Ло Бинхэ проснулся абсолютно разбитым.

Ничего нет хуже слабости, особенно — когда ты не один. К счастью, девушка, в обнимку с которой он обнаружил себя поутру, ещё спала, оставляя ему время собраться и привести себя в порядок.

Её тело было до странности худым и жёстким. Она не обнимала его в ответ, не потянулась удержать, когда он разжал руки и откатился в сторону.

Больше рядом никого не оказалось, хотя чувствовал себя Ло Бинхэ словно после весенних игр с целой стаей суккубов. Если это проделки Мэйинь… Впрочем, не важно. У него не было никакого желания выяснять, с кем он провёл ночь, и даже — почему не может её вспомнить.

Всё, чего хотелось — удержать хоть ненадолго ускользающие обрывки сна, ощущение прикосновения к чуду. Сосредоточившись, он почти смог почувствовать, как руки учителя лёгкими уверенными движениями касаются его волос. Как учитель льнёт к нему, отвечая на поцелуи.

Даже во сне идиллия не продлилась долго — в одно мгновение этот подлец сбросил маску ласкового любовника и ударил прямо в сердце. И словно мало было этой издёвки — Царство снов создало для Ло Бинхэ двойника, которому этот учитель благоволил. Как и всегда — любому жалкому и трусливому прихлебателю, но не ему!

И даже когда Ло Бинхэ вернулся к собственному учителю, от него смог добиться лишь страха и отвращения. Его Царство снов рисовало такие фантасмагорические картины как путешествие в иной мир и хождение сквозь время, а дать ему хотя бы иллюзию счастья не могло всё равно! 

Ло Бинхэ застонал от злости. Девушка рядом заёрзала, вцепилась в одеяло, стягивая его на себя.

— Тш-ш-ш, спи, — прошептал Ло Бинхэ, оборачиваясь. И застыл, глядя на свою совершенно невероятную, но несомненную реальность. На до боли знакомое лицо, изуродованное истощением и последствиями заточения в лишённой солнца камере. Солнце заливало комнату сейчас, безжалостно ярко освещая бледную до синевы кожу, сведённые даже во сне брови, плотно сжатые губы. Лишившись тепла рядом, учитель сжался в комок, кутаясь в одеяло.

Выглядел он нисколько не лучше, чем накануне — и это после того, как Ло Бинхэ всю ночь вливал в его тело собственную светлую ци.

Так вот, что вчера было! Теперь-то Ло Бинхэ ясно вспомнил, где и как проводил уже вторую ночь подряд. Только вот в предыдущую он так и не сомкнул глаз, контролируя течение ци, которой делился с учителем. А до того… Когда он в последний раз нормально спал? Ради отдыха, а не для сложной и кропотливой работы в Царстве снов? И после нескольких недель в диком напряжении немудрено было потерять контроль, провалившись в самый обычный сон, муторный и невнятный, полнящийся образами недавно пережитого.

И в том, что бесконтрольная трата светлой ци так быстро ему аукнулась, тоже удивляться не приходилось. Вернувшись из Бездны, он считал себя уже могущественным и полным сил заклинателем, а после успел подзабыть, насколько его возможности в то время уступали мощи Владыки Трёх Царств.

Ло Бинхэ не жалел ни об отданных силах, ни о последствиях своего дурного порыва. Только о том, что не достиг в совершенствовании большего к тому времени, которое снова стало для него «сейчас».

Он протянул руку, касаясь кончиками пальцев худого до костлявости плеча. Сил за ночь утекло изрядно, но на то, чтобы использовать духовное чутьё, их вполне хватало. Разумеется, чуда не случилось, и состояние учителя было немногим лучше вчерашнего.

Почему всё-таки Ло Бинхэ забросило именно в это время — где он уже успел искалечить учителя, замучить так, что на последствия смотреть тошно? Не могло это быть простой случайностью! Тот портал в прошлое он создал, горя желанием всё исправить! 

А после обнаружил, что двойника учителя когда-то изменило искажение ци, едва не погубившее его и надолго отнявшее память… 

— Неужели без этого было никак, учитель? — прошептал он. — Неужели чтобы добиться от тебя чего-то кроме ненависти, тебя нужно сначала сломать? Не память — так тело?

И что это даст — кроме загнанной настороженной покорности, сменяющейся приступами паники? Раньше Ло Бинхэ был бы рад и этому. Раньше — когда он не знал, какими нежными могут быть руки учителя, залечивающие его раны. Плетущие ему косы по утрам. 

Что учитель может не шарахаться, стоит только потянуться к нему.

Хорошо, что сейчас он спит. Ло Бинхэ провёл пальцами по складке между нахмуренными бровями. Кровяные паразиты не позволяли учителю проснуться раньше времени, но Ло Бинхэ всё равно касался его легко и очень осторожно.

— Ты знаешь, — прошептал он, — а ведь у нас всё могло быть по другому. Не идеально… Это же мы. Но сейчас мы могли бы проснуться вместе по-настоящему, понимаешь? Я бы просто встал чуть пораньше, чтобы приготовить тебе завтрак. Я хорошо готовлю, тебе бы нравилось. 

Мысль о том, что ютились бы они сейчас в убогой хижине в глуши, была уже не столь приятной, да и не мог Ло Бинхэ всё-таки всерьёз представить себя на месте своей копии. 

Интересно, а учитель бы смог? Что бы он сказал, если б и правда узнал о той своей жизни? Было бы ему жаль упущенных возможностей? Взглянул бы он на Ло Бинхэ другими глазами?

Подумалось — что, если разбудить его сейчас, удержать в полусне, не давая до конца осознать реальность и заковать разум в ледяную броню — и спросить, жалеет ли он, что всё у них вышло вот так. 

Только вот даже вчерашняя попытка просто поговорить кончилась едва начашись. Нельзя такое с наскока, нельзя, когда у самого кровь вскипает от каждого резкого слова! 

И ведь чего тут гадать, решись он заговорить с учителем обо всём, что рвало его сейчас на части, тот не стал бы слушать, отвечать что-то — много чести! Просто попытался бы ему что-нибудь сломать. Вероятно, руки, чтоб распускать неповадно было.

Ло Бинхэ глухо рассмеялся и наконец заставил себя подняться. Наспех пригладил одежду и растрепавшиеся волосы, повернулся, отвешивая поклон.

— Отдыхайте. Этот ученик удаляется, чтобы приготовить учителю завтрак.

Хоть это он сейчас и вправду мог.

***

Шэнь Цзю был близок к тому, чтобы зашвырнуть в окно кисти и тушеницу и испепелить листы со следами своих потуг в каллиграфию. И пусть служанки об этом доложат к радости зверёныша. В Бездну всё!

А ведь за каллиграфию он принялся, чтобы успокоить мысли… Трижды ха! Когда вообще это у него выходило? Он не смог усмирить свой мечущийся разум даже в пещерах Линси, когда на кону было формирование духовного ядра, и, вероятно, подох бы там точно так же, как позже на его глазах Лю Цингэ. Если б не Юэ Цинъюань… Вот только теперь очередь самого Шэнь Цзю заботиться о безопасности этого благородного идиота, и он не слишком-то хорошо с этим справляется.

Вот так и делай добрые дела, Ци-гэ — чтобы человек, которого ты спас, тебя же и подставил. В который уже раз.

И хотя Шэнь Цзю не мог не понимать, что так в конце концов всё и обернётся, он собирался ещё побороться, сколько сможет. А для этого нужно было сначала привести себя в норму, и как можно скорее. Утром, прогоняя ци по телу в попытках оценить своё состояние, он с удивлением понял, что даже после Водной тюрьмы ещё на что-то годен. Но стоило только подумать, что для восстановления совершенствования необходима медитация, как голову тут же заполонили дурные мысли, и чем сильнее он пытался от них отделаться, тем паршивее становилось.

Лучше всего в такие моменты ему помогала музыка. Да только заточение и пытки даром не прошли — вчера Шэнь Цзю провёл весь остаток дня, пытаясь игрой на цине заглушить страх и злость, и раз за разом пальцы срывались. А стоило остановиться — снова наваливалась тишина, и паникующий разум силился различить в ней шелест воды и редкий стук капель.

Шэнь Цзю и сегодня то и дело ловил себя на этом, но первая волна паники отступила, и щебетания птиц за окном, шелеста листвы и тихих голосов, раздававшихся иногда за стеной стало достаточно, чтобы не нужно было прислушиваться едва ли не каждое мгновение. Но вместе с этим пришло и осознание, насколько же он сейчас слаб даже без сдерживающих течение ци цепей. За годы духовных практик Шэнь Цзю отвык от того уровня чувств, которым обходился, пока был простым смертным, и сейчас, когда все силы уходили на восстановление, ощущал себя жалким калекой, полуглухим и полуслепым.

Пытаясь отвлечься от этого гадостного открытия, он прошёлся по комнатам, поправил не так стоящую вазу, переставил пару безделушек на полках, и хотя всё вокруг по-прежнему было до отвращения чужим, стало немного легче.

Потом он принялся за наведение порядка на стеллаже, из которого вчера наугад вытащил сборник стихов. По какому принципу Ло Бинхэ отбирал для него книги, было решительно непонятно — трактаты о совершенствовании и тёмных искусствах соседствовали с историческими хрониками, классические произведения — с бульварными романами. Зверёныш, что, вообще не следил за тем, чего сюда понатащили его слуги? И какой будет прок со всего этого в работе? 

Шэнь Цзю оставил книги и устроился за столом в кабинете, где ему вскоре предстояло работать не весть над чем. При других обстоятельствах он даже нашёл бы этот кабинет уютным, но сейчас дорогая обстановка чужого дома пробуждала воспоминания о том, каково это — быть слабым и беззащитным ребёнком, ждущим в хозяйских покоях своего жестокого господина, который в любой момент может появиться на пороге, выискивая повод ударить, сбить с ног, заломить руку — а наигравшись, как ни в чём ни бывало занять делами. И придётся, сжав зубы, встать и растирать ему тушь, заниматься каллиграфией или заучивать стихи, чтобы хозяину «было не стыдно за своего будущего зятя-неуча перед уважаемыми людьми». И Шэнь Цзю вставал прямо, глушил рвущиеся стоны, унимал дрожь в руках, зная, что если не сможет, получит новую порцию издевательств.

Он прекрасно научился держаться ещё тогда. А теперь рука раз за разом срывалась, и очередной иероглиф был безнадёжно испорчен. 

Что ж… Одну из главных задач — передать настроение своего творца — выписанные им иероглифы выполняли преотлично!

Дверь скрипнула, открываясь. Шэнь Цзю заставил себя не вздрагивать, выводя последнюю линию идеально ровно. Неторопливо отложил кисть и повернулся.

— Вижу, учитель весь в делах! — радостно осклабился зверёныш, подходя к нему.

— Ну я же не первый ученик Цветочного дворца, у которого, оказывается, полно свободного времени.

— Увы, увы. Этот ученик как раз пришёл сообщить, что у него прибавилось работы, и некоторое время он вас не побеспокоит. Надеюсь, учитель не будет скучать в моё отсутствие.

— И ради того, чтобы это сказать, ты явился лично? Какая трогательная забота!

— Я могу быть очень заботливым, — промурлыкал Ло Бинхэ, и от его ласкового голоса у Шэнь Цзю заныли все кости.

— Рад слышать, — процедил он, — но не смею этим злоупотреблять. 

Ло Бинхэ придвинул к его столу второй стул и уселся рядом. 

— И всё-таки прежде, чем я уйду, хотелось бы убедиться, что учитель ни в чём не нуждается. Вы, разумеется, можете передать свою просьбу слугам, если что-то понадобится. Но сейчас я здесь и весь внимание.

Шэнь Цзю знал, что зверёныш так просто не оставит вчерашнюю попытку засветить ему тушеницей промеж глаз, но этой его игры не понимал. Чего он добивается? Скажешь, что что-то не устраивает — вернёт в камеру? Скажешь, что всего хватает — оставит без воды и еды?

Не лучше ли промолчать?

Хотелось скрыть замешательство за веером, и в который уже раз за прошедшие сутки рука рефлекторно потянулась к поясу.

Ло Бинхэ хмыкнул. Подождал немного в тишине.

— Какой же ты упрямый! — вздохнул он наконец. — Даже такую простую вещь попросить тебе гордость не позволяет. А ведь постоянно за ним тянешься… Держи.

И на стол перед Шэнь Цзю лёг его старый веер. Он подхватил его и распахнул, пряча смятение от чужого жадного взора.

Ло Бинхэ довольно улыбался, и Шэнь Цзю стало окончательно не по себе. Не мог зверёныш так запросто спустить ему с рук вчерашнее! И слишком свежи были воспоминания о том, как, объявившись снова спустя пять лет, он демонстрировал “дорогому учителю” почтение и радость от встречи. Улыбался в глаза, готовя удар. 

Когда он злится, кричит, сверкает алым взглядом — ясно хотя бы, чего от него ждать. Но эти нежные улыбки… Да что ж ты, скотина, задумал?

— Надеюсь, эта безделица не стоила шиди Шану жизни? 

— Ну что вы, учитель! С чего бы?

С того, что именно этот веер он отдал Шан Цинхуа, единственному из своих братьев, кто пришёл к нему после суда — с просьбой передать его главе школы!

— Откуда он у тебя?

— Я думал, учитель обрадуется, ведь он так любит этот веер… — промурлыкал зверёныш.

И лыбился при этом, скотина! И юлил вместо того чтобы прямо ответить.

— Откуда он у тебя? — повторил Шэнь Цзю медленно и тихо.

— Забрал из вашего дома. Чего ему там пылиться?

— Что ты делал на Цинцзин?

— Да, и в самом деле… Что мог ваш ученик делать на пике, где провёл всю свою юность? Ведь он же не был домом и ему.

— Ты этот дом спалить грозился!

Взгляд зверёныша помрачнел — всего на миг. Зато голос сделался совсем медовым:

— Он цел и невредим. Я лишь забрал ценную вещь прежде, чем её утащат крысы или захапает себе ваш преемник.

— И скажи ещё, что только за этим!

— Да зачем бы ещё?

— Не делай вид, что не понимаешь!

Ло Бинхэ глубоко вздохнул, и его фальшивая насквозь улыбка дрогнула, поплыла шире.

— Не понимаю! Разум учителя — непостижимая загадка! Что бы я ни делал, вы всё равно найдёте, к чему придраться!

— Ну так пошевели мозгами! Как ты вообще смог занять место первого ученика, если даже такую банальность тебе нужно объяснять?!

— Уж простите, что этот ученик не достиг высот своего учителя! Просветите же недостойного, что он упустил!

Шэнь Цзю глубоко вздохнул, из последних сил стараясь успокоиться. Изображает зверёныш из себя идиота, или и вправду не понимает — не так уж важно. Раз уж сам он сейчас в полной зависимости от этой ошибки мироздания, лучше всё же говорить начистоту.

— Я отдал веер главе школы. Он долгое время бился за возможность увидеться со мной, и теперь наконец эту возможность получил. И я попросил его не вмешиваться. И в это же время вещь, бывшая моим ему последним подарком, вдруг пропала — на пике, куда чужакам даже попасть сложно, а уж воровства отродясь не случалось! Как, по-твоему, он должен расценить это, если не как угрозу?!

На смазливой морде отразилось вполне достоверное изумление.

— Учитель слишком глубоко копает. В вашем доме никто не живёт, веер просто стоял среди прочих. Может, и впрямь крыса утащила, вот невидаль! Ну хотите, подкину его обратно?

— Может, ещё и погрызёшь для верности?!

— А что, давайте сюда, разгрызу в труху! Мне не сложно, я же зверёныш! — усмехнулся Ло Бинхэ, протягивая к нему руку. 

Шэнь Цзю замер на мгновение и решительно отдёрнул свою. Захлопнул веер, погладил пальцами чуть шершавую бамбуковую основу. Отдавать обратно единственную вещь, что осталась от его жизни, едва заполучив? Ну уж нет!

— Учи-и-итель, ну что ж вы всё воспринимаете так серьёзно, — рассмеялся демон, картинно вскидывая брови.

Ух, огреть бы его плетью, честное слово!

— Что сделано, то сделано, — процедил Шэнь Цзю сквозь зубы. — Не важно, намеренно или нет. Пусть уж теперь всё так и остаётся.

А если Ци Гэ обнаружит пропажу… Быть может, поймёт посыл правильно, и это заставит его быть осторожнее? Шэнь Цзю ведь не мог быть уверен, что брат послушается его просьбы. Цену его слову он прекрасно знал.

***

Ло Бинхэ добрый большой час готовился к разговору с учителем, успокаивал себя, настраивался на примирительный тон. Чтобы снова уйти взвинченным, с желанием что-нибудь разнести! И быстрее, чем намеревался.

А чего ещё он ждал, в самом-то деле… Из-за какой только ерунды учитель не цеплялся к нему раньше! Только ученику спрашивать, что ж ему не так, было не по рангу, а своего пленителя учитель нормальными ответами не удостаивал. А теперь… 

На вопросы-то учитель отвечает, но понять его это не помогает совершенно!

Во дворе Ло Бинхэ перехватил слуга и сообщил, что его ожидают глава целителей с учениками. Строго говоря, их настолько скорый визит обязательным отнюдь не был. Раньше такое внимание и забота со стороны наставника Ло Бинхэ бы искренне тронули, теперь же он мог только гадать, желает ли Старый глава дворца его скорейшего выздоровления, чтобы снова пускать на него слюни воочию, или прислал своих людей, чтобы проконтролировать подозрительно ведущего себя демона. Или всё сразу.

Помощь с восстановлением Ло Бинхэ сейчас и вправду бы не помешала, да только доверять здешним целителям было нельзя совершенно. Ещё и пришлось пустить остатки светлой ци на то, чтобы скрыть демонические духовные вены. Одно было хорошо — в кои веки он умудрился растратить в равной мере и тёмную, и светлую ци, и они находились в каком-никаком балансе.

Всё ещё тяжело было осознавать, что место, которое он долгие годы считал своим домом, оказалось искусно расставленной западнёй. Но это ничего, это пока. Он всё-таки собирался сделать Золотой дворец по-настоящему своим, и для начала — позаботиться о том, чтобы его собственный дворик здесь мог служить надёжным убежищем. 

Выпроводив целителей, Ло Бинхэ с сомнением осмотрел оставленные ими лекарства — разумеется, драгоценные и наверняка весьма действенные. Да вот беда — он не мог быть уверен, что чудесные пилюли и тщательные наставления от верных Старому главе людей действительно рассчитаны лишь на борьбу с последствиями искажения ци. 

Будучи наполовину демоном, он с детства шёл особым путём, и обычные методы совершенствования ему не совсем подходили, как и человеческие лекарства. Жён и случайных партнёрш на стезе парного совершенствования он лечил собственной кровью или добывал для них редкие чудодейственные растения. 

Иными словами, преуспев во многих науках, в целительстве он разбирался весьма слабо. А для восстановления учителя эти знания ему бы сейчас ой как пригодились!

Ло Бинхэ перебирал в уме тех, чьей помощью мог бы воспользоваться — но по-настоящему он доверял лишь Мобэю и своим жёнам, а с теми из них, кто владел искусством врачевания, был в этом времени ещё не знаком. Самой же талантливой из них сейчас вообще должен идти всего-то четырнадцатый год. 

И почему он не закрутил роман с какой-нибудь сестричкой с Цяньцао, когда была возможность?

Если бы можно было завербовать на свою сторону самого Му Цинфана… Но увы, все главы пиков Цанцюн стояли насмерть за свою школу, и при этом ещё и не жаловали своего шисюна. Не похищать же Му Цинфана, чтобы заставлять силой… Ло Бинхэ всерьёз обдумывал этот вариант несколько мгновений, потом вспомнил, какую истерику учитель закатил всего-то из-за веера, и этот вариант решительно отмёл.

Но кое-в чём ему могла быть польза и от дражайших дядюшек-наставников. По крайней мере, от одного. Ло Бинхэ вызвал к себе Мобэя, собрал в мешочек цянькунь лекарства и велел передать их Шан Цинхуа — пусть проверит, что они на самом деле из себя представляют. 

Помедлил немного — и взял со стола золотой ларец, присланный Молодой госпожой Дворца.

Весь его стол был уже завален подарками, смотреть на которые было даже немного неловко. Пришлось ведь соврать всем, что он собирается медитировать в одиночестве, чтобы быстрее восстановиться. Он соврал своему гарему, а они вот, беспокоятся, подарки шлют. Но и втягивать дорогих ему людей в опасную игру без необходимости не хотелось. Он с самого начала предупреждал каждую из будущих жён, что много путешествует, и разлуки будут частыми, а возвращаться целым и невредимым он будет далеко не всегда. Они поймут. 

Только вот — все ли?

Раньше он и в Старом главе дворца не сомневался, а вот как оно обернулось. Могла ли его прекрасная дочь быть частью коварного плана по заманиванию сына Су Сиянь в Золотой дворец? На чьей она в итоге окажется стороне?

Стоило подумать о Юной госпоже, и внутри тут же вскипало раздражение. 

Конечно, они и в прошлом часто ссорились, разбегались в гневе, крушили в пылу ссоры всё вокруг — чтобы после устроить столь же бурное примирение к полному взаимному удовольствию. Он клял тот день, когда они встретились, и готов был воспарить в небеса, когда эта гордячка, свысока глядевшая на всех, падала в его объятия. И воспоминания об этом были совсем свежи, но словно это было и не с ним. Нет, события-то он помнил прекрасно, но отзывалась в нём только злость, а все тёплые чувства к Молодой госпоже как будто вымело из души.

От этих мыслей становилось тошно. Ло Бинхэ приходилось переманивать на свою сторону противниц, временами — даже желавших ему смерти. Обратного не случалось ни разу, и мысль о том, что можно стать врагом с той, с кем делил постель, казалась не просто мерзкой, но и какой-то абсурдной. 

Он ни разу по-настоящему не злился на своих жён даже когда они перегибали палку из ревности. Наводил порядок в гареме, успокаивал пострадавших, мирил всех — и они спокойно жили дальше. Но увидеть во сне двойника учителя, как Молодая госпожа охаживает того плетью — связанного вервием и не способного ей противостоять — оказалось выше его сил. В том мире учитель такого обращения даже не заслужил!

В собственном же… Ло Бинхэ бы не удивился, если б оказалось, что учитель и перед Молодой госпожой успел провиниться, но тайком от мужа спускаться к его пленнику и пытать его? Ох, дорогая , ты заигралась. 

Учителю больше никто не причинит вреда! Не только сам Ло Бинхэ. Никто. Он об этом позаботится.

Ло Бинхэ понял, что уже некоторое время стоит, перебирая в руках шкатулку, пока Мобэй терпеливо ждёт. Он поспешно сунул жгущий руки кусок металла в цянькунь и отдал его наконец.

Нужно было успокоиться. И хотя растрачивать остатки ци было сейчас не лучшей идеей…

— Не хочешь размяться? — спросил он. — Не духовной силой или с оружием, а в старой-доброй рукопашной?

***

Сильный удар швырнул Мобэя на каменный пол пещеры. Ло Бинхэ увернулся от подсечки, навалился на противника, не давая подняться. Сжал пальцами горло. Мобэй прикрыл глаза, признавая поражение. 

Ло Бинхэ убрал руку и откатился в сторону. Не позволяя себе поддаться искушению отлежаться хоть немного, поднялся и сел в позу для медитации. Неспешно расправил измятые одеяния и направил энергию циркулировать по меридианам. 

Они с Мобэем с самого начала условились не щадить друг друга на тренировках, и приятно было знать, что он снова вышел из схватки победителем, хотя и остро чувствовал во время боя, как его телу не хватает привычной скорости и гибкости. Боевой азарт схлынул, и теперь отчётливо ныли рёбра и левое бедро, саднило стёсанные костяшки. Но несмотря на эту досадную ерунду он чувствовал себя прекрасно. Добрая битва — лучшее средство от всего.

— Мастерство Цзюнь-шана растёт с каждым днём. Новые приёмы впечатляют, — признал Мобэй, устраиваясь в такой же позе напротив него. 

Знал бы он, какой мощью его повелитель обладал какие-то дни назад! Впрочем, силу Ло Бинхэ восстановит, а принесённые из прошлого-будущего знания и опыт ценны, пожалуй, не меньше.

— И ты как всегда достойный противник, — кивнул Ло Бинхэ сдержанно. Расточать похвалы на подчинённых у демонов было особо не принято, но он выделял Мобэя и Хуалин с первых дней их службы и иногда выказывал им своё расположение в открытую. Поначалу это был лишь хитростью, чтобы удержать их возле себя, но после всего, что он прошёл бок о бок с ними, это расположение стало абсолютно искренним.

Мобэй довольно улыбнулся и тут же склонил голову.

— Но расслабляться рано, — предупредил Ло Бинхэ. — Скоро нам понадобятся все силы и умения, будь готов к этому.

— Разумеется. Цзюнь-шан планирует что-то конкретное?

Ло Бинхэ задумчиво оглядел его. Он никогда не спрашивал, хотя и замечал — почему-то Мобэй, с одинаковой неприязнью воспринимавший почти всех заклинателей, к Цветочному дворцу как будто относился с особенной нелюбовью. С решением Ло Бинхэ подчинить орден Хуаньхуа дипломатическим путём он смирился, но при этом старался со Старым главой даже рядом не стоять, а во дворце появляться как можно реже, уступая все здешние дела Хуалин.

Быть может, он планировал захватить владения Хуаньхуа сам, прежде чем Ло Бинхэ заставил его покориться себе? Или здесь крылось что-то другое?

— Как считаешь, — усмехнулся Ло Бинхэ, — не засиделся ли Старый глава дворца на своём золотом троне? 

Ярость и предвкушение, вспыхнувшие во взгляде Мобэя, были лучшим ответом.

— Мы готовимся к войне?

— О, нет-нет. Мы готовим старому лису такую западню, чтоб он никогда не смог отмыться от попадания в неё. А после я займу место нового главы как его куда более достойный преемник. Как тебе идея?

— Сложно. Он крепко держит власть. Опутал своими интригами весь заклинательский мир. Убить было бы надёжнее.

— Оставим это на крайний случай.

Мобэй задумался, но нехотя кивнул.

— Если кто и справится, то Цзюнь-шан. С его учителем получилось весьма хитро. Заклинатели до сих пор судачат, и слухи всё чернее.

Ло Бинхэ вздрогнул. Он, разумеется, и сам обо всём знал. И ведь эти слухи были ему на руку, благодаря им никто бы не усомнился, что Шэнь Цинцю самое место в заточении, и держать его у себя можно было не опасаясь неприятностей извне. Но мысль о каких-то сплетниках, перемывающих кости учителю, всё равно вызывала омерзение.

Это, конечно, могло подождать, назревали проблемы поважнее, и куда более срочные. Самое время было ими заняться, после того как хорошая драка остудила ему голову.

— Последи за слухами, что вьются вокруг Цветочного дворца, — велел он Мобэю. — И если знаешь, кого и чем именно наш драгоценный глава шантажирует или подкупает — я тоже должен это знать. В подробностях.

— Может, и старая информация на что сгодится?

А Ло Бинхэ-то сокрушался, что был невнимателен и упустил слишком много важного! Но Мобэй, оказывается, постарался тут вместо него!

И хотя после осознания коварства Старого главы недоверие ко всем вокруг продолжало подтачивать мысли, всё-таки сейчас Ло Бинхэ в очередной раз порадовался, что когда-то решил оставить Мобэя подле себя.

***

Солнце уже клонилось к закату, когда Ло Бинхэ прервал медитацию. Светлая ци восстанавливалась медленнее, чем ему хотелось бы. И если он уже после второй ночи проснулся в таком паршивом состоянии, что же будет дальше? 

Нет, от помощи учителю он не откажется, это исключено! Но и тратить все силы на человека, который за этакий подвиг тебе и спасибо не скажет, ночь за ночью… Это уж слишком. Да кто вообще на такое пошёл бы?

Как жаль, что тёмная ци учителю не годится, уж она-то, спасибо Синьмо, восстанавливается куда быстрее. Как бы не пришлось в ближайшие дни отправлять Хуалин за очередным заклинателем, пока баланс сил не рухнул! Жаль, конечно, тратить силу впустую, когда она пригодилась бы для возвращения в другой мир, но пока Ло Бинхэ не придумает, как ему быть с тратами светлой ци, пытаться накопить тёмную на портал такой мощи значит гарантированно загнать себя в искажение.

Да и идти к тамошнему учителю без добрых вестей не хотелось. Он, конечно, мог бы помочь советом, но возвращаться к нему поджав хвост, едва столкнувшись с неудачей? Ло Бинхэ же не его придурочный щенок! Он должен сделать всё возможное сам. 

Он оглядел висящий на стене Синьмо. О путешествии в другой мир пока не стоит и думать, но, быть может, прорубить портал в библиотеку Цяньцао? Или…

Или не совсем…

***

Пламя на ладони подрагивало, и на стенах бесконечных галерей Пещер Линси плясали тени, усиливая подспудно растущую нервозность. Му Цинфан остановился у очередной развилки, силясь вспомнить, куда же он шёл. Словно в ответ на его мысли послышался тихий стон — слева и, судя по звуку, совсем близко.

Всего один поворот, прыжок сквозь тьму узкого коридора, и Му Цинфан оказался у цели, уже зная, что увидит.

Лю Цингэ лежал на спине, судорожно вцепившись в рукоять пронзившего его грудь меча. И телесные раны были меньшей проблемой, чем то, что творилось с его ци.

— Только попробуй помереть! — рявкнул Му Цинфан, игнорируя зудящее где-то в глубине сознания «снова».

Зажжённые наспех талисманы давали слишком мало света, и в лекарской сумке нашлись только самые обычные снадобья. Не рассчитывал он на такую сложную задачу. И на подмогу никого не взял… Всё было не так!

Эта фраза билась в сознании тревожным гонгом: «Всё не так!» Совершенно неправильно.

В чём дело он понял только когда очнулся в темноте собственной спальни, весь взмокший, с отчаянно колотящимся сердцем. Осознавая, что шисюн Лю мёртв уже давно, и в реальности ни у кого не было шансов его спасти.

Он помнил, как говорил это Шэнь Цинцю, мрачному, совершенно вымотанному и даже не пытающемуся делать вид, что ему жаль.

В ту пору Му Цинфан был абсолютно уверен, что погиб Лю Цингэ от искажения Ци, и шисюн Шэнь в этой истории едва не стал второй жертвой. Тогда всё казалось совершенно очевидным. Глупая случайность, последствия наивной веры главы школы в то, что взаимопомощь в самосовершенствовании примирит этих двоих друг с другом. Му Цинфану идея с самого начала казалась сомнительной, но и он даже не представлял, что крылось за этим якобы несчастным случаем. До самого суда, когда Шэнь Цинцю не моргнув глазом подтвердил, что сознательно довёл старого врага до искажения.

Подлый план был рассчитан мастерски, а доказать, что сам шисюн Шэнь пострадал не от того, что пытался противостоять чужой взбесившейся ци, основываясь лишь на состоянии тел их обоих было практически невозможно. Му Цинфану, когда-то так уверенно вынесшему ошибочный вердикт, удалось тогда сохранить лицо, да вот только сам себя он после этого грыз нещадно. Действительно ли он не упустил ничего, действительно ли не мог бы повлиять на решение отправить этих двоих вместе…

«Глупость, — подумал он, закрывая глаза. — Вот это уж точно глупость».

Адептов Цяньцао с самого детства приучают к тому, что смерть будет сопровождать их неизбежно, и оказаться везде, всех спасти и всем помочь — красивые, но глупые мечты. Делай всё, что можешь — а за неосуществимым не гонись, иначе растратишь все душевные силы и не поможешь уже никому.

А вражда этих двоих рано или поздно всё равно привела бы к катастрофе, так или иначе, верно? Он давно это понимал — все вокруг понимали, и только Юэ Цинъюань до последнего надеялся всё исправить. И теперь на него даже смотреть было страшно.

Не удивительно, что эта история никак не оставляла главу целителей в покое.

Лучшее, что он мог сделать сейчас для шисюна Юэ — не поддаваться унынию самому. И нужно было не забыть пригласить его на чай в среду — Му Цинфан как раз придумал, какой успокоительный состав испробовать на этот раз.

Он лёг ровно, закрыл глаза и начал читать мантру, очищая сознание. Надеясь, что хотя бы остаток ночи сможет отдохнуть спокойно.

Но его надеждам не суждено было сбыться. Едва погрузившись в сон, он почувствовал выброс тёмной Ци. Посреди спальни зиял пространственный разлом, и как только Му Цинфан успел вскочить на ноги и позвать свой меч, из этого разлома шагнул ученик Ло…

«Он разве ещё адепт Цинцзин?» — запоздало подумал Му Цинфан, с удивлением оглядывая бывшего — ну точно же бывшего! — ученика Шэнь Цинцю. Выглядел парень слишком взрослым — на свой настоящий возраст, пожалуй, но белые одежды пика Цинцзин и собранные в аккуратный пучок волосы он не носил — сколько уже, лет пять?

Не обращая внимания на его изумление, Ло Бинхэ торопливо, но вежливо поклонился.

— Шибо Му, прошу вас, учителю нужна помощь!

Это было последним, что Му Цинфан ожидал от него услышать.

— Я снова сплю? — пробормотал он.

Ученик Ло удивлённо глянул на него, пробормотал:

— Может и спите, почём мне знать… Так вы идёте?

— Хорошо, — усмехнулся он.

— Тогда скорее! — сказал Ло Бинхэ и подхватил со стола его сумку. И Му Цинфан, слишком шокированный этим порождением собственной фантазии, позволил ему утянуть себя сквозь разлом.

Он почти не удивился, оказавшись в Бамбуковой хижине. Шэнь Цинцю лежал на постели в нижних одеждах, бледный и измождённый. Сознание резануло неприятным воспоминанием о прошлом сне, который закончился ничем — Му Цинфан бился за жизнь Лю Цингэ, но даже не смог понять, удалось ли ему всё исправить. Интересно, что выйдет на этот раз…

— Что с ним? — спросил он у почтительно замершего возле кровати Ло Бинхэ.

— У Учителя было сильное искажение ци.

Му Цинфан усмехнулся. Ну конечно. Это же Шэнь Цинцю!

Он принялся за осмотр, не без грусти отмечая, насколько знакомую картину наблюдает сейчас. В реальности шисюн ещё не доводил свои меридианы до настолько плачевного состояния — хотя пару раз был близок к этому.

Как бы с ним не случилось чего-то подобного по-настоящему — в Водной тюрьме и не такие ломаются…

Ло Бинхэ напряжённо всматривался в него.

— Насколько всё плохо? — спросил он тихо.

— Жизни твоего учителя ничего не угрожает, а совершенствование можно восстановить со временем.

— А что с его телом?

Му Цинфан нахмурился. Сон добавил Шэнь Цинцю несколько новых проблем, зато настоящие несколько сгладил, но в целом…

Прежний глава Цинцзин был близок с наставником Му Цинфана, и тот старался как мог, но даже ему было не под силу полностью излечить последствия старых травм его преемника. Травм слишком серьёзных, чтобы можно было надеяться, что они не повлияют на его совершенствование. Наставник даже отговаривал своего шисюна брать мальчишку старшим адептом — слишком рискованно. Но Шэнь Цинцю всё-таки стал главой своего пика — и головной болью для нового главы целителей. Даже во сне теперь покоя не даёт!

Но выдавать тайны своих пациентов Му Цинфан не стал бы никому и ни при каких обстоятельствах, пусть даже и во сне.

— Со старыми травмами мало что можно сделать, — сказал он уклончиво. — Нужно сосредоточиться на восстановлении его меридианов.

— Шибо Му! — воскликнул Ло Бинхэ, снова кланяясь. — Этот ученик сделает всё, что в его силах, чтобы помочь учителю! Только дайте мне указания и не беспокойтесь больше ни о чём!

В его словах чувствовалась фальшь, но не удивительно — Му Цинфан был уверен, что настоящий Ло Бинхэ, пылающий к своему учителю обидой и ненавистью, плевался бы кровью от одной мысли о подобном.

Му Цинфан на протяжение многих лет ломал голову над тем, как можно помочь дурному шисюну с его травмами и катящимся в пропасть совершенствованием — но тот подпускал к себе целителей только когда его дела были совсем уж плохи. И даже тогда простая попытка послушать его пульс превращалась в сражение! Сейчас же перед Му Цинфаном была интересная головоломка с несколько облегчёнными условиями.

— Хорошо, — он усмехнулся. — Иди-ка сюда. Делай ровно то, что я говорю. И запоминай, повторять не буду.

Самому бы запомнить хоть что-то по пробуждении…

Утром Му Цинфан безнадёжно проспал и чувствовал себя так, словно и в самом деле всю ночь работал не покладая рук. Он даже поинтересовался у адептов, не чувствовали ли те выброса тёмной ци поблизости, а днём не удержался и заглянул «по делам» на Цинцзин. Бамбуковая хижина, разумеется, стояла пустая, хотя и видно было, что адепты продолжают за ней следить. На Цинцзин ничего подозрительного этой ночью тоже никто не заметил.

А Му Цинфану просто нужен был отдых где-нибудь подальше от Цанцюн и несчастного больного взгляда Юэ Цинъюаня.