На самом деле, у Чжун Ли не было никаких особо важных дел в этот вечер. Да и какие дела — ему просто не хотелось оставлять пьяного Аякса на совесть таксиста. Конечно, даже в пьяном состоянии Аякс вполне мог за себя постоять, однако же Чжун Ли больше нравилось, когда ему не надо по этому поводу тревожиться.

Но всё то отговорки, если быть откровенным. Возможно, в последнее время Чжун Ли попросту хотелось быть не столько уверенным, сколько убеждённым в том, что с Аяксом всё будет в порядке. И так это перерастало в желание несколько постыдное и неправильное, выражающееся в подобных несколько простых и понятных попытках посягательства на его самостоятельность.

Если вообще можно назвать посягательством желание забрать его на своей машине поздно ночью. При этом слегка слукавив о том, что есть некоторые «дела». Конечно, эти самые «дела» были — разбор документов, потому что Ху Тао за пару дней его внепланового отпуска успела сделать что-то не так, и затем всё успело скататься в небольшой, но малоприятный снежный ком проблем, — но с ними вполне можно было разобраться и дома, а не в какой-то круглосуточной кофейне, взяв с собой ноутбук.

А возможно, всё было ещё проще, и у Чжун Ли всего лишь появилось некоторое нехорошее предчувствие. Связанное, конечно же, с той информацией, что ему успела ещё днём прислать сестра. Расследование вышло небольшим, тем более что Чжун Ли отдал записи с видеорегистратора на своей машине.

Итак, проблема заключалась не в таксистах и, отчасти, не в том, что Чжун Ли хотелось быть уверенным в безопасности Аякса из-за начавшей вырабатываться привычки к более интимному и личному контролю. Проблема заключалась в незнакомой машине, которая неожиданно слишком часто и внезапно начала появляться во дворе их дома, к которой никто не подходил, и из которой никто не выходил.

Потому Чжун Ли ожидал увидеть эту самую машину около дома, куда привёл на вечеринку Аякса, однако и там его ждал сюрприз. В виде машины Аято, которая почти сразу отъехала от дома прочь. И, правда, всё это начинало не столько пугать, сколько попросту раздражать.

Чжун Ли всерьёз подумывал вызвать полицию, а затем решил ограничиться простым ответным преследованием. До поры до времени. В своём решении он убедился спустя несколько минут, когда экран телефона загорелся сообщением от Аякса. Чжун Ли бросил взгляд на красные узкие фары машины, едущей впереди и вспыхивающей под жёлтым светом фонарей, и чуть замедлился, опуская взгляд в сообщения.

«Тут Тома»

Вряд ли бы Чжун Ли сумел адекватно объяснить, почему он считает, что машина Аято у дома, где на вечеринку был приглашён Тома, которого, очевидно, тоже подвезли, — доказательство преследования. Учитывая, что у него не было доказательств того, что и попавшая на видеорегистратор подозрительная машина — нанятый всё тем же Аято сталкер. Чжун Ли вздохнул и набрал Аякса, ставя на громкую связь:

— Вечеринка отменяется или останешься? — спросил он, не сводя глаз со всё тех же красных фар и нагоняя.

— Да это не серьёзно, — фыркнул из телефона Аякс, а на фоне слышались десятки уже веселящихся голосов. Кажется, кто-то позвал Аякса выпить, и тот на пару секунд отвлёкся. Его голос зазвучал приглушённо, как если бы он прикрыл ладонью микрофон телефона. Спустя несколько мгновений он вернулся к разговору. — Я не хочу из-за этого уезжать, что он мне сделает?

— Хорошо, тогда отдыхай, — улыбнулся Чжун Ли невольно, но улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел, как машина Аято заворачивает на стоянку к кофейне. Не той, что Чжун Ли подобрал для коротания времени за работой с документами и прослушивания аудиокниги, пока Аякс веселился.

Закончив звонок и постучав пальцами по рулю в раздумьях, он вздохнул про себя и завернул вслед за Аято. И совершенно не удивился, когда вышел из машины, а сам Аято стоял на парковке, как ожидая. Видимо не только Чжун Ли горел желанием закончить всю эту откровенно непонятную и странную театральную постановку.

— Выпьете со мной кофе? — спросил Аято, слегка прищуривая холодные глаза и улыбаясь одними губами. Чжун Ли глянул на кофейню, которая совершенно не выглядела как та, где такой, как Аято, мог бы всерьёз что-то пить. Они была слишком простой для человека с аристократичной осанкой.

— Конечно.

***

Это была не трагедия. Скорее неожиданная маленькая неприятность, которая сумела свести на «нет» весь было поднятый трудами Чжун Ли и самой сутью вечеринки настрой Чайлда. Честно: он не ожидал чуть ли не с порога наткнуться на того, о ком всерьёз бы предпочёл не вспоминать до тех пор, пока вся эта непонятная и напряжённая ситуация не решится.

Тем не менее, встреча с Томой не была причиной для того, чтобы портить себе весь только начавшийся вечер. Игнорировать чужое внимание Тарталья сможет легко, да и держаться в набитом весёлым народом доме подальше от одного конкретного человека не так сложно. В любом случае, сегодня не должно произойти ничего, что только усугубит «проблему».

Именно об этом размышлял Чайлд, слыша гудки закончившегося звонка. Убрав телефон в карман, он втянул носом всё ещё душный летний воздух наступающего вечера. Сумерки только опускались, и всё ещё можно было разглядеть и дорогу, и отдельные деревья в небольшом пролеске рядом с домом. Тот всё равно находился скорее ближе к окраине, чем к самому городу.

Чайлд слегка склонился над перилами веранды, с которой несколько минут назад только-только зашёл в дом. Взгляд ненароком упёрся во всё тот же припаркованный мотоцикл, и Чайлд ещё раз задался вопросом, а куда пропал Скарамуш.

— Ты чего тут?

Стоило только вспомнить. Чайлд обернулся, выпрямляясь над перилами. С двумя стаканами в руках Скарамуш вышел к нему на веранду. Переступив порог, он пнул дверь, и та за ним захлопнулась, приглушая доносящуюся изнутри музыку вместе с голосами.

— Надо было позвонить, — ответил Чайлд, принимая один из стаканов и быстро делая глоток, тут же вздрагивая, запоздало понимая, что в стакане был лёд. По языку растёкся вкус смеси из белого вина и чего-то вроде содовой воды. На всякий случай Чайлд повременил со вторым глотком, а Скарамуш тем временем примостился рядом.

— Он буквально только что уехал, — прошипел тот, даже не задумавшись о том, а кому ещё Чайлд мог там звонить. Чайлд только закатил глаза, душа порыв солгать, что звонил он сестре или матери, хотя это вряд ли бы прозвучало очень убедительно.

— Да не настолько я зациклен, хватит, — однако желание огрызнуться сдержать не удалось. Чайлд злобно глянул на ответно закатившего глаза Скарамуша и пробормотал. — Достали, вот честно.

— Ладно-ладно, так что случилось? — Скарамуш, видимо, тоже не хотел портить себе самое начало вечеринки. Помолчав пару секунд и прикидывая, рассказывать или нет, Чайлд всё же сделал второй глоток коктейля и спросил:

— Знаешь Тому?

— Кого? — стал ещё более скептичным Скарамуш, сильнее выгибая бровь. Будто пытался её и вовсе каким-то волшебным образом «сломать». Чайлд провёл по своим волосам ладонью, как пытаясь показать:

— Блондин, высокий такой, глаза зелёные и как у щенка, — описал он. Скарамуш замер на мгновений, как вспоминая вообще всех, кого видел в этом доме, а после медленно моргнул.

— Нет, я не знаю, но его, кажется, знает полицейский одноглазый.

— Кэйя? — слегка напрягся Чайлд. Скарамуш просто кивнул в сторону дома.

— Да, по крайней мере, пьют сегодня вместе.

Чайлд очень медленно кивнул, уводя взгляд в сторону и сжимая зубы на холодном стекле стакана. Уставился в темноту, пытаясь понять, имеет ли это всё какое-то отношение лично к нему, или он попросту начинает параноить. Ну да, так совпало, что Тома приехал на вечеринку, ну да, его знакомый — полицейский, который тоже на этой вечеринке, и да, Тома подозревает или только делает вид, что подозревает, что Чайлд — жертва домашнего насилия…

Если совсем уходить в конспирологию, то это всё какой-то безумный план по тому, как заставить Чайлда ляпнуть какую-то чушь, чтобы после использовать её против Чжун Ли… Изо рта невольно вырвался тяжёлый вздох и захотелось дать себе подзатыльник.

Всё это могло быть простым совпадением. Слишком странным, но совпадением. Конечно, можно было пойти и прижать Тому к стенке, заставив его признаться во всех грехах, и, наконец, решить всю эту проблему. Но, во-первых, Чайлд приехал сюда не за этим. Во-вторых, это привлечёт внимание.

Ещё чего Тома при всех ляпнет, что Чайлду нужны помощь и спасение — может, даже намеренно. Превращать весёлую вечеринку в разбирательства о том, что Чжун Ли не бьёт Тарталью дома — против его воли, — не хотелось. От одной только мысли об этом Чайлд чувствовал утомление.

Однако разобраться надо было. Он стёр пару стёкших по стеклу капель, щуря в раздумье глаза. Если не устраивать из этого сцену? Вероятно, у Томы сильная устойчивость к алкоголю, если он может пить вместе с Кэйей. Но это не значит, что она у него вовсе отсутствует. Может ведь и правда рассказать что-нибудь, если остаться с ним один на один. Но для этого надо заключить шаткое перемирие.

— Так что он сделал? — подал голос Скарамуш, напоминая о себе несколько недовольно. Чайлд отвлёкся от рисования узоров на запотевшем стекле стакана и улыбнулся.

— Потом расскажу, пойдём уже внутрь.

Скарамуш молчал недолго: смерил взглядом с головы до ног, задержался взглядом на лице Чайлда и вздохнул, забирая свой уже полупустой стакан с коктейлем.

— Что-то ты там задумал, и мне это уже не нравится.

***

Нет, он знал, что с Тартальей здесь знакомо подавляющее большинство, если вообще не все, и всё равно его преследовала надежда, что… они не встретятся здесь. Что Тарталья не захочет сюда приехать. Или же его попросту не отпустят, стукнула в голове страшная мысль. Если честно, Тома уже не понимал, стоит ли ему радоваться, что Тарталья всё же приехал сюда, или нет.

Откровенно говоря, он запутался. Особенно после того, как Аято попытался как можно менее нейтрально ему сообщить, что они, судя по всему, ошибаются во всех своих суждениях, если верить проведённому Хэйдзо расследованию. Помогало ли это не испытывать Томе сомнений касательно всего, что он уже успел заметить? Не особо.

— Ты пять минут назад был в настроении, а сейчас-то чё случилось? — вырвал его из мыслей Кэйя, распластавшись на диване, как пытаясь утонуть в подушках, отпивая из своего стакана что-то вроде рома с колой. Тома вскинул брови, возвращая себе беспечное выражение лица, разве что теперь фальшивое. Кэйя не убедился, уже заметив его слабость.

— Ничего, просто немного удивился, — ответил Тома, и его слова чуть не потонули в хохоте парня с косичками, которого рассмешило что-то сказанное Розарией. Кэйя снова не впечатлился увиливанием Томы, но просто кивнул, видимо, не находя в себе желания рыть дальше. Его больше интересовал заканчивающийся в его стакане алкоголь.

Ладно, всё могло пройти нормально. Томе не обязательно ведь лезть, даже если ему очень хочется убедиться. Он был не настолько глупым, чтобы не понять по взгляду Тартальи при их карикатурном столкновении в коридоре — его видеть не хотят. И как бы сильно это ни отзывалось тревогой в груди, а лезть, когда на него смотрят именно так, было совершенно абсурдно и бессмысленно.

По крайней мере, подобные размышления успокаивали хотя бы чуть-чуть, заглушая появившийся у этого вечера кислый привкус напряжения. Тут было много людей, Тарталья не горел желанием говорить, Тома мог держать себя от него подальше, чтобы не провоцировать в, на самом деле, не подобающем месте и не усугублять их и без того подвешенное состояние.

— Ты видел Тарталью, — вдруг проговорил Кэйя задумчиво, и Тома понадеялся, что под футболкой не видно, насколько сильно у него напряглась спина от таких простых слов. Кэйя ещё и зачем-то добавил, наливая себе больше рома, чем колы в опустевший стакан. — Я видел.

Он отставил бутылку на и так забитый едой и выпивкой кофейный столик, после снова укладываясь на подушках, закидывая ногу на ногу. Тома в задумчивости закусил щёку изнутри, подбирая слова, и всё же сказал:

— Мы не нашли общий язык, — ответил Тома медленно, слегка морщась. Кэйя фыркнул прямо в стакан, смотря недоверчиво и крайне проницательно своим единственным видным тёмно-синим глазом. Не выдержав, Тома обобщил. — Поссорились, короче, не важно.

— Как скажешь, — отмахнулся Кэйя как бы невзначай, но теперь уже Тома не поверил его реакции и сощурился. Только крыть было нечем, а развивать тему себе дороже — он, конечно, не сболтнёт чего-то по дурости, пока не сильно пьяный, но всё же самого себя в ловушку загнать не хотелось. Особенно перед Кэйей.

Особенно в доме, где через час будет творится вакханалия, а тот громкий парень с косичками уже казался излишне подпившим, оккупировав пару бутылок вина, которые сам же и принёс. В любом случае, Тома хотел расслабиться и отдохнуть, пообщаться с друзьями, и уже пытался выцепить из мельтешащих туда-сюда людей Эолу с Эмбер, чтобы малодушно сбежать к ним, как рядом с ним на диван сел кто-то ещё.

Не успел он удивиться, как Тарталья обезоруживающе улыбнулся.

— Привет, — сказал он, держа в руках стакан со льдом и чем-то прозрачным. Его глаза, как всегда, были пугающе пусты, хоть Тарталья и щурил их в улыбке. На мгновение Томе почему-то показалось, что содержимое стакана может оказаться у него на макушке в любой момент, но он сдержался и ответил, зеркаля улыбку:

— Привет.

— А Тома сказал, что вы в ссоре, — как самый лучший друг детства, Кэйя сразу же заложил Тому и даже не поморщился, теперь наблюдая за неожиданно сменившейся ситуацией с живым интересом.

— Да? — Тарталья чуть наклонился, заглядывая за плечо застывшего от такого предательства Томы и смотря на Кэйю. После он усмехнулся и как бы лукаво взглянул на Тому, качая головой и расслабляясь. — Не, мы просто не так поняли друг друга. Верно?

И его бездушный взгляд вонзился в Тому ледяной стрелой. Моргнув и придя в себя, Тома тоже заставил себя расслабиться и просто кивнул, принимая правила не совсем пока ясной ему игры. Это всё выглядело крайне подозрительно и странно. Особенно если учитывать нечитаемый взгляд друга Тартальи, который молча пил на другом конце зала и пялился на них, вряд ли на самом деле слыша хоть одно слово в басах музыки и хохоте, который с каждой минутой подхватывало всё больше людей.

— Ты, кстати, не говорил, что восстанавливаешься в мой универ, — заметил Тарталья как бы между прочим, будто всерьёз намеревался завести подобие светской беседы. А потом перевёл взгляд на Кэйю. — И не знал, что вы знакомы.

— Мы с детства знакомы, — отозвался Кэйя, перехватывая инициативу в разговоре, в этот раз действительно помогая Томе и давая ему время передохнуть. Потому Тома пригубил из своего стакана, уже отчасти и забыв, что там вообще находится. А Кэйе будто только дай возможность поболтать. — Его мать была домработницей у отца, видимо, это наследственное — любовь к уборке. А потом…

— Мне пришлось отчислиться с первого курса, потому что возникли проблемы, — всё же прервал Тома, не желая вдаваться в подробности о своей личной семейной драме, которая давно осталась в прошлом. Легко улыбнувшись заинтересованно слушающему Тарталье, он добавил. — Господин Рагнвиндр написал мне рекомендательное письмо, и меня приняли на работу к семье Камисато.

— То, что ты трудяга, я подозревал, но прямо с детства? — фыркнул Тарталья, и это чуть не заставило Тому облегчённо вздохнуть. Слишком громко и показательно. Вроде, всё было не так плохо, как он себе успел надумать. Может, Тарталья достаточно отходчивый, а тот его злобный взгляд в коридоре был от простой неожиданности.

Или Тома его не так понял. В любом случае, сейчас всё было… сносно. Томе хотелось верить, что так будет и дальше.

— Мне всегда такое нравилось, — пожал он плечами, и Кэйя неожиданно фыркнул.

— Я всё ещё не понимаю, при помощи какой тряпки ты очаровал Аято.

Прежде, чем оглянуться к Кэйе, Тома углядел странный проблеск в синих глазах. На мгновение тревога вернулась, но Тома нарочно задавил её, вздыхая и отвлекаясь на другую тему разговора.

— Ты сколько уже выпил? — спросил Тома, и Кэйя возмущённо посмотрел на него, затем залпом выливая в себя остатки рома с колой и коротко морщась, после кряхтя. Тома покачал головой, тяжело вздыхая.

Когда он обернулся к Тарталье, то увидел, как тот чуть перегнулся через подлокотник дивана и всматривался в толпу, прислонив ко рту край стакана, но как забыв о его существовании. Его брови чуть сошлись, а глаза щурились. Взвесив все «за» и «против», Тома всё же не решился сопротивляться своему любопытству и тоже чуть наклонился, пытаясь проследить за взглядом Тартальи.

— Слушай…

Тома от неожиданности вздрогнул, когда Тарталья сказал это, не отводя взгляда от кого-то. Помолчав, он всё же указал в сторону двоих, стоявших у стены зала, у дивана, на котором девушка разложила карты уже перед второй своей подругой, которая выглядела так, словно готова была уснуть в любую секунду. Один из них был другом Тартальи, а вот второй…

— Кто этот белобрысый? — спросил Тарталья, чуть склоняя голову, и Тома отчасти посочувствовал жертве его внимания.

— Кадзуха, — ответил он, теперь сам становясь жертвой. Тарталья в искреннем удивлении повернулся к нему, будто действительно просто так спрашивал, не ожидая услышать вразумительного ответа, и Тома ощутил непреодолимое желание добавить к своему короткому ответу хоть что-нибудь ещё прежде, чем его прожгут любопытным взглядом. — Каэдэхара Кадзуха, знает кендо, пишет стихи, любит кошек, часто заезжает в приют.

— В приюте не только собаки? — выгнул бровь Тарталья, и Тома помотал головой, смутно припоминая, что вроде об этом уже рассказывал.

— Нет, ещё есть кошки, но они живут отдельно; Кадзуха и приезжает помогать с ними.

— И пишет стихи? — фыркнул Тарталья как-то недоверчиво, снова впиваясь взглядом в Кадзуху, который вполне спокойно, не замечая, облокачивался плечом о стену и о чём-то продолжал разговаривать с другом Тартальи. Наконец, в голове Томы щёлкнуло, и он заверил:

— Кадзуха хороший, если ты переживаешь.

— Да я не переживаю, Скарамуш не идиот, мне просто интересно, — повёл плечом Тарталья, после вздыхая и усмехаясь в стакан. — Мне скорее надо переживать за этого Кадзуху, чем за Скарамуша. А что такое кендо?

— Современное японское боевое искусство фехтования на бамбуковых мечах, — невольно выдал заученное Тома и, получив ещё один скептичный взгляд от Тартальи, вздохнул. — Короче, он умеет красиво махаться бамбуковым мечом.

— А без меча? — неожиданно весело улыбнулся Тарталья, даже на мгновение загораясь взглядом, и Тома не мог не перенять его расслабленный настрой.

— Красиво уворачиваться и отступать? — неуверенно ответил он, и, к его радости, Тарталья в самом деле рассмеялся. Возможно, настроение ему так поднял выпитый стакан с чем-то холодным и прозрачным, но это всё были мелочи. Тома действительно сумел выдохнуть от мысли, что у него получается говорить с Тарталье без какой-то явной и разрушительной для атмосферы неловкости.

— Да, это определённо спасёт ему жизнь, когда он начнёт раздражать Скарамуша, — прекратив смеяться, но не улыбаться, Тарталья перестал облокачиваться о подлокотник дивана и скорее лёг на него, чем опёрся. Допив остатки алкоголя, он как-то не очень довольно посмотрел в стакан, и Тома протянул руку в приглашении.

— Хочешь, налью ещё?

— Да, давай, — очень просто согласился Тарталья, отдавая ему стакан. — Там было белое вино и содовая, но…

И выразительно глянул в сторону почти опустевшей бутылки из-под рома, которую, Тома не сомневался, в одного выпил Кэйя. К слову, о Кэйе — он куда-то успел запропаститься. Бегло оглядевшись и не найдя его, Тома отмахнулся от этого и быстро смешал колу с ромом. На поверхность всплыли прозрачные кусочки не успевшего растаять льда.

— Спасибо, — сказал Тарталья прежде, чем Тома успел к нему обернуться. Забрав стакан, он сделал беспечный глоток, снова щурясь в сторону своего друга и Кадзухи. Разве что у Томы сложилось впечатление, что Тарталья хоть и видит их, но будто бы не замечает. Да и разговор как-то затих, а слова, как назло, для продолжения не находились.

От безысходности с языка чуть не сорвалась откровенная глупость — «всё в порядке?». Он уже видел, как скажи он это, и Тарталья тут же воплотит свою недавнюю угрозу в жизнь, разбив Томе нос. Тома скосил взгляд на бледные пальцы, обнимающие стакан, — маленькие шрамики на костяшках выглядели угрожающе. А в совокупности с тесным знакомством Тартальи с полицией — и вовсе пугающе.

— Ты здесь благодаря Кэйе? — неожиданно спросил Тарталья, отвлекаясь от каких-то своих размышлений. Тома моргнул и медленно помотал головой. Оглядел зал, пытаясь найти взглядом Эмбер, однако и та куда-то делась. Вместе с Эолой.

— Нет, меня вообще пригласила Эмбер, — ответил он, возвращая взгляд к Тарталье. — Кэйя познакомил меня с ней, и как-то… так вышло.

Он надеялся, что если Тарталья вдруг и подумал, что он его преследует, то это хоть немного развеет сомнения. Однако Тарталья не смотрел с подозрением или скепсисом. Он просто кивнул, как бы принимая к сведению.

— А других ты не знаешь? — он взмахнул рукой, указывая на всех веселящихся разом, и Тома несколько смущённо помотал головой. Хмыкнув, Тарталья будто наугад ткнул в того громкого парня с косичками, который сейчас с горящими глазами сидел перед «гадалкой». — Венти, тоже поэт, кстати, играет на лире и обожает вино. Или с ним тебя Кэйя познакомил?

— Я слышал, как он упоминал его, но не знакомил напрямую, — ответил Тома, и Тарталья закатил глаза, явно не одобряя халатность Кэйи в отношении знакомства со всеми остальными. Похлопав ладонью по колену, Тарталья вдруг поднялся с дивана и поманил Тому.

— Пойдём.

В замешательстве Тома тоже подскочил, сдуру едва не пролив алкоголь, а затем… его втянули в толпу, сжав за запястье. Следующие несколько минут Тома запоминал уже не только лица, но и имена вместе с голосами. Тарталья улыбался, но не светился, представляя его, будто это он был его другом детства, а не пропавший Кэйя, но… это не имело значения.

Тома отбросил все лишние мысли, кивая и перекидываясь приветствиями, пытаясь отпускать какие-то шутки, пытаясь влиться, хоть и большинство всех здесь находящихся уже выпустились оттуда, куда он только-только возвращался. Важным было то, что Тарталья действительно знакомил его, не пытаясь как-то унизить или сделать вид хорошего друга.

Может, он его успел простить за ту ситуацию? Вот о чём думал Тома, пожимая руку высокому блондину с полностью татуированной рукой — Дайнслейфу. Рядом с ним крутилась Люмин, которая неожиданно дёрнула Тарталью за рукав и что-то прошептала ему на ухо. Тот сначала замер, а потом закатил глаза и закивал.

— Она сказала, чтобы мы не только пили, — буркнул он будто бы недовольно, когда они отошли к столу с тем, что нельзя было назвать нормальной едой. Тарталья сунул руку в почти опустевшую тарелку с чипсами и поморщился, захрустев. Подумав, махнул рукой и направился на кухню.

К удивлению Томы, там они нашли Кэйю с Розарией, которые о чём-то шептались за столом в компании бутылки ликёра.

— А вы чего тут? — спросил Кэйя, отвлекаясь от косого созерцания своей подруги. Розария отстранилась от него, как если бы её смутило появление ещё кого-то на кухне, но спустя пару секунд она уже держала в руке сигарету и зажигалку. Тарталья помахал рукой, залезая в холодильник и получая насмешку. — Обкрадываешь?

— К твоему сведению, тут есть моя еда, — отозвался тот, вытаскивая обмотанную плёнкой глубокую тарелку с жёлтым стикером поверх. Оторвав его, помахал им перед глазом Кэйи, доказывая свою правоту, и Томе пришлось прищуриться — на стикере было написано «Для Тартальи! С днём рождения!».

— А, с днём рождения, — фыркнул Кэйя, тоже прочитав. Тарталья улыбнулся в ответ, и, сорвав плёнку, запихнул тарелку в микроволновку. Та запищала, и под её писк Тома неожиданно для себя осел на стул напротив Розарии. Поморгал, пережимая странное мгновение возникшего в голове марева, а когда поднял взгляд, то встретился им со взглядом Кэйи. — Снова штормит?

— Да не штормит, — качнул головой Тома, после утягивая с тарелки на столе кусочек чего-то, что оказалось ветчиной, потому он взял ещё. По руке его никто не ударил, и он решил, что можно. — Просто и правда сглупил.

— Я думал, что раз ты с Кэйей пить можешь, то у тебя нормальная устойчивость, — сказал Тарталья, стоя около микроволновки, доставая телефон и смотря там что-то. Тома глянул на него, силясь лишь взглядом выразить всё своё мучение от подобной мысли, а вот Кэйя тихо прыснул в ладонь.

— Обо мне, что, легенды ходят? — спросил он, выгибая бровь и чуть наклоняясь в сторону Розарии, когда та пробежала ногтями по его шее, пытаясь привлечь внимание. Тарталья пожал плечами.

— Венти болтает много, — просто отозвался он, и Тома нахмурился, вдруг понимая, что звучит тот на удивление трезво. Хотя ему казалось, что во время их «тура по знакомствам» они пили примерно поровну.

Микроволновка пропищала, и Тарталья, отложив телефон на столешницу, с очевидной радостью на лице вытащил тарелку. Зачем-то Тома взял из пачки на столе пластмассовую ложку и протянул её Тарталье, хотя тот и сам мог это сделать, подходя к столу и садясь за него. Неожиданно показалось, что на кухне стало тесно, и молчаливая Розария в недовольстве сощурила глаза, тоже замечая это.

Выдохнув сигаретный дым под потолок — окно было приоткрыто, но особо не спасало, — она наклонилась к уху Кэйи, и Тома заставил себя оторвать взгляд от её задвигавшихся блестящих то ли от помады, то ли от алкоголя губ. Вместо этого он уставился в тарелку Тартальи, где было… нечто.

Сначала он подумал, что это томатный суп, но для томатного супа тот был слишком жидким, и красное скорее напоминало кровь, в котором плавало что-то, в чём спустя ещё пару секунд Тома узнал мясо краба и щупальца кальмара. Всё это Тарталья вполне обыденно зачерпнул ложкой и сунул в рот.

— Чжун Ли же не любит морепродукты, — выдал Тома и спустя мгновение прикусил язык чуть ли не до крови. Только начавший жевать Тарталья резко застыл, а потом медленно повернул голову к Томе, не моргая.

— Кто? — спросил Кэйя, прерывая только начавшуюся неловкую сцену. Тарталья опасно сузил глаза, и Тома отвернулся, уставившись себе на колени и опять крадя с тарелки ветчину. Тарталья, проглотив, сделал вдох и ответил на удивление спокойно.

— Мой парень.

— А, тот, который старый, — фыркнул совершенно нетактично Кэйя, и тут даже Розария предупредительно хлопнула его по локтю. Тарталья хмыкнул, но ничего не ответил. Кэйя продолжил испытывать удачу. — Почему он должен быть против?

— Понятия не имею, Тома, объяснишь? — неожиданно протараторил Тарталья, и не нужно было встречать его взгляд — он вонзился раскалённой иглой прямо в уголок глаза. Нервно вытерев руки о джинсы, Тома пожал плечами, пытаясь найти слова и не испортить их своим пьяным языком.

— Я… Я просто вспомнил, как ты об этом рассказывал, — даже не солгал он, нервно глядя куда-то в грудь Тарталье, ощущая его прожигающий взгляд уже на своём лбу. — Ляпнул, не подумав.

— Прозвучало странно, — указал Кэйя, как будто нарочно пытаясь сделать ситуацию хуже. Вдохнув, Тома попытался сказать быстро, но, как назло, язык спотыкнулся.

— Я просто пьян.

— Ну-ну, главное, не засядь в туалете, — пожал плечами Кэйя, поднимаясь со стола и как-то совершенно абсурдно подавая руку Розарии, помогая и ей встать. Стулья заскрипели ножками об пол, и под воцарившееся молчание на кухне осталось только двое.

В тишине скептичный смешок Тартальи прозвучал по-издевательски. Побарабанив пальцами по коленям, Тома тоже встал и отошёл к кухонным тумбам, где кривой змеёй лежала кем-то неаккуратно разорванная упаковка с пластмассовыми стаканчиками. Взяв один и налив воду из-под крана, выпил залпом.

— Мне вот интересно… — подал голос Тарталья, заставляя Тому напрячься. А вызванный алкоголем туман в голове рассеивался нехотя, не позволяя здраво оценить ситуацию. Тарталья продолжил. — Ты правда считаешь, что мне нельзя есть что-то, если оно не нравится Чжун Ли?

— Это… — Тома вздохнул, потирая ладонью лицо, и всё же обернулся. — В прошлый раз ты спрашивал у него разрешения, а сейчас я сказал, потому…

— В прошлый раз? — с нажимом переспросил Тарталья, и Тома захлопнул рот. Тарталья вскинул брови, и его лицо выражало искренне удивление, смешанное с раздражением, но вот в глазах клубилось что-то очень опасное. Что-то, что заставило Тому схватиться ладонью за столешницу, чтобы удержать равновесие. Тарталья выпалил. — Ты следишь за мной?

— Нет-нет, не то чтобы… — замотал головой Тома в безысходности. — Я просто случайно подслушал, как вы об этом говорили, и… Это же не нормально, ты понимаешь?

— Ты нихрена ведь не знаешь, — закатил глаза Тарталья и съел ещё одну ложку его странного супа. Тома нахмурился и медленно помотал головой, затем подходя и снова садясь к Тарталье. Тот слегка напрягся, но ничего не сделал.

— Я… знаю достаточно, — проговорил Тома медленно, смотря перед собой, на стол. Кэйя с Розарией забыли ликёр. Вдохнув, он облизал губы и продолжил. — То есть, не прям всё, но… это правда как-то не нормально. У тебя там синяки, шрамы, и, да, у тебя было трудное детство, но это ведь не значит, что тебе надо просто цепляться за первого же, кто проявит к тебе доброту, и терпеть все его выходки. Он же делает тебе больно.

Тарталья ничего не ответил, и Тома, сделав ещё один вдох, заговорил снова, как найдя в себе храбрость на слова, но не на ответный взгляд, теперь прикипая им к кусочку ветчины в тарелке.

— Не знаю, что именно у тебя в голове, но, правда, он же делает тебе хуже. Я просто надеюсь, что ты ещё не зависим от него… настолько сильно, что не сможешь сбежать. Но мы можем помочь, а если ты боишься, что его семья тебя достанет, то мы можем тебя защитить, и…

— Ты рылся в моём прошлом? — уточнил вдруг Тарталья, прерывая его. Тома моргнул и неловко кивнул, выдавая уже всю правду.

— Да, Аято нашёл всё и на тебя, и на Чжун Ли… Ну, ваше прошлое, чтобы понять. Знаю, что это выглядит ужасно и неправильно, но…

— Так зачем было это делать, если знаешь? — голос Тартальи понизился до угрожающего шипения. Тома взглянул на золотистую этикетку на ликёре и всё же пробормотал.

— Я не знал, что делать, но хотел помочь. Он же обращается с тобой, как с собакой, это неправильно, мы… — Тома сжал губы и поднял взгляд на Тарталью. Тот просто пялился на него с непроницаемым выражением лица. Иррационально это придало Томе вдохновения. — Можем помочь тебе. Правда, можем спрятать, и Чжун Ли больше никогда тебя не тронет. И предоставить психологическую помощь, и… другое.

Тарталья моргнул несколько раз — быстро, затрепетав ресницами. А потом медленно кивнул, улыбнулся и фыркнул.

— Да вы что, конченные, что ли?

Спустя секунду Тарталья схватил его за футболку и резко дёрнул, заставляя подняться со стула. Тома ошалело моргнул и чуть не упал, когда его толкнули. Вовремя схватившись за угол стола, и бутылки на нём опасно покачнулись. Тарталья повёл головой так, словно разминал шею, и прошипел:

— А теперь ты будешь слушать меня…

***

Последний раз в подобной ситуации он был где-то больше десяти лет назад. Конечно, то происходило не в придорожной кофейне с яркой вывеской у входа, которая в наступающей ночи особенно неприятно резала глаза. Всё было несколько более пафосно, в конференц-зале, в присутствии совета директоров, с массивной папкой доказательств, и «подсудимый» тогда взглядом хотел сжечь его на месте…

Аято со стаканом кофе в руках, стоя у круглого маленького столика около панорамного окна, выходящего на залитую неоновым светом парковку, на «подсудимого» совершенно не походил. К тому же, он был в, неожиданно, джинсах, и по какой-то причине именно этот факт сбивал Чжун Ли с настроя сильнее, чем он предполагал. Он-то привык видеть Аято в этих белоснежных костюмах, а не в простой одежде.

Определённо, эта ситуация ни человеком, ни местом не походила на ту финальную битву с Осиалом, которая едва ли не закончилась в разы трагичнее, чем простым унизительным уничтожением в бизнес-поле. Чжун Ли тогда лишил его всего, за что чуть не поплатился, недооценив уровень безумия и жажды мести бывшего противника.

Тем не менее, то была не первая попытка покушения на его жизнь, если честно. И, на удивление, все они не сумели оставить в его памяти отпечаток чётче, чем круговороты бесконечных и выматывающих корпоративных войн. И всё же, подобный опыт он переживать ещё раз не хотел — последние десять лет прошли спокойно, они сделали его… мягче.

Однако это не значит, что они лишили его когтей.

Он улыбнулся парню за стойкой, забирая уже свой стакан, и пересёк небольшой зал кофейни. Стук его стакана о поверхность небольшого столика потонул в ритмичных басах какой-то песни, очень похожей на те, какие любил слушать Аякс. Глянул в сторону парковки, которую то ли с умыслом, то ли от скуки разглядывал Аято, и невольно поймал в стекле взгляд нечёткого и полупрозрачного отражения кажущихся фиолетовыми глаз.

— В последнее время было много совпадений, — сказал Аято без единого читаемого намёка на провокацию. Просто, почти что мягко, будто собирался вести дружескую беседу. По иронии получалось, что отсутствие провокации — есть провокация.

— Сам удивлён, насколько город оказался тесным, — решил не лукавить Чжун Ли, про себя вздыхая. Сначала Ян Фей, теперь Тома в доме с бывшими одногруппниками Аякса… Что дальше? Скарамуш тоже каким-то образом окажется связан с Камисато или их знакомыми? Если уж и продолжать, то до абсурда.

Поспешно отбросив подобные соображения, он уже напрямую посмотрел на Аято, перестав разговаривать с его отражением. Заметив это, Аято скосил взгляд, только затем повторяя движение Чжун Ли и, наконец, напрямую встречаясь с ним взглядом. И, откровенно говоря, играющая из динамиков кафе бодрая музыка какого-нибудь популярного дорожного радио совершенно не подходила этому взгляду.

— Ничего личного, — сказал Аято неожиданно, и Чжун Ли вскинул брови.

— Я не предполагал, что у Вас есть какие-то «личные» чувства ко мне, — ответил он спокойно. Какое ещё личное с тем, кого просто хочешь использовать для шантажа и продвижения собственной компании? Если смотреть с такой позиции, то даже не смешно. Да и с иной стороны — тоже. Откуда у Аято могут быть какие-то чувства — хоть простые приятельские — если он с Чжун Ли пересекался наедине только по будничным утрам у лифта? А про Аякса и вовсе стоило промолчать.

Ввиду того, что Аякс половину месяца носил ошейник, он не мог бы скрыть какую-то личную встречу с Аято и уж тем более забыть, что у него появился «новый друг». Потому Чжун Ли справедливо полагал, что тут действительно, как ему только что сказали, нет ничего личного. Только бизнес и закулисные игры.

— Мне бы хотелось прояснить ситуацию, — Аято звучал на удивление дипломатично, но чувство какого-то подвоха не отпускало Чжун Ли. Он сделал глоток из стакана, даже не поморщившись от вкуса очень крепкого кофе. Что-то ему подсказывало, что только начавшаяся ночь будет длинной — на цифровых часах над стойкой вот-вот должно было перешагнуть за полночь. Аято тем временем продолжил, как не заметив короткого отвлечения Чжун Ли. — Сейчас я вижу Вас как опасного человека.

— Вы всегда пьёте с опасными людьми кофе? — выгнул бровь Чжун Ли. Аято улыбнулся по-змеиному, отпивая из своего стакана и отвечая:

— Это моя работа.

— Давайте к сути, — вздохнул Чжун Ли, качая головой, покосившись в сторону парня за стойкой. Тот наблюдал за ними, поскольку этим вечером только они были его мимолётным развлечением в пустом кафе. Благо, что за музыкой он вряд ли слышал их разговор. Чжун Ли посмотрел на Аято. — Вы меня в чём обвиняете?

— Я пока не обвиняю, — поправил его Аято, не дрогнув лицом. — Я просто… подозреваю Вас в том, что Вы воспользовались молодым человеком, Тартальей, и сделали его зависимым от себя.

Чжун Ли медленно моргнул, прокручивая услышанную формулировку в голове с десяток раз. Звучало… странно. По реакции Ян Фей, раньше шла речь о домашнем насилии, а теперь уже о чём-то, что звучит как похищение? Что там такого увидел нанятый Аято сталкер, что в итоге они пришли к этому?

Впрочем, это не имело особого значения — всё что угодно можно толковать в негативным ключе, будь желание. Пара чашек кофе в день может в глазах особо придирчивых и слишком много думающих превратить человека в кофеинового наркомана. А речь про Аято, который, судя по всему, намеренно искал, за что зацепиться и перекрутить.

Вздохнув, Чжун Ли глянул на ожидающего ответа Аято и просто сказал:

— Интересно слышать это от того, у кого были весьма близкие отношения со своим прямым подчинённым.

Он увидел это. Он увидел, как молния мелькнула в отливающих сиреневым глазах. Аккуратное лицо совершенно не изменилось, только на мгновение дёрнулся уголок губ. Чжун Ли слегка качнул головой, отпивая из стакана ещё немного, снова глянув в сторону парковки за стеклом.

— Это не секрет, — с уже ледяным, опасным спокойствием ответил Аято, и Чжун Ли кивнул, соглашаясь. Тома точно не пытался этого скрывать ни в своих соцсетях, ни в разговорах с тем же Аяксом.

— Конечно, но это прекратило быть секретом только после того, как Вы официально уволили Тому.

— Пытаетесь говорить мне об этике? Вы? — наконец, в словах Аято проскользнуло подобие скрытой угрозы. Едва заметное, но уже что-то. Чжун Ли медленно покачал головой, продолжая их, на самом деле, неспешный разговор.

— Для меня не имеет значения, как Вы сошлись: было всё по обоюдному согласию, или же присутствовал какой-то элемент давления, — ответил он ровно, видя, что с каждой секундой молнии в глазах Аято искрят всё ярче за его холодным спокойствием. — Это всё не так важно для меня, но Вы влезли в мою семью по неизвестной мне причине, и это очень злит.

— Вы пытаетесь угрожать тем, что у меня отношения с бывшим подчинённым? — уточнил Аято, чуть наклоняя голову вбок, не меняясь в лице, но его глаза сузились в опасном прищуре.

— Нет, конечно нет, — Чжун Ли слегка нахмурился, а в груди сердце стучало быстрее, напитанное и кофеином, и подскочившим адреналином. — Я говорю Вам о том, что Ваша связь с ним может обернуться весьма нелицеприятным скандалом о домогательствах на рабочем месте.

— Не более, чем клевета, — отсёк Аято даже слишком быстро для своего напускного спокойствия. Чжун Ли глянул на него и продолжил:

— С которой Вы будете разбираться очень долго. Настолько уверенны, что я не смогу найти никого из Вашего прошлого, кто не захочет заявить о подобном? Учитывая наличие прецедента в лице Томы.

Аято замолчал, смотря прямо, но как бы сквозь — обдумывал и, Чжун Ли был уверен, искал лазейку. В игру превращать оппонента в монстра Чжун Ли тоже играть умеет, в этом не было никакого смысла. Конечно, маловероятно, что он в самом деле мог бы найти тех, кто захотел бы пойти и обвинить Аято, однако…

Молодой господин Камисато оказался той ещё костью в горле для половины совета директоров его компании, когда умер его отец, назначив старшего сына приемником. Тем более, что этот самый молодой господин долго прожил в Японии, из-за чего добраться до него было сложно, а влиять невозможно, и потому он предстал для всех опасной неизвестностью. Да ещё и с характером.

Так что по большей части эта угроза была блефом.

— Что ж, — медленно начал Аято, видимо, всё же что-то да найдя. Чжун Ли внутренне напрягся, пряча полыхнувшее в груди раздражение в новом глотке кофе. Аято несколько раз моргнул, и буря в его глазах сменилась опасным штилем. — Раз мы пришли к подобному обмену любезностями, то, может, посчитаем, кто потеряет больше?

— Идёте ва-банк? — скрывая большую часть искреннего удивления, спросил Чжун Ли, вновь задаваясь вопросом, почему Аято так прицепился к ним. Всё дело в контракте, который будет лишь одним из первых кирпичиков в фундаменте его отношений с «Ли Юэ»? Конечно, это могло иметь смысл — с самого начала контролировать всё шантажом, но…

В таком случае, разве Аято не должен вести эти переговоры с оставшимися на главных постах в корпорации братьями и сёстрами Чжун Ли напрямую? Понимание задумки Аято и вовсе напрочь ускользало от логики Чжун Ли, как бы он ни старался.

— Всё это влияет не только на Вашу семью, но ещё и на мою. Скандал-то я смогу замять, да, репутация будет испорчена… — он сделал паузу, отводя взгляд в сторону и едва заметно шевеля плечами во вздохе, после продолжая как ни в чём не бывало, — …но я смогу победить. А что в остатке у Вас?

— Что же? — спросил Чжун Ли без иронии.

— В лучшем случае — запрет на приближение, в худшем — окажетесь за решёткой, — отчеканил Аято, и Чжун Ли замер от такой прямолинейности.

Прямолинейности, которая вогнала его в ступор не своим фактом, а сутью слов. Он повторил каждое из них про себя, в итоге всё равно сходясь на мысли, что у Аято какой-то необъяснимый ему интерес к Аяксу. Напрямую.

На всякий случай он ещё раз окинул Аято взглядом, прогнал в голове образ Томы и всё равно не понял — никто их них не походил на какого-то дальнего родственника Аякса, и даже если генетика тут сыграла какую-то дикую шутку, то семья Аякса точно бы была во всё это замешана, но от них не было ничего подозрительного последний месяц, когда вся эта история началась.

— Поэтому… — хотел продолжить свои выводы Аято, но Чжун Ли резко мотнул головой, хмурясь и грубо прерывая:

— Погодите.

Молчание обоих утонуло в очередной песне, заигравшей из динамиков. Сколько бы Чжун Ли ни проматывал в голове всё ему известное, сколько бы ни пытался соединить свою старую версию с тем, что только что услышал, а всё равно никак не понимал. Это не походило на какой-то хитрый ход: целью Аято был не контракт «Ли Юэ», его целью был сам Чжун Ли, от чьего общества тот хотел избавить Аякса, и тут впору было злиться за подобную наглость, только вот…

— Вы действительно, — Чжун Ли медленно повернулся к Аято, смотря ему прямо в глаза, — обвиняете меня в домашнем насилии?

В звуках музыки молчание длилось ещё чуть-чуть, прежде чем по лицу Аято пробежала некая тень.

— «Действительно»? — повторил он как-то даже тихо. Чжун Ли кивнул, зачем-то добавляя.

— Всерьёз. В самом деле. Вы буквально считаете, что я…

— Да-да, я понял, — тряхнул головой Аято, в раз теряя всю свою позицию готовящегося к смертельному броску змея. Он выпрямился, перестав чуть наклоняться вперёд, и даже чуть откинул голову, задирая подбородок и глядя в потолок кофейни. Теперь пришла его очередь думать.

Чжун Ли тяжело вздохнул, теперь ощущая себя идиотом. Покачав стакан в руке, он вдруг понял, что там уже пусто.

— Кажется, я ошибся, — неожиданно сказал Аято на удивление просто. Глянув на него, Чжун Ли мог только пораженчески кивнуть.

— Кажется, я тоже.

***

Вероятно, это было очень глупо, несвоевременно и попросту не нужно. Чайлд умел быть терпеливым, честно, но сейчас, во-первых, он был пьян, а во-вторых — очень и очень сильно зол. Может быть, ему стоило отказаться от своего гениального плана вытянуть из Томы всю информацию, играя роль «друга», но кто же знал, что у Томы настолько язык без костей, что он всего парой слов заставил Тарталью схватить его за шиворот и поволочь с кухни прочь. Куда-нибудь в другое место, где их не услышат.

Последнее, о чём Чайлд думал, так это о том, что Тома может начать орать и просить о помощи всех остальных, но он на удивление молчал, потому Чайлд и не обратил внимания. На что он обратил внимание, так это на оклик Венти — единственного, кто заметил, насколько подозрительно выглядит ситуация, когда кто-то кого-то тащит по коридору за ворот футболки.

— Э, что такое?

— Ему плохо! — бросил Тарталья через плечо, в миг минуя ещё коридор, открывая какую-то дверь и вталкивая туда свою ношу. Войдя в комнату, Чайлд осмотрелся, затем снова схватил потерявшего из-за подобного обращения равновесие Тому за всю ту же футболку и впечатал его в стену.

На него уставились искренне удивлённые зелёные глаза, и от их искренности раздражение только сильнее бурлило в крови. Чайлд сощурился в ответ, шипя:

— Мне похер, кто ты, кто твой парень, что именно вы там вместе с ним нарыли, но какого хера вы в принципе к нам полезли? Не твоё дело, как со мной обращаются, но ты захотел помешать?!

— Я просто хотел… — попытался возразить Тома, на что Чайлд потянул его за шиворот и повторно впечатал в стену, из-за чего Тома невольно ударился затылком. Несильно, но достаточно, чтобы заткнуться.

— Мне похер, что ты там хотел! — Чайлд ощущал знакомое желание, щекоткой бегающее по кулакам, но старался держаться. Ему очень этого хотелось, правда, но он обещал. И сейчас нарушать обещание из-за кого-то вроде Томы ему очень не хотелось. Потому он ограничился словами. — Держись от меня, от Чжун Ли, от нас обоих подальше вместе со своим сталкером-Аято, мне твоя помощь не нужна, и я о ней не просил! Какого хера ты вообще решил, что у нас что-то там неправильное?! Ты кто такой вообще, чтобы такое говорить?!

— Я… — Тома зажмурился, когда Тарталья снова его дёрнул за ворот, и всё же выдохнул. — Прости…

Чайлд тряхнул головой и отступил, насильно усмиряя клацающую клыками злобу в груди. Шумно вдохнув, он отвернулся, не уверенный, что сумеет сдержаться, если ещё раз взглянет на это ошарашенное и полное вины лицо Томы. Оглядел комнату ещё раз — это оказался какой-то зал поменьше, где стояли кресла, столики, даже небольшие шкафчики… Чайлд совершенно не понял, в чём смысл, но досюда вечеринка пока что не добралась, и музыка вместе с голосами звучала приглушённо из-за стены.

Подобная пародия на тишину заставила мысли завертеться в голове, и в совершенно неправильную сторону. Похлопав себя по щекам, как пытаясь от этого протрезветь, Чайлд ещё раз глубоко вдохнул, внезапно желая убраться куда-то на улицу. Сколько времени прошло уже, пока он шатался с Томой по дому и знакомил его со всеми?

— Я обещал себе больше не говорить этого, — неожиданно тихий голос Томы остановил только заработавшую голову Чайлда. Тот замер, а потом всё же глянул в ответ, опуская плечи.

— Ну, ты облажался, — получилось даже как-то без раздражения, которое стремительно быстро уступило непонятным грусти и тоске. Чайлд ощущал, как в груди разверзается дыра от всего этого. От всего того, что ещё и голосом Скарамуша звучало у него в ушах. Это всё было так абсурдно и… обидно. Так неправильно.

— Да, думаю, да, — несколько невнятно ответил Тома, прижимаясь к стене так, словно его плохо держали ноги. Чайлд посмотрел на него и снова отвернулся, сжимая кулаки и в этот раз шумно выдыхая через нос.

Очень сильно захотелось домой.

— Что вообще в твоей голове? — прошипел он, опять закипая. — Зачем лезть, когда не просят? Да, может быть, я виноват, что засветил ошейник, и да, мы были шумными, но следить? Искать информацию? Чего ради?

Учитывая вряд ли высокий уровень адекватности Томы в настоящий момент — благодаря алкоголю и всей этой небольшой стычке, — он мог невольно раскрыть карты и подтвердить теорию Чжун Ли о заговоре. И какой-то маленькой частью своей души Чайлд надеялся, что эта теория правдива.

Что всё это было ради корпоративного заговора из-за контрактов и денег, ради положения, из-за тупой жадности. Ведь иначе получается, что всё началось из-за того, что Чайлд выглядел как жертва. Из-за того, что Чжун Ли чудился ужасным человеком именно в этом самом смысле.

Из-за того, что их отношения кажутся другим отвратительными и неправильными. Опасными, о чём ведь не раз говорил ему Скарамуш, и только от идеи об этом глаза начинали печь злые слёзы. Да с чего они вообще решили, что что-то такое — неправильно? Если они не видят того, что видит и ощущает Чайлд, то это только их проблемы.

— Мне показалось, что тебе нужна помощь, — ответил Тома, и прозвучало это как-то жалко из-за его дрогнувшего голоса.

— А ты меня хотя бы спросил об этом?! — рявкнул Чайлд, вскидывая пылающий от гнева взгляд. — Я просил?! С чего вы вообще все взяли, что я не знаю, с кем именно я встречаюсь?!

Тома дрогнул, как от удара, и Чайлд подавил желание сплюнуть на пол из-за появившейся во рту горечи. Сглотнув её, он собирался уйти, но у самого выхода из комнаты остановился и едва слышно сказал:

— Благодари Чжун Ли за то, что я тебе так и не врезал нормально.

После захлопывая за собой дверь и даже не видя, хотел ли Тома что-то ещё сказать или нет.

— Тарталья? — совершенно невовремя сбоку раздался голос Скарамуша, и Тарталья, в итоге не сдержавшись, пихнул того от себя прочь. Ответом ему было злобное, похожее на кошачье, шипение, и ещё чей-то голос, но Чайлд уже не слушал.

Он миновал самое сердце вечеринки, краем глаза замечая всё больше пьяных бывших одногруппников. Кэйя с Розарией подозрительно сидели в самом углу дивана; Мона забыла о своих картах и вместе с Лайлой стояла у открытого нараспашку окна, и рядом на подоконнике виднелось несколько вряд ли полных бутылок; Венти, перебивая музыку, пытался декларировать собственное творчество, но сбивался в словах из-за заплетающегося после вина языка; Кэ Цин перестала мяться у стенки и о чём-то увлечённо говорила с, на удивление, Фишль; Эмбер с Эолой нашлись в шумной компании близнецов и молчаливого Дайнслейфа.

Пройдя мимо всего этого, Тарталья вышел на крыльцо дома, спустился на ступеньки ниже и просто сел на них. Слабость накатила волной, и вряд ли дело было в том, что он чуть не подрался. Наоборот, в эти моменты адреналин бурлил в крови и подначивал его к продолжению, однако от причины всего этого стало так плохо, будто желудок стянуло узлом.

Положив руки на колени, он уставился перед собой — на ряд машин, на которых приехала часть веселящихся. А мысли продолжали бродить и бродить, полные набирающих силу обиды и вязкого страха.

Конечно, это был не первый раз. Конечно, родители тоже были вначале не так уж рады, когда узнали про разницу в возрасте, но их мнение изменилось, когда они увидели Чжун Ли и познакомились с ним. Нашли общий язык достаточно быстро, и Чайлд смог выдохнуть со спокойствием, позволяя себе забыть о проблеме.

О том, что со стороны они могут выглядеть как-то не так. И это будет длиться до тех пор, пока его молодость не прекратит бросаться в глаза из-за стати и этой «взрослости» Чжун Ли. Если оказалось, что и Тома, и Скарамуш видят в Чжун Ли угрозу, то её видят и другие? Как часто на самом деле это происходит, но они просто этого ранее не замечали?

Это настолько плохо выглядит со стороны? Они причиняют друг другу проблемы, просто… встречаясь? И теперь даже мысли о будущем, где на пальцах блестят золотом кольца — слишком эгоистичны и поверхностны, потому что это желание может быть встречено вот таким?

Чайлд поджал губы, упираясь лбом в колени, и его тихий вздох утонул во взрыве хохота из дома.

***

Это было фиаско. Причём такое, какое Аято не переживал уже достаточно давно, и случилось оно лишь потому, что он не сумел сдержаться и попался на свой же провокационный крючок. Непрозрачный намёк в разговоре на угрозу Томе, и невольно его взгляд застлала пелена, а Чжун Ли из подозреваемого превратился в виновного.

В итоге вышло так, что они просто защищались и защищали других, но вышло глупо, абсурдно и попросту постыдно. Будь Аято чуть менее собранным, то точно бы пожелал себе под землю провалиться прямо на месте, когда его настигло осознание. И хоть это случилось, а его уверенность в «непогрешимости» Чжун Ли была не такой уж сильной.

Очевидно, произошло какое-то дикое недопонимание, однако с чего оно началось? С подозрительного поведения, истоки которого оставались тайной. У Аято была на этот счёт парочка мыслей, возникших после того, как его резко заставили посмотреть на всё это под иным углом, но развиться этим мыслям он не дал. Не хватало ещё одних надумок и лишних обвинений, даже если он не собирался их озвучивать.

Вся эта чехарда порядком утомляла.

Он поболтал в стаканчике остатки противного кофе, скучая по тому, что умел заваривать Тома. Вывеска над придорожным кафе продолжала жечь глаза, и потому Аято тупил взгляд во всё тот же стакан, стоя у своей машины и ожидая. Спустя пару минут поднял голову, услышав шаги по парковке — выключая телефон и хмуря брови, Чжун Ли вернулся к нему.

— Не берёт? — спросил Аято, даже не пытаясь сделать вид, что не догадался, кому последние минут пять пытался дозвониться Чжун Ли. Тот медленно помотал головой, отводя взгляд и раздумывая о чём-то, слегка щуря глаза.

— Думаю, он просто увлечён, он давно так не отдыхал, — отстранённо ответил Чжун Ли. Спустя пару секунд его взгляд прояснился, и он едва заметно поёжился, как поняв, что ему не обязательно было это говорить. Аято просто кивнул, отвечая:

— Тома пылкий, но не думаю, что что-нибудь случится.

— Как я понимаю, из-за него уже случилось кое-что, — ответил Чжун Ли на удивление раздражающе спокойно, и Аято холодно улыбнулся.

— Вероятно, были причины, — отозвался он, подражая спокойствию Чжун Ли. Поймал помрачневший взгляд отливающих в темноте золотом глаз и продолжил. — Не бывает дыма без огня. Я не обвиняю Вас в чём-то ужасном, но крайне несправедливо предполагать, что всё просто нам приснилось.

— Вы зашли слишком далеко, основываясь на всего лишь предположениях, — вздохнул Чжун Ли, опять хмурясь и будто бы злясь. Аято кратко задумался, стоит ли продолжать этот разговор, и всё же не нашел в себе желания сдерживаться.

— Так это же Вы были уверенны, что я использую всю эту историю для шантажа Вашей семьи, — он слегка поморщился от одной лишь мысли об этом. — Мне нет необходимости прибегать к таким методам, чтобы получить выгодный контракт.

— А мне не нужно прибегать к насилию, чтобы построить с кем-то отношения, — жёстко парировал Чжун Ли, и Аято невольно прикусил язык.

Замолчали, и внезапно в тишине парковки Аято расслышал едва заметное гудение ламп от всё той же горящей над кафе вывески. Опёршись о дверь машины, он поставил стаканчик на крышу и медленно сказал, всё же прерывая это бесполезное и только оттягивающее момент ясности молчание:

— Тем не менее, ситуация уже… произошла, — он вновь посмотрел на Чжун Ли, испытывая несколько садистское желание поддеть. С другой стороны — конфликт должен был быть уже решён. Пометавшись, Аято всё же сказал. — Я не прошу объяснения в деталях, но хотя бы что-то, что даст объяснение.

— Насколько интересная у Вас личная жизнь? — неожиданно спросил Чжун Ли, и Аято не позволил себе даже брови в удивлении вскинуть, сохраняя спокойствие. Хоть внутри всё и слегка дёрнулось от неожиданности.

— Вы хотите поговорить о своей личной жизни? — перевернул он, и Чжун Ли издал лёгкий смешок.

— Нет, мне просто показалось, что Вам это очень интересно. Учитывая, что к этому Вы подключили сталкера.

К своей гордости, Аято даже взгляд не опустил, когда на него посмотрели с очевидным ледяным осуждением. Он только слегка улыбнулся:

— Вы только что помогли мне вернуть двадцать пять процентов заплаченных за это мной денег, — и объяснил, когда Чжун Ли нахмурился. — Не сталкер, а частный детектив. В контракте с ним прописано, что он вернёт часть суммы, если будет замечен во время расследования.

— Не имеет значения, — ответил Чжун Ли со всё той же холодностью, и Аято просто согласился, кивая.

— Верно. Но Вы бы поверили почти незнакомому человеку, которого подозреваете в насилии, на слово, скажи он, что насилия не было?

— И Вы увидели насилие? — Чжун Ли чуть склонил голову, и это до странности показалось угрожающим. На мгновение Аято буквально почувствовал, будто человек напротив него примеривается, как удобнее будет вцепиться ему в горло. Наваждение схлынуло также быстро, как и возникло, оставив после себя лишь возникшие на руках мурашки.

— Я не смог сделать однозначный вывод, — признался Аято. — Поэтому я здесь.

— Вас удовлетворит мысль, что мы с Тартальей предпочитаем нетрадиционные методы развития наших отношений? — ответил Чжун Ли, и прозвучало это крайней странно. Так странно, что в голове Аято на мгновение произошло короткое замыкание, когда он попытался вникнуть и понять.

Моргнув несколько раз, он прокрутил в своей голове всё ему известное, откинул всё, связанное с машиной в переулке и слов Томы про то, как он слышал, будто Тарталью «насиловали», и уточнил, в итоге цепляясь за одну более-менее объясняющую всё вещь:

— Методы, которые включают в себя ношение собачьего ошейника? — уточнил он, не давая голосу дрогнуть. Чжун Ли просто кивнул. Аято отзеркалил кивок и подумал о том, чтобы всё же допить остатки кофе.

Возможно, ему стоит ещё пару раз поговорить с Томой про план действий при каких-нибудь… вот таких ситуациях. Чтобы не подводить это к ещё одной выдуманной проблеме. И да, конечно, верить на слово не стоило, но теперь Аято будет… осторожнее. Если потребуется.

Он украдкой взглянул на то, как Чжун Ли, отойдя в сторону, вновь пытался дозвониться Тарталье. И достал свой телефон, набирая сообщение Томе.

***

Так паршиво он себя не чувствовал уже очень давно. И дело ведь даже не в алкоголе, которого он каким-то образом выпил больше, чем хотел. Музыка и веселье набирали обороты, но ничто из этого не могла заразить его хоть каким-то воодушевлением, поэтому всё, что ему оставалось, так это пялиться перед собой на полупустые тарелки с закусками и определённо пустые бутылки.

Всё же, он очень сильно ошибся. Ошибся, облажался, обидел Тарталью и ещё много всего, что случилось, потому что он попросту не сумел вовремя закрыть рот. На стол со стуком поставили ещё одну бутылку, и на соседний стул опустился тот самый друг Тартальи, который общался с Кадзухой. Сам Кадзуха, который был с ним, куда-то запропастился, и Тома подозревал, что того тупо попросили уйти, чтобы освободить кухню.

Зачем друг Тартальи — Скарамуш, вроде, — вообще притащил Тому на кухню и усадил за стол, понималось с трудом. Честно говоря, Тома предпочёл бы провалиться сквозь землю от стыда, нежели сидеть здесь в ожидании… чего-то. Осуждения? Обвинений? Ему скажут, что он идиот?

Это он и так уже успел прочувствовать, и заново как-то не очень хотелось. Но найти в себе силы и желание встать со стула и уйти тоже никак не получалось, поэтому он бездумно продолжал сидеть на месте, пока Скарамуш мешал себе какой-то коктейль. Бутылка оказалась из-под дешёвого белого вина.

— Так, — закончив с этим, Скарамуш уставился на Тому. — Ты кто?

Тома несколько раз моргнул, осмысливая, и только спустя пару секунд до него дошло, что именно у него спросили. По той уверенности, с какой его схватили за локоть и приволокли на кухню, он полагал, что Скарамуш как минимум о нём наслышан от всё того же Тартальи. А судя по тому, с каким лютым раздражением и едва ли не чистым гневом Тарталья смотрел на него, он его очень сильно бесил.

— Тома, — ответил он медленно, будто бы чуть-чуть протрезвев от вопроса. Скарамуш в ответ нахмурился, потом потряс головой и добавил.

— Нет, это знаю. Я про то, кто ты для Тартальи.

Издав краткое «а», Тома просто кивнул. Помолчав, вздохнул как-то обречённо:

— Сосед.

— И что вы с ним не поделили? — продолжил странный допрос Скарамуш, изгибая бровь. Щёки Томы внезапно вспыхнули, и алкоголь точно не был тому причиной. Потерев их, как пытаясь согнать стыдливый румянец, Тома опять пожал плечами, утыкаясь взглядом в стол.

— Ну, я, э… — внезапное косноязычие из-за всё того же дикого шквала стыда не дало ему нормально объяснить. Закрыв рот в безысходности, он просто спрятал лицо в ладони, зажмурил глаза и провёл руками по щекам с ещё большей силой, затем обратным движением зачёсывая себе чёлку. Это мало помогло, но хоть какие-то мысли встали в более-менее логический ряд, и Тома сумел сказать. — Я подумал, что Чжун Ли — насильник.

Скарамуш чихнул прямо в свой стакан и поднял голову, смотря на Тому взглядом, который тот расценил как: «Ты совсем дурак?». Ну или что-то менее цензурное. Немного помолчав — и это молчание казалось в разы более осуждающим на фоне смеха из большого зала, куда на какую-то игру всех позвали близнецы.

— Это объясняет, почему он был зол, но теперь мне интересно, что же ты такого увидел, — сказал Скарамуш. Тома несколько раз моргнул, вспоминая, и передёрнул плечами. Почему-то теперь всё это казалось не таким существенным, простой выдумкой его воображения, которую он всё же озвучил:

— Мне казалось, он очень нервничал при упоминании Чжун Ли. Я случайно подслушал, как он кричал, и, ну… — стыд опять дал о себе знать, и последнее Тома показал жестом, слабо обхватив ладонью шею. Поджав губы, сумел выдавить. — Вот это… И меня очень напрягала их разница, я подумал, что Тарталья попал в зависимость от более взрослого человека и не понял этого…

Взглянув на Скарамуша, он, к своему собственному удивлению, увидел на его лице смесь из раздражения и неожиданного стыда. Скарамуш стиснул челюсти, глядя в свой стакан и стуча пальцами по стеклу в неизвестном ритме.

— Странно, что тебе не прилетело, — сказал он наконец, и Тома криво улыбнулся.

— Он сказал, что это благодаря Чжун Ли, — ответил он, на что Скарамуш фыркнул, закатывая глаза и после качая головой.

— Ещё бы. У них всегда было это… странное, — он помахал рукой, как пытаясь приманить нужные слова для выражение мысли. Вздохнув, он наклонил голову в сторону Томы. — Они оба как какие-нибудь акулы. Вцепились друг в друга и не отпустят. Это может… пугать.

Тома нахмурился, отгоняя не очень комичную картину того, как две акулы в порыве страсти пожирают друг друга. Покачав в руке стакан, Скарамуш просто сказал:

— Если бы Чжун Ли держал Тарталью насильно, то запретил бы ему общаться со мной ещё так года три назад.

— Значит, у них просто… такие отношения? — пробормотал Тома поражённо и несколько устало. Скарамуш просто кивнул, затем усмехаясь и повторяя недавний жест Томы, тоже обхватывая ладонью шею, видимо, слишком хорошо понимая, о чём он.

— Ну, вот это началось недавно, — и поманил к себе Тому. Тот в непонимании наклонился, а потом Скарамуш ему прошептал на ухо такое, от чего сначала он застыл в ужасе, а потом ослабел и откинулся на своём стуле на спинку.

Когда разметавшиеся мысли сошлись воедино, он уронил лицо в ладони и глухо застонал от того, насколько он был одновременно и смущён, и пристыжен. Желание провалиться сквозь пол прямо в Бездну, чтобы Тарталья навсегда забыл об их встрече и о его существовании, всего за пару мгновений выросло в непреодолимое.

То есть, он правда… зря всё это? Зря испугался, зря поднял на уши Аято, зря напрягал Тарталью своими предложениями «помощи», которая оказалась и вовсе будто бы оскорблением каким-то… Что он там сказал в последний раз? «Он обращается с тобой, как с собакой, это ненормально»? Не удивительно, что Тарталья был настолько зол!

Чувствуя, как пылает лицо, Тома даже не заметил, как Скарамуш нахмурился и спросил что-то. Звук донёсся до него только после того, как Скарамуш в явном раздражении отодвинул стул, скрипя ножками по полу. В непонимании Тома отвлёкся от самобичевания и увидел, как Скарамуш подошёл к столешнице и схватил с неё что-то, что оказалось телефоном.

— Что? — промямлил Тома, и Скарамуш покачал телефоном, как показывая. На экране светилась фотография улыбающегося в профиль Чжун Ли, щурящего глаза в сторону чего-то, что его очень веселило. А над ним белыми буквами бежало его имя с красноречивым красным сердцем рядом.

— Я думаю, че жужжало раньше, — сказал Скарамуш и без какой-либо толики сомнения или раскаяния принял вызов, тут же прижимая телефон к уху. Несколько раз моргнув, Тома во всё том же замешательстве отвернулся.

И наткнулся взглядом на тарелку с недоеденным супом с морепродуктами, несправедливо забытым по его вине. Тяжело сглотнув, он неловко поднялся и взял успевшую остыть тарелку в руки, после оглядываясь в поисках чего-то, чем её можно было обернуть. Пока искал, до него доносились слова Скарамуша.

— Нет, он на улице. С ним всё в порядке, он почти не пил, — Скарамуш опёрся локтями о столешницу, бродя взглядом по стенам. Тома открыл какой-то шкаф и нашёл там упаковку запечатанной пищевой плёнки, положенную кем-то предусмотрительным. Открыв её, отрезал часть и обмотал тарелку. Скарамуш продолжил. — Он просто злой на меня. И на Тому, если Вы знаете, кто это. А, всё знаете.

— Что значит «всё»? — тут же спросил Тома, и Скарамуш шикнул на него. Тома покачнулся и подошёл ближе, но его толкнули ладонью в грудь, глянув то ли осуждающе, то ли попросту недовольно, и он отступил. Скарамуш отвернулся, что-то ещё говоря, и сбросил звонок.

— Он не сказал этого, но мне кажется, он сюда сейчас приедет, — сказал он. Тома сжал губы в линию и встряхнулся от неприятных мыслей, что он испортил весь вечер Тарталье. Помолчав, он протянул руку и проговорил:

— Давай отнесу ему телефон.

— Он тебе врежет, — ответил Скарамуш, с равнодушием отдавая ему телефон Тартальи. Тома просто кивнул, про себя думая, что это будет заслужено. Сглотнув, он запихнул телефон в карман, вдруг ощущая вибрацию в соседнем.

Достав уже свой телефон, он увидел высветившееся на экране сообщение от Аято. Видимо, Чжун Ли приедет не один.

***

От воздуха мысли своей тяжести так и не потеряли, и Чайлд оказался погребён под ними так сильно, что просто продолжал пялиться в одну точку — между машиной Люмин и мотоциклом того Кадзухи. Слишком уж они ровно встали у обочины напротив дома. Впервые за несколько лет Тарталья чувствовал себя неожиданно маленьким. Даже скорее ничтожным.

Потому что ведь правда: он просто закрывал на всё это глаза? Просто игнорировал, потому что ему было плевать, а если ему плевать, то этого и не существует, верно? Оказывается, что нет. Оказывается, до его отношений с Чжун Ли может быть дело кому-то вообще постороннему, из-за чего это превратиться в проблему.

Из-за чего им с Чжун Ли придётся быть «осторожнее». «Осмотрительнее», «внимательнее». И ладно, если бы речь шла просто про тонкие стены и громкий секс, но ведь всё оказывается в другом. Шумоизоляцию можно обеспечить, а как обеспечить себе защиту от мыслей в чужих головах, если эти самые мысли могут привести к подобным обвинениям, к подобной искажённой картине?

Что, если эти самые мысли других людей помогают прорастать сомнениям в чём-то, что казалось ему нерушимым и самым крепким в этом мире? Что, если в следующий раз всё действительно может зайти настолько далеко, что кто-то вызовет полицию? Что, если кто-то окажется радикальнее, чем Тома, который хоть и был навязчивым, но не заходил дальше простых слов?

Смогут ли они защититься? Сможет ли Чайлд защититься от этого сам? Идти с Чжун Ли рука в руке приятно, желанно и в каком-то смысле необходимо, но не всегда будет получаться не замечать. Закрывать глаза на реальность легко до тех пор, пока она не начинает бить тебя в лицо.

Хотелось бы запереться с Чжун Ли где-то вдвоём, где только они и их чудесный мир, только всё та же реальность так не работает. Да и побег — вариант так себе. В чём смысл бежать, если можно дать бой, если можно пробовать защитить как себя, так и дорогое сердцу?

Чайлд тяжело сглотнул, злясь на то, что в уголках глаз продолжает печь от слёз. Они так и не пролились. Утерев глаза, он вдохнул, поднимая голову и глядя в бездонное, беззвёздное небо. Из дома опять донеслись голоса, и отстранённо Тарталья подумал, что хватит с него. Он потянулся в карман за телефоном, но вместо него нащупал пустоту. Тихо выругавшись под нос, собирался уже встать со ступеньки крыльца, как позади раздался звук открываемой двери.

Оглянувшись, Чайлд замер и ощутил, как последний гвоздь в гроб его хорошего настроения забивается вот прямо сейчас. На пороге стоял Тома. Несчастный Тома с глазами щенка и очень-очень виноватым видом. А в руках — та самая тарелка с супом, подарком от Люмин. В целлофановом пакете, запечатанная в плёнку.

— Привет, — тихо сказал Тома, развеивая все сомнения, что он просто решил свалить и случайно наткнулся на хандрившего тут Чайлда. Тот просто уставился на него, затем отворачиваясь и пытаясь вспомнить, где успел оставить телефон. Не получилось — по плечу его слегка постучали чем-то слишком твёрдым и угловатым для ладони. Глянув, увидел корпус своего телефона, и просто взял его, сразу же включая. Тома вдруг сказал. — Чжун Ли звонил.

— Ты что, теперь ещё и в чужих телефонах роешься? — огрызнулся Чайлд, хмурясь на то, что Тома неловко садится рядом. Точнее, на противоположную сторону не особо большого крыльца. И при этом продолжает обнимать в руках тарелку с супом.

— Нет, Скарамуш взял, — ответил он, и Чайлд резко сжал свой телефон, попадая пальцами по кнопкам и выключая его. Резко встав, он сделал несколько порывистых шагов и развернулся, смотря на Тому.

— Да пошли вы нахуй. Оба! — выпалил он, чувствуя, как начинает закипать по новой. Тома дёрнулся, опуская взгляд, и Чайлд фыркнул. — Да нет, даже вы все можете идти нахуй, со своим ёбаным, нахер мне ненужным мнением о том, что у меня, блядь, так или не так с Чжун Ли. Что там он старше, что я младше, что двенадцать лет разницы, что у него там семья богатая, что я, блядь, ему слишком подозрительно доверяю! Что позволяю обращаться с собой как с собакой!

— Прости! — попытался перекрыть его гнев Тома, но у Чайлда только сильнее глаз дёрнулся, и он зашипел, делая шаг вперёд и уже нависая над Томой.

— Да мне нахуй не нужны твои извинения! Мне насрать, что ты там что-то понял и решил извиниться, мне-то от этого легче не станет! Меня бесит не то, что ты там позволил себе спиздануть про меня, про Чжун Ли, а то, что ты, сука, не один такой! Что ты не один в своих ебанутых мыслях о том, что я тут жертва! А за это ты извиниться можешь, а?!

Он протяжно выдохнул, наконец, выговорившись, и отступая. Кулаки сжал настолько сильно, что ногти неприятно впились в кожу ладоней. Облизав губы, он ощутил, как его плечи опускаются, будто сдулся воздушным шаром, в корзине которого выключили горелку.

— Может быть, — начал он снова, но в этот раз спокойнее, хоть и с сохранившейся от гнева инерцией, — ты неплохой парень. Думал, что мне хреново, поэтому хотел помочь, молодец, но теперь проблема даже не в этом.

— Мне жаль, — выдавил Тома едва слышно, и Чайлд просто отмахнулся, отворачиваясь и чувствуя, как накатывает усталость. Вновь желая вернуться домой. Посмотрел на телефон в своей руке и глубоко вдохнул, не зная, стоит ли сейчас звонить Чжун Ли.

Будто он плакаться ему собирается, что его тут обидели. А потом он усмехнулся: то ли с горечью, то ли счастливо — и сам не понял.

Чжун Ли никогда не скажет, что его проблемы какие-то детские или недостойные его внимания. И всегда подаст ему руку. А если понадобиться, то и спрячет в ней. Чайлд закусил губу изнутри, а потом краем глаза увидел, как Тома поднимается с места.

— Мне не следовало поступать… именно так, как я поступил, — проговорил он медленно, и Чайлд поморщился, но Тома поспешно добавил. — Да, я понял, тебе не нужны извинения. Я просто хочу сказать, что… Это не ваша вина, что я сам себе всё выдумал.

Невесело усмехнувшись, Чайлд покачал головой и посмотрел на Тому уже спокойнее. Посылая всё в глубокую Бездну, потому что сейчас он не чувствовал себя тем, кто мог бы справиться со своими мыслями без чужой помощи.

— Вы слишком беспокоитесь, и это почему-то становится моей проблемой, — ответил он. — Это бесит, потому что что бы я ни сказал, то меня никто не хочет слушать всерьёз. А потом вы не понимаете, почему это я влюбился в Чжун Ли.

— Да, вроде того, — слабо и грустно улыбнулся Тома. Чайлд опустил взгляд на всё ту же тарелку с супом и сказал:

— Как думаешь, мне надо повторить Скарамушу то, что я сказал тебе?

— Не уверен, я с ним говорил минут пятнадцать от силы, — Тома усмехнулся, но с какой-то опаской. Словно ожидал нападения или того, что Чайлд сейчас выльет ему этот суп на голову. Впрочем, Чайлд рассматривал такой вариант, но всего пару секунд, после чего остановился на «мирном договоре».

Им с Томой и Аято на одной площадке жить ещё неизвестно сколько, а лишнее напряжение будет только всё портить. Кивнув этой мысли, Чайлд взял тарелку в руки и посмотрел на Тому. Тот поднял руки вверх, как показывая, что безоружен.

— Не буду тебя донимать.

— Ладно, — пожал плечами Чайлд и, задумавшись, всё же сказал, делая ещё один шаг к этому подобию приятельства. — Но твои уроки с бенто помогли. Чжун Ли понравилось.

— Я рад, — искренне улыбнулся Тома, и тут же зажмурился от яркого света фар, осветивших крыльцо. Чайлд обернулся и тоже зажмурился, встречаясь с двумя огромными жёлтыми глазами машины. Несколько раз моргнув, привыкая, он кое-как разглядел номер и марку машины и вскинул брови.

Спустя пару минут парковки и появления ещё одной машины, он уже спешил к появившемуся Чжун Ли.

— У тебя же дела, — сказал Чайлд с подозрением, и Чжун Ли отвёл взгляд, слегка качая головой в сторону второй машины.

— Пришлось отложить.

При появлении Аято Чайлд невольно напрягся, но не более. На них только бросили хоть и пристальный, но, по сути, мимолётный взгляд — Аято больше волновал оставшийся на месте Тома. Выдохнув, Тарталья позволил себе чуть покачнуться, но вовремя вспомнил о тарелке в руках.

— Что это? — поймал его под локти Чжун Ли, мягко и бережно, и тепло его ладоней пробежалось отрезвляющей и успокаивающей волной по всему телу. Чайлд легко улыбнулся и сказал:

— Подарок. От Люмин. Суп с морепродуктами.

— Вот как. Хорошо, — улыбнулся Чжун Ли, но как-то криво, и Чайлд сощурил глаза в неожиданно шкодливом настроении. Забредшую в голову мысль очень уж захотелось воплотить.

Перехватив тарелку одной рукой и прижав её к груди, он слегка потянул за ворот белой рубашки Чжун Ли, заставляя того прижаться ближе. Во взгляде Чжун Ли мелькнула тень отчаяния, но он даже не попытался отстраниться, когда Чайлд поцеловал его. Просто коснулся его губ своими и отстранился, но этого хватило, чтобы Чжун Ли слегка всё же передёрнуло.

— Если дел у тебя больше нет, то я хочу домой, — сказал Чайлд просто. Чжун Ли взглянул на него из-под ресниц, после посмотрел через его плечо в сторону дома, несомненно, на Аято и Тому, и кивнул.

— Хорошо.

С облегчением выдохнув, Чайлд тоже оглянулся и помахал. Тома, увидев, несколько неловко махнул рукой в ответ, стоя рядом с опирающимся о перила крыльца Аято. А потом Чайлд ощутил свою ладонь в ладони Чжун Ли и сел в машину.

Уже внутри салона, когда они тронулись, чуть прикрыл глаза, ощущая, как же сильно, оказывается, всё это его вымотало. И хорошо, что всё, наконец, закончилось.

***

С легким неверием Тома глядел, как машина Чжун Ли уезжает прочь, будто бы увозя с собой все остальные проблемы, недосказанности и надумки. Отчасти, Тома не мог бы назвать эти самые «надумки» какими-то беспочвенными, но всё оказалось совсем не так ужасно, как ему чудилось. И от облегчения у него запоздало подкосились ноги. Упав на то место, где всего несколько минут назад сидел Тарталья, он спрятал лицо в ладонях.

С мягким шорохом, едва ли не утонувшим в продолжающем доноситься из дома шуме, рядом с ним сел Аято. И не на другом конце крыльца, а рядом, настолько, что его бедро коснулось бедра Томы.

— Я идиот, — пробурчал Тома наконец, сумев выделить из всей вакханалии утомившихся мыслей самую основу. Аято издал едва слышный смешок, и Тома глянул на него сквозь пальцы, чувствуя, как стыд вспыхивает настоящим пожаром на его щеках. — Прости за это.

— Я не виню тебя, — ответил Аято и, коротко задумавшись, добавил. — Для меня было бы большей трагедией, если бы ты притащил к нам в квартиру бездомную собаку, а не пытался помочь соседу спастись от домашнего тирана.

— Я обещал тебе, что не буду забирать собак к нам в квартиру, — напомнил Тома об их небольшом уговоре перед переездом. Он слабо, с горечью улыбнулся. — А домашний тиран оказался выдуманным. Всё было зря.

— Тома, — Аято тяжело вздохнул, и его ладонь аккуратно легла на плечо Томе, сжимая с толикой силы. — Я не виню тебя. Конечно, да, это всё было зря, но я всё же предпочёл бы проверить, чем оставаться в неведении. Нет твоей вины в том, что ты обратил внимание на что-то подозрительное.

Поджав губы, Тома отвёл взгляд, убирая руки от лица и глядя на дорогу, с которой уже давно скрылась машина «домашнего тирана». Ему определённо надо будет принести извинения Чжун Ли лично. Или это только напряжёт обстановку? Потому что вряд ли слова по типу «извините, что считал вас насильником», могут быть приятными. Это скорее лишь сильнее разозлит.

В памяти всплыл старый рецепт сборной запеканки. Не полноценное приглашение на ужин, который определённо будет самым неловким в его жизни, но вполне читаемое и понятное предложение мира после всей той суматохи, которую он доставил.

— Тактика была провальной, — вдруг сказал Аято неожиданно спокойно. Тома непонимающе посмотрел на него, и Аято объяснил. — Проблема не в том, что ты заметил. А что в итоге мы сделали. Это был плохой план. В следующий раз надо будет придумать что-то иное.

— Надеюсь, что следующего раза не будет, — пробормотал Тома, улыбаясь чуточку шире. Аято согласно кивнул и посмотрел вверх. Свет горящего неподалёку фонаря светлячком отразился в темноте его зрачков, и Аято пробормотал:

— Наверное, мне стоит уничтожить всё, что успел снять Хэйдзо.

— А что он снял? — спросил Тома, вдруг задаваясь вопросом, что же там такого было интересного, раз с самого начала Аято не захотел ему показывать.

— Нечто совершенно неприличное, но очень компрометирующее, — ответил Аято неясно, явно не желая вдаваться в подробности, и Тома медленно кивнул, принимая. Меньше знаешь — крепче спишь. После всего случившегося ему определённо необходимо придерживаться этого правила. Хотя бы пару недель.

Но вряд ли он сможет закрыть глаза на ещё что-нибудь подозрительное.

— Наверное, лучше уничтожить… — тихо ответил Тома. Аято коротко задумался, как просчитывая, имеют ли эти записи хоть какую-то полезность для них или лично него, а после согласно кивнул и расслабился.

— Я не злюсь на тебя, — повторил Аято, поворачивая голову. — Но я соскучился по твоему всепоглощающему вниманию, Тома.

— Я исправлюсь, — Тома ощутил, как узел на его сердце ослабевает. Он прижался к Аято, положив ему голову на плечо и прикрывая глаза. Его руку нашли и переплели с ним пальцы, мерно выдыхая.

Момент идиллии и спокойствия оказался до ужаса коротким. Тома резко обернулся, когда за ними распахнулась дверь, и на пороге показалась Люмин. Она увидела их, нахмурилась и положила руки на бока, принимая несколько грозную позу. Разве что весь грозный вид портил очевидно пьяный румянец на её обычно бледных щеках.

— Вы чего тут? — спросила она так, словно появление Аято — незнакомого ей человека, — её вообще не удивило.

— Тарталью провожали, — неожиданное оправдание соскочило с языка так легко и просто, что Тома сам ему удивился. Глаза Люмин удивлённо расширились, и она ткнула в сторону дома, неожиданно совсем неуверенно промямлив:

— А… в холодильнике…

— Суп он забрал с собой, — ответил Тома, и Люмин внезапно расслабилась, будто только это её всерьёз и интересовало. Потянувшись, она собиралась уже уйти, как обернулась и поманила их обоих внутрь.

— Вы заходите, весело же.

Тома неуверенно покосился на Аято, который молча наблюдал за их коротким и несколько бессмысленным разговором. Тот сощурил глаза в задумчивости, а потом легко, с призрачной искренностью, улыбнулся. Всё ещё чувствуя некоторую неловкость, Тома поднялся со ступеньки, подал руку Аято и завёл его в так и кричащий пьяным весельем дом. Слишком отличным от того, какое предпочитал Аято, на самом деле.

Ещё раз взглянув на его лицо, Тома закрыл за ними дверь, уже предвидя количество бестактных вопросов от того же Кэйи и Венти. Аято для такого был слишком толстокожим, обросший бронёй в своей компании, где злословие было едва ли не образом жизни. А вот Тома точно сгорит со стыда.

В который раз за этот вечер. Но он решил принять это со смирением и мыслями о своеобразном «искуплении».

***

Ряд фонарей сливался в единую желтую полосу за окном, пока они ехали. Шум веселья из дома сменился на едва слышные звуки мотора и трения шин о дорогу. Ночь уже опустилась на город, на экране зелёным горел час ночи. Чжун Ли ненадолго скосил взгляд на Аякса, сидящего на соседнем сидении и молча наблюдающего за мельканием света за окном.

Вдохнув, Чжун Ли оглядел улицу и мягко остановился около круглосуточного магазина. Это как разбудило Аякса, и тот непонимающе встрепенулся, перехватывая ладонями тарелку с супом. Погладив по плечу, Чжун Ли тихо сказал:

— Пойду куплю тебе что-нибудь от похмелья.

— А, — Аякс моргнул и опустил взгляд на тарелку, после хмурясь и говоря. — Хочу с тобой.

— Хорошо, — кивнул Чжун Ли и про себя понадеялся, что суп не выльется. Впрочем, Аякс его очень аккуратно уместил на переднем сидении так, что он бы перевернулся, только если бы кто-то врезался в их припаркованную машину. Отбросив странные мысли, Чжун Ли последовал за Аяксом.

Магазин встретил их пустотой, яркими для ночи лампами и незатейливой мелодией, струящейся над рядами уставленных продуктами стеллажей. Аякс оглядел всё это с какой-то лёгкой меланхолией во взгляде и сам направился к молочному отделу. Проследив за ним, Чжун Ли взял с собой магазинную корзинку.

Краем глаза следя за передвижениями Аякса, решая пока дать ему время на свои мысли, Чжун Ли успел неспешно пройтись по нужным отделам. Вскоре на дне корзинки оказалась пара пачек разных соусов, рисовый уксус, лук порей, упаковка с тофу и ещё пара кое-чего. Закончив, Чжун Ли направился во всё тот же молочный отдел.

Аякс обнаружился сидящим на корточках перед самой нижней полкой, на которой разложены различные виды, вкусы и марки йогуртов. Задумчиво стуча пальцами по коленям, Аякс тупо смотрел на них, но вряд ли видел.

— Аякс? — мягко позвал Чжун Ли. Аякс тут же поднял голову, отзываясь, и взглянул на Чжун Ли снизу вверх. Поджав губы, он снова оглянулся на йогурты и схватил будто бы первый попавшийся. Выпрямившись, несколько неловко положил его ко всем остальным продуктам в корзинке и попытался отвернуться, но Чжун Ли не позволил.

Он легко поймал его пальцами за подбородок, и Аякс послушно последовал за его движением, повторно заглядывая ему в глаза. И его взгляд оказался не таким пьяным, как ранее чудилось. Синева радужки была глубокой, а не покрытой мутной плёнкой легкомыслия.

— Что-то случилось, — констатировал Чжун Ли. Аякс слегка кивнул, не пытаясь стряхнуть пальцы со своего подбородка.

— Я обложил Тому матом, — признался он, только это было не то, что его тревожило, и Чжун Ли это видел чересчур отчётливо. Что-то грызло мысли Аякса, мешая ему сосредоточиться. Но Чжун Ли поддержал иллюзию:

— Чувствуешь вину?

— Нет, мне стало легче, — без толики раскаяния ответил Аякс, вздыхая и отступая на один маленький шаг, когда Чжун Ли отпустил его подбородок. Взглядом указал на корзину. — Что ты мне от похмелья будешь готовить?

— Кисло-сладкий острый суп, — ответил Чжун Ли, тоже глядя в корзину и про себя замечая, что Аякс выбрал йогурт с вишней. — На утро поможет.

— Я не очень много пил, — ответил Аякс, дёрнув плечом. Улыбнувшись, Чжун Ли ответил:

— Это будет вкусно, обещаю.

— Да, знаю, — Аякс в неожиданном и непонятном порыве смущения закусил губу, а потом взглянул на стеллаж с йогуртами опять, как пытаясь понять, хочет ли он ещё что-то взять или просто собираясь с мыслями.

Если бы у Чжун Ли спросили, то он бы поставил на второе. Слишком уж задумчивым для выбора йогурта выглядел Аякс, и Чжун Ли тоже замолчал, давая время. Надеясь услышать причину в скором времени. Может быть, не сегодня, а немного позже. Разве что смешанное с любопытством беспокойство начинало подниматься в нём неприятной, вязкой волной.

Очевидно, это связано с их соседями. Что ещё очевиднее, так это исчерпанность конфликта. По всей видимости, Аякс хоть и наорал на Тому, но потом они пришли к какому-то объяснению и перемирию, судя по тому, как махали на прощание друг другу. Потому Чжун Ли смел надеяться, что всё закончилось, однако… Он вновь глянул на Аякса, с которым они несколько бездумно брели по пустому магазину, упорно делая вид, что ищут что-то ещё.

— Я… — Аякс вдруг заговорил, нарушая звучание только было сменившейся мелодии из динамиков, и вцепился в свободную ладонь Чжун Ли. Его лицо слегка раскраснелось, и он тихо сказал. — Просто… думал, что, может быть, было бы проще, будь я на лет пять старше.

От внезапности подобного откровения Чжун Ли замедлил шаг, пытаясь переварить. Моргнув, глубоко вдохнул и ответил спокойно:

— Тогда это уж лучше мне помолодеть.

Аякс молчал пару секунд, а потом неожиданно прыснул со смеху, и его хватка из чуть болезненной превратилась в нежную и осторожную. Чжун Ли сжал его пальцы в своей ладони, слегка улыбаясь и начиная догадываться, в чём проблема. Это не что-то новое, Аякс всего лишь увидел её в ином свете.

— Зачем? — спросил Аякс с улыбкой, и сковывающее его плечи напряжение схлынуло. — Уже начались издержки возраста? Ты втайне от меня пьёшь виагру?

— Думаю, до такого нам ещё лет пятнадцать-двадцать, — усмехнулся в ответ Чжун Ли, ощущая, как рука Аякса мелко дрогнула в его хватке. Они окончательно остановились в одном из проходов, около отдела с рыбой, как ни странно. Аякс растерял всю смешливую искру во взгляде и неожиданно серьёзно посмотрел на Чжун Ли.

— «Нам», — тихо повторил он, вновь переплетая их пальцы, но почему-то в этот раз привычный жест показался важным, полным чего-то тяжёлого и нужного. Весомого. Чжун Ли помолчал, смотря в игру белого света в синеве глаз, видя в них отголосок усталости. Который, тем не менее, пропадал в ярком сиянии бесконечного тепла и нежности. Аякс тихо продолжил. — Я бы правда хотел, чтобы эти пятнадцать-двадцать лет были «нашими».

Чжун Ли улыбнулся, затем наклоняясь к Аяксу и тут же встречая ответ. Соприкоснувшись с ним лбом, продолжая ощущать бегущую по чужому телу дрожь, он прикрыл глаза. И услышал эту глупую магазинную мелодию. Шумно вдохнув запах Аякса, он открыл глаза и проговорил:

— Я не буду делать тебе предложение в круглосуточном магазине, Аякс.

Спустя секунду, Аякс задрожал в приступе дикого смеха, отстраняясь только для того, чтобы уткнуться лицом в плечо Чжун Ли и заглушить свой смех. Чжун Ли прижал его сотрясающееся от веселья тело и нашёл висящий под потолком чёрный глаз камеры. Подавив неловкость, он позволил Аяксу отсмеяться.

— Нужно какое-то очень красивое место? — прошептал тот, когда основной порыв закончился, но хихиканье всё ещё проскакивало в его словах. Чжун Ли кивнул со всей серьёзностью.

— Очень желательно.

— Ладно, хорошо, давай спланируем, как мы сделаем друг другу предложение, — тихо проговорил Аякс прямо на ухо Чжун Ли и отстранился, прекращая его смущать. Тот вдохнул одновременно и с облегчением, и с разочарованием.

— Идём на кассу, — сказал он, пока что отгоняя мысли о том, что в машине и дома таких сковывающих ощущений не будет, и он сможет с чистой душой потрогать Аякса так, как не посмел бы под прицелом магазинной камеры.

Успокоившись и повеселев, Аякс кивнул, мерно выдыхая. На кассе их встретил сонный и усталый кассир, пробивший им все покупки, и магазин они покинули с не особо тяжёлым шуршащим пакетом. Оставив его на заднем ряду машины, Чжун Ли обернулся и тут же оказался в плену.

Его губы захватили в недолгий порывистый поцелуй. Плечи сжали ладонями, намекая не двигаться, и Чжун Ли послушался, наслаждаясь короткой вспышкой близости. Отстранившись, Аякс облизал губы и проговорил:

— Я не хочу доставлять тебе проблем, потому я буду бороться за то, чтобы из-за других людей у нас не было проблем.

— Это взаимно, — ответил Чжун Ли, усмехаясь. — И ты не доставляешь мне проблем. Я горжусь, что люблю тебя.

Румянец вспыхнул на бледных щеках, на которых невозможно из-за теней было различить веснушки. Аякс сглотнул и прошептал.

— Я знаю. Сейчас два часа ночи, а у тебя режим. Ты безумно меня любишь.

— Да, это так, — Чжун Ли в этот раз сам захватил губы Аякса, после отстраняя его от себя, перехватывая ладони и сжимая их. — Поехали домой спать?

Всё ещё розовеющий в щеках от счастья Аякс мягко кивнул, прикрывая глаза в прорвавшейся сквозь эйфорию усталость. Они сели в машину, Аякс устроил тарелку с супом на своих коленях, и Чжун Ли подумал о том, что теперь всё точно будет хорошо. Когда он выезжал на дорогу, Аякс вдруг сказал:

— Кстати, мы же разобрались с Аято и Томой, да?

— Да, — ответил Чжун Ли, не понимая, к чему идёт. Аякс поёрзал на месте, глубоко вдохнул и едва слышно продолжил:

— А ещё июль не закончился…

Поймав его пронзительный, потемневший взгляд, Чжун Ли хмыкнул, крепче вцепляясь в руль руками. Что ж, он соскучился по виду тёмного ошейника на любимой бледной шее. По подобающему приветствию на коленях, по подобострастной заботе, по поражающим всё существо и душу доверию и уверенности.

Между ними и только. Желательно, навсегда. Ведь, всё же, им очень сильно повезло друг с другом.