Сам факт того, что его отношения с Чжун Ли зашли настолько далеко, говорил о многом. Например, о том, что Чайлд как минимум достоин того, чтобы находиться с таким человеком рядом и получать от него любовь во всевозможных проявлениях, сейчас и вовсе выходящих за рамки привычной заботы. Однако что Чайлду очень не нравилось, так это его собственная неспособность как-то… улучшить состояние Чжун Ли.

У него было чёткое подозрение, что за прошедшие пару дней, проведённых в изматывающих сомнениях, Чжун Ли мог устать. Даже после того, как Чайлд открыто всё ему высказал, эти самые сомнения вряд ли могли просто взять и исчезнуть без следа. Следственно, Чайлд обязан был сделать всё, чтобы избавить Чжун Ли от них окончательно.

Лучше всего демонстрацией уже своей любви при помощи какой-нибудь приятной вещи, желательно не связанной с постелью. И при этом сделанным своими руками, поскольку на данный момент все деньги Чайлда — это деньги Чжун Ли, и получалось как-то сомнительно. Покупать ему подарок на его же сбережения — это не звучало, как что-то хорошее.

Проблема заключалась в том, что Чайлд особой страстью к рукоделию не отличался. Умел шить, но на любителя; мог попробовать вырезать что-то из дерева, но выйдет криво, косо и не так привлекательно, как ему бы хотелось; а единственное, что он умел хорошо мастерить, так это крючки для ловли рыбы. Дарить Чжун Ли такие самодельные крючки — звучало как издевательство, учитывая его нелюбовь ко всему морскому. После приготовления ухи Чайлд проветривал кухню полдня, надеясь, что к вечеру запах выветрится окончательно.

С подарками для Чжун Ли всегда было сложно, и в какой-то момент Чайлд сдался, потому что его воображение перестало справляться с задачей. Да, Тоня помогала ему мастерить подарки какое-то время, а потом Чжун Ли обрадовался простому вееру, который Чайлд купил во время прогулки со Скарамушем на чистом импульсе, и всё покатилось в Бездну. Принять тот факт, что Чжун Ли оказался любителем коллекционировать всякие восточные штуки и складировать их в гостиной на отдельной полочке, было на удивление не так уж и трудно, и это успокоило душу Чайлда.

Но всё это было до начала этого июля. Потому что все эти коллекционные штуки объединяло одно — деньги. Сейчас Чайлд не мог — да и не желал, если честно, — тратить их на что-то такое тривиальное. Тривиальным, впрочем, оно начало казаться именно сейчас. Фарфоровая фигурка дракона из сувенирного не отразит всей его преданности. Так что он ещё пару часов до конца понедельника мусолил в голове идею с массажем, планируя повторить её следующим вечером, в этот раз уж точно сделав всё правильно и без оплошностей.

А потом он залез в свой телефон, выложил пару фотографий, сделанных в парке, и внезапно получил комментарии Томы под ними всеми. Не особо какие-то осмысленные, — элементарная дружеская похвала и всё в этом роде, но очень отличное от типичных комментариев Скарамуша, в которых едва ли раз в год проскальзывало хоть одно слово, похожее на одобрение, а не на насмешку, — однако именно они заставили Чайлда вдруг задуматься.

Спрашивать у Скарамуша про идею для подарка — дело гиблое по натуре своей. Чайлд в принципе не помнил, чтобы тот хоть с кем-то встречался, а если и встречался, то делал это максимально скрытно, что не добавляло уверенности. Да и после того, как Скарамуш посоветовал подарить Чжун Ли на день рождения скидочный купон в его же похоронное бюро, Чайлд более его мнением на этот счёт не интересовался.

Другое дело Тома, не пытавшийся за всё их короткое знакомство проявить себя как-то чересчур уж грубо. Возможно, у него опыт отношений был больше, он знает лучше, и всё в этом роде. Выводы, конечно, выглядели сомнительно, и Чайлд сам это прекрасно понимал, но было несколько факторов, по которым он полез на страничку Томы в поисках идей. Первое: он мог бы написать паре человек из своей уже бывшей группы, с которыми общался достаточно, чтобы звать их почти друзьями, но с ними он не общался уже как месяц, и выглядело бы странно. Второе: он же обещал как-нибудь списаться с Томой.

Если уж тот так хочет подружиться, то тему подхватит без труда. А там, возможно, всё пойдёт легче, и Чайлд перестанет умирать от неловкости во время их разговоров. Правда, выходило смехотворно.

На профиле Томы внезапно обнаружилось несколько фотографий из приюта. Ведомый желанием полюбоваться, Чайлд просмотрел пару фотографий с собаками и кошками, поспешно отбросил шальную мысль о каком-то новом ошейнике и соблазнении Чжун Ли на ещё одну извращённую игру и вернулся к поискам идей. И всё же пролистнул к последнему посту, где Тома сфотографировал что-то вроде обеда в контейнере, но выглядящего как произведение искусства.

Честно сказать, Чайлд понятия не имел, что на рисе можно при помощи водорослей и морковки с чем-то ещё выкладывать целый рисунок, а тем более он не знал, что из долек яблока можно вырезать животных, а из риса — лепить. Прикинув, сощурился, обдумывая. Не то чтобы он сможет быстро научиться создавать такое — выглядело как что-то, чему надо уделить несколько дней, учитывая, что ему ещё и помогать будут — а вот сама идея обеда…

Он открыл переписку с Томой с чётким желанием выяснить, что это за коробочки такие и где бы их можно было купить.

Планеты определённо встали в ряд, потому что и Тома ответил быстро, дав адрес какого-то магазинчика, и Чжун Ли на просьбу дать ему на завтрашнюю прогулку денег не отказал, и со Скарамушем встреча обрела чёткие очертания. В общем, всё сошлось конкретно во вторник, и Чайлд чувствовал себя чрезвычайно уверенным в исполнении своего нехитрого плана. По сути, пристрелил трёх зайцев одним выстрелом.

И хоть денег придётся потратить, но ведь главное не сама коробочка, а её наполнение.

***

— Что мы здесь делаем? — у Скарамуша была удивительная способность ныть по поводу и без. Сейчас же он, стоя на пороге магазинчика и морщась от пронзительного звона колокольчика над головой, глядел на то, как Чайлд носится между цветастых полок с чем-то, что определённо не имело отношения к тому, где они обычно гуляли.

Не то чтобы их прогулки в принципе были какими-то одухотворяющими. Парк, какие-то незначительные ярмарки, торговый центр, а если повезёт и будет настроение — могут и в аркады поиграть. Но сегодня Чайлд потащил его не в одно из их привычных мест, а чуть ли не на край города, где и стоял этот по виду неприметный магазинчик. Приглядевшись, Скарамуш закатил глаза от того разнообразия из мятных и розовых цветов, почему-то преобладающих над всеми остальными.

— Мне нужен подарок, — отозвался Чайлд без единого шанса на нормальное объяснение. Оглянувшись на друга, у которого начал дёргаться глаз, защитился. — Ты сам не спрашивал, куда мы едем, а сейчас злишься?

— Да, очевидно, я тебя переоценил, — ядовито процедил Скарамуш, наконец делая шаг внутрь и недружелюбно пялясь на различного рода фигурки на витрине — то парни, то девушки, и все преимущественно голые, но при этом такие радостные, что хотелось удавиться. По крайней мере, именно такие мысли бродили в голове у Скарамуша, судя по его лицу. Фыркнув себе под нос, Чайлд склонился к стеклянному шкафчику, рассматривая нужные ему коробочки для обедов.

По идее, он с интересом рассмотрел бы и постеры, и все фигурки, и сотни магнитиков, но сейчас всё его внимание сконцентрировалось только на коробочках. Потому что он пытался при помощи типичного глазомера понять, насколько хорошо и без проблем та или иная коробочка могла бы влезть в сумку Чжун Ли. Все были достаточно большими, а если коробочка будет занимать слишком много места, то получится неудачно и неудобно. И этого допустить было нельзя.

— Что это? — бросил ему Скарамуш через плечо, останавливаясь рядом. Чайлд повёл плечом, кожей чувствуя, как на него проницательно пялятся. Как пялились и всю дорогу до сюда. Он мог понять, но пока что никак не получалось собрать все нужные слова в какое-то адекватное объяснение. Чжун Ли просил без подробностей, и это самое «без подробностей» предстояло реализовать.

И желательно как можно быстрее, потому что Скарамуш может и язва, но не дурак. При этом язва ещё и беспокойная, причём беспокоящаяся как правило тихо. Чайлд понимал и был благодарен — этого он, конечно же, озвучивать не собирался, поскольку от такого начнёт плеваться что он, что Скарамуш, — однако это ни разу не помогало.

— Для обедов на работу, — ответил он как можно беспечнее, глядя на коробочки и про себя решая позвать консультанта. Подумав ещё, пожал плечами и достал телефон, где заранее на всякий случай открыл приложение с чатами, чтобы случайно не засветить картинку на рабочем столе. Сфотографировал и тут же отослал Томе.

— Сегодня ты, значит, на звонки и сообщения отвечаешь, да? — пробормотал Скарамуш задумчиво, и Чайлд непонятно почему вжал голову в плечи. Так, словно его застукали за чем-то очень личным и постыдным. Учитывая, что он собирался о своём новом положении как-то изощрённо намекнуть своему другу, который с семи лет по несчастливой — или счастливой, тут как посмотреть, — случайности делил с ним парту, было и вовсе абсурдно. Смущаться было нечего. Пока что.

— Да, — просто буркнул Чайлд, малодушно пряча в переписке взгляд. Благо, что Тома отозвался стремительно, как если бы караулил сообщение от него двадцать четыре часа в сутки. На мгновение Чайлд задумался над этим и снова ощутил странный холодок подозрения, но мгновенно отогнал его, вчитываясь в вопрос Томы.

— А из дома как часто выходишь? — продолжил всё тем же тоном Скарамуш как бы между прочим. На мгновение Чайлд скосил на того взгляд, но тут же продолжил печатать. Наверное, большая коробочка с двойным дном не подойдёт.

— Нормально я выхожу из дома, — не понял вопроса он, отмахиваясь и отправляя сообщение Томе. На что тут же получил ответ, из-за чего прослушал следующий вопрос Скарамуша и ответил чисто машинально, услышав в его фразе имя Чжун Ли. — Да.

Потом нахмурился, и поднял голову от телефона. Скарамуш пялился на него крайне красноречиво и как-то напряжённо. Чайлд зажмурился на долю секунды, после чего уточнил:

— Что ты сказал?

— Какого хрена Чжун Ли запрещает тебе писать сообщения и отвечать на звонки? — выпалил Скарамуш уже откровенно зло и непонимающе, и Чайлд выключил телефон на чистом импульсе, затем запихивая его в карман. А Скарамуш не угомонился. — И сегодня он тебе разрешил это делать? Ты что, совсем?

— Всё не так, — отмахнулся Чайлд, проводя рукой по лицу и отшатнулся, когда его вполне агрессивно ткнули пальцем в шею.

— А это ещё что такое? — прошипел Скарамуш, кажется, даже чуть привставая на носочки, чтобы оказаться к лицу Чайлда ближе, и тот в любой иной ситуации пошутил бы про это, но сейчас как-то не нашлось запала. Он неловко прислонил ладонь к шее и отвёл взгляд.

— Чокер как чокер, купи себе сам, если завидуешь, — и повёл плечами, оглядывая магазин и примечая консультанта. Поймав его взгляд, махнул рукой, молча подзывая.

— Да плевать мне на твой чокер, почему у тебя вся шея… — Скарамуш заткнулся, когда к ним подошёл человек и ограничился одним испепеляющим взглядом, без слов обозначая, что разговор ещё не закончен. И Чайлду очень бы хотелось отложить его на попозже, когда они будут не в магазине и где-нибудь подальше от чужих ушей.

Благо, что сейчас его спас консультант. Открыв дверцу шкафа, он вытащил ему нужную коробочку, и Чайлд без раздумий прослушал небольшую лекцию про бенто, пока шёл до кассы и расплачивался. Скарамуш тащился за ним угрюмой тенью, продолжая прожигать одним лишь взглядом. Только вот у Чайлда к такому за годы дружбы выработался иммунитет, поэтому всё это он удачно проигнорировал, вежливо улыбаясь.

Но разговор и правда продолжился, стоило им выйти на улицу. В него ещё раз попытались ткнуть пальцем, и он перехватил руку Скарамуша, после глядя на него серьёзно. Тот моргнул, прогоняя какую-то неуместную дурашливость, и выдернул руку, пряча её потом в карман.

— Ну? — и послал ещё один чрезмерно выразительный взгляд, показывающий всю его готовность выслушать оправдания. Чайлд тяжело вздохнул, провёл рукой по шее и кивнул в сторону какого-то простенького кафе через дорогу.

— Там поговорим.

Сказать-то сказал, но до кафе добрались на удивление быстро. Хорошо, возможно, он переоценил свои возможности адекватно складывать слова в признание. Уже сидя напротив Скарамуша, который продолжал сверлить его взглядом, Чайлд открыл было рот, как произнёс совершенно не то, что хотел.

— Пойду возьму нам что-нибудь! — подскочил и бросился к кассе, зачем-то прихватив с собой ещё и пакет с коробочкой внутри. Кажется, Скарамуш бросил ему в спину какое-то совершенно не дружеское ругательство. В любом случае, Чайлд проигнорировал и проторчал у кассы ещё пару минут, ожидая, когда им сделают кофе.

Проблема была даже не в смущении. Смущаться перед Скарамушем, который видел, как его пинали в подворотне как-то раз? Это был тот момент, когда Чайлд понял, что стыдиться попросту нечего, потому что тогда побили их двоих, и насмехаться друг над другом смысла не было ровным счётом никакого. Разве что после, когда раны начали заживать, можно было вспомнить и позлить друг друга, но не более.

Подумаешь, скажет, что Чжун Ли нацепил на него ошейник и может таскать за цепь по всей квартире, действительно. Хорошо, возможно, он слегка нервничал. С Томой ладно, Тома ещё не тот, о чьей потере как друга Чайлд будет сожалеть. А вот Скарамуш, который чудом перетерпел все его метания по Чжун Ли… что ж, Чайлд мог только молиться, что вот эта ситуация не станет последней каплей, после которой он улетит в блок и больше никогда не увидит Скарамуша.

Теперь, когда он подумал об этом варианте, вся его нервозность почему-то почти полностью исчезла. Если Скарамуш бросит его в блок, то кому будет жаловаться на весь этот бренный мир? Точно не какой-то там своей выдуманной половинке, поэтому ему придётся смириться с тем, что засосы на шее Чайлда — это толика от всего того, что с ним начали вытворять в последнее время. А знать о той же фотографии, к которой Чайлд уже даже привык, ему не обязательно, как и о большинстве иных вещей.

Осмыслив всё это, Чайлд вернулся к столику с двумя стаканами кофе и в приподнятом настроении. Несколько даже шкодливом, потому что за все эти тыканья в шею и странные вопросы Скарамуш заслуживал получить в ответ. Поставив перед ним стаканчик, Чайлд сел и поставил себе пакет на колени, только затем поднимая взгляд.

— Я слушаю, — процедил Скарамуш, по виду совершенно не ожидая от этой истории чего-то грандиозного. К его же сожалению. Чайлд усмехнулся и покачал в руке стаканчик, после отпивая из него и пожимая плечами.

— Да ничего особенного, если честно. Всё как всегда, не понимаю, почему ты начал так переживать, — попробовал произнести это как можно проще, так, словно всё как обычно. И на всякий случай снова провёл рукой по шее, с удовлетворением замечая, как Скарамуш проводил этот жест посерьёзневшим взглядом.

— Я уже говорил, что ты ведёшь себя крайне странно? — уточнил он саркастично, и Чайлд закатил глаза. Да, возможно, но сейчас он странно ведёт себя специально.

— Что-то такое было, — ответил он, забарабанив пальцами по стаканчику и снова пожал плечами. — Но совершенно не понимаю о чём ты.

Несколько мгновений Скарамуш тупо смотрел на него, а потом его взгляд запрыгал по шее Чайлда, по его плечам, почему-то даже по волосам, и вернулся к глазам. Скарамуш сощурился, а потом сжал руку в кулак.

— Ты че, издеваешься надо мной?

— О, ты догадался, — хмыкнул Чайлд, потом пряча усмешку в стакане. Скарамуш прикрыл глаза, сжал переносицу пальцами и тихо прошептал что-то про идиота. Чайлд сделал вид, что не услышал и уставился на незнакомую улицу в окно. Скарамушу потребовалось несколько секунд на то, чтобы сдержать себя и не послать его на всё кафе.

— Что происходит? — с холодной яростью спросил он. Чайлд глянул на него и всё же перестал избегать. Надо наконец прояснить всё — минимально, естественно. Стоило ведь ещё помнить, что какое-то время Скарамуш абсолютно серьёзно видел в Чжун Ли несостоявшегося насильника и маньяка, прячущего трупы в могилах. И не важно, что на кладбище он выезжал не так уж и часто.

— Ну, — Чайлд вздохнул, задумываясь на короткое мгновение, а потом усмехаясь повторно. Затолкав нервозность как можно глубже, посмотрел на Скарамуша прямо. — Ты помнишь, о чём я тебе рассказывал несколько месяцев назад?

— Ты много мне о чём трепался, можно конкретнее? — не оценил его заход тот, и Чайлд лихорадочно облизал губы. Внезапно задумался о том, что Чжун Ли не знает, что Скарамуш ведь был первым, кому он рассказал о своих внезапно пробудившихся желаниях.

— В начале года, — попробовал снова Чайлд и, когда Скарамуш скептично заломил бровь, вздохнул почти отчаянно. — Ты меня тогда извращенцем обозвал.

Скарамуш откровенно завис, не поменяв ни позу, ни взгляд, и продолжая заламывать бровь. А потом внезапно распрямил её. В его глазах промелькнуло подозрение, взгляд устремился снова на шею Чайлда, потом обратно ему на лицо, опять на шею, и в следующее мгновение Скарамуш закрыл лицо рукой. Молча, без единого звука.

Посмотрев на это немое представление, Чайлд снова отвернулся к улице. Он сегодня в хорошем настроении, поэтому милосердно дал Скарамушу столько времени, сколько тому нужно для осознания. На удивление, прошло меньше минуты, когда Скарамуш подал голос.

— Мне в этом году тебе намордник подарить, что ли?

Аж вздрогнув от такого, Чайлд удивлённо глянул на него. На него смотрели с тихим раздражением, но это почти что привычная эмоция Скарамуша, так как его раздражало буквально всё. Потому Чайлд не особо понял: правильно ли он услышал? Этот вопрос задать он не успел. Скарамуш мотнул головой и уже спокойнее спросил:

— Нет, серьёзно, ты что наделал?

— Да ничего я не наделал! — возмутился Чайлд, взмахивая рукой и по какой-то причине злясь. — Ты спросил, что не так, я тебе ответил.

— И что это за шарады такие ты мне тут устроил, прямо сказать не мог что ли? — его возмущение подхватили в мгновение, и Скарамуш снова начал хмуриться. Чайлд открыл было рот, но тут же его захлопнул и опустил плечи. Повертев в руках стаканчик, ответил:

— Нет, я не могу рассказать тебе всего и прямо. Это сложно.

За последнюю минуту атмосфера успела смениться раз десять, не меньше, потому что Скарамуш снова напрягся, и от его подозрения, казалось, потяжелел даже воздух. И шумевшие люди за соседними столиками, а также запах выпечки и кофе никак не спасали.

— Это ещё как понимать? — в голосе Скарамуша проскользнуло что-то, похожее на неприятное подозрение, и Чайлд, желая подавить это, стукнул почти пустым стаканчиком по столу. Посмотрев на Скарамуша серьёзно, ответил:

— Это моя и Чжун Ли личная жизнь.

— Раньше тебя это не останавливало, — резонно заметил Скарамуш и поморщился, вероятно вспомнив обо всём, что ему приходилось выслушивать. Справедливости ради — Чайлд его не заставлял, это был равноценный обмен жалобами.

— Раньше всё было… по-другому, — попытался выкрутиться Чайлд и тут же добавил. — И рассказывал я тебе не прямо-таки всё.

— Да я разве что не знаю, как именно тебя трахать предпочитают, — фыркнул Скарамуш, а потом сморщился и передёрнул плечами. — Или теперь знаю.

— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся Чайлд, закатывая глаза. — Я не рассказывал тебе всё в таких подробностях.

— И слава богу, — фыркнул Скарамуш, допивая и тоже стукая стаканчиком по столу. Помолчав, нахмурился и посмотрел на Чайлда как-то странно. По его лицу скользнуло какое-то очередное подозрение, но на этот раз переросшее в мрачность. Теперь молчал он не так долго. — И как это связано?

— Что связано? — выгнул бровь Чайлд, устав держать в голове установку про «без подробностей». Он планировал просто поставить Скарамуша перед фактом, не распыляясь на всякие рассказы о том, как его, например, заставляли сидеть со свечкой на полу в наказание. Ну или о пощёчинах в первый день за неуважительное обращение.

Неожиданно он задумался над какой-то системой наказаний, которую мог выдумать Чжун Ли. Или всё было чистой импровизацией с минимальным изначальным планом? Мысленно поставил себе пометку спросить об этом.

— Это, — Скарамуш указал на него рукой, потом глянул на телефон, на чокер и слегка округлил глаза, молча подсказывая, но в итоге добавляя, — всё! Разве ты говорил не про секс?

— Нет, — мотнул головой Чайлд и поправил чокер, внезапно желая обхватить его пальцами прямо как ошейник. Тяжело вздохнул и проговорил. — Это не только про это. Нам захотелось, чтобы это было ещё и в жизни. Ненадолго, мы только пробуем.

— Вам или только ему? — резко спросил Скарамуш. Чайлд аж застыл от внезапности, а потом нахмурился.

— Нам обоим, — отчеканил он, проводя рукой по лицу и глядя на не впечатлённого Скарамуша. — Знаешь, твоя подозрительность к Чжун Ли звучит не очень круто. Это бессмысленно.

— Я, конечно, очень рад за тебя, — яд в его голосе демонстрировал всю его «радость», и Чайлд закатил глаза, допивая из стаканчика, — но это звучит ненормально. То есть он тебе что-то запрещает, нацепил на тебя ошейник, я так полагаю, а тебе в кайф?

— А мне в кайф, — согласился Чайлд, пожимая плечами и решая не добавлять того, что у него есть фиксированное расписание, за нарушение которого он определённо получит ремнём. Вдоль позвоночника мурашки пробежались, и он поёрзал на месте от неожиданной волны возбуждения.

Скарамуш же покачал головой с сомнением. Почесав шею, он ещё раз оценивающим взглядом пробежался по Чайлду, затем отставляя в сторону свой пустой стаканчик и складывая руки на столе. Поджав губы, всё же сказал:

— Ладно, допустим, — он сорвался на тяжёлый вздох, будто ему было трудно всё это даже представить. Чайлд фыркнул про себя, наблюдая за разворачивающимся перед ним эмоциональным театром. Скарамуш потёр лоб, а потом неожиданно тихо уточнил. — А разве это не опасно?

— Мы всё обговорили, — опроверг Чайлд решительно. — Мы же знаем друг друга.

— Нет, всё чудесно звучит, но, — Скарамуш приподнялся из-за стола и забрал что свой стаканчик, что стаканчик Чайлда, — ты подумай о том, с чего ты вообще такого захотел. Не скажу, что Чжун Ли с тобой что-то сделал, но ты и так порой напоминал его питомца или типа того.

— Какого ещё питомца? — ощерился Чайлд, сдвинув брови сурово. Скарамуш же никак не отреагировал, привыкнув и пожав плечами.

— Да самого обычного. Всегда бежал к нему, стоило только поманить. И я правда очень рад, что он оказался нормальным, только ты сейчас сам же позволил ему контролировать тебя. Ты попал, Тарталья. Подумай над этим. Пойду возьму нам ещё.

Потряс стаканчиками и направился к стойке. Чайлд проводил его всё таким же грозным взглядом, а потом фыркнул и отвернулся к окну. Только внутри всё заскреблось от сказанных ему слов, и настроение неумолимо покатилось по наклонной.

Не то чтобы Скарамуш мог претендовать на место его какого-то учителя, потому «думать» над его словами не хотелось. Но Чайлд — с раздражением к самому себе, — задумался. И это не означало, что реально ведёт себя как какой-нибудь щенок, который с одного взгляда Чжун Ли прибежит к нему. Точнее, такого же не было до того, как они начали всё это.

Верно же?

То есть, да, Чайлд всегда ждал звонка Чжун Ли и почти никогда не переносил их свидания из-за каких-то ситуаций. Да и ситуаций, из-за которых он мог бы это сделать, не случалось. Ему всегда хотелось встретиться с Чжун Ли, потому что рядом с ним ему было хорошо. Возможно, со стороны конкретно Скарамушу он и напоминал какого-то питомца, но это было далеко от реальности.

Что плохого в том, что ему нравится быть рядом с Чжун Ли? Он вздохнул, слегка сминая пакет с будущим подарком. Да, он привязан к нему, только эту привязанность заслужили. Его же любят, о нём заботятся, его защищают и оберегают. Так неужели это считается чем-то плохим?

Неожиданно в кармане завибрировал телефон. Чайлд в раздражении слишком резко вынул его и чуть не уронил на пол, разбив. Поморщившись, ответил на звонок и прислонил к уху, даже не посмотрев:

— Да?

— Тарталья? — с той стороны вдруг донёсся голос, который он никак не ожидал услышать.

— Ян Фей? — удивился он, оторвав телефон от уха и глянув на входящий. На подсветившемся экране появилась старая фотография Ян Фей. Прислонил телефон обратно к уху, спросил. — Что-то случилось?

Он не параноик, просто конкретно с Ян Фей общался по телефону раза два, и все оба раза дело касалось Чжун Ли. Назвать её своей подругой он не мог, и их общение поддерживалось только благодаря единственному мосту — Чжун Ли. И плюсом к этому дело было в том, что Скарамуш испортил ему настроение, поскольку он сразу подумал о чём-то плохом.

— А, нет-нет, я просто, — Ян Фей замялась и вздохнула, голосом перестав напоминать себя обычно уверенную и уравновешенную. Нахмурившись сильнее, Чайлд бросил взгляд на вернувшегося Скарамуша и просто кивнул ему в молчаливой благодарности за поставленный на столик новый стаканчик. Скарамуш вопросительно выгнул бровь, и Чайлд отмахнулся. В этот момент Ян Фей как собралась с мыслями. — Просто хотела спросить, не случилось ли чего.

— А что должно было случиться? — не понял Чайлд, наклоняя голову и более внимательно оглядывая кафе. Оказалось, что тут слишком много растений — стояли везде, даже на кассе примостился горшочек. Не особо проникнувшись, отвернулся обратно к Скарамушу. Тот успел заскучать и листал соцсети. Тут Чайлд понял и уточнил. — Чжун Ли?

Тревога холодом обдала его живот. Скарамуш же резко вскинул взгляд, разом заинтересовавшись. Только внутри всё стянуло в лёгкой панике, как Ян Фей зачастила:

— Нет-нет-нет, с ним всё хорошо, не думай, — она ещё раз тихо вздохнула, всё ещё пытаясь подобрать слова. Чайлд расслабился, повторно отмахиваясь от сощурившегося Скарамуша. — Просто вчера он был не в духе, мне показалось, что что-то серьёзное.

Чайлд уже хотел было уточнить, чего это тогда Ян Фей выпытывает у него информацию тайно и за спиной Чжун Ли, когда они, вроде как, друзья и могут поделиться своими переживаниями, как вспомнил. Вспомнил о том, почему Чжун Ли был вчера «не в духе».

— А сегодня? — спросил он осторожно, отводя взгляд и уставившись им в пол кофейни. Тот оказался неожиданно зелёным.

— Сегодня-я… всё как обычно, — задумчиво протянула Ян Фей, и Чайлд облегчённо вздохнул. — А что?

— Да просто это, — он провёл рукой по лицу, — личное, не переживай. Сейчас всё хорошо.

— Ладно, — с какой-то странной интонацией ответила Ян Фей. Чайлд снова задумался над тем, о чём и для чего они сейчас говорят. Мысли невольно вернулись обратно к тому, что всё же что-то случилось, но будь нечто серьёзное, то ему бы сказали. Или Чжун Ли сам бы позвонил или написал.

— Так… чем могу помочь? — спросил он, удерживаясь от чего-то грубого. Чжун Ли не оценит, если он будет невежливым с его друзьями. Тем более, что Ян Фей никогда не заставляла его чувствовать себя странно.

— А, точно. Помню, Чжун Ли рассказывал, что у вас на этаже квартира пустует.

Он ожидал чего угодно, но определённо не такого витка разговора. Тупо поморгав несколько секунд, он согласно промычал, отворачиваясь к окну в слишком явной озадаченности. Причём тут квартира на этаже?

— Ты решила переехать? — попробовал пошутить он, и Ян Фей неловко посмеялась.

— Может быть, — загадочно ответила она. — Так, та квартира ещё свободна?

— Нет, туда недавно въехали, — ответил Чайлд, пожимая плечами и отпуская напряжение. Ян Фей помолчала, то ли что-то себе записывая, то ли ещё что, и Чайлд внезапно понял одну вещь. — А почему у Чжун Ли не спросила?

— Что? — как-то слишком звонко уточнила Ян Фей. По ту сторону провода что-то зашуршало, и Чайлд уже подозрительно сощурился, совершенно не понимая происходящего. Ещё пару секунд шуршание продолжалось, а потом стихло, и Ян Фей быстро сказала, несколько сбивчиво. — Сегодня не ездила в похоронное бюро, а в это время Чжун Ли работает, сам же знаешь, трубку не берёт, и я подумала, что ты можешь быть свободен.

Звучало складно, однако нечто всё равно заставило подозрение Чайлда проснуться. Ему показалось, что он точно упустил какой-то момент. Постучав пальцами по столику, он очень медленно кивнул. Может, Ян Фей избегает Чжун Ли? Поссорились, что ли. Он повёл плечами, делая ещё одну мысленную пометку.

— Вот как, — отозвался он сухо, пытаясь поймать мысль за хвост. Ян Фей сбила его очередным вопросом:

— Помню, что вы ещё живёте с госпожой Нин Гуан на этаже. Она не съехала?

Ощущение, что ситуация превращается в сюр, окончательно укрепилось в его голове. Замерев и вскинув в удивлении брови, он неуверенно проговорил:

— Нет, вроде, нет. Давно её не видел. Что происходит?

— Ничего, не бери в голову, я наверное… немного заработалась, — пространно и неловко ответила Ян Фей. И умолкла. Чайлд молчал в ответ, всё ещё находясь в состоянии крайнего замешательства, смешанного с подозрением.

Какие-то закулисные игры похоронного бюро? Причём тут квартиры и Нин Гуан? Насколько он помнил, именно она привела Чжун Ли в похоронное бюро, но это было очень и очень давно, а на корпоративах того же бюро её никогда не было. Делать выводы только на основе этого — бессмысленно, всё равно что тыкать пальцем в небо.

— Тарталья, — неожиданно тихо спросила Ян Фей. — У вас же… всё правда хорошо?

— Мне кажется, — с вернувшимся раздражением вздохнул Чайлд, — что это наше дело.

— Да, прости, — быстро отступила Ян Фей, прозвучав виновато. Чайлд сжал губы, дослушивая. — Спасибо, что рассказал.

— Не за что, пока, — ответил он и сбросил, когда Ян Фей тоже попрощалась. Бегло проверив сообщения и не увидев в переписке с Чжун Ли ничего нового, спрятал телефон.

Глубоко вдохнув, протёр руками лицо и отхлебнул из стаканчика. Молча сидящий до этого Скарамуш внезапно подал голос:

— Так, что у вас происходит?

— И ты туда же? — огрызнулся Чайлд, чуть не ударив по столу. Раздражение лишь сильнее полыхнуло в голове, когда Скарамуш изогнул бровь. — Не принуждает он меня ни к чему, чего ты пристал?

— Да потому что не про него я говорю, а про тебя, придурошный, — холодно произнёс Скарамуш, не меняясь в лице.

— Со мной всё нормально, — фыркнул Чайлд, качая головой. Скарамуш закатил глаза и наклонился к нему, чеканя каждое слово:

— Мне плевать, насколько ты там извращенец, но то, что ты позволил своему мужику приказывать тебе и ограничивать — пугающе, — и выпрямился, усевшись обратно. Чайлд нахмурился, уже готовый разразиться злобной тирадой, как Скарамуш добавил. — Ладно Чжун Ли выглядит здравомыслящим — иногда, — а вот ты — не особо. Допустим, ты позволил ему ограничить твои звонки и сообщения. А потом что?

— Что? — не понял Чайлд искренне, и Скарамуш мотнул головой, затем указывая на него.

— Я спрашиваю, осознаёшь ли ты вообще, что делаешь?

— Осознаю, — снова оскалился Чайлд. — И я не думаю, что со мной что-то не так.

Несколько мгновений Скарамуш молчал, а потом поднял руки, капитулируя. Вернувшись к своему стаканчику, кивнул, не сдаваясь, но сейчас проигрывая:

— Как скажешь, хорошо. Пойдём уже отсюда.

Из кафе Чайлд выходил, всё ещё тихо злясь на него. Что значит «осознаёт ли он, что делает?». Он знает, что происходит между ним и Чжун Ли. И ему это нравится. С чего бы то, что ему нравится и приносит удовольствие, являлось чем-то плохим и ужасным? Чжун Ли заботится о нём, и то, что Чайлд хочет угодить ему — не плохо.

Потому что Чжун Ли заслуживал того, чтобы Чайлд продолжал посвящать ему себя.

***

Тома привык быть в курсе событий внутри дома, но не за его пределами. В работе Аято он не понимал ровным счётом ничего, а учёба Аяки для него оставалась дремучим лесом не потому, что он был неучем, а из-за того, что училась она всему и сразу, и за её темпом он бы просто не поспевал. Особенно в различных искусствах, типа танцев и каллиграфии.

Потому очень быстро он пришёл к мысли о создании комфорта, безопасной зоны, огороженной от всех остальных проблем вне дома. Он мог выслушать, но точно не посоветовать что-то. Так что его полезность заключалась в другом — расслаблении. Что случайно конкретно с Аято вылилось в чувства, а с Аякой — в скорее родственные, чем деловые или дружеские отношения. И так они существовали в чём-то вроде чувственного симбиоза, позволяя изучать привычки друг друга слишком тщательно.

Потому, когда в понедельник Аято почти ничего не сказал о результатах встречи с адвокатом, Тома понял, что план провалился. Причину он не знал и не был уверен в том, что даже хочет знать. Неожиданно проснулся страх, затем сразу же исчезнувший. Аято не казался разочарованным или расстроенным, только излишне задумчивым.

— Возможно, придётся потрудиться усерднее, чем мне казалось, — обронил он вечером после ужина, когда они уже готовились ко сну. Тома, взбивающий подушки, так и замер с одной из них в руках.

— Это опасно? — уточнил он, вдруг, наконец, задумавшись над тем, что они вообще делают.

Судя по информации из той папки, Чжун Ли был связан с людьми, сила которых была сопоставима с силой семьи Камисато, и это ещё тогда его ужаснуло. А сейчас Аято говорит о том, что придётся «потрудиться», а потрудиться в его понимании это значит как минимум привлечение своих помощников к чему-то тайному и совершенно не этичному, идущему по грани незаконности.

— Не сказал бы, — ответил Аято со всё той же задумчивостью. Тома резко обернулся к нему, стискивая подушку, и открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь — сам не до конца понимая, что именно, — как по его щеке скользнули ладонью. Аято уверенно посмотрел ему прямо в глаза. — Нет, это не то, о чём ты можешь думать, и никому из нас опасность угрожать не будет. Я позабочусь.

Тома тихо вздохнул, приникая к его ладони и прикрывая глаза, жмурясь. Стоило подумать с самого начала. Перед тем, как втягивать в это Аято, перед тем, как вообще лезть в ситуацию с головой. Перед тем, как начинать беспокоиться так сильно, что в итоге сделать Тарталью причиной своих каждодневных размышлений.

Что, если семья Чжун Ли ополчится против Камисато? Что, если это приведёт к тайной войне между семьями? Тома мысленно содрогнулся, поспешно отметая воспоминания: об Аяке, по счастливой случайности задержавшейся в доме и потому не очутившейся в горящей машине. Что, если из-за того, что они решат спасти Тарталью, угроза их семье повторится?

Тогда получалось, что им надо… отступить?

— Ты снова слишком много думаешь, — он открыл глаза на слова Аято. Тот немного свёл брови, позволяя проследить мелькнувшую по его лицу тень беспокойства. — Я всё сделаю.

— А если станет слишком опасно? — тихо спросил Тома. Аято даже глазом не моргнул от его слов, сохранив спокойствие. Только взгляд на долю мгновения поледенел. Вздохнув, Аято качнул головой и убрал руку.

— Что ты хочешь от меня сейчас услышать, Тома? — спросил он, невесело усмехаясь. Тома сжал губы и отправил подушку обратно на кровать, затем прижимая Аято к себе. Тот ещё раз вздохнул, кладя свою руку ему на спину и прижимаясь крепче.

Уткнувшись носом ему в острое плечо, Тома прикрыл глаза. Он не мог заставлять его рисковать так сильно из-за почти незнакомого им человека. Даже если тот живёт по соседству. Как бы отвратительно это ни звучало в его голове. А ещё хуже будет звучать, если он скажет об этом вслух.

— Что ты не будешь рисковать, если появится угроза, — проговорил он тихо, содрогаясь и от себя, и от своих мыслей. Аято глубоко вдохнул, а потом усмехнулся.

— Хорошо, — ответил он, погладив Тому по спине и выдохнув ему в шею. — Не принимай необдуманных решений, оставь всё мне. Надо найти другого адвоката.

— А что не так с той, которую посоветовала Куки? — уточнил Тома, слегка отстраняясь. Аято тоже приподнял голову, слегка сощурив глаза, и медленно проговорил:

— Она внезапно оказалась его коллегой и, судя по всему, ещё и близкой подругой. Мне стоило проверить их соцсети тщательнее.

Тома тихо простонал от бессилия, не зная, что можно вообще ответить на такое. Коллега? Близкая подруга? Как так вообще получилось? На это его выражение чувств Аято только легко улыбнулся, как если бы его совершенно не удивил этот момент, и коротко поцеловал его.

— Идём спать, — сказал он.

На следующий день Тома никак не мог отделаться от мыслей, что всё катится в Бездну. Дни проходили как обычно, омрачённые лишь его мыслями да мгновениями, когда он по резко выработавшейся привычке прислушивался. Но за стенкой было спокойно уже почти неделю. Или ему просто везло не присутствовать дома, когда всё происходило.

От этого становилось ещё хуже. Аято был прав — он слишком много думает, по сути, не в состоянии сделать хоть что-то. Кроме обычного сближения с Тартальей, и здесь неожиданно всё сдвинулось с мёртвой неловкой точки. Благодаря самому Тарталье в первую очередь. Тома был готов болтать с ним о бенто хоть десять часов подряд, только бы укрепить шаткий наладившийся контакт, но ему почти не дали шанса — вопросы Тартальи оказались излишне точными.

Ему стоило немного остудить голову. Если он каждый раз будет нервировать Тарталью своим поведением, то ничего не получится. Надо было привести мысли в порядок, перестать переживать и наконец закончить пару дел, висящих у него с момента, как он сообщил своим друзьям о переезде и возвращении в город.

— Сюда! — помахал Кэйя ему с другого конца бара. Тома пробрался через толпу, стараясь не глядеть в сторону различных вывесок и весьма милых деревянных табличек на стенах с изображением чёрных кошачьих силуэтов в разных позах. Не потому, что это казалось ему чем-то странным, а потому что было огромный шанс потерять из виду нужный столик из-за количества народа.

Вечер не вторника, а пятницы или субботы, честное слово.

— Привет, — улыбнулся он, добираясь и опускаясь на свободный стул рядом с Эолой и ещё одной девушкой с тёмными волосами, подвязанными красной банданой.

— Это Эмбер, — тут же представил её Кэйя без лишних слов, и Эола искоса бросила на него взгляд. Томе же пришлось перехватывать руку Эмбер для быстрого рукопожатия.

— Привет, приятно познакомиться, — лучезарно улыбнулась та. — Мне много о тебе рассказывали!

— И что такого рассказывали? — ответил на её улыбку Тома, решая, что сегодня будет думать только о том, как проводил своё детство в огромном саду Лоуренсов, подрабатывая там помощником садовника и дружа с господскими детьми.

— О тебе плохого не расскажешь, — заметила Эола без особых эмоций, пожимая плечами, а Эмбер довольно захихикала, жмуря глаза.

— Это уже достижение, особенно для тебя, — улыбнулась она, и Томе внезапно стало несколько неловко, когда он заметил, с каким блеском в глазах Эмбер глянула на Эолу. Потому он поспешно отвернулся к Кэйе, который то ли уже привык и всё знал, то ли просто игнорировал.

— А Дилюка не будет? — спросил Тома, уже подозревая. Не ошибся, потому что Кэйя фыркнул прямо в свой стакан с пивом. Вытерев губы, тот снисходительно посмотрел своим не спрятанным за чёрной, похожей на пиратскую, повязкой глазом и протянул:

— Он слишком важный для таких встреч, потому что сидит в своём офисе и зарабатывает огромные деньги.

— Я говорила, что ему стоило остановиться на барах, а не расширятся до ресторанов, — подала голос Эола, морщась. — Сидели бы сейчас в нормальной «Доле Ангелов», а не здесь. Почему «Кошкин Хвост»?

— Потому что вторник и напиваться сильно нельзя, — напомнила Эмбер, вздыхая и подпирая голову ладонями. Её карие с золотистыми крапинками глаза вернулись к Томе, с почти что детским и явно безобидным любопытством. — Про тебя много рассказывали, но я бы с удовольствием послушала сама!

— Я бы тоже послушал сплетни о жизни среди японцев, — хитро сощурился Кэйя. Тома улыбнулся ему, подтягивая к себе один из четырёх стаканов с алкоголем, буквально чувствуя, что вечер обязан быть спокойным.

Распускать слухи об Аято он, конечно же, не собирался. Если только чуть-чуть похвастаться, и он бы рассказал больше, особенно про переезд. Если бы только в голову не лезли непрошенные ассоциации, связанные с квартирой. Поэтому он старался говорить про вещи вне стен дома.

— Восстанавливаешься? На второй курс? В наш универ? — вскинула брови Эмбер в середине разговора. Тома удивлённо взглянул на неё, не совсем понимая, и она поспешила сказать. — Я там учусь! Точнее, училась… уже выпустилась.

— Архонты, Тома, зачем тебе эта учёба сдалась? — пробурчал Кэйя, откидываясь на спинку стула и глядя так несерьёзно, что Тома мог только улыбнуться. — У тебя есть этот Аято, он богатый, он тебя содержит…

Тома резко зарделся — и от неловкости, и от лёгкого возмущения. Невольно вспомнил о том, что Аято сам уточнял, точно ли он так хочет вернуться и закончить университет. И тогда он определённо удержался от тех слов, что сейчас произнёс Кэйя вслух.

— Зависть — не лучшая твоя черта, — заметила Эола, качая головой. Кэйя на это хлопнул рукой по столу и кивнул:

— Да! Может, я тоже хочу быть на содержании у какого-нибудь богатого японского бизнесмена? Я многого прошу? — и расплылся в такой озорной улыбке, что невозможно было задуматься над серьёзностью его слов. Тома тихо посмеялся и вздохнул:

— Тогда тебе стоило не полицейскую академию заканчивать.

— Да, я сильный и независимый, — кивнул Кэйя предельно серьёзно, возвращаясь к своему бокалу. Отпив немного, он вдруг посмотрел на Эмбер. — Может, стоило пойти к вам в группу?

— Почему? — озадачилась та, опять подпирая голову ладонями и глядя так искренне заинтересовано, что Тома на мгновение задумался, почему именно Эола привлекла её внимание. По его воспоминаниям и знаниям, они были абсолютно разные, и с Эолой всегда надо было быть начеку, чтобы не спутать пассивную агрессию с дружелюбием и наоборот, потому что обе эти стороны она выражала в своей холодности.

— Я помню, как Венти рассказывал, что кто-то у вас себе такого подхватил, — Кэйя зажмурил глаз в задумчивости, а потом пощёлкал пальцами в сторону Эмбер. — Точно говорю, кто-то из ваших. Забыл, как зовут.

На несколько мгновений Эмбер непривычно нахмурилась, задумавшись, а потом её глаза удивлённо расширились, и она сказала то, из-за чего Тома внезапно подавился алкоголем:

— Тарталья, что ли?

Закашляв, Тома захрипел и согнулся в сторону. Поддержка не заставила себя ждать, и по спине ему прилетело беспощадной и твёрдой рукой Эолы. Прошептав слабые благодарности, выпрямился и во все глаза уставился на Эмбер. Всё внимание той на короткий миг метнулось к нему, но затем вернулось к Кэйе, который и закивал.

— Точно, он. Венти сказал, что он встречается с кем-то важным в прошлом. Нашёл что-то в интернете.

— С нами он об этом не говорил, — пожала плечами Эмбер, отводя взгляд в сторону, вспоминая. — Точно не о нём. А прямо никто и не спрашивал, кроме Венти, которого проигнорировали.

— Ясно тогда, почему он начал искать информацию, — усмехнулся Кэйя, складывая руки на груди. А потом сменил тему, обернувшись к Томе. — Ты чего, нахлебался?

— Нет, просто… — Тома ещё раз кашлянул, но аккуратно и в кулак, чтобы ещё раз не получить по спине обеспокоившейся Эолой — впрочем, продолжавшей сохранять каменное выражение лица. Подумав, повёл плечами. — Ты сказала про Тарталью? Чайлда?

— О, ты его знаешь? — теперь на него смотрели все с удивлением, а не лёгким беспокойством. Тома неловко кивнул, сжимая пальцами бокал и закусывая губу.

Как так вышло? Это какое-то форменное безумие — он сидит за одним столом с бывшей одногруппницей Тартальи? Которая, очевидно, уже или только в будущем девушка Эолы, его давней подруги детства? Вспомнились слова Аято про адвоката, случайно оказавшуюся подругой Чжун Ли, и это повергло его ещё в больший шок.

На мгновение он усомнился, точно ли не сходит с ума, а потом пришёл в себя и посмотрел на друзей. Кэйя заинтересованно выгнул бровь и даже наклонился поближе, так, что Тома невольно скользнул взглядом к его рубашке с глубоким вырезом. С каких пор полицейские носят такие вещи? Встряхнув головой, он посмотрел на Эмбер.

— Он… — запнулся на мгновение и всё же сказал. — Мой сосед.

— Да ну, — не столько недоверчиво, сколько удивленно выдохнул Кэйя, окончательно начиная пылать аурой сплетника. — Он один живёт?

— Нет, это… — Тома зажмурился и всё же сдался собственным мыслям. Вряд ли ему могут рассказать что-то, чего он уже не знал из той папки от Аято, но всё равно. Поэтому, открыв глаза, он спросил. — Во время учёбы он не был… странным?

— Странным? — непонимающе нахмурилась Эмбер и задумалась. Кэйя переглянулся с Эолой — та пожала плечами, — и он уточнил:

— А чего спрашиваешь?

— Да так… — пробормотал Тома, сжимая губы в линию. — Есть предчувствие одно.

— Не знаю, — проговорила Эмбер медленно, на короткий миг запрокидывая голову к потолку, а потом посмотрела на Тому растерянно. — Бродили как-то раз слухи…

— Какие? — тут же встрепенулся Тома, ощущая, как внутри всё сгущается от тревоги, и как сердце тяжелеет. Эмбер неуверенно глянула на Эолу — та молча и твёрдо кивнула, — и продолжила, слегка понижая голос, из-за чего Кэйя теперь склонился к ней, как желая впитать в себя каждое слово:

— Из-за шрамов. У него их много, знаешь, парни рассказывали, что в раздевалке видели. Мы думали, что у него какое-то криминальное прошлое, может, в банде состоял. Но потом всё как-то забылось.

— Выпытываешь информацию из мужских раздевалок, значит? — хитро ухмыльнулся Кэйя, щурясь. Эмбер тут же растеряла весь таинственный настрой и покраснела от неловкости. Эола предупреждающе постучала пальцами по столу, и Кэйя отступил, поднимая руки в капитуляции. — Шучу. Но, серьёзно, шрамы?

— Да, говорили, что их много, — повторила Эмбер, прислоняя руки ко всё ещё горящим щекам и вздыхая. — Это всё, что знаю. Ну и про то, что у него отношения с кем-то ещё. Не уверена, расстались ли они или нет.

— Не расстались, они вместе живут, — пробормотал Тома, отводя взгляд. Внутри всё похолодело от того, что он только что услышал.

Шрамы. Он точно помнил, что Тарталья встречался с Чжун Ли с первого курса, судя по подсчёту годов. Могло ли всё это быть как-то связано? В висок ударила мысль, что у Тартальи и правда есть некоторое нелицеприятное прошлое с приводами в полицию. Возможно, шрамы оттуда, и он просто себя накручивает почём зря.

Но всё равно тревога не отпускала.

— Тома, что-то серьёзное? — вырвала его из мутных размышлений Эола. Тома поднял на неё взгляд, потом посмотрел на Кэйю.

— А вы его знаете? — зачем-то спросил он. Те переглянулись ещё раз.

— Пару раз виделись, — ответил за двоих Кэйя. — Близнецы иногда устраивают вечеринки, вот там и встречались.

— Точно! — вдруг воскликнула Эмбер. Её глаза загорелись, она потянулась вперёд и неожиданно схватила Тому за руки. — У них будет ещё одна вечеринка на следующей неделе, хочешь с нами? Познакомишься как раз со всеми, там ещё и первокурсники из универа будут!

От неожиданной смены темы Тома аж растерялся и непонятно почему кивнул, почти что автоматически. Эмбер заулыбалась и защебетала про то, кто такие эти близнецы, какие они крутые и что они с первого курса как пчёлы трудились в студсовете, и в итоге их знал почти каждый студент. Тома слушал краем уха, позволяя атмосфере смениться, не решаясь повторно отягощать её своим мрачным настроем.

Только как бы он ни старался вникать в разговор, слушая рассказы Кэйи из участка, как бы ни восхищался умением Эмбер шить плюшевые игрушки — большинство из которых преимущественно были зайцами, — и как бы не выслушивал упрёки Эолы в сторону её же семьи, а всё равно мысленно вертелся вокруг Тартальи.

Шрамы, отметины, синяки, страх и подавление — всё это складывалось в пугающую картину. Но ещё страшнее становилось от мысли, что он мало что может сделать, кроме как попытаться оказать моральную поддержку Тарталье. Аято сказал, что разберётся, и он всегда разбирался, но их противником могла стать другая влиятельная семья.

Становилось только тяжелее на душе, и возможно поэтому Тома незаметно для себя выпил три бокала местного слабоалкогольного пива. Благо, что хотя бы немного заедал принесённой солёной рыбой, а то по встревоженным мозгам било так сильно, что, когда пришло время расходиться, он чуть ли не сползал по стенке на улице.

— Ты вроде не был таким слабым, — прокомментировал его состояние Кэйя, поддерживая и не позволяя рухнуть. Тома промычал что-то невразумительное, погружённый с головой в беглую переписку с Аято и стараясь не думать о том, что он опять приносит одни проблемы. Хотя о том, что Аято его заберёт, договорились ещё на выходных.

Тяжело вздохнув, Кэйя прислонился к стенке бара рядом и достал пачку сигарет. Неожиданно Тома озадачился, когда и куда успели пропасть Эола с Эмбер, а потом перед глазами всплыло смутное воспоминание о том, как они прощались, и он отмахнулся от этого. Снова сконцентрировался на стикере с собачкой в переписке с Аято — над собачкой висели две больших буквы «ОК».

— Эй, — слабо боднул его плечом Кэйя. Тома повернул к нему голову и слегка скривился от запаха сигарет. Кэйя выдохнул дым в другую сторону и продолжил. — А чего ты про Тарталью спрашивал? Он тебя достаёт?

— Чего? — не сразу понял Тома, а когда понял, то резво замотал головой. Протерев рукой лицо, кое-как привёл мысли в порядок и словно бы протрезвел. Не полностью, но достаточно, чтобы не наболтать какой-то чепухи. Опять же: Кэйя не тот, кому следовало бы знать, как его не очень близкий знакомый находится в опасности. С другой стороны, а с кем вообще об этом тогда можно говорить?

Вдруг Тома посмотрел на Кэйю осмысленнее, вспоминая, что это сейчас тот в рубашке с глубоким вырезом, хотя обычно носит полицейский значок. Всё ещё немного пьяные мысли столкнулись в его голове, и он всё же сказал:

— А ты встречал жертв домашнего насилия?

От такого Кэйя аж подавился. Закашляв дымом, согнулся и затушил сигарету о ближайшую урну. Смаргивая случайно выступившие слёзы, удивлённо воззрился на Тому. Тот в ответ глядел предельно серьёзно.

— Так, это уже звучит очень подозрительно, — наконец произнёс Кэйя и почему-то скользнул взглядом по Томе с головы до ног и обратно. Поджал губы и немного наклонился, спрашивая. — Тебе нужна помощь?

— Да не мне! — тут же отшатнулся Тома, округляя глаза. В голове вспыхнули какие-то тёмные картинки — невольно вспомнилось давнее, когда Аято заставлял его буквально бояться одним взглядом, — но то были дела давно минувших лет, и сейчас Аято вызывал в нём только яркие и даже чересчур сильные чувства. Передёрнув плечами, он помотал головой. — Не мне. Просто… ситуация такая. Не знаю, что делать.

— Идти фиксировать побои, а потом — в участок, — вздохнул Кэйя, отстраняясь, но продолжая посматривать с некоторым подозрением. Помолчав, добавил. — Надо кого-то уговорить?

— Вроде того, — буркнул Тома, тяжело вздыхая и ещё раз протирая лицо ладонью. Посмотрев перед собой на тёмную дорогу, по которой ехали машины с горящими фарами, он проговорил. — Не понимаю, как подступиться.

— Не скажу, что хорошо разбираюсь, — ответил Кэйя, пожимая плечами и пряча руки в карманы, — но, мне кажется, таким людям нужна уверенность, что их защитят. Как у него отношения с полицией? — и когда Тома поднял непонимающий взгляд, Кэйя объяснил. — Не все верят, что мы можем чем-то помочь. Ну или просто нас не любят.

Несколько долгих мгновений Тома пялился на него в задумчивости, а потом закрыл руками лицо и тихо застонал. Вот об этом он совершенно не подумал. Как Тарталья, у которого одиннадцать приводов, может относиться к полиции? В самом деле, откуда Тома вообще решил, что тот захочет обращаться за помощью к тем, с кем определённо не ладил в школьные годы?

— Видимо, всё не очень хорошо, — заметил Кэйя и снова боднул Тому в плечо. — Кажется, за тобой приехали.

Отняв руки от лица, Тома посмотрел на припарковавшуюся неподалёку машину. Дверца открылась, и снаружи показался Аято — свет вывески бара и ближайшего уличного фонаря скользнул по его волосам и осветил лицо. И в груди стало так тоскливо, что Томе очень захотелось всё же сползти по стенке и зажать голову коленями, прячась.

Что он в самом деле хочет сделать?

— Было приятно встретиться, — пробормотал он, не садясь на землю, а отталкиваясь от стены и двигаясь в сторону машины. Кэйя, кажется, что-то сказал ему в спину, но Тома особо не слушал.

Добредя до Аято, он ощутил лёгкую хватку на своём запястье, а потом и невесомый поцелуй в щёку. Посмотрев в голубые, казавшиеся из-за неестественного света фиолетовыми, глаза, он отбросил все лишние мысли и коротко прижался, стискивая его в объятиях и громко выдыхая ему в шею.

— Ты очарователен, когда пьян, Тома, и я люблю это, но давай поедем домой, — усмехнулись ему в ухо, обнимая в ответ. Тома потёрся щекой о его плечо, прикрывая глаза, и всё же заставил себя оторваться от него и не зацикливаться вниманием на том, что Аято не в привычном костюме, а во вполне обычной футболке и джинсах. Это было почти что абсурдное сочетание — Аято до переезда даже по поместью ходил в рубашках и брюках. Хотя он в любом случае выглядел восхитительно, и Тома никак не мог оторвать от него взгляда.

— Я не пьян, — ответил он, садясь в машину. — Просто в голове немного туман.

— Это значит, что ты пьян, — отозвался Аято, заводя машину и зажигая лампочку в салоне. Тома зажмурился на короткий миг, успев привыкнуть к мягкому мраку улицы, и посмотрел перед собой. Кэйя, продолжающий стоять у бара и курить, махнул ему ещё раз. Выехав с парковки, Аято спросил. — Как посидели?

— Хорошо, — выдохнул Тома, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. Подумав, повернул голову и посмотрел на Аято.

В голубых глазах плясали блики от фонарей вдоль дороги, светлая кожа казалась только светлее. Аято слегка наклонил голову, как нарочно демонстрируя изящную шею, и Тома невольно приковался взглядом к ней. То ли ему чудилось, то ли он и правда видел, как под бледной кожей бьётся вена. Возможно, всё дело было в алкоголе, и он правда оказался пьян сильнее, чем думал, потому что он тихо сказал:

— Я тебя очень сильно люблю.

От внезапности Аято моргнул, и по его лицу скользнуло смущённое выражение, но всего на какую-то секунду. Затем всё сменилось той редкой, доступной только ему, Томе, мягкостью. Аято скосил взгляд на короткий миг, а потом произнёс:

— Я тоже люблю тебя, Тома, — чисто, спокойно, но с очевидной ноткой нежности. Тома загорелся щеками, неожиданно понимая, что сказал и как именно, и прислонил ладонь к лицу, глубоко вдыхая лёгкий запах вишни — ароматизатор хранился где-то тут, но Тома никогда не понимал, где именно. Точно висел не на зеркале. Помолчав, Аято спросил. — Что-то случилось?

— Нет, просто задумался, — выдохнул Тома, и правда несколько раз успев погрузиться в размышления и приходя к до дикости очевидному факту — ему невероятно повезло, что холодный и казавшийся неприступным молодой господин оттаял к нему. И произошло это настолько незаметно, что Тома сам честно ничего не понял, когда его впервые коснулись с очевидным намерением. Он ведь просто хотел тогда проводить Аято до спальни из своих личных влюблённых соображений. А его взяли за подбородок и поцеловали на ночь.

И сейчас его, немного пьяного, после встречи с друзьями, везли домой. У него была возможность прикасаться к Аято, целовать его, любить. Он имел право сжимать ладонями его тонкую талию, вдыхать запах его волос, заботиться о нём откровеннее, чем обычный домработник. Он обязан ценить его настолько, насколько это возможно.

Потому, когда они припарковались около дома, он перегнулся к его сиденью с явным и легко читаемым желанием. Аято сверкнул глазами, маняще, и поднял руку, выключая лампочку и погружая салон во мрак, разбавляемый светом у входа в подъезд.

Горячее дыхание обдало губы, и Тома дрогнул, прижимаясь в поцелуе к мягким губам Аято. Прижав его к себе крепче, он сжал второй ладонью его колено, прикрывая глаза. В поцелуй раздался лёгкий смешок, и Аято в ответ обвил его руками за шею, отвечая.

— Тома, солнце моё, — выдохнул он под лёгкими поцелуями. Тома не удержался и пополз ниже, по памяти целуя родинку под левым уголком губ, затем переходя на подбородок и довольно жмуря глаза.

Аято резко вдохнул, слегка тормозя. Снова поцеловав его, Тома скользнул рукой выше по его ноге, даже сквозь ткань джинсов ощущая упругость чужого бедра, и по наитию нырнул меж них ладонью глубже. Ответом ему был ещё один порывистый вздох, собранные в хвост волосы слегка натянули, молча прося отстраниться.

Напоследок Тома мазнул губами по линии его челюсти, затем глубоко вдыхая ещё не выветрившийся лёгкий запах одеколона, и только крепче сжал пальцы. Аято отчётливо вздрогнул, сбившись дыханием. Улыбнувшись, Тома наконец отстранился, подчиняясь ладони в своих волосах, и посмотрел в чуть помутневшие от желания светлые глаза.

— Ты устал? — тихо спросил Тома, оглядывая его лицо настолько внимательно, насколько позволяла возникшая из-за лёгкого опьянения рассеянность. Аято удивлённо вскинул брови, и его глаза снова сверкнули. Зарываясь пальцами в волосы Томы глубже и начиная массировать кожу его головы, он протянул:

— На различные приятности с тобой у меня сил точно хватит. Но, — он выразительно посмотрел на мрачный салон машины, бросив многозначительный взгляд на задний ряд, а потом Тома сам дрогнул, когда его ладонь без двусмысленностей сжали бёдрами. Аято облизал губы так, что Тома внутренне сгорел и распалился заново, ощущая, как под сердцем взрывается фейерверк, искры которого упали вниз живота. Аято перебрался ладонями с его затылка ему на щёки и погладил их большими пальцами, не отводя взгляда и смотря глаза в глаза, довольно, едва ли не мурлыча. — Нам стоит подняться к нам, у нас же такая чудесная спальня, правда? Иначе весь двор увидит, как у нас качается машина, милый.

Жар лишь сильнее опалил лицо, и Тома протяжно выдохнул, силясь взять себя в руки и не поддаться искушению. Учитывая, что его руку продолжали сжимать, это было практически невозможно. Без преувеличения — он мечтал задыхаться между бёдер Аято. И как хорошо, что периодически ему позволяли делать это.

— Тома-Тома-Тома, — быстро зашептал Аято, отвечая на его порывистые поцелуи и лукаво прикрывая глаза. Едва заметная дрожь в теле выдавала его, и Тома опасно двинул рукой в узком жаре меж его ног, подбираясь выше. И заставил себя отступить, отстраняясь.

Если они сейчас останутся в машине, и он утащит Аято на задний ряд, то будет неудобно. Это не учитывая того, что здесь нет смазки, а от него определённо может нести алкоголем и прочим. То, что Аято не противился его поцелуям уже было сопоставимо с божественным благословением. На него пытливо взглянули из-под тёмных ресниц, и он снова едва не пропал.

— Домой, — успел выдохнуть он коротко. Аято усмехнулся, будто специально пытаясь спровоцировать, и Томе потребовалась вся его выдержка, чтобы не сломаться и не загореться тем желанием, которое удастся потушить лишь на заднем ряду. Или на переднем, если Аято вдруг решит перелезть ему на колени, и то, что это возможно — он не сомневался.

— Хорошо, домой, — снова погладил его по щекам Аято и коротко поцеловал. Выдохнув, Тома отстранился, лелея огонёк в сердце и веря, что он не потухнет до момента, как они доберутся до спальни.

Однако он не успел отстраниться до конца, как вдруг Аято крепко схватил его за запястье. Подняв в непонимании голову, Тома нахмурился и проследил за непроницаемым взглядом голубых глаз. Аято глядел на улицу в сторону их подъезда, к которому подходили две фигуры. В свете фонаря вспыхнули рыжие волосы, и Тома от чего-то затаил дыхание, наблюдая.

— Тихо, — шепнул Аято вдруг, завозившись на своё месте, но Тома и не собирался двигаться, всё ещё не до конца понимания, что происходит. Осознание, что он видит возвращающихся откуда-то Чжун Ли и Тарталью, ударило его по виску, и он шумно вдохнул.

Те остановились около подъезда и о чём-то заговорили. Тома уже собирался предложить выйти из машины, чтобы пересечься — у него определённо начала вырабатываться привычка проверять состояние Тартальи хотя бы мимолётно, учитывая, что они лишь переписывались, но не виделись, — как воздух застрял в лёгких.

В какой именно миг ладонь Чжун Ли вдруг обхватила горло Тартальи — он не понял. Не понял он и того, что Тарталью с очевидным напором прижали к дверям подъезда, а его руки вцепились в запястье Чжун Ли. К нему склонились, почти закрывая всем своим телом, и в тусклом свете фонарей Тома абсолютно не мог разглядеть, какое выражение лица было у Тартальи, но он подозревал, что оно исказилось в страхе.

А потом всё резко закончилось. Чжун Ли отстранился, Тарталья продолжал прислоняться к дверям. Всё случилось так стремительно, что Тома, всё ещё слегка погружённый в туман из смеси алкоголя и возбуждения, абсолютно потерял связь с реальностью. И пришёл в себя только после того, как двери подъезда захлопнулись за ушедшими соседями.

— Так, — подал голос Аято тихо. Ошалело моргнув, Тома повернулся к нему и увидел в его руках телефон. Аято поджал губы, глядя на видео, где повторялось только что случившееся действо. Голубые глаза помрачнели сильнее, и он тихо произнёс, скорее спрашивая сам у себя, чем у Томы. — Может, стоит нанять Хэйдзо…

Томе потребовалось секунд десять на то, чтобы вспомнить о том, кто такой Хэйдзо — частный детектив и, по совместительству и какой-то абсурдной случайности парень Куки, — и он округлил глаза. Однако Аято уже всё решил и помотал головой, убирая телефон и потирая пальцами виски. Потому напрямую взглянул на Тому, слабо улыбнулся и снова погладил его по щеке.

— Пойдём домой. Всё будет хорошо.

Его словам хотелось верить.