая рубашка, застёгнутая на все пуговицы, и кремовые штаны. В болезненно-бледных руках он держал раскрытую книгу, но его внимание было уделено далеко не ей. Глаза, ледяные глаза цвета холодного неба, с лёгким недовольным прищуром глядели прямо на Этана, продолжавшего сидеть перед приоткрытой стеклянной дверью. Хозяин медленно закрыл книгу и убрал прядь медных, отливающих краснотой, волос со лба.

Этан стиснул зубы, стараясь продолжать дышать хотя бы немного — весь воздух из комнаты как выкачали. Хозяин сцепил тонкие пальцы в замок и сложил его на колени, после чего его взгляд немного поднялся, а затем вернулся спустя промедление.

— Ответ будет? — спросил он всё тем же отстранённым голосом и сощурился сильнее. Этан растерянно моргнул и сглотнул ком, мигом вставший в горле.

— Красивый, — выдавил он с трудом и поспешно — и сипло — добавил, когда хозяин нахмурился, — цветы очень красивые. Пахнут приятно.

— Встань, — просто ответил на это хозяин, но в его голосе появилось нечто тёмное. Не гнев, не злость, а что-то, что заставило Этана задуматься — встать или же лучше ничего не делать и просто умереть.

С болящими от бега ногами он всё же поднялся. Грудь продолжала гореть огнём, сердце сходило с ума и словно было готово взорваться. Взгляд хозяина цепко прошёлся по всему Этану, дольше всего остановившись на его лице, груди и ниже. С холодком Этан вдруг ощутил, что линия туники находится гораздо выше его бедра.

Онемевшими пальцами он потянул за край, вниз, и туника скользнула вслед, опускаясь обратно до бёдер. Бровь хозяина дёрнулась, а сам он вернул взгляд выше.

— Ты должен быть чистым, — сказал он, и недовольство в его голосе ножом ткнуло Этана куда-то в грудь. Лицо хозяина вдруг расслабилось, приняв не хмурое, а задумчивое выражение. В следующее мгновение он взял книгу, которую отложил ранее, раскрыл её и опустил в неё взгляд. И проговорил коротко:

— У тебя пятнадцать минут.

Этан застыл. Его сердце камнем рухнуло куда-то вниз. Лучше бы биться перестало, тогда не пришлось бы осознавать услышанное. Этан лихорадочно втянул воздух и зажмурился всего на какую-то долю секунды.

— Четырнадцать.

Он распахнул глаза и уставился на хозяина, который на миг оторвал взгляд от раскрытой книги. В ледяных глазах горело раздражение, а за ним неясной тенью скрывалось нечто непонятное, но пробравшее лучше самого лютого мороза до самых костей. Этан кивнул и развернулся, цепляясь пальцами за край туники.

Ему конец.

Дверь в его комнату никак не хотела приближаться. Этан глянул на часы, когда со скрипом наконец закрыл её за собой, и снова зажмурился, тряхнув головой. Ни намёка на щеколду. Хотя, есть же охотник, он выбьет дверь, он же руками дракона задушить может. Окно ведёт в сад, а сад — в никуда, там такой лабиринт, да и охотник найдёт. Или хозяин, и тогда точно голову открутят.

Этан судорожно выдохнул и покосился в сторону ванной. Ни ключа, ни щеколды, и ни единого стула, а зеркало как подпорка не сойдёт — перетащить не успеет. Он сжал руки в кулаки и ударил по двери, стискивая до боли челюсти и шипя сквозь зубы.

Ему конец.

Закрыл дверь в ванную так, будто та могла его защитить. Щётка, мыло, какие-то баночки и флаконы, расставленные в ряд. Они тут всегда стояли? Он взъерошил волосы, оглядывая всю комнату: светлая, даже чуть ли не стерильная, с полотенцами такими же белыми, с длинной, от стены до стены, и широкой ванной, куда без труда уместится два человека…

Сердцу пора было наконец взорваться. Этан осмотрелся ещё раз, судорожно дыша. Только щётка и эти банки непонятно с чем. Он метнулся к ванной: гели, масла, мочалка без петельки, кран округлый, без острых краёв, лейка душа такая же и как замурованная в плитку. Ничего больше. Совсем. Занавески тоже. Этан сглотнул, сдавливая пальцами бортики ванной.

Коврик был не таким уж и холодным по сравнению с плиточным полом. Этан опёрся спиной о ванну и медленно, но судорожно выдохнул. Пальцы тряслись, под кожей как завозились муравьи. Этан обхватил себя руками и зажмурился.

Протяжно проскрипело. Этан вскинул голову и в ужасе уставился на дверь. Шаги. Медленные, тихие шаги. Этан сглотнул и вцепился ногтями в свои плечи, странно, что кровь не пошла. Ручка повернулась. На пороге возник он.

Хозяин снова странно дёрнул бровью и едва заметно повернул голову, осматриваясь. Этан вжался спиной в борт и вдохнул, затем выдохнул, и ещё пару раз повторил. Затем хозяин сказал отстранённо:

— Время вышло.

Он прошёл внутрь и закрыл за собой дверь. Оглядев сжавшегося Этана, пялящегося на него от ванны, он продолжил:

— Вставай, — и сощурился, снова дёргая бровью. — Живо.

Этан чуть не упал обратно из-за трясущихся ног. В груди сердце билось уже не бешено, а как-то устало. Всё ещё быстро, но без былой силы. Хозяин окинул его взглядом и покачал головой, расстёгивая первую пуговицу на вороте.

— Раздевайся.

«Это должно было произойти» — мелькнула запоздавшая мысль, когда Этан взялся за край туники. «Это было неизбежно» — дрожащими пальцами он потянул её вверх. «Зачем-то он же меня купил» — закончил он про себя, и туника упала на коврик.

Он поднял взгляд и уставился на хозяина. Кажется, брови того немного приподнялись, как в удивлении. Или презрении. Этан выдохнул, затем вдохнул, и ещё раз повторил. И застыл, глядя прямо перед собой, когда хозяин оказался слишком близко, так, что его дыхание касалось макушки Этана.

Охотник был определённо выше, но неожиданно Этану захотелось сжаться до размера мухи, чтобы его не могли поймать, чтобы он улетел в эту проклятую форточку, открытую под потолком в огромном окне во всю стену. Только бы его тут не было. Муха точно не заблудится в лабиринте.

Пальцы у хозяина оказались жёсткие, будто кости, просто обтянутые кожей. Он схватил ими за подбородок, и Этан задрал голову, встречаясь взглядом с ним. Ледяные глаза были слишком близко, и сам хозяин как дышал холодом. В груди становилось тяжело от нехватки воздуха, но Этан просто замер.

— В ванную, — выдохнул хозяин, сощурившись, только без угрозы. Вместо холода в его глазах мелькнуло то самое тёмное, всё ещё остававшееся тенью. Этан сглотнул и нащупал рукой борт. Его отпустили, и он, не отводя взгляда, залез. Хозяин неожиданно кивнул, и его тонкие губы на краткое мгновение дрогнули.

Он расстегнул все пуговицы и стянул с себя рубашку. Этан отвернулся и упёрся рукой в стену. Непослушные ноги подгибались, как назло. Он сполз вниз и закрыл рот рукой, глуша судорожный выдох. Перед глазами поплыла ванная, он зажмурился и вскрикнул, когда ему на голову обрушилась вода.

Спина заныла, слишком резко встретившись с бортом. Этан отодвинулся от потока воды и взглянул вверх. Хозяин издал звук, похожий на смешок, убрав руку с крана. Этан покрылся мурашками то ли от прохладной воды, то ли от того, что хозяин снова оказался слишком близко. Полностью обнажённый, бледный и со всё тем же не угрожающим и потому пробирающим взглядом, которым смотрел на него, прожигал, мог бы раздевать, только на Этане и так уже ничего не было, кроме воды.

Жесткие пальцы прошлись по его ноге, выше, и остановились на бедре. Этан выдохнул сквозь зубы, молясь про себя, чтобы этого не услышал хозяин за шумом воды. А чужая рука скользнула дальше.

Последний раз его там трогали прихвостни торговца, выжигая все волосы, кроме тех, что на голове. Торговец кричал и орал на них что есть мочи, чтобы они Этана «не повредили», потому что его везут «сэру Огастусу», который «убьёт их всех, если они ему притащат брак». И они держали его крепко, оставляя синяки, которые потом ещё сводили отдельно, и кожа горела огнём из-за раскалённой тонкой иглы, не оставляющей после себя следов.

Этан дёрнулся в сторону, выскальзывая, но теперь упираясь плечом в угол, тоже закруглённый. Хозяин поднял голову. Их разделял прерывающийся поток воды из душа. И всё же Этан разглядел сверкнувшие азартом глаза хозяина. Сердце замерло на краткую долю секунды, и он кинулся к борту, за которым была комната.

На мгновение его пальцы зацепились за край, и он подтянулся. Но его ногу сжали с прострелившей немеющей болью аж до самого бедра и дёрнули назад. Борт выскользнул из пальцев, и Этан захрипел, приложившись грудью о дно ванной. И зажмурился, когда его заставили запрокинуть голову, сжав волосы на затылке.

Из него вышибло оставшийся воздух, когда его резко перевернули и впечатали в дно. Вода перестала бить его, над ним нависли, и ледяные глаза сияли таким довольством, будто он исполнил какую-то свою давнюю мечту. Этан упёрся ему руками в плечи и толкнул, но это оказалось равноценно попытке сдвинуть стену.

Теперь тонкие губы хозяина изгибались в явной усмешке. Этан снова толкнул, а затем потянулся обратно к борту, как его руки перехватили и как зажали в тиски. Их словно захотели сломать. Этан застонал от боли и обжёг хозяина взглядом. Тот вдруг коснулся его виска другой рукой, и мир померк.

Вода никуда не делась, она продолжала шуметь. Этан сморгнул её и приподнял голову, глядя на белый борт ванны. По его телу медленно прошлась волна, туман в голове рассеялся в мгновение, и Этан глухо застонал от небольшого жжения в животе и непривычного давления ниже.

Он резко дёрнулся и охнул, стукнувшись головой обо что-то. Вода продолжала капать откуда-то сверху, но при этом шумела как раньше. Бёдра покрывало что-то скользкое. От чужих пальцев, сжимающих его ногу, Этана крупно передёрнуло, и он ещё раз дёрнулся, но теперь его протащили по скользкому дну обратно.

— Ты действительно нетронут, как он обещал, — выдохнул хозяин прямо в лицо Этану, продолжая мрачно сверкать глазами. Тот зажмурился и охнул, ощутив внутри себя что-то иное, двигающееся. Внезапно оно исчезло, а хозяин хмыкнул и склонился ниже, опаляя шепотом ухо. — Молодец.

В тот же момент нечто большее заполнило Этана. Он не сдержал натужного вскрика и зажмурился. Тонкие пальцы обвили его шею, только сильнее вжимая его в дно. Он захрипел, спину обожгло трением, внутри всё как разрывалось и жжение никуда не пропадало. Его как разъедало изнутри.

Уши заложило от воды, которая почему-то поднималась всё выше и выше, и уже подбиралась к щекам. Этан распахнул глаза. Потолок неистово качался вместе с нависшим над ним хозяином. Этан попытался вдохнуть хотя бы ртом и зашёлся в кашле, хлебнув воды. Мутным от боли взглядом он увидел, как на лице хозяина губы снова кривились в усмешке более яркой, чем до этого.

В него толкнулись так сильно, что он снова приложился обо что-то головой. Он в очередной раз зажмурился, но теперь от хлынувшей в глаза воды. Замахав руками, он уцепился за борт и тут же отпустил — пальцы сдавили горло, выдавливая из него весь воздух. Хозяин как будто хотел выжать его полностью, чтобы в лёгких не осталось ни единого глотка. Этан приоткрыл глаза и не увидел ничего, кроме размытого силуэта и качающейся воды над ним. Внизу всё онемело, даже жжение пропало.

Его вытащили за мгновение до того, как он погрузился обратно во тьму, уже безвозвратно. Горло обожгло воздухом, и Этан закашлял, выплёвывая воду из рта и носа. Внутри всё горело и сжималось так, словно хотело уменьшиться в несколько раз. Этан бросился на бортик и закрыл глаза, продолжая отхаркивать воду.

Когда первая волна агонии закончилась, он моргнул: шума не было. Вода доходила ему уже до пояса. И в ванной он оказался один. Он вскинул голову и замер.

Хозяин оборачивал вокруг пояса полотенце. Повернувшись к зеркалу, он откинул со лба тёмные от воды волосы и произнёс:

— Повторяю: ты должен быть чистым. Ты меня понял? — он не повернул головы, но Этан заторможенно кивнул. Тогда хозяин постучал пальцем по одному из флаконов на раковине. — Пей это за пятнадцать минут до. Всегда, — последнее слово он сказал слишком жёстко. Этан снова кивнул, больше по инерции, чем осознанно. Хозяин холодно улыбнулся и вышел за дверь.

Этан взглянул ему вслед и опустил голову на борт, закрывая глаза. Вода уходила, и низ начинал ныть, как ныло и внутри. Этан всхлипнул и тут же зажал себе рот, но слёзы всё равно обожгли щёки, и изо рта вырвался стон, похожий на заглушенный крик. Лёгкие продолжали гореть огнём, а каждый вдох иглами колол горло.

До полотенец он добрался, когда его волосы почти высохли, а в ванной остались лишь капельки воды. Он обмотался им как одеялом и на трясущихся ногах, цепляясь за стены, вышел в комнату. Хозяина не было, дверь плотно закрыта. Этан безвольной куклой рухнул на постель. Бёдра отозвались новой волной тянущей боли.

Дрожащими пальцами Этан коснулся места, откуда исходила это проклятая боль. Охнув от укола, он тут же отдёрнул руку и застыл, увидев кровь. Сглотнув, он потуже закутался в одеяло и снова всхлипнул.

Оказалось, слёзы ещё остались.