Никому не нужно было знать о Забузе определённых вещей. Никому не нужно было знать о его мыслях, его надеждах, о том, что он видел во снах.

Никому не нужно было знать, что он знал про них. Или про собственные глубины.

Хотя он поделился всем чем только возможно с мальчиком, с которым так или иначе делил каждый аспект своей жизни, некоторые вещи он не в силах был вытащить на свет.

Забуза не был воспитан ни многословным, ни эмоциональным. Ему в жизни такие вещи не были нужны. Для ниндзя необходимо сохранять спокойствие и холодность. Ему трудно давалась выразительность, мягко говоря. Для Хаку он не мог найти слов — так как же он мог рассказать ему, что думает?

Никому не нужно было знать, что рычание и резкие приказы на тренировках были ближайшими комплиментами, на которые он был способен.

«Шевелись, мальчик!» 'Ты очень быстрый — так покажи это.'

«Работай усерднее, ленивец!» 'Я знаю, ты можешь.'

«Смотри в оба, иначе тебя грохнут!» 'Пожалуйста, береги себя. Я не могу тебя потерять'

Никому не нужно было знать, сколькое на самом деле он знал о своём юном инструменте.

Никому не нужно было слышать, как Забуза на одном дыхании мог перечислить любимые блюда, цветы, цвета, техники, оружие — всё то, что он знал о Хаку.

А он всё это знал.

И он знал кое-что помимо этого. Он знал, что Хаку очень духовен. Он знал, что иногда, когда подростка что-то беспокоило, Хаку ускользал в какое-нибудь тихое местечко и опускался на колени, чтобы помолиться практически в полной тишине.

Забуза открыл для себя эту его привычку одной бессонной ночью, когда заметил, что его ученик встал и покинул место их привала. Он пошёл было следом, намереваясь проучить мальчишку за побег с караула.

Но когда ребёнок начал молитву, его господин остановился. Как он мог вмешиваться, когда этот ребёнок молил богов защитить своего мастера?

— Пожалуйста, позаботьтесь о нём, — попросил девятилетний Хаку. — Пожалуйста, сберегите его. Я хочу, чтобы он свершил свою месть и смог стать счастливым. Но если он пострадает, а я не смогу ему помочь… — он скатился в слёзы.

Стоический демон туманов был тронут.

Никому не нужно было знать, что всякий раз, когда Хаку уходил помолиться, Забуза был неподалёку.

Даже годы спустя, когда Хаку уже стал подростком, Забуза никогда не оставлял его совсем одного. И ночь, проведённая в заброшенном храме, стала очередной ночью молитвы.

Никому не нужно было знать, что иногда, когда Хаку считал, что не издаёт ни звука, слова непроизвольно достигали слышимости.

Никому не нужно было знать, насколько сильно Забузе хотелось подойти к своему оружию. Никому не нужно было знать, как бушевало в нём желание схватить мальчика в свои могучие руки, крепко сжать и пообещать:

«Я никогда тебя не покину. Я никогда тебя не обижу. Я никогда от тебя не избавлюсь.

Я люблю тебя.

Я так рад, что мы нашли друг друга»

Никому не нужно было знать о тех клятвах преданности и самоотречения, что могли сорваться с его губ, если бы у него только хватило смелости их озвучить.

Мужчина юркал назад в свою постель, когда его подопечный начинал тереть глаза, собираясь возвращаться.

Забуза вставал только через час, чтобы не вызвать подозрений.

Никому не нужно было знать, что он наблюдал за спящим Хаку, гладя его красивые длинные волосы и считывая одно и то же имя с его губ.

Никому не нужно было знать, что он представлял себе те же самые сны.

Некоторые вещи были слишком личными. Некоторых вещей не суждено было узнать никому.

Но некоторые вещи…

— З-Забуза? — спросил тихий голос. Хаку пробудился ото сна, моргая тёмными глазами, что расширились от удивления, когда он увидел нависшего сверху мужчину.

— Хаку, — пророкотал Забуза, и голос показался слишком тяжёлым и гортанным даже для собственных ушей.

Обеспокоившись, мальчик сел, оглядываясь по сторонам.

— Что-то не так, господин? — спросил он сонно. — Я заснул слишком ра-.?

Его слова были задушены чужими губами. Забуза сдёрнул с Хаку покрывала и поцеловал его прямо в губы. Он просто не выдержал больше ни секунды.

В потрясении Хаку отстранился от него и воскликнул:

— Господин!

— Хаку, — вновь успокоил Забуза своего очаровательного мальчика. — Я люблю тебя, — и снова поцеловал, запечатывая клятву своих слов.

Плавясь подобно снегу, Хаку ответил на его поцелуй.

Никому не нужно было знать, что они делали этой ночью. Как двое ниндзя обнимались, прикасались друг к другу и шептали все те вещи, что так долго оставались невысказанными.

Некоторые вещи были слишком личными. Некоторых вещей не полагалось узнать никому. Некоторые вещи суждено было разделить лишь с одним единственным человеком.

Забуза и Хаку были тихи в своей любви. И покуда они знали все эти вещи, никто больше не имел значения.