Солнце уже взошло над горами, и розовые краски утренней зари почти рассеялись – время было действительно позднее*.

Но Карине совсем не хотелось идти спать, хоть и проснулась она рановато: по крайней мере, матери еще не успели встать с постели, когда уже напялившая сарафанчик беда с косичками прискакала к ним в комнату. Сейчас она сидела на деревянном крыльце, задумчиво перебирала редкие травинки, поросшие в его щелях и рассматривала голубоватые неровные силуэты вдали. Перед ними, конечно, виднелась земля, изрезанная разноцветными лоскутами полей, лугов и пастбищ, но то Карина видела каждый раз, когда пролетала над родными краями на метле, вцепившись в платье матери. До гор же она не долетала ни разу. Горы навсегда оставались для нее нечеткими и недостижимыми полосами на горизонте.

Возможно, будь Карине чуть больше десяти, она бы и слетала в горы. Просто посмотреть. Мысленно поставить галочку в списке желаний. В реальности, конечно, она не делала таких списков, потому что все галочки неизменно появились бы в них в самое ближайшее время. Кроме, разве что, некоторых, тех, что должны стоять рядом с особо заковыристыми мечтами. Ну, Карина бы их просто и не писала, чтоб не расстраиваться. Ей нравилось, когда все идет так, как она хочет.

На крыльце, рядом с ней, стоял недопитый чай – уже давно остывший, а еще пустое блюдце, правда, с кучей крошек от недавно (и довольно резво) съеденных ею сладостей. Надо бы отнести это в дом. С другой стороны, облокотившись на подол каринкиного сарафана, сидела весьма большая тряпичная кукла с глазами из разных пуговиц, цветастыми заплатками в нескольких местах, но зато новеньком голубом платьишке в горошек. Эта кукла сидела абсолютно неподвижно, безжизненно наклонив голову чуть вперед, поэтому Карина особо не обращала на нее внимания, хоть и везде таскала с собой в последнее время. Просто именно эту куклу она несколько дней назад вытянула из ящика с игрушками и дала ей почетное звание подопытной. Ей хотелось научить ее двигаться. По-настоящему. Самостоятельно. Двигаться, а еще понимать и исполнять команды, помогать с работой по дому и даже делать трюки. Наверное, это была еще одна та самая мечта, около которой все никак не хотела вставать галочка, но Карина была уверена, что в отличие от полета в горы, это осуществить будет легче и проще. Правда, она даже пока не знала, как.

У мамы Джун это получалось проще простого. Одним легким взмахом руки она могла заставить метлу самостоятельно подметать, тряпки тереть окно, мебель перемещаться и вставать на новое место, а игрушки – о, игрушки, самое интересное! – ходить по дому, словно живые, и делать всякие разные штуки. Все это окружало Карину с самого появления на свет, сделалось абсолютно привычным и понятным, кроме последнего. Последнюю возможность маминых способностей она открыла сравнительно недавно, когда сумела проскользнуть на пыльный чердак, до этого находившийся для нее под замком. Там она и наткнулась на целую кучу старых игрушек, отличавшихся от тех, что достались от мам и других знакомых тем, что при ее появлении разбежались по разным углам.

Разумеется, Карина выудила их из всех этих углов, поизучала-подумала. Показала мамам, и младшая, Джун, почти сразу призналась в том, что когда-то они принадлежали ей, но затем за ненадобностью были оставлены на чердаке на долгие годы. Подобное Карина совсем не считала жестоким – это же всего лишь куклы, пусть и ходят, и двигаются, как настоящие. Но маму она тогда все равно не поняла: ну неужели множество маленьких помощников не могли пригодиться ей в хозяйстве? Или почему нельзя хотя бы было отдать их маленькой Карине, не дожидаясь, пока она найдет их сама? Почему чердак вообще был для нее закрыт?

Такие вопросы проскальзывали, впрочем, совсем уж редко – в те минуты, когда у Карины выдавалось свободное от ее детских забот время, вот как сейчас. В остальном же ее вполне устраивало жить в неведении, не думая ни о каких причинах появления и исчезновения этих кукол в жизни мамы. Главное, что теперь они почти все и почти полностью в ее распоряжении. И странный черно-белый зайчик – один из самых умных,

но умеющий проявлять только три эмоции; и грязная кукла с оторванной ногой и рукой, тем не менее резво выполняющая все что попросят, за что Карина в итоге и пришила ей недостающие конечности, которые, правда, были взяты от других игрушек и потому смотрелись неподходящими; и много-много других с разной степенью целостности и таким же разным разбросом умений. Были те, кто мог выполнять лишь одно действие. Были те, кто мог выполнять несколько и сразу. Были те, правда, совсем немного, кто могли выполнить все, что попросишь, но оказались настолько своенравными, что предпочитали жить собственной жизнью. Некоторые проявляли подобие эмоций, но почему-то не всех: кто-то умел только радоваться, а в остальных случаях принимал свое обычное выражение лица, кто-то только грустил, кто-то мог выражать привязанность, но не мог страх… Карина долгое время играла с этими малышами, наблюдала за ними, но в конце концов решила, что знает о них достаточно, чтобы попытаться создать нечто свое. И вот с того самого для, когда она приняла это гордое решение, она не расставалась со своей обычной куклой. Мама Джун, правда, пока еще не была посвящена во весь Каринин план, но всегда умиленно вздыхала, глядя на дочь, играющую с игрушками, и с радостью шила для них любые наряды. В основном сарафаны, конечно.

— Солнце уже взошло, маленьким ведьмам давно пора спать, — прозвучал над головой мягкий ласковый голос и Карина приподняла голову. Джун стояла позади, на самом пороге, немного склонившись и сложив руки на груди. Этот жест у нее выглядел таким по-матерински заботливым, что девочка невольно вспомнила, как складывает на груди руки мама Мэй – это всегда означало то, что у кого-то большие неприятности. Не у Карины, само собой. Карина почти всегда делала все, что вздумается, но легко обходилась без взбучек.

— Не хочу спать, — спокойно отозвалась она. Капризничать не было смысла: Карине никогда не хотелось досаждать любимым мамам, к тому же, с ними можно было договориться и без скандалов. Капризы Карина всегда оставляла для чужих, желательно тех, которых не жалко.

Мать только понимающе пожала плечами, усмехнулась и присела рядом.

— Не спать можно и дома, чтоб ты понимала. На кухне, например, с чашкой теплого чая и свежими булочками. Если хочешь, могу даже книжку тебе почитать, — девушка осторожно встрепала дочери волосы. – Я не настаиваю, просто весна только-только начинается, сейчас довольно прохладно.

Карина просопела что-то невнятное. Ей не было холодно: место, на котором она сидела, уже давно нагрелось, а под сарафан была надета весьма плотная кофта с длинными рукавами. Зато легкий ветерок играл с ее волосами, подхватывал длинные косички, перебирал красные ленты, которыми они были повязаны. Чистый утренний воздух приятно освежал, дышать было легко, а думать о своем – еще легче. Деревья тогда еще не успели покрыться листвой, поэтому, несмотря на ветер, шелеста не было слышно – от этого создавалось ощущение не такого уюта, как на летнем пикнике, но свободы и простора. Карина даже приподнялась немного, снова вцепившись взглядом в синеватые волны гор.

— Думаешь о том, как первый раз пойдешь в школу? – не унималась мама. Карина бросила на нее немного недовольный взгляд и фыркнула.

Ей совсем не хотелось думать о школе. Хотелось мечтать о полетах на метле, о далеких горах, об оживлении кукол, о свежем воздухе: о чем угодно, только не о том, что послезавтра ей предстоит напялить идеально выглаженное платьице, сунуть ноги в идеально начищенные туфельки и отправиться с мамами в ближайший городок.

Не то, чтобы она не любила так делать: раз в месяц им почти всегда, кроме разве что самых загруженных периодов, удавалось выбраться, как иронично говорила мама Джун, «поближе к цивилизации». И Карину вполне устраивали эти дни. В городе – малюсеньком, по меркам всей Лаурии, но вполне крупном для северных Предгорий – все было не так, как в родной деревне Карины.

Во-первых, там каждый переулочек был покрыт каменной плиткой: конечно, где-то она была совсем простой, потрескавшейся, но зато она была везде, а не только на главной улице, как привыкла девочка. И когда Карина шла по этой плитке в своих туфельках, их маленькие каблучки отстукивали свой особый ритм. Это единственное, что могло развлечь ее в долгих прогулках пешком, которые она никогда не любила. Во-вторых, там было целое множество различных лавок и достаточно большой рынок. В детстве Карине казалось, что там продается абсолютно все, но сейчас она знала, что мир гораздо крупнее и в нем есть гораздо больше всего, что может уместиться в небольшом городке.

И все же… в соседних деревнях, куда ведьмы постоянно ходили за продуктами, продавались действительно только эти самые обычные продукты: молоко, мука, масло, яйца и прочие вещи, которые Карина запомнила сразу, как только начала помогать маме в кондитерской. А в городе они покупали редкие ингредиенты: корицу, ваниль, шоколад, иногда даже фрукты — в деревнях не росло ничего, кроме яблок да груш. В городе были целые лавки с интереснейшими игрушками: куклами в пышных блестящих платьях, домики с кучей малюсенькой мебели внутри, лошадки с гривами, которые можно было расчесывать, огромные плюшевые грифоны и даже кораблики, выглядящие точь-в-точь как настоящие, разве что уменьшенные замысловатым заклинанием. Но они не ходили и не двигались, как мамины. В городе продавались конфеты самых разных вкусов и цветов, и Карина постоянно засматривалась на них, так как была большой сладкоежкой. Впрочем, стоит ли впечатляться неестественно-яркими леденцами, когда ты живешь в лучшей кондитерской области?

Так что да, город был по-своему интересным и в нем было, на что посмотреть. Раз в месяц. А школа, в которой Карина уже числилась ученицей первого класса и должна была начать обучение со следующей недели, требовала, увы, почти ежедневного посещения. А это означало, что у Карины останется куда меньше времени не только на помощь мамам в кондитерской, что было одним из ее любимых занятий и чем она очень сильно гордилась, но и на оттачивание своих магических навыков. Меньше времени на полеты, меньше времени на магию, меньше времени на кукол… за последнее Карине было обидно больше всего.

К тому же ей наверняка придется ходить в школу в одиночку, ведь у матерей слишком много работы, чтобы каждый вечер отвозить и встречать дочь. Карина подумала, что стоит брать с собой живые игрушки, чтобы не было так тоскливо, но ведь тогда ребята точно заинтересуются и начнут спрашивать, где она такие взяла. Карина не боялась того, что их могут испортить или украсть: давать весьма жесткие отпоры она научилась еще в играх с деревенскими мальчишками, но ей бы хотелось отвечать на расспросы гордым «это я сама сделала!», а не смущенным «это моей мамы…». В конце концов, любой ребенок может похвастаться тем, что получил крутую штуку от родителя, но редко кто может делать крутые штуки сам. А врать Карине не хотелось – это же действительно мамина работа!

А еще, скорее всего, она в любом случае будет в школе одна: по крайней мере, особых воздушных замков на счет кучи новых друзей и знакомых Карина, как некоторые будущие первоклассницы, не строила. Вообще-то, она любила общаться, но общение с кем-то кроме ведьм ковена у нее не клеилось. Дети из соседних деревень рано или поздно в лучшем случае надоедали ей, а в худшем (для них, конечно) получали какую-нибудь пакость. Иногда Карина даже использовала проклятия, если они особо ее злили. А школа ведь находится в городе, и в отличие от окрестных деревень, где все привыкли к расположенному в их землях ковену, об отношении тамошних существ к ее расе Карина могла только догадываться. Или попытаться узнать от других ведьм! Наверняка же не ее одну отправляют в город, вдруг кто-то из старших там учился?

Карина думала обо всем этом и когда все-таки шла с крыльца за матерью на теплую кухню, и когда лениво хлебала чай из большой круглой чашки в горошек, и когда поедала толстое песочное печенье, и когда умывалась… и, особенно, когда уже легла в кровать. Ну а что же там еще делать? Уж точно не спать, когда еще не составлен план действий на следующую ночь! Ей предстоит последний день свободы перед долгими нудными часами занятий, и Карина точно не хотела терять его впустую.

Вскоре, однако, сон все же сморил ее, и где-то между мыслями о куклах и размышлениями на тему, какую же ведьму стоит спросить про школу, Карина провалилась в свое конфетное королевство. За окном уже ярко светило солнце.