небесный океан звёзд, переливающиеся в сиянии слёзы, тихое желание, отправленное вслед за упавшим огоньком. дитя пламени и дитя звёздной пыли. расстояние между ними можно измерить всего парой шагов — юноша с ярким рисунком растерянности на лице и едва различимое в свете луны существо, скопление космических частиц, отчаянно стремящееся принять форму некогда живого человека.

всего пара шагов. первый — сердце покрывает сухая корочка тревоги, которую с болью и криком хочется содрать, открывая раны и свежей кровью заполняя тяжёлое молчание; второй — утягивает за собой в вечность: захватывающее, до морозной дрожи пугающее и отчего-то печальное приключение. по тонкой нити того, что люди привыкли называть связью... судьбой?

рассматривая ночное небо, очерчивать пальцем в воздухе известные созвездия, придавая невидимым линиям родные образы. граммофонной иглой следовать по спиральной галактике на лаковом диске с любимой мелодией, которая с каждым прослушиванием раскрывается внутри удивительным новым миром.

вся эта сказочная вереница образов обманчива, вне времени фантомна: юноша с молочной кожей и горячим сердцем ещё не испытал на себе все эти глубокие порезы, а существо едва ли способно вспомнить некогда обжигающие кожу ощущения. если вглядеться в очертания бездны там, где у обычного человека лицо, можно уловить тень глубокой тоски. молчание между ними — не пара шагов. это всеохватывающая кристальная паутина, сплетённая сквозь пространство и время.

«не бойся протянуть руку».

для дилюка это лишь мимолетное сновидение, навеянное ночной прохладой и спокойствием леса. сновидение, которое распылится в памяти на едва осознанные кусочки мозаики. сновидение, которое исчезнет на чернильном полотне неба вместе с недавно упавшей звездой.

ничто в этой вселенной не проходит бесследно.

☆

в безграничном космическом пространстве случается так, что две нейтронные звезды встречают друг друга, — в равной степени это и случайно, и предопределено. напоминает нелепую театральную постановку, а в зрителях — фанатичные галактики и случайные астероидные прохожие. история набирает обороты: главные герои формируют «пару» — настолько крепкую, что проводят в союзе долгие миллионы лет. некогда одинокие, теперь сливаются они в объятиях, отчаянно кружа друг друга в гравитационном танце. праздник неизбежности, ярчайшие вспышки фейерверков, необъятные потоки энергии — по-настоящему захватывающее зрелище!

переплетения космических нитей в замысловатый рисунок судьбы — история, написанная честным пером вселенной. как поговаривают тейватские мудрецы, самое простое и противоречиво порой едва выполнимое — в нужный момент отыскать в глубинах личной бездны смелость протянуть эти нити, обводя и создавая уникальный рисунок, а затем легко и уверенно отпустить.

тогда сквозь звёзды они протекают не тугим, смертельно удушающим узлом, а прекрасным узорчатым плетением. и даже в бесчисленных повторениях это полотно раскроет своё очарование и найдет продолжение в вечности.

нейтронная звезда — результат гравитационного коллапса сверхновой. грандиозный взрыв, преобразующий внешний слой прошлого в красивый космический остаток, и в центре его — звёздный труп. невелики размером, но при этом обладают огромной плотностью: подчерпни хоть чайную ложечку того вещества, что они в себе скрывают, мгновенно раздавит в крошку тебя и весь твой мир. удивительные создания.

кэйа альберих с юных лет принял на себя роль блудного странника, у которого ничтожные пожитки на плечах и руины прошлого за спиной. ледяные обломки нации, которая сияла на пути своего становления ярче любой сверхновой, теперь покрыты толстым слоем звёздной пыли. все эти годы кэйа — бесформенный пережиток родины — ступал по пути, очерченному россыпью звёзд. те радушно приняли спутника, освещая самые удивительные жизненные тропы. перед ним были открыты двери бескрайней вселенной, и кэйа охотно переступал их пороги. не единожды и даже не дважды спотыкался, разбивая и без того рубцовые колени, локти, сердце. маялся как неприкаянный по тейвату, давился собственной неуместностью на небосводе, а «добрые» люди не жалели сил вновь ему об этом напомнить.

отчаянные скитания в поисках тёплого уголка... дома. который примет в объятия его, такого ненужного и неправильного, согреет холодной ночью, погладит по голове и оставит нежный поцелуй на лбу, как когда-то делала мать. это прикосновение звёзд, говорила она тогда, а мальчишка заливисто смеялся. это прикосновение звёзд, говорила она и в тот миг, когда прощалась с ним навсегда, а мальчик мог лишь зажимать грязными ладонями рот, сдерживая крик. он обещал ей, что никогда не станет клинком в чужих руках. обещал двигаться вперед и никогда сюда не возвращаться. всеобъемлющая свобода сродни проклятию. душа одинокого странника... существует ведь во вселенной крошечный закуток, где ей будут рады? который подарит исцеление?

дилюк рагнвиндр — осиротевший наследник уважаемого рода. молодой человек, придавленный фамильной скорбной ответственностью, а за спиной — сверкающие остатки аристократичной мощи, гордо возводимой его отцом, дедом и всеми стариками прошлого, за спиной годы в погоне за местью, оставившие в сердце обугленные мечты, за спиной миллионы обращённых на него внимательных взглядов, застывших в молчаливом ожидании. и если кому хватит отваги нарушить тонкий слой напускного спокойствия, нейтронный дилюк взорвётся и без всяких космических столкновений... чистое пламя хаоса.

дилюк всегда искал в звёздах ответы на вопросы, которые боялся задавать. искал в чернильных небесах искрящуюся свободу, которую никогда не мог себе позволить.

эти две нити берут начало в разных уголках вселенной и всё же непрерывно движутся навстречу друг другу, словно обречённые переплестись в нечто, называемое... как же оно называется?

— я устал... я так хочу домой.

— я больше не могу... хочу сбежать отсюда.

☆

если в своей неповторимой грации нелепое падение задремавшего кэйи на дилюка с ветвей большого дуба правда можно назвать встречей, то история расскажет так: встретились они в тихой ночи на залитой звёздным светом поляне. безмолвная весточка, привычно отправленная дилюком небесному товарищу, в тот же миг отозвалась резкой болью с головы до пят, — его прижало весом человеческого тела. короткий удар о холодную землю звонче соборных колоколов и должен был поднять на ноги весь мондштадт, однако так же быстро растворился в растерянном молчании. мыльный блеск перед глазами — волшебство ночного неба, очарование незваного гостя или всё же стоит спешно обратиться за помощью к лекарю?

удивительнее всего то, что кэйа, со всей присущей ему осторожностью и по-звериному чутким сном, совсем не признал чужое присутствие, отдаваясь в объятия сладкой дрёмы. удивительно и то, что дилюк, со всем тем же набором, допустил всё ту же ошибку, умиротворённо созерцая звёздное небо. ещё удивительнее неловкое положение, в котором они пребывают, казалось бы, целую вечность, пока в бесполезности своей тихо стонут припрятанные за пазухой холодные клинки. дилюк спрашивает:

— ты упавшая звезда?

такой взрослый, сотни раз возвышенный и одетый в самые роскошные одежды, пошитые специально для него. смотрит на кэйю своим заплывшим от боли и по-детски наивным взглядом, задаёт свой глупый вопрос с видом самого важного аристократа, словно от этого ответа зависит судьба целой империи. кэйа надеется лишь как можно скорее сбежать, пока дилюк продолжает искать правду в заиндевелом пепле глаз. звёздные советчики впервые предательски молчаливы, как ни испещряй небесное полотно смертоносными взглядами. нелепость в своем апогее — дилюк дёргает кэйю за свисающую на его лицо синеватую прядь волос, напоминая, что он вообще-то тоже всё ещё здесь: обрати внимание! и как же тут не обратить... как не поверить на мгновение, что ты действительно упавшая с неба звезда?

— если же оно так, что ты будешь делать?

— загадаю желание...

на выдохе, такая наивная фраза, окрашенная в искренность. ещё чуть-чуть, и готовься взмывать, переплетая пальцы, прямо в космические чертоги за лунной милостью. очаровательно. кэйа совершенно точно не намерен играть в спасателя красивых маленьких принцев, да и принцам этим спасение, кажется, вовсе не нужно: пустой взгляд путешествует где-то за миллионы галактик отсюда — и даже отчего-то обидно.

— так и будешь лежать?

— ага...

тяжёлыми вздохами размышлений, будто резкими цветными мазками, у кэйи в голове картина красивая: поляна эта лесная вместе с её причудливым обитателем где-то вдали, на задних планах праздного пейзажа, пока кэйа исследует иллюзорный мондштадт — город, словно навечно застывший во времени. он в окружении вкуснейших мясных блюд и вин. возможно, и там повстречаются красивые принцы, но точно не те, у которых на голове и в глазах пожар, — страж руин и тот безопаснее. путь у кэйи впереди бесконечный, обведённый космическими узорами в самых захватывающих уголках мира, так почему ладонь непослушно протягивается к странному незнакомцу, отчаянно гадающему на звёздах?

взгляд того на мгновение проясняется, прожигает предложенную поддержку. «не бойся протянуть руку»: расплывшейся по бумаге акварелью пробегают не то реальные воспоминания, не то давно забытые сны. чей-то сдавленный и омытый заботой голос — отчего-то он кажется таким знакомым и даже родным, но так же стремительно забывается, утекает сквозь пальцы горсткой пыли, чем-то из далёкого прошлого, оставляя лишь лёгкое покалывание в ладони. и дилюку болезненно хочется протянуть её навстречу.

оттачиваемое годами подсознание вопит, стучится во все двери, умоляя прийти в себя: никак нельзя терять сознание перед чужаком. одним архонтам известны его намерения. но дилюк уже очень-очень далеко, за пределами вселенной, отчаянно пробирается в бездну своей памяти, стараясь поймать звезду, потерянную когда-то давно, поймать то мимолётное чувство спокойствия.

кэйа уже не первый день в мондштадте, и вряд ли он вспомнит хоть один, когда бы ветра волнительной песней не разносили народные рассказы о возвращении наследника рагнвиндров. за лестными возгласами о том, как расцвёл тот, кто помнится всем ещё совсем угловатым мальчишкой, паучьи сети, готовые опутать дилюка по рукам и ногам, удушая неприкрытым осуждением. кэйа держит на руках бессознательное тело, чувствуя себя не то рыцарем, не то безумцем.

— а вы помогать и не думаете?

в ответ звёзды лишь тихонько сверкают, словно пожимая плечами, мол, а чем тебе тут уже помочь, дорогой? шаг за шагом они приближают кэйю к спящей винокурне. его сознание — карнавал сомнений и страхов: стоит ли оставаться? рядом с этим огневолосым чудаком любая выученная и годами отработанная осторожность даёт сбой. остаться хочется очень сильно, сильнее хочется сбежать подальше. такое чувство, что этой ночью сама вселенная заставляет их двоих играть по своим правилам, — неприятное чувство вынужденного подчинения. совсем не нравится, только вот обдумать времени не остаётся. дилюк шепчет:

— спасибо.

вот так коротко. вот так тепло и честно. спасибо, что появился после отчаянного желания. спасибо, что не навредил и при сотне самых жестоких возможностей. спасибо, что проводил до дома, в который всегда так болезненно возвращаться одному.

у дилюка лицо в чернильных пятнах бездны, которые, как ему кажется, уже не вывести. глаза же омыты блеском звёзд — и даже если виной тому роковая встреча с холодной землёй, в них кэйа видит тепло. у дилюка губы — тонкая нить недоверия и страха, а в мыслях голос добрый мёдом разливается. тот самый из забытых снов: «не бойся протянуть руку». дилюк думает: ещё бы, призрачный фантом, легко тебе говорить. дилюк думает громко и ярко, а кэйа внимает каждому вдоху.

так долго обговаривать и пресекать с внутренним ребёнком бездумное желание доверять, десятки раз на этом обжечься — и чего ради? чтобы сейчас с гордым позором окунуться в кипящий жар дилюковых волос? чудаковатый незнакомец отчего-то вовсе не кажется опасным и этим пугает кэйю ещё сильнее. взгляд неизменно потерянный — теперь его очередь протягивать ладонь для рукопожатия. самый простой жест вежливости, в это мгновение приковавший взгляды всех наблюдателей вселенной к тонким пальцам, что неуверенно обхватывают в ответ. дилюк говорит:

— прежде я бы уже давно приставил ледяной кинжал к твоему горлу.

— многообещающее начало... это угроза или благословение?

— как знать. ночь сегодня прохладная — мондштадтские ветра неспокойны. нашёл ли ты место, где перевести дух?

— с чего я должен тебе доверять?

— зачем же тогда ответил на рукопожатие?

— ночь прохладна, — невзначай повторяет его слова кэйа, — а твои горячие ладони идеальный способ согреться.

— у меня ещё есть дом, — поддерживает его иронию дилюк, — тот, что справа от тебя. ведь можем мы не доверять друг другу в более уютной обстановке?

— один вопрос: как сильно ты сейчас переступаешь через все свои принципы и опасения, намереваясь впустить?

— сильнее, чем ты можешь себе представить.

— тогда интересно...

☆

не один год винокурня «рассвет» была проклята молчанием. если прислушаться чуть внимательнее, ещё можно уловить отголоски хриплого и надрывного из самой дальней комнаты на втором этаже, можно почувствовать на языке кровавый привкус долгих ночей, которые особняк похоронил и спрятал от чужих глаз под слоем пыли, — в ней копаться не стоит. кэйа не станет, а дилюк не даст повода. и оба уважают друг друга в этом.

обычно говорят, что с незнакомцами проще делиться всей историей своей жизни в атомных подробностях, однако им обоим вдруг хочется остаться друг для друга чем-то большим, чем просто незнакомцами. необъяснимое притяжение на грани всего, что только можно найти, всячески раскручивая астрономический глобус. ну, вот то самое название, которое вновь и вновь забывается и читается между строк.

когда дилюк отходит, чтобы подготовить комнату, ночной гость вздыхает с облегчением. всё кажется сном или сказкой из причудливых книжек. ему доводилось проводить ночи во многих местах, и не все из них были столь приятны и дружелюбны, однако здесь... в этом огромном особняке с человеком, способным без особых усилий понять его, он вдруг хочет остаться. тревога встречает свой триумф: так долго он искал что-то, так долго, что уже давным-давно отчаялся. открывать в своем сердце место для надежды — готовиться к разочарованию. и от одной мысли об этом больно.

но впервые... впервые за долгие годы кэйа альберих вдруг почувствовал, что где-то нужен. тот, кто не нужен даже самому себе, был радушно принят одиноким молодым человеком, пусть и всего на одну ночь. дилюк странный: порой не в этом мире и не в этом времени, а возвращается с огнём в глазах и творит что-то совсем неожиданное. кэйа останется здесь — единожды он позволит себе эту слабость.

позднее хозяин усадьбы найдёт гостя, забившимся в крошечный уголок. тот, что самый близкий к выходу. чистые простыни, бережно выстиранные в цветочной воде, и мягкая постель, старательно подготовленная руками дилюка, так и останутся в печальном ожидании. кэйа задремал, прижав свой небольшой свёрток вещей к груди. ещё одна вынужденная привычка, которая не раз спасала хрупкую жизнь. всегда готов бежать: при любом шорохе, любой опасности — не позволяет себе расслабиться. дилюк странный и безрассудный, но точно не глупый — он не станет тревожить. лишь бережно накроет тёплым пледом, в одно мгновение стянутым с дивана в гостиной.

— спасибо.

он повторяет это вновь. каждое действие, совершенное им этой ночью, вершина безумия, за которое он себя по рукам и ногам связал бы ещё год назад, но с того самого падения, с того самого воспоминания дилюк готов сделать шаг навстречу, рискнуть. с кэйей неожиданно спокойно. кэйе хочется довериться, чем бы это всё ни обернулось в итоге.

дилюк вернулся в мондштадт всего месяц назад, а прошлое уже успело прижать за горло, перекрывая доступ к кислороду. он держится, держится, держится, но каждый раз стоит на краю, а под ногами лава кипящая. лишь эта ночь — глоток воздуха. такой, которого, кажется, хватит на долгие миллионы лет вперед.

ночь на винокурне тихая, как и сотню лунных циклов до этого. однако впервые тишина эта не сковывает в вечном кошмаре, а тёплым одеялом укрывает от осенней прохлады. в тишине этой слышен лишь ход часов и столкновение двух звёзд, которое стараниями небес останется в тайне даже для них самих. пусть сегодня они спят самым спокойным сном.

☆

с утра ночной гость исчезнет — следом упавшей звезды растворится на тёмном полотне дилюковой жизни. кажется, что вот оно — не сложилось. два космических объекта чудесным образом избежали непоправимого столкновения. а вселенная на это суждение улыбнется снисходительно и опустит кончик пера в чернильницу.

если бесчисленные и (к десятому разу поверить в это уже тяжело) случайные пересечения в каждом уголке такого, как оказалось, крошечного мондштадта можно назвать встречей, то у истории не останется выбора: словно на поводу у вселенной, что по своей прихоти двигает фигурки по небесному атласу, день за днем они встречаются в городе.

кэйа, тот самый, что тогда свернулся беспомощным, раненым зверем на паркете винокурни, за её пределами сияет ярче любых известных миру светил. тот самый кэйа, который людей боится и где-то в глубине себя по-прежнему готов приставить к горлу каждого острый клинок, очаровывает мондштадтский народ. он научился давать людям то, что они от него хотят.

рагнвиндр, в редкие мгновения не способный разыгрывать карту важного дельца, обеспокоенного будущим винной империи, заглядывается издалека: кажется, ответ на все его вопросы именно там, где громкий смех и глаза ледяные. кэйа отчаянно ловит каждый взгляд и на каждый отвечает мимолетной улыбкой, в которой одному дилюку открывается маленькая тревога. это чувство в груди, словно они разделяют на двоих невероятно важный секрет — то комфортное ночное молчание, которое каждый жадно попрятал по карманам, — слишком драгоценно.

— молодой господин, печально признавать, но народ не испытывает к вам доверия, — виновато скажет коннор во время одной из прогулок по городу. ну ещё бы, подумает дилюк и тихо посмеется. о каком доверии речь, когда именно он, дилюк рагнвиндр, пять лет назад, опьяненный ядовитой местью, бросил всё и всех, скитаясь по миру и прожигая внутри себя дыру. именно он предал отца и семейное дело, закрыв винокурню на сотни замков и попрятав все ключи внутри себя. именно он вернулся сейчас с чувством вины и долга, упал перед всеми на колени, никому давным-давно не нужный.

— я понимаю, — в этом голосе ни досады, ни разочарования. всё предельно ясно, и нет нужды себя обманывать.

дилюк безусловно притягивает на свою голову чудеса — преданные звёзды падают к нему даже в то время, когда миром правит солнце, важно устроившееся на зенитном троне. звёзды пробираются к нему чернильными лазейками, остерегаясь ярких лучей, и напевают заинтересованным голосом:

— быть может, молодой господин откроет таверну? маленький уголок, где каждый житель мондштадта сможет скрасить тоскливый вечер за бокалом отборного вина, под мелодии и легенды самых талантливых бардов. а если господин сам устроит представление, тогда точно никто на ногах устоять не сможет! подкупите народ своим радушием. быть может, мне будет немного ревниво делиться им с другими, но если для дела благого, готов уступить, — театральный вздох печали.

коннор недоволен и напряжён — он к звёздам в полдень готов не был, а те ещё и советами очаровывают и увлекают так, что господин не смеет оторвать взгляд. коннор помолчит, попыхтит, а затем вдруг пожелает сжаться до размеров атома, словно его здесь и нет.

— погостил и понял, что одна таверна на весь ваш люд разгульный давно перестала справляться. слышал я в одних краях такую сказку: тили-бом, тили-бом, загорелся «кошкин дом»! — как же глупо, твердили огненные гранаты. и правда, соглашались ледяные озера напротив. неловко, думал атомный коннор под боком. вообще-то «хвост», поправляла издалека недовольная диона.

вся эта нелепица, вдруг понял дилюк, такое вот глупое прощание. эта прекрасная улыбка во все зубы — хочется скрыться от нее — настолько искусственная и острая, что своим лезвием оставляет порезы на тёплом дилюковом взгляде. а он ведь правда готов открыть эту таверну хоть сейчас, лишь бы удержать кэйю хотя бы на один бокал вина!

поздней ночью они встретятся на той же лесной поляне — вселенная не прекращает издевательство над двумя поломанными дураками, главными героями звёздной комедии.

— я знал, что найду тебя здесь, молодой господин.

— а я надеялся, что ты придёшь попрощаться.

— должно быть, хочешь поинтересоваться, почему я тем утром скрылся безмолвно?

— вовсе нет — твои намерения понятны и чисты. пытался ли ты меня избегать?

— как мы оба заметили, абсолютно безуспешно.

«пересеклись на просторах вселенной как-то двое, одно гравитационное поле сильнее другого», — неосторожно подчеркнёт рассказчик. история без единого намёка на счастливый финал — простая астрономия: вам чёрную дыру прямо здесь или заберёте с собой?

— знаешь, по пути сюда мне слышалось, что кто-то отчаянно и долго умолял меня остаться. должно быть, один безумец вновь гадает на падающих звездах. не встречал тут такого?

— один лишь раз попросил, — спокойно ответит дилюк, не думая отрицать сказанное.

— хватит ли тебе смелости повторить эти слова в глаза своей упавшей звезде?

— пожалуйста, останься.

— ты и правда абсолютно невыносимый.

— какой есть.

☆

с приходом кэйи винокурня и все её обитатели словно пробуждаются от страшного кошмара, сбрасывая пропитавшиеся кровью прошлого покрывала, — как никогда символично её имя — «рассвет». неожиданный гость, на всеобщее удивление, без особых усилий сближается с молодым господином. чего вы пугаетесь, задорно спросит кэйа, «он же почти плюшевый»! уточни для всех: плюшевый предвестник адского пламени.

кэйа всегда рядом и осторожно сдерживает любую опасность, ведь для него не секрет, насколько болезненным может быть столкновение с прошлым лицом к лицу. он сопровождает дилюка на важных встречах и в нужное время умело сглаживает острые углы. делится советами, собранными из каждого уголка тейвата: самое ценное — знания, которые подвластны лишь тем, кто готов за них ухватиться в правильный момент.

во-первых, говорит кэйа, чтобы наладить торговые связи, нельзя бить гостя по голове. даже если это тот господин из снежной, который неприкрыто язвительно пытался тебя спровоцировать. во-вторых, добавляет кэйа так, словно говорит с ребенком, чтобы ваши далеко не бесконечные запасы расходовались с умом, нельзя бить гостя по голове бутылками своего лучшего вина. ну какая потеря! в-третьих, кэйа подходит совсем близко и смотрит прямо в глаза, иногда нужно уметь улыбаться гостям, особенно если они того не ожидают. соглашусь, не все достойны видеть эту улыбку, но вот хорошим людям она понравится. такая прекрасная и редкая — отыскать теперь можно лишь на древних снимках, попрятанных по углам.

— а тебе нравится?

— я не хороший человек, дилюк. она мне не просто нравится — я хочу украсть её. хочу спрятать и беречь лишь для себя.

— приемлемо ли то, что мне хочется украсть вора?

— дилюк рагнвиндр, твоя беспардонность удивительна.

— кэйа альберих, я знаю, с кем имею дело.

— и что мне делать с тобой?

— останься со мной.

— ты уже истратил своё желание.

— прошу не у звёзд... у молодого человека, который мне очень дорог. с которым готов разделить дом.

кэйа альберих — не злая ведьма востока из страны оз, однако словом «дом» его можно с тем же грандиозным успехом придавить и размазать жалким пятном по земле. он выискивает в глазах дилюка обман, любую нить сомнения, за которую можно было бы схватиться и обвести петлёй вокруг шеи, а тот упрямством и честностью топит все ледяные стены, годами старательно возводимые.

— не плачь... проживание совершенно бесплатно, — слишком очарователен в своих глупых шутках.

— милый дилюк, неужели ты забыл, что я звезда? а звёзды никогда не плачут.

кэйа заполняет собой каждый пустой уголок этого места: оставляет крошечные воспоминания, словно следы и проклятые метки, навечно связывая себя ярким алкогольным пятном даже со старым ковром. давно пора от него избавиться, не придаст этому значения дилюк, а кэйа закутается в старинный ворс так, что одна голова видна, и в танце закружится по гостиной. позже кэйа ненароком подцепит старую расписную вазу. не знаю, откуда и как давно она здесь, заметит дилюк, всё равно никогда не нравилась. я бы точно подарил тебе нечто подобное в другой жизни, посмеётся кэйа. «она бы страшным кошмаром преследовала тебя в ночи». ещё одним следом станет неосторожный поцелуй в покрасневшую дилюкову щеку за вечерней беседой у камина. слишком прекрасный момент, чтобы его упускать, пожмет плечами кэйа. дилюк согласится и ловким движением выхватит у него бокал вина, предотвращая очередные неприятности, — они сами по себе одна большая космическая неприятность!

треск камина ещё сразится за лидерство, но позорно растворится в тяжёлом дыхании — горячо и громко. сладкий привкус напитка, украденный с кончика языка, окончательно вскружит и без того податливый пьяный рассудок. поцелуи в шею — винные метки на бледной коже. кэйа без остатка сжигает свои пальцы в волосах дилюка. дилюк вычерчивает созвездия на тонкой талии. так нежно и интимно — космический творец непременно надломит перо и отлучится, чтобы смочить иссохшее горло. звёзды, его вечные свидетели, отзовутся понимающим сиянием.