Откровение в алых лентах.

***

Florense + The Machine — Seven Devils

Майкл глядит на лицо Скотта, стоящего напротив него, сквозь дрожащие ресницы, изучает эмоции на чужом лице, пытаясь понять что же ему говорить, стоит ли вообще? Скотт поднимает взгляд к чужому лицу и улыбается хитро, слегка щурясь, словно задумал шалость интересную. Майкла от этого действия пробивает в дрожь и он судорожно прижимает нагие колени к груди, а руками закрывает лицо, в попытках спрятаться от чужого пронзающего взора.

— Ты уже минут пять изучаешь меня взглядом, — хрипит парень, пытаясь звучать куда более спокойно. — Скажи или сделай уже хоть что-то, — на последнем слове голос всё же предательски дрогнул.

Как он оказался в таком плачевном положении? События последнего часа путаются, картинки сменяются в голове одна за другой: вот он сидит вместе со Скоттом и обсуждает с ним работу, вот их разговор заходит в другую сторону и Майкл, даже не задумываясь толком, предлагает довольно странную вещь, о которой думал несколько раз; тут Скотт, явно смутившись и помолчав с минуту одобрительно кивает, а дальше события вечера закрутились в круговороте столь быстро, что Майкл лишь улавливает несколько небольших деталей. Настольная лампа, тусклый свет, кровать и красная лента.

Майкл моргает пару раз и натыкается взглядом прямиком на ярко-алую ленту, что элегантно обвивала запястья его рук, и в этот раз — это реальность.

— Прости, я просто любуюсь, — говорит Скотт и протягивает руку к чужому плечу. — Ты говорил, что плох в подарках, — плавно ведёт линию вдоль чужой руки, — но посмотри на это, радость, — второй рукой накрывает колено. — Ты весь —подарок для меня.

Майкл елозит по мягким простыням и прикусывает губы. От чужого глубокого голоса и таких плавных касаний голова идёт кругом, а по позвонку то и дело бегут мурашки.

— Посмотри на меня, мой хороший, не прячься, — Скотт мягко берёт чужие руки и подводит их к своему лицу, в нежном поцелуе касаясь костяшек. — До чего же ты прекрасен.

У Майкла сердце замирает на мгновенье, а потом начинает трепетать с такой силой, что ему кажется ещё секунда и ему проломит грудную клетку. С каким трепетом мужчина перед ним целовал его руки, каждый палец, каждый сантиметр кожи. Майкл плавился от каждого касания, ощущая, как ежесекундно ему становится всё жарче и теснее.

Неожиданно Скотт опускает чужие связанные запястья и отстраняется на пару сантиметров. Майкл уже было хотел сказать что-то, да вот и глазом моргнуть не успел, как Скотт накрыл его второе колено освободившейся рукой и одним рывком развёл их в стороны, располагаясь между них. Майкл чувствует как кровь приливает к щекам пуще прежнего, вгоняя его в краску. Он пытается свести колени, всё же больше рефлекторно нежели по собственному желанию, однако, к счастью, Скотт не даёт ему этого сделать.

— Хэй, — он долгим движением ведёт по внутренней стороне бедра к колену и снова надавливает, от чего Майкл выгибается и падает на спину, не в силах удержать равновесие из-за связанных рук, — не смущайся так, милый мой Майкл, я не причиню тебе боли.

Майкл сильнее кусает губы, когда чувствует, как Скотт садится перед его разведёнными ногами, продолжая гладить гладкую кожу его бедра. А далее он ощущает чужое горячее дыхание на не скрытой одеждой коже, а затем нежное касание чужих губ к его ляжке.

Господи, как же Майклу жарко. Внутри него взрываются вулканы, толстым слоем пепла застилая дыхательные пути; а жар разливается по всему телу и тягуче тянет низ его живота. Он хочет снять эти красные ленты, коснуться чужих рук, плеч, лица, груди: всего Скотта. Для него сладостной пыткой является то, что вот он парень, прямо перед ним, так пылко целует его ноги, но у Майкла нет возможности самому коснуться в ответ, провести руками по груди и целовать плечи. Он хочет выть об этом, хочет попросить снять эти алые кандалы, но вместо слов он продолжает громко выдыхать и елозить по кровати, утопая в искушении.

Он поворачивает голову и смотрит вперёд себя. До чего горячим выглядел Скотт между его бёдер, до чего правильно. Внезапно мужчина переводит томный взгляд к Майклу и ухмыляется лишь на мгновение, а затем, всё так же смотря в чужие глаза, кусает мягкую кожу. От сие действия Майкл прикрывает глаза и опрокидывает голову назад, жадно хватая воздух через рот. О Боги, сколько же ещё он продержится?

Скотт же, видимо, не до конца насладившись чужой реакцией проводит языком по укушенному месту. В этот раз Майкл не в силах сдержать рвущийся наружу стон.

— Как же ты красив, — шепчет Скотт, приподнимаясь с пола и нависая над парнем, — такой открытый, такой возбуждённый.

— Прошу, — Майкл хватается за чужую рубашку, пытаясь протянуть мужчину ближе. — Сними, пожалуйста, сними.

— Что снять, мой сладкий?

— Всё.

Скотт лишь хмыкает на это, расплываясь в довольной улыбке, и накрывает чужую щеку ладонью, выводя круги.

— Ой-ой, какой ты страстный, — поцелуй в лоб, — а ведь как смущался, когда я завязывал эту ленту вокруг твоих рук, — поцелуй в нос, — знаешь, а ведь красный — слегка агрессивный цвет, — поцелуй в подбородок, — я думал, что он не идёт тебе, — поцелуй в шею, — кто же знал, что с этими лентами ты выглядишь столь сексуально.

Майкл скулит, невольно ластится к чужим касаниям и сильнее сжимает ткань чужой рубашки.

— Только взгляни на себя, до чего же ты мил, — шепчет парень прямо на ухо, опаляя дыханием кожу. — Майкл, боже мой, Майкл, если бы ты только знал насколько в моих глазах ты идеален, — выдыхает Скотт и кусает мочку уха.

Майкл извивается всё сильнее и сильнее, и льнёт к чужому телу плотнее, обвивая талию ногами, чтобы ни миллиметра между ними не оставалось. Хотелось ощущать тепло чужое сполна, чтобы было ещё жарче... Боже, как же хочется снять и с себя, и с парня всё лишнее.

Скотт рукой под чужую рубашку белую лезет, ведёт линии от живота к груди, потом опускает руку к рёбрам, каждое по отдельности гладит, а затем снова вверх тянется. Майкл выгибается сильнее, позволяя Скотту целовать его шею и более он не скрывает стонов. Нет сил на это. Хочется отдаться сполна, без остатка, радовать мужчину перед ним столь сладкими откровениями и чтобы его в ответ целовали дальше.

— Умоляю, — выдыхает Майкл спустя некоторое время, — хватит мучить меня... Сними их, развяжи эти ленты. Я так хочу коснуться тебя...

— Зачем же, прелесть? — нарочито удивлённо произносит Скотт. — Разве это не твоя была затея?

Майкл открыл рот для того, чтобы ответить, но в итоге сорвался на новый стон, когда Скотт снова провёл по его бедру рукой.

— Ты хотел что-то сказать, мой хороший? — проведя рукой к паху, прошептал Скотт.

— Я... О боже... Скотт, пожалуйста, поцелуй меня.

— До чего милый, — выговорил на последок Скотт и потянул за край ленточки.

Ярко-алая лента спала с рук так резко, что Майкл сначала даже и не понял, что произошло, но как только осознание настигло его он тут же потянулся к чужому лицу, накрывая его руками и вовлекая в поцелуй.

Он обнимал мужчину за шею, зарываясь руками в волосы и целовал, целовал, целовал. Пытался вложить все свои мысли и чувства в этом чувствительном сплетении губ и знал, что его обязательно поймут.

И как же мучительно долго Скотт расстёгивал пуговицы на их рубашках, как долго избавлялся от другой не нужной ткани, как долго делал всё остальное, формальности ради... Майкл считал каждую секунду, каждое мгновение, всё больше и больше жаждя утонуть во грехах.

— Ты позволишь? — неожиданно спрашивает Скотт, склоняясь над парнем.

Майкл поспешно закивал головой, не понимая зачем вообще он это спрашивает, и отчеканил сквозь полузакрытые губы лишь одно единственное «пожалуйста».

Майкл плавился от каждого нового прикосновения и толчка, сам подстраивался под них и погружался на самое дно глубокого синего моря. Не хотел, чтобы это сладостное ощущение покидало его. Рывок. Майкл умирал. Снова рывок. И парень оживал вновь. Он умирал и возрождался ежесекундно. Как феникс то сгорал, то снова рождался из горстки пепла.

Майкл глаза тыльной стороной ладони прикрывает стыдливо и тут же чувствует, как Скотт пальцем по ладони его проводит легонько, почти невесомо. Он отводит руку и встречается с взглядом чужим, до краёв переполненным любовью.

— Не прячься от меня, пожалуйста, — улыбается Скотт. — Просто взгляни насколько ты великолепен...

Майкл млеет, а потом закрывает глаза и хватается за чужие плечи, царапая ногтями несильно, когда всё тело содрогается в лёгкой судороге и его в экстазе уносит в другой мир. Он дышит прерывисто, пытается прийти в себя и обнимает Скотта сильнее, вдыхая его родной, такой незаменимый запах.

— Я люблю тебя, Майкл. Если бы ты только знал, как сильно я тебя люблю.

И Майкл знает. Возможно, знает не так много о чужих чувствах, как знает сам Скотт, но он обязательно когда-то поймёт до конца.

А пока что, при мягком свете ночника, он снова протягивает мужчину к себе, вовлекая в сладкий поцелуй, улыбается в чужие уста, перебирая пряди скоттовых волос.

***