Август пролетел незаметно. Поездки к семье, купание с белухами, пересмотр «контракта» и обещание друг другу быть осторожнее. Даже не друг с другом, а ради морального спокойствия их соседей, с которыми Чайлд до сих пор ощущал некоторую напряжённость. Насколько он мог судить — у Чжун Ли была та же проблема, но с ней он справлялся определённо профессиональнее, попросту игнорируя чувство дискомфорта при встрече с Аято.

Прошёл месяц, и постепенно, как казалось Чайлду, эти моменты сгладились. Особенно после того, как они с Томой обменялись «подарочными» блюдами, и чем-то это напоминало первобытные традиции, при помощи которых зарывали топор войны. Разве что никакого «топора» не существовало, как и войны. В любом случае, запеканка Томы оказалась очень вкусной, да и Чайлд со своим пирогом не облажался, поэтому… всё уладилось.

Почти что само собой. Хотя отголосок всей разрешившейся ситуации настиг их в виде смущения Ян Фей. Чжун Ли признался, что та не могла смотреть ему в глаза ещё три недели кряду, что вгоняло в непонимание Ху Тао, которой никто не решился рассказывать хотя бы толику информации, куда там о подробностях. Из-за чего Ху Тао в отместку начала раздражать вообще всех своими расспросами, пока сама не забыла, что какая-то «тайна» в прицнипе существовала.

С окончанием лета холод не пришёл — тепло продолжало держаться ещё целых две недели, прежде чем задули ледяные ветра, а листья окрасились в рыжее золото, и надо было доставать из шкафа куртку. Чайлд недовольно щурил глаза, про себя злясь, что не взял из дома перчатки, потому что руку, отяжелённую пакетом из магазина, было не спрятать в кармане.

А во второй, к ещё большему раздражению, был телефон с голосом Скарамуша из динамика.

— Ты прошёл? — по какой-то причине Скарамуша очень-очень интересовало то, насколько хорошо Чайлд показал себя на собеседовании в эту компанию «Фатуи». Причина, скорее всего, крылась в том, что сам Скарамуш пробовался туда же.

— Меня приняли как стажёра, — ответил со вздохом Чайлд, ощущая, как обе его руки слегка покалывает под ветром, а до дома была ещё пара поворотов. Сегодняшнее выходное утро очень невовремя нарушил звонок из компании, который Чайлд не смел проигнорировать.

Хорошо, что Чжун Ли всё понимал. Плохо, что Чайлду пришлось отвечать, изо всех сил изображая спокойствие в голосе и делая вид, будто всё отлично, и его не прервали прямо во время выполнения прямых обязанностей. Говорить по телефону, когда крепко прижимают грудью к постели, мягко придерживая за шею, было в высшей степени неловко.

Согнав румянец от мимолётного воспоминания об этом, Чайлд ускорил шаг.

— Вау, ты не безнадёжен, — проворчал Скарамуш, что на его языке означало похвалу. Чайлд закатил глаза и удобнее перехватил пакет в руке, затем вдруг видя вспышку золота у дверей. Сентябрьское солнце скользнуло лучами по светлой шерсти — Таромару волчком крутился вокруг Томы, шагающего к дверям. Чуть замедлив шаг, Чайлд прослушал всё, что Скарамуш ему сказал дальше, прерывая его:

— Мне надо уже идти, — сказал он, и Скарамуш снова заворчал.

— У Чжун Ли определённо есть фетиш на контроль твоего времени.

— Да, это так, а теперь заткнись и пока, — ответил Чайлд, надеясь, что его язвительную улыбку слышно. Из трубки донеслось недовольное, но точное не злое или беспокойное сопение, и Чайлд сбросил звонок, спрятал телефон в карман и рванул вперёд.

Тяжёлую дверь в подъезд поймал как раз, когда она уже готова была захлопнуться за Томой. Тот, не услышав звука, обернулся и в первый момент замер. А вот Таромару, точно не разделявший замешательства хозяина, бросился назад. Поймав ладонью его влажный нос, Чайлд протиснулся в подъезд и улыбнулся Томе.

— Привет.

— А, привет, — отмер Тома, справляясь со своей неловкостью. Потянув Таромару за поводок, он оттащил его от Чайлда. В молчании подошли к лифту и принялись ждать. Тома так очевидно мялся на месте, как желая что-то сказать, что Чайлд не сдержался первым:

— Ты и зимой его выгуливаешь?

— Да, конечно, — тут же ответил Тома, с облегчением вздыхая и улыбаясь раскованнее. — Его нельзя просто держать в квартире.

— Звучит как постоянно грязные полы, — фыркнул Чайлд. Лифт распахнул перед ними свои железные двери, и все трое, считая успокоившегося Таромару, зашли внутрь. Тома пожал плечами, после обречённо кивая. Перебрав в пальцах поводок, он повернулся к Чайлду и спросил:

— А у тебя есть время?

— Хочешь куда-то пригласить? — выгнул бровь Чайлд, внезапно ощущая, что ему становится душно после перепада температур. Он расстегнул куртку и продолжил, краем глаза замечая кивок Томы. — Можно, но лучше в октябре. Сейчас… — он в каком-то порыве дотронулся до золотого медальона, свисавшего с чокера и уклончиво закончил. — Я немного занят.

Тома сначала непонимающе посмотрел на него, но потом улыбнулся и ответил:

— Да, конечно, слышал, в октябре как раз будет ярмарка в центре города.

— В самом начале, тоже слышал, тогда договорились, — Чайлд довольно вздохнул, и лифт как раз приехал на нужный этаж. Выйдя и переглянувшись, разошлись у дверей соседних квартир. Про себя Чайлд подумал было спросить, не было ли их слышно в последние дни, но всё же промолчал.

Захлопнув за собой дверь в квартиру, расслабился, опуская плечи и быстро разуваясь. Отнеся на кухню пакет с продуктами, быстро сбросил куртку и осторожно заглянул в гостиную. Чжун Ли сидел на диване, закинув ногу на ногу и раскрыв книгу. Его взгляд оторвался от страниц и метнулся к Чайлду, и улыбка мелькнула в его глазах.

Чайлд подошёл, опустился на колени и поймал ладонь Чжун Ли, затем касаясь её губами и прижимаясь к ней щекой, глядя из-под рыжих ресниц:

— Я дома.

— Было холодно? — спросил Чжун Ли, большим пальцем оглаживая всё ещё чуть холодную и покрасневшую ладонь Чайлда. Тот слабо кивнул, усаживаясь на полу удобнее, прикрывая глаза и погружаясь обратно в то море, из которого вынужденно вынырнул. Чжун Ли позволил ещё немного понежиться, прежде чем легко похлопал его по щеке, намекая отстраниться. — Иди, приведи себя в порядок.

Огонь смущения пробежался по щекам, и Чайлд кивнул, уже предчувствуя то, как портупея стянет его под грудью. Теперь ещё и это входило в понятие «привести себя в порядок». Дав себе ещё секунду на мимолётную, но от этого не менее значимую ласку, он отстранился, поднимаясь с колен. Чувствуя, как нежный взгляд карих с золотым отливом глаз мягко скользит по его спине.

На полочке в коридоре чуть уменьшилось количество свечей, и скоро пора было покупать новые. Стикер с аккуратным почерком Чжун Ли вновь висел на холодильнике, невольно привлекая внимание цветом. Кружки обязательно должны были стоять по градиенту в шкафчике, а недавно Чайлд ещё раз прошёлся пылесосом по всем мягким игрушкам, а тряпкой — по каждой книге в коллекции Чжун Ли.

Чайлд сменил чокер на ошейник, ощущая ставшую привычкой тяжесть, застегнул ремни на груди, сняв верх, и облегчённо выдохнул, краем глаза видя себя в зеркале. До конца сентября оставалось полторы недели, и через эти самые полторы недели у Чайлда будет месяц «свободы». Чтобы затем всё повторилось по новой.

Потому что это начинало врастать в их жизнь всё большим количеством корней. Оно же помогало дышать, запуская уже в ином ритме сердце. Любить так, как любили они, оказалось гораздо проще, будто так должно было быть с самого начала. Чайлд до сих пор точно не знал, насколько это плохо, и можно ли вообще считать это последствием какой-то более глубокой травмы, но он уже чувствовал себя счастливее.

А ещё знал, что таким же счастливым себя чувствует Чжун Ли, разделяющий с ним всё больше с каждым разом. Вероятно, он был прав, настояв на подобном графике «месяц обычной жизни, месяц подчинения», не позволяя им срастись до нездорового уровня. Потому, честно сказать, Чайлд доверял ему лишь больше, добровольно отдаваясь в его тёплые и справедливые ладони раз за разом.

Это было нечто такое, что действительно нельзя выставить напоказ, надо скрывать за дверью с хотя бы парочкой замков, и с этой мыслью ему пришлось смириться. Только это ведь не значило, что им надо от этого отказываться, верно?

Всё же, это их отношения. И только их.