Койот говорит Анайаате, что ему жаль. Всех, кого он обманывал и еще обманет. И Анайаате почему-то знает, что и он обманут тоже.

Койот не может вернуть ему дочь. Они в пути недели и встречали множество чудес, пережили много испытаний вместе.

Анайаате жаль Койота тоже.

Койот рассказывает страшные истории. О том, как обещал воскресить возлюбленных и убить врагов, но не исполнял в итоге ничего. Как ссорил целые племена.

Койот прячет морду под лапой, а из его пасти больше не падают звезды.

Анайаате успокаивает его. Анайаате говорит: я думаю, мне просто нужно было сбежать. Ты мне помог.

Койот лишь горько смеется ему в ответ:

— Это ложь. Я никому не могу помочь.

— Ты что-то сказал? — встрепенулся Джеймс на бормотание, донесшееся от Джона.

— Нет, ничего. Мысли вслух.

Мария скучающе вздохнула. Джон хмуро разглядывал себя в боковое зеркало.

— Все в порядке? — осторожно спросил Джеймс.

— Я вспомнил, чье это тело, — тихо ответил Джон.

Мария поджала губы, но не издала ни звука. Конечно же, она не собиралась никуда уезжать утром после того, что узнала вечером. Фокусы Джона с огнем ей понравились, но оставили после себя гнетущее ощущение.

Утром он требовательно сунул под нос Джеймсу карту с выжженным на ней участком, и бедному Джимбо не оставалось ничего другого, кроме как горестно вздохнуть и приготовиться к длительному пути на другой конец штата. Выехали они все втроем — вчетвером, если считать ретривера — около девяти часов утра, на что Мария справедливо возмущалась. Она-то не вставала раньше двенадцати с того самого времени, как окончила школу.

После недолгого спора Джеймс победно включил в проигрывателе диск с любимым кантри. Марии только и осталось, что признать свое поражение и помолчать. Минуты три. По прошествии трех минут она предложила пойти на компромисс, включив Queen, на что Джим ответил, что потерял диск еще полгода назад.

Мария раздосадовано застонала, откинув голову назад, и скрестила руки на груди. Пес, сидевший с ней в кузове, понимающе посмотрел на нее, а затем улегся спать. Она лениво проводила взглядом пейзаж за бортом, состоящий из однотипных красных скал и кустарника, и наигранно мечтательно выдала:

— Я еду в одном пикапе с богом… — От Джеймса раздалось раздраженное фырканье. — Что? Ты не уверовал? Пф! Джон, а ты был одним богом или?..

— Нет, — неожиданно бодро ответил Джон и повернул голову в сторону Марии. — В разных мирах в разных ипостасях.

— Но ты типа… бог огня?

— Чаще всего солнца.

— А солнце — это… Ра? — предположила Мария. Сказать честно, в мифологии она не разбиралась и поэтому говорила, что первое приходило на ум.

Джон задумался и принялся вспоминать.

— Да. Но я не проявлял себя там по-настоящему, потому что не было смысла. Когда культ обрастает ненужными церемониалами, я всегда теряю интерес. Мне больше нравились люди ваших земель. И тех, что южнее. Там были неподдельно интересные ритуалы.

— Инти, — вдруг подал голос Джеймс. Мария вздрогнула и взглянула на него.

— Да, — ответил Джон.

Томпсон удивился, что угадал.

— Что-то знакомое… — нахмурилась Матиас, напрягая мозги.

— Бог солнца в мифологии инков, — рассеянно пробормотал Джеймс в ответ.

— Офигеть. О, ты же вроде рисовал комикс про индейцев? — она хлопнула его по плечу, привлекая внимание.

— Да, только про навахо. Не следует путать… И они коренные американцы, а не индейцы.

— Жаль, что его не взяли в журнал, — вздохнула Мария и убрала руку. — Мне нравился главный герой. И койот был тоже очень милый. Так хорошо шерстка нарисована.

Томпсон ничего не ответил, продолжив сосредоточенно смотреть на дорогу перед собой.

— Извини, если тебе приходится отвечать на мои вопросы уже второй раз, — в свою очередь обратилась Матиас к Джону.

— Я не рассказывал об этом раньше, — пожал плечами бог.

Мария удивленно взглянула на Джеймса, но быстро поняла. Это было в стиле Томпсона — не спрашивать самое интересное.

— А что вы делали так долго ночью? — не выдержал Джеймс. Видимо, этот вопрос долго его волновал.

Мария засмеялась.

— О, я учила Джона читать. Он очень способный ученик!

— Читать?..

— Да, на Библии, — Матиас хлопнула по днищу пикапа, чтобы усилить эффект своих слов.

— Ага… — потерянно отозвался Джеймс. — Радуйся, что с нами нет твоей матери.

Мария фыркнула. Да, мама надавала бы ей по губам за богохульство. Но мамы здесь не было — мама была в Мексике и вспоминала о Марии, только если ей нужно было устроить очередного родственника в Штатах.

— Нет, ну ты понял, о чем я? — обратилась она к Джеймсу. — Джон научился читать за один вечер! Он либо нам соврал, либо реально такой умный.

— Я знаю довольно много языков, — отметил Джон.

— Не хвастайся, — буркнул Джеймс.

Мария смеялась, но в ее груди разливалась тревога, отдающаяся мерзким покалыванием в ладонях и висках. Когда Джон пришел к ней в номер вчерашним вечером, она расплакалась так сильно, что до сих пор было стыдно. Джон не знал, что с ней делать, и молча ждал, пока она переживет истерику.

Она действительно оказалась сумасшедшей, как и думала о себе все эти годы.

Джеймс переключил проигрыватель на радио. Голос ведущего, монотонно зачитывающего прогноз погоды, заполнил салон подобно белому шуму.

Тревожные, мутные сны начали приходить к Марии с самого детства. Смерть и рождение, горе и радость сопровождали ее ночные приключения. Девочка по имени Эхис росла вместе с ней и училась жизни. В её родных землях было почти так же жарко, как и в Мексике: безбрежная саванна уходила вдаль, напоенная дождями.

Так что Мария думала, что это просто фантазии. Она не признавалась никому — даже Джеймсу. В тринадцать лет они пытались в неловкую подростковую влюбленность, а Эхис в ее снах собирала жемчуг для рабовладельцев.

— А куда мы едем, напомните?

Когда Мария готовилась к выпускному в школе, Эхис вместе с мужем подняла восстание рабов. Они вырезали всех господ и захватили их быстроходные корабли. С того дня Пепельные острова стали домом для пиратов.

— Ищем очередное окно, я так понимаю, — лениво ответил Джеймс.

— Мы ищем Ууле, — тихо сказал Джон.

Ууле была владычицей морей. В пантеоне Пепельных островов она занимала высокое место, даже выше своих отцов: Алея, Асуле и Аты, богов неба, земли и огня.

Мария знала это, потому что об этом помнила Эхис.

Из горла почти вырвался вопрос, но она его придержала. Джеймс не знал. Когда Джон пришел к Марии прошлым вечером, он сказал ей: «Ты особенная». Она засмеялась, вспомнив дурацкие фэнтези для подростков. А потом Джон спросил: «Как много ты вспомнила о том, кем была в прошлой жизни?»

И тогда Мария сломалась.

— И зачем нам ее искать? — спросила она и тут же исправилась: — Или его.

Джон повернул голову в ее сторону. Его жиденькие седые волосы были трогательно заправлены за уши.

— Ууле единственная, кто не занимает ничьей стороны. Она может помочь мне вернуться, если узнает, что наши братья и сестры закрыли окна.

«Я вижу твою душу, — сказал он в мотеле. — Таких, как ты, единицы. Кто помнит. Джеймс не такой». Мария знала, что он не такой. Но у Джеймса были свои тараканы, делавшие его особенным.

Солнце двигалось к зениту. Мария хлопнула Джеймса по плечу и попросила одолжить старую бейсболку, лежавшую на приборной панели. На ней был символ их школы: мультяшный черно-белый пес по кличке Сириус.

Как ей признаться Джеймсу? Здорова, приятель, а я помню свою прошлую жизнь, прямо как та тетка на шоу Опры? Он непременно обидится, что она не сказала раньше. А как тут скажешь, когда сама не уверена? Может, у нее какое-нибудь расстройство личности? Тогда уже пора не к Опре, а к доктору Филу.

— Заедем куда-нибудь?

— Ага, — отозвался Джеймс. — Я бы перекусил.

От Джона на удивление не донеслось ни слова протеста. Он продолжал смотреть в окно всю дорогу до забегаловки и даже согласился присоединиться к обеду.

Правда, сказал, что сам ничего не будет.

В придорожном кафе натужно работали старые потолочные вентиляторы. Мария принялась обмахиваться потрепанным ламинированным меню и пробормотала Джеймсу:

— Кондей бы.

— Не жалуйся.

Она высунула кончик языка и сморщила нос. К ним подошла официантка, низенькая светловолосая девушка лет двадцати, и поинтересовалась, готовы ли они сделать заказ. Произнеся заученную фразу, она покосилась на Джона. Тот сидел на самом краю диванчика, уставившись на вентилятор над головой. Мария не удивилась бы, считай он обороты.

— Не пугайтесь, — успокоила она официантку. — Это наш друг из Европы. Он еще не освоился.

— Ага-а, — недоверчиво протянула та и с трудом перевела взгляд на Матиас. — Так что будете?

— Фрикадельки с картошкой и холодное пиво.

— Сэндвич с курицей и черный кофе, — добавил Джеймс. — И стакан воды… нашему другу из Европы.

Официантка кивнула и ушла, даже не записав заказ.

— Надо было сказать, что он из Румынии, — расстроилась Мария. — Носферату собственной персоной.

— Обойдемся без кровососов в моей машине, спасибо, — проворчал Джеймс.

— Я не сосу кровь, — отозвался Джон, оторвав взгляд от вентилятора.

— Боже…

Мария громко захохотала. Джеймс выглядел так, будто готовился разнести всю забегаловку в щепки. Или упасть в обморок.

— Так, а если эта Ууле… — начала Мария после минутного молчания. Имя богини трех морей странно ощущалось на языке. Эхис произнесла бы его с должным почтением, но Мария не была Эхис. — Не откроет тебе окно. Какой план?

Джон взглянул на нее, поджав губы. Официантка принесла напитки, и он осторожно взял стакан с водой. Смочил губы и мрачно ответил:

— Остаются Братья. Но они ни за что не станут мне помогать.

— И что тогда? — не унималась Мария. Джеймс пнул ее под столом, но безуспешно.

— Тогда придется меня убить.

— В смысле — убить? — опешил Томпсон.

— Это тело должно отделиться от моей души. Во время смерти открываются окна. Но это плохой вариант.

— Почему?

— Потому что в таком случае я не смогу контролировать ситуацию. Меня может утянуть в Колесо, а там я бессилен.

— Типа Колеса Сансары? — уточнила Мария.

— Вроде того.

— А обязательно убивать тебя для того, чтобы открыть окно? — нахмурился Джеймс.

— Можно убить кого-нибудь другого.

— Вот уж нет!

— Поэтому я и не предложил. В любом случае, пока нам остается только надеяться на благосклонность моей семьи.

Обедали в тишине. Фрикадельки с жареной картошкой неприятно осели в желудке. Отойдя в туалет, Мария умыла лицо холодной водой и посмотрела в заляпанное зеркало. Попыталась расчесать волосы пальцами, но лучше не стало.

Как же признаться через столько лет? В сегодняшнем сне Эхис повстречала Джона. Ей заплатили за путь до Лютеции, древнего города, где сохранились руины храма Аты. Может, это глупости — Джон наговорил чуши перед сном, вот и приснился? А она и поверила! Вдруг Джон мошенник, как те, которых разоблачает Джеймс Рэнди? Мария знает, она смотрела, «холодное чтение» и всякое такое! Назадают наводящих вопросов, а потом разводят на деньги бедных работяг из среднего класса!

И даже не поговорить наедине. Когда Мария вернулась в зал, они сразу же засобирались в дорогу. Джеймс купил еще несколько полулитровых бутылок с водой и спрятал их под рубашкой на сиденье машины, чтобы не нагрелись от солнца. Мария нацепила бейсболку и постаралась устроиться в кузове поудобнее. От заскучавшего пса пыхало жаром, даже несмотря на то, что они оставили пикап в тени. Мария взяла одну из бутылок и напоила беднягу из сложенной чашечкой ладони. Горячий язык жадно вылизал все до последней капли.

— Джеймс, — позвала Мария.

— А?

— А как твоего пса-то зовут?

Томпсон замялся. Они только начали выезжать со стоянки, и он сделал вид, что увлечен обзором пустой дороги.

— Не придумал еще.

— В смысле? Он у тебя сколько уже, больше года? И на что он отзывается тогда?

— Да так. На «догги».

— Кошмар.

До места, куда они направлялись, оставалось еще около двух часов — предстояло пересечь половину штата. Это был очередной заповедник, да необычный — с водопадами. Мария там никогда не была, хотя прожила в Нью-Мексико почти всю жизнь. Она почти не покидала свой округ после переезда. Ее дед Рико отправился в США за деньгами и вторым браком и прихватил дочку с внучкой. Женился на сорокалетней Дженни Николсон, чьи родители владели внушительным ранчо и вели крепкое фермерское хозяйство. Не спрашивайте, что означают все эти слова. Так дед хвастался всем своим друзьям. Когда старики Николсоны умерли, оказалось, что они завещали все имущество деду Марии — назло Дженни, которую считали шопоголичкой.

Но когда умер abuelo Рико, сварливая Дженни решила оставить все себе. Так и начались длительные судебные тяжбы, в которых Мария стала послом не самой доброй воли от матери к бабке.

А в остальное время она почти всегда помогала у границы.

— Ты уже был когда-нибудь у этих водопадов? — спросила Мария, когда они остановились в Санта-Фе, чтобы купить воды и еды с собой.

— Да. Ходил в поход в детстве, — ответил Джеймс, разворачивая шоколадный батончик. — Там резервация пуэбло.

— Клево.

— Там может быть много туристов, так что опять придется идти вечером. Можем встать на кемпинг. У тебя есть наличка?

— Найдется.

Рюкзак Марии был при ней, а значит, переживать не о чем.

Поспешное заявление.

Конечно же, переживать было о чем. Например о том, что как только они въедут на территорию зоны отдыха, пес сиганет из кузова вслед за чьим-то скотч-терьером.

— Джон! — заорал Джеймс вслед и поспешил выйти из машины.

Джон на переднем сиденье не шелохнулся.

— Да ты издеваешься… — опешила Мария. Выпрыгнув из кузова, она бросила Джону: — Вылезай. Пойдем за этим оболтусом.

Впереди их уже встречал местный рейнджер, поджарый мужчина лет сорока, с почти наполовину седой бородой. Ретривер вертелся вокруг черного терьера и заглядывал тому под хвост.

— Сэр! — недовольно обратился рейнджер к Джеймсу. — Это ваш пес?

— Да, да, — тяжело дыша после пробежки, ответил Джеймс. — Простите.

— Наденьте на вашего питомца поводок. Без него мы, увы, не сможем пустить вас на территорию зоны отдыха.

— Да, да, хорошо. Простите еще раз.

— Не переживайте.

Пока Джеймс возился с собакой, Мария успела оплатить кемпинг и взять карту местности.

— Я бы хотел все равно попробовать сходить к водопаду днем, — сказал ей Джон. Звучал он так неуверенно, что Мария удивленно приподняла брови.

— Ну хорошо. Сходим. Как ты?

Джон не ответил.

В сегодняшнем сне он тоже молчал. Эхис и ее команда пытались разговорить его, но получали только злой взгляд из-под тряпья на лице. Забившись в угол трюма, незнакомец проспал весь первый день пути.

Сны были странной штукой. Иногда за один сон Мария переживала несколько дней, а в другой раз — всего пару часов. В некоторые ночи она вовсе не видела ничего об Эхис. Именно поэтому она до конца не верила во всю эту чушь с прошлыми жизнями.

Когда Джеймс вернулся с псом, Джон уверенно повел их по тропе к водопаду. Мария возмущенно зашептала другу:

— Джон? Ты серьезно? Это типа имя твоего бывшего или что?

Джеймс выглядел так, будто переел фасолевого супа. Еще чуть-чуть — и стыд полезет из всех мест.

— Нет, — выдавил он. — Давай не будем об этом.

— Ты мне все расскажешь. — Она угрожающе ткнула Джеймса указательным пальцем в плечо. Томпсон в ответ лишь закатил глаза.

Тропа оказалась довольно короткой и без трудных участков — Джеймс даже не успел изныться. Они вышли к смотровой площадке, с которой открывался вид на вершину водопада. Площадка была огорожена сеткой, чтобы туристы не валились со скалы. Или не решили эпично нырнуть в озеро внизу. Именно там собиралось больше всего людей — покупаться и пофоткаться.

— Нам, наверное, надо было вниз? — уточнил Джеймс.

— Нет, — спокойно ответил Джон, наблюдающий за тем, как посреди скал шумный водный поток несся по ступеням в чашу озера. Ветерок разнес капли по округе и подарил немного прохлады в жаркий день. Мария взглянула вниз и увидела старенькую супружескую пару, плавающую в озере в белых футболках.

— Почему?

— Я и отсюда прекрасно вижу окна, Джеймс.

Марии даже на мгновение стало жалко друга — за последние два дня на того свалилось столько дерьма, что он еще хорошо держался.

— И что ты видишь сейчас?

Джон помедлил, разглядывая озеро внизу, и напряженно сказал:

— Оно огромное.

Встав на кемпинг, Джеймс ушел в лесок, сославшись на выгуливание пса. Марии было ясно, что он, скорее, отправился выгуливать свою голову. Она оглядела опушку, на которой стояло всего несколько палаток и один трейлер, и непринужденно обратилась к Джону:

— Как ты понял, что я другая?

Джон ответил, глядя на редкие облачка на небе, похожие на разорванную сахарную вату:

— Таких, как ты, не так много. Я знаю, как выглядит твоя душа.

— Мы встречались в прошлой жизни?

— В какой-то из, наверняка.

— А как же Лютеция? — заволновалась Мария. — Ты не помнишь? Корабль, море?

— В Лютеции раньше был мой храм.

— Да. Храм Аты.

Но как же ее сон? Эйдосский порт, светловолосый рыцарь, заплативший за путь… Чтобы только Ата добрался до своей обители.

— Да, это одно из моих имен.

— Но ты не помнишь меня? — недоумевала Мария. — Что последнее ты вообще помнишь?

Джон задумчиво подергал за край бинта на ладони. Его седые волосы были спутанными и грязными. Мария обязательно вымоет его, когда они вернутся в цивилизацию.

— Когда я убил… Ох, — Джон нахмурился. — Я упускаю нечто важное.

— Сегодня ты сказал, что вспомнил, чье это тело.

— Да.

Прозвучало так, будто он не хотел говорить об этом.

— И чье же оно? — настояла Мария.

Джон уставился на траву под ногами.

— Человека, которого я подвел, — устало сказал он. — Когда я убил Менту, братья и сестры изгнали меня. Я оказался в теле собаки… Чтобы вернуться, я должен был принести ее в жертву, но не мог сделать этого сам. И я попросил одного человека, чтобы он это сделал. Я знал, что он поклонялся одной из моих ипостасей.

— И чем же ты его подвел?

Он потер лоб забинтованной рукой и хмыкнул, будто Мария спросила что-то смешное.

— Когда я вернулся домой, оказалось, что его заметили люди церкви. Они заточили его в темнице и пытали, чтобы выбить признание. Но он молчал, а без признания они не могли его казнить. Он прожил там больше двадцати лет… И не думал умирать. Он черпал силы из гнева. Когда власть в церкви сменилась, его отпустили. И вся его ярость направилась на меня и моих последователей. Он спрашивал, как я допустил? Почему не откликнулся на его мольбы, когда палач уродовал его тело?

— Почему же ты не откликнулся? — Мария почти не дышала.

Джон поднял на нее взгляд и покачал головой, колко улыбаясь:

— Очевидно, мне не было до него дела.

Мария не нашла, что ответить. В груди неприятно давило: хотелось воды или чего покрепче. Время приближалось к шести вечера.

— Ты мне сегодня снился.

— В воспоминаниях? — уточнил Джон, ни капли не удивившись.

— Да. Ты выглядел так же, как сейчас.

— Это мог быть просто сон.

— Нет! Ты просил отвезти тебя в Лютецию!..

— О чем болтаете? — раздался голос Джеймса с другой стороны пикапа. Мария испуганно обернулась: сердце билось так сильно, будто она пробежала марафон.

Только ничего не говори, ненормальный.

— Я снился Марии, — сказал Джон.

Ну вот.

— Ты и к ней в башку залез? — нахмурился Джеймс.

— Никто мне никуда не залезал! — закричала Мария, бросив яростный взгляд на Джона.

— Ладно. Забейте. Говорите, о чем говорили.

Но при Джеймсе продолжать разговор о снах не хотелось.

Мария расскажет ему, когда все закончится. Обязательно расскажет.

***

Дорога к озеру была не из приятных — приходилось идти вброд через реку, по колено в воде. Мария жаловалась, что испортила любимые кеды — кроссовки Джеймса тоже промокли насквозь. Один Джон шел впереди, как ни в чем не бывало, хотя его тряпичные башмаки сложно было назвать обувью.

— Когда вернемся домой, я дам вам одежду, — пообещал Джеймс.

— А мы вернёмся? — хмыкнула Мария, опираясь одной рукой на скалу, чтобы не споткнуться на камнях под водой. — Знаешь, в детстве ты постоянно воображал себя спасителем мира, Джимми. Помнишь, как твоя бабуля все ворчала о том, что из тебя нужно изгонять демоненка?

— А твоя все не оставляет надежды изгнать твоего демоненка, да? — съязвил Джеймс.

— Вот, что Дженни хочет, так это выписать меня из завещания del abuelo. Считается за экзорцизм?

— За анафему, — донеслось от Джона.

— Эй, не подслушивай! — возмутилась Мария.

Джеймс рассмеялся.

— Мы достаточно нагрешили за эти два дня. Давайте не будем ссориться, а то поубиваем друг друга.

— А что там Джон говорил про убийство? — не унималась подруга. — Слышишь, я готова! Тащи сюда свою тощую задницу!

— Ну хватит, — отсмеявшись, взмолился Джеймс.

— Не успокаивай меня!

За перепалкой они и не заметили, как вышли к чаше озера, освещенной луной. Небо было ясным, и звезды только-только принялись загораться одна за другой. Джон распростер ладони над водой и осторожно направился к центру озера, ближе к водопаду. Джеймс засмотрелся на небо и сказал Марии:

— А вот там Сатурн видно.

— Где? — заинтересовалась Мария, забыв про все свое недовольство.

— Видишь, яркая желтая звезда? Над Вороном?

— Откуда ты знаешь, что это Сатурн?

— Помнишь, в комиксе Койот и охотник разглядывали ночное небо? Я тогда затер атлас до дыр, чтобы все правильно нарисовать. Ну ладно, не атлас, а «гугл».

— Это реально круто, — улыбнулась Мария. — Ты хорошо постарался, мне правда понравилось.

— Да постарался-то хорошо, а вот…

Джеймс прервался, когда впереди раздался всплеск. Джон упал в озеро, будто прыгнул с вышки: брызги взмыли вверх, да так и застыли. Замер водопад, оборвав шум воды, и на скалы обрушилась звенящая тишина. Мария схватила Джеймса за руку и взволнованно сказала:

— Не подходи ближе.

— Что это такое? — прошептал он, боясь говорить громче. — Это окно?

— Я не знаю.

Джон не шевелился, лежа на спине. Капли над ним серебрились от лунного света, словно маленькие звезды. От темной глади озера начал подниматься еле заметный пар — вода нагревалась, будто в горячем источнике.

— Эй, Джон! — закричала Мария. — Ты нас сварить решил?!

Он не ответил. Джеймс заметил небольшую рябь на озере рядом с ним и понял, что это и есть окно. Такое же, как они видели в наскальных жилищах.

— Что будем делать?

— Подождем. Главное, чтобы он не помер тут.

— Ты же вроде этого и хотела? — нервно пошутил Джеймс.

Мария скривилась и махнула на него рукой. Стоило ей это сделать, как брызги рухнули вниз; водопад зашумел, словно никогда не останавливался. Где-то над их головами закричала ночная птица. Джеймс ринулся вперед, чтобы поскорее вытащить Джона на берег. Тот не открывал глаз, весь посеревший и изможденный. Найдя сухое место у скал, они с Марией сняли с него отяжелевшее от воды пончо и уложили на спину. Мария опустилась на колени и прижалось ухом к его бледной груди, испещренной шрамами. Водопад не давал ничего услышать.

— Он жив? — заволновался Джеймс.

— Не знаю.

Она несколько раз надавила ему на грудь и сделала искусственное дыхание.

— Нет, подожди! — вмешался Джеймс. — Надо как в этом… А, а, а, а, Stayin’ Alive, Stayin’ Alive… A, ha, ha…

— Джеймс-сраный-Майкл-Томпсон! — заорала Мария, не прекращая надавливать на грудь. — Ты совсем того? «Офиса» пересмотрел?!

Дедушка Майкл, конечно, совсем не заслуживал, чтобы его называли так, но Джеймс все равно умолк. Благо, Джон быстро очнулся, и им не пришлось звать на помощь. Закашлявшись, он перевернулся на бок и затрясся всем телом. Мария обняла его поперек груди и прижала спиной к себе. Джеймс опустился перед ним на корточки и заглянул в измученное лицо.

— Ты как?

Джон замотал головой. Он дрожал, но не спешил вырываться из рук Марии. Она крепко держала его и ничего не говорила.

— Что ты там увидел? — снова спросил Джеймс.

Лицо Джона скривилось в муке. Он зажмурился и протяжно, глухо завыл. Его грудь мелко вздрагивала от сдерживаемых рыданий.

— Джон… — растерялась Мария. Одной рукой она отвела мокрые волосы от его лица и ласково погладила по голове.

— Что случилось? — не унимался Джеймс.

Джон не мог произнести ни слова. Его горестный вой разносился между скал, сливаясь с криками птиц. Джеймс подался вперед и обнял его тоже, чтобы согреть и дать успокоиться. Заключенный между двумя телами, Джон плакал до тех пор, пока не обессилел. Он тяжело и прерывисто дышал в плечо Джеймса, когда наконец заговорил:

— Моего дома больше нет.

***

Мужчина изменился, но это был он. Годы пыток не пощадили его — похож он был на мертвеца, худой, с выцветшими глазами и жидкими поседевшими волосами. На его теле были эйдосские клейма. Это не мог быть никто иной. Эхис помнила свою прошлую жизнь смутно, но эти клейма отпечатались на внутренней стороне её век. Слишком часто она их ставила.

Он её не помнил. Он мало говорил, и немногочисленные слова его сочились ядом.

Они держали путь в Лютецию, построенную на обломках древнего храма Аты, бога огня и солнца.

Неясная тревога поселилась в животе Эхис, но она не придала ей значения. Это было не её дело. У неё был корабль, у северянина по имени Ламберт — деньги, и они заключили взаимовыгодную сделку.

Каждый ребёнок в народе Эхис знал, что никто не может переродиться в том же самом теле. И всё же незнакомец это сделал. Родился с теми же клеймами, что получил в прошлой жизни.

Ответ был один: он не рождался. Эхис поняла это, когда он пришёл к ней в каюту и зажёг свечи одним взмахом руки.

Он и был Атой, идущим к своей обители.

Боги не спускались в их мир уже третье столетие. Храмы рушились, молитвы забывались. Но моряки всегда были самыми суеверными людьми. Ата был одним из трех отцов Ууле, хранительницы моря, и старшим братом Шахе, бога попутного ветра. Он занимал высокое место в пантеоне Пепельных островов. Когда-то давно.

Он сказал Эхис, что держит путь домой. Что он заперт в чужом теле и ищет способ выбраться.

Когда они прибыли в Лютецию, то узнали, что в тот же день должны казнить ведьму. Но не успели. Женщина уже была мертва, когда они пришли на площадь, а люди понемногу начали расходиться. Ата смотрел на догорающий костер и молчал.

— Ты её знал, — сказала Эхис.

— Это неважно, — тихо ответил он и не сдвинулся с места, даже когда им настала пора прощаться. Немой и печальный, он смотрел на обугленное тело, оставленное на площади в назидание еретикам.

Спустя два года пришла Великая Ночь, и Ата не спас их, спрятав солнце в своем рукаве. Эхис надеялась, что он вернулся домой, в свои золотые чертоги, сотканные из дневного света и тихого перезвона хрусталя. Что его небесная кузня не потухла.

Никто так и не узнает, мертв ли он или держит обиду. Никто не знает, могут ли боги умереть, но с того дня они никогда не отвечают. Любые молитвы оказываются бессильны.

Солнце возвращается на небо, слишком слабое, чтобы разогнать великую тень над их миром.