Саске проснулся с чувством полного удовлетворения. Он ощущал что-то очень тёплое под всем своим телом, а ещё что-то легонько поглаживало его вдоль спины. Это было самое успокаивающее, самое комфортное ощущение, что он когда-либо испытывал. Приоткрыв глаза, он осознал, что лежит лицом у Итачи на груди, и тот водит ладонями по его спине. Но, к своему ужасу, Саске осознал и то, что во сне наслюнявил ему плечо. Смутившись, он бросил взгляд на Итачи, который смотрел на него с ничего не выражающим лицом, однако Саске заметно расслабился, когда поглаживания по спине не прекратились.

— Что со мной? — пробормотал Саске, устроив подбородок у Итачи на груди.

— Не помнишь? У тебя был кошмар.

У Саске округлились глаза, и в памяти мелькнул обрывок минувшей ночи. Смутно припоминалось, как он брыкался и кричал, а потом пришли утешающие слова и объятия, что укачали и помогли уснуть.

Испытывая искреннюю благодарность, Саске краткий миг посмотрел на губы Итачи, а потом повернул голову набок, укладывая ему на грудь.

— Можешь поцеловать меня, если хочешь.

Саске поднял взгляд, удивлённый тому, что Итачи буквально прочёл его мысли. Саске действительно хотел, но подавил свой порыв, подумав, что слишком забегает вперёд.

— Хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Саске продолжил смотреть на Итачи ещё секунду, осознавая, что тот тоже колеблется, сомневаясь в желании Саске. Потом он подался вперёд соединяя губы Итачи с собственными в неистовом поцелуе. Ничего на свете ему не хотелось так сильно, и он почувствовал, как растёт их обоюдное желание. Итачи крепко сжимал его в объятии, спускаясь губами по шее и плечу, в то время как Саске хватал глотками воздух. Саске скользнул рукой по его груди вниз и стал уже пробираться к нему в штаны, но был остановлен, когда Итачи схватил его за запястье.

— Сделаешь кое-что для меня? — прошептал Итачи.

— Да, — ответил Саске, затаив дыхание.

— Я хочу привязать тебя к кровати, — прозвучали мягкие слова.

На секунду испытав удивление, Саске кивнул головой и пробежался руками до его челюсти. Он вновь потянулся вперёд за поцелуем, любовно и нетерпеливо приоткрывая рот одновременно с Итачи.

Когда они оторвались друг от друга, Итачи поднялся, чтобы сходить за верёвкой, что лежала в дальнем углу комнаты. Вернувшись, он встал коленями по обеим сторонам от талии Саске. Тот покорно поднял перед собой руки. Наклонившись вперёд, Итачи завязал узлы, которые не затянутся туже, если за них потянуть, но и не дадут Саске двигаться. Итачи выпрямился, теперь сидя на Саске верхом, пристально глядя на него. Саске заметил, как ускорилось собственное дыхание, но продолжал смотреть на Итачи выжидающе. Итачи медленно двинулся вперёд, пока его голова не оказалась сбоку от головы Саске.

— Глупенький отото, ты правда рассчитывал влюбить меня в себя таким образом?

Глаза Саске мгновенно расширились, и по лёгким ударил приступ гипервентиляции. Задёргавшись в своих путах, он стал извиваться всем телом, но под весом Итачи не смог даже не сдвинуться.

— Отвали, — слабо бросил Саске. Итачи только опустил голову ниже, принявшись ритмично посасывать его шею. — Отвали от меня! — не своим голосом выкрикнул Саске. Он чувствовал, как на глазах наворачиваются слёзы, и не мог дышать. Что он натворил? Чем только думал, следуя такому идиотскому плану? Вся та любовь Итачи, что закрывала душевные раны прошлого, сейчас оторвалась с мясом, оставив на месте себя кровоточащие язвы, болящие самой адской болью. Саске сделал осознанный вдох, надеясь хотя бы так притупить боль.

Он почувствовал движение Итачи, который нежно приласкал его затылок. Вернувшись к размеренному ощущению на своей шее, Саске осознал, что сейчас ничего не может поделать. Выдыхая, он ожидал наказания за свой идиотизм.

Итачи продолжал ещё несколько мгновений, прежде чем сесть прямо.

— Взгляни на себя. Как низко ты пал ради одного только шанса, что я соглашусь на это "сражение". Как будто ты рассчитывал, что после всего этого я стану о тебе заботиться.

Лицо Саске выражало одну сплошную боль; его сердце ещё раз испытало лишение заботы аники, о несуществовании которой так твердил его разум.

— Ты добровольно купился на то расположение, которое я к тебе проявлял последние несколько дней. А если бы я не согласился, тебе бы пришлось спать со всеми этими ничтожествами просто так. И что бы ты тогда делал?

Саске негромко шмыгнул, глядя равнодушно; какая ему теперь разница, если ничего не сработало. Следовало усиленно работать над новым планом без оглядки назад.

На лице Итачи появилось тяжёлое выражение, ведь логику Саске он не одобрял.

— Пойдя на такое, ты просто втоптал своё достоинство в грязь.

Теперь Саске смотрел ему в глаза, помрачнев лицом; ему было плевать. Он втоптал бы в грязь что угодно, лишь бы достать Итачи.

Глаза Итачи расширились, когда он уловил этот посыл. Пропуская через себя гнев, Итачи наклонился вперёд.

— Беру свои слова обратно. Ты потерял своё достоинство ещё много лет назад, когда я стал для тебя единственной причиной существования. Ты отгородился от сближения с кем-либо, оттолкнул друзей, которым на тебя не плевать, и от сограждан, которые тебя защищают. И ты сам даёшь мне управлять твоей жизнью. Ты слаб, Саске.

Саске ответил совсем тихо:

— Я никогда не смогу быть по-настоящему счастлив, зная, что тебе плевать на меня, аники, — весь его вид выражал обречённость; в самом-то деле, как быстро он принял ласковое отношение своего аники за доказательство заботы?

У Итачи стиснулись челюсти, и он потемнел лицом; глаза приобретали отсутствующее выражение.

— Желаю тебе раскрыть глаза и увидеть, что перед тобой, — сказал он вполголоса.

Саске закрыл глаза от боли и сказал:

— Да, и я вижу тебя, ледяного кровавого ублюдка.

Конечно, не было ничего логичного в том, чтобы угрохать своё будущее в дань прошлому, но по-другому он просто не мог.

Он ощутил, какую-то влажную субстанцию, капающую на лицо, и услышал звук обнажаемого куная. Держа глаза закрытыми, он принял свою судьбу.

— Когда увижу тебя в следующий раз, ожидаю, что это произойдет при более нормальных обстоятельствах.

Вместе со свистом куная Саске почувствовал, что свободен от пут, и в удивлении раскрыл глаза, но успел увидеть только затылок Итачи, уходящего вместе с плащом, захлопывая за собой дверь.

В ступоре он просто лежал на одном месте. До слуха донёсся отдалённый бешеный стук и крик:

— Кисамеееееее! Уходим, СЕЙЧАС!

Утирая лицо, он был удивлён количеству воды у себя на подбородке и щеках. Попробовал её — солёная, как слёзы.

Он не помнил, чтобы плакал… А если и плакал, то не помнил, чтобы так вертелся, что слёзы растеклись по всему лицу, вместо того чтобы набежать в уши — но с учётом критичности обстоятельств, списал всё на собственное смятение.

Любое другое объяснение было невозможным.