Смуглая кожа, тёмные глаза и волосы, добротный рост и коренастость — всё это выдавало в девушке такую же южанку, как Хока. Норов у девицы был под стать — сама решительность и отчаянность.

      Она ощутимо нажала остриём копья Хоке в бок, теряя терпение. При этом её брови почти сошлись в одну линию, а губы побледнели. Женщина поняла, что лёгкого пути назад нет; голая грудь была плотно прижата к холодному камню толстой замковой стены. Она оказалась заперта в бойнице. Дёрнется вперед — напорется, попробует отойти — незнакомка заколет и скажет, что так и было. Хока скривилась, вспомнив ощущение того, как холодный металл проникает в тело и режет органы. Значит, у неё осталось одно оружие. Слово. Вот только Хока никогда не умела им пользоваться.

      — Послушай... — попробовала она. Но девица насупилась ещё сильнее и покрепче сжала древко.

      — Ты жива, лишь потому что женщин я не убивала, — отмела «невеста». — Пока.

      — Я ничего тебе не сделаю!

      — Будто ты сможешь!

      «Умная какая!», — возмутилась про себя Хока. Грудь, тем временем, начала болеть. Она вздохнула:

      — Хотела бы убить, сделала бы это сразу.

      — Я ему не дамся! Ни живой, ни мертвой! — повысила девушка голос. — Пусть присылает, кого хочет! Всех перебью!

      Это она о маге, дошло до воительницы. И тут же на неё хлынуло чувство стыда.

      Незнакомка выглядела измотанной, даже забитой. Волосы были словно наспех обрезаны, пальцы стёрты до крови, одежда казалась засаленной, кожа грязной. В Арате бы её приняли за оборванку, а в столицу бы вообще не пустили.

      — Я просто хочу уйти отсюда, — прямо и зло сказала она.

      — Можешь меня отпустить? — спросила наёмница, по-прежнему ощущая невозможную тяжесть чёрного чугуна, который дал старик. Девица промолчала. Хока вздохнула и призналась: — Ладно! Я пожадничала и позарилась на лёгкие деньги! Я очень раскаиваюсь и не собираюсь причинять тебе боль!

      Девушка внимательно вгляделась в чужие глаза и задумчиво произнесла:

      — Половину.

      — Что? — не поняла Хока.

      — Ты отдашь мне половину тех денег, что он тебе заплатил, и поможешь кое-что сделать.

      — Забирай хоть все, но позволь мне вылезти отсюда.

      Магова заложница помедлила немного, но копьё опустила. И всё же взгляд её явно говорил: «попробуй дёрнуться». Хока с величайшим облегчением сделала последние шаги в нутро замка, неприятно стирая соски о шершавость стены. Она спрыгнула и первым же делом с наслаждением потянулась. И только потом стянула с нижней части лица рубаху.

      Хоку нагота не смущала. Она любила и уважала своё тело. Оно было сильным и подвижным, служило на совесть. И, чего скрывать, ей приносило огромное удовольствие знание того, как сильно оно может нравиться другим женщинам.

      Но, похоже, новую знакомицу это никак не трогало. Она безразлично проследила за тем, как Хока оделась, заострив внимание лишь на злосчастном медальоне.

      — Лучше отдай мне, — то ли велела, то ли посоветовала она. Хока скорчила мину, промолчав, что не так это и легко сделать. Руки начинали дрожать, стоило ей подумать, чтобы снять его.

      Незнакомка безбоязно повернулась к воине спиной и прошла через залу с высоким потолком в узкий коридор. Хока быстро сунулась обратно в бойницу и со скрежетом вытянула свой молот. Затем он снова упокоился у неё на бедре. Она покосилась на проход, где скрылась невольница и поторопилась за ней. Возможность заблудиться в огромном замке в планы никак не входила.

      После пустого зала с черными, покрытыми сажей стенами, недоучка не ожидала увидеть, хоть и запущенные, но уютные, хорошо обставленные комнаты. Она шла за девушкой, удивлённо глазея по сторонам, будто ребёнок. В таком месте могли жить или зажиточные чудаковатые вельможи, или... колдун, владеющий чёрной магией.

      — Во что я ввязалась? — спросила она себя, и услышала, как хмыкнула идущая впереди.

      — Должно быть, сладко он тебе напел.

      — Про невесту в заточении и дракона...

      — Последний, допустим, есть. Только и его, и меня этот колдун держит насильно.

      — А-а, дракон, значит... — глупо протянула наёмница. Дошло до неё мгновением позже. Она встала на месте, требовательно буравя собеседницу глазами: — Правда дракон?

      — Самый настоящий, — невозмутимо отозвалась та, продолжая идти. — Поторопись. Скоро станет жарко.

      Хока пошла дальше. Вскоре роскошные комнаты остались позади, а камень вокруг стал грубым и неотёсанным. Настенные факелы, дающие хотя бы тусклый свет, закончились, и впереди девушек встречала тьма.

      Девушка наклонилась и подобрала что-то с пола. Щелкнула пальцами, и магический переносной фонарь зажёгся голубым огнём, делая окружающее пространство сюрреалистичным. Хока чувствовала себя как во сне. Тени плавали, принимали причудливые формы, когда женщины принялись спускаться. Лестница возникла из мрака так внезапно, что Хока чуть не полетела вниз. Незнакомка обернулась и посмотрела на неё, будто на идиотку:

      — Смотри под ноги.

      — Могла бы предупредить.

      — Нечего по сторонам глазеть.

      — Ты будешь ужасной женой.

      — Я не буду женой вообще.

      Хока ощутила секундное родство с этой девушкой и, не задумываясь, даже одобрительно кивнула.

      Воительница собиралась спросить её, как давно она невольница, но вдруг поняла, что подошвы её грязных сапог нагрелись.

      — Не говори мне... — пробормотала она.

      — Да. Советую тебе натянуть рубаху обратно на нос.

      Новая знакомица Хоки обмоталась какой-то тряпкой и осветила фонарем прямоугольник дубовой двери.

      — Он показал мне свои мучения, свои потери, — сказала девушка, взявшись за кольцо-ручку и потянув из-за всех сил. — Первенец богов, заточенный, уничтоженный. Хуже участи для Крылатого не найти.

      Воительница с бешено колотящимся сердцем смотрела, как, скрипя, открывается проход в пламенную преисподнюю. Жар бросился в лицо, заставил вспотеть. Она сделала несколько шагов вперёд, безмолвно и безропотно. Её душа звала, влекла все эти годы неизвестно куда. И вот, Хока стоит на пороге. И ожидаемое найдено, найдено снящееся. Казалось бы — должно радоваться. Да только перед глазами всё плывет...

      Посередине помещения, что оказалось пещерой с трещинами в полу, стояла глыба льда. Лёд, прозрачный и прочный, переливался в отсветах лавы из трещин. Боль сковала воительницу. В этом огромном айсберге лежало, посмертно сложив крылья, существо из её снов. Хока прижала кулак к искривлённым от страдания губам.

      — Помоги упокоить, — резко попросила юная южанка, быстро подойдя ко льду, значительно возвышавшимся над её головой.

      Сколь прекрасна была мечта Хоки. И сколь мертва. Черная чешуя не блестела, рога, поражающие красотой изгибов и мощью, были сплошь покрыты трещинами, длинный хвост был по-кошачьи обёрнут вокруг тела, словно дракон просто прилёг подремать. Никакие сны не могли сравниться с этим величием вживую.

      — Почему именно я? — прошептала Хока, горестно вскинув подбородок и пытаясь удержать слёзы. — Почему я должна прощаться с последним драконом?

      — Значит, у судьбы на тебя такие планы, — просто ответила пленница. — Нужно предать тело огню, чтобы упокоить душу. Иначе боги не простят.

      — А боги простят себе, что позволили убить своих родных детей? — злобно посмотрела на неё наёмница.

      Лицо девушки неожиданно приобрело удивлённое выражение.

      — А кто ещё, если не ты, должна была это сделать, женщина с драконом на шее?

      — Звучит так, словно я обреченная, — Хока утерла глаза. — Словно все в этом мире знают что-то, чего я никак узнать не могу.

      — Медальон, твоя татуировка... Что это, если не послание свыше?

      — Это проклятие! Любить тех, кого давно убили!

      Девушка стянула с лица тряпку, опустила взгляд и вздохнула:

      — Это была дурацкая шутка, извини.

      Она прошла к стене, и воиня увидела выставленные в ряд бочки. Другая стена тоже оказалась заставлена ими. Хока обернулась и вгляделась в полумрак позади. И сзади стояли эти бочки. Женщина запустила внутрь руку, вытащила и растёрла темный порошок пальцами. Порох.

      — Ты что, решила отправить нас к прародительницам?

      — Только нашего чешуйчатого друга, — откликнулась с другого конца зала она. — Ну, и стереть этот чёртов замок с лица земли.

      Хока снова подошла к льдине, там, где находилась голова высшего существа, словно коснулась её через толстую корку, не чувствуя холода под ладонью. Сердце дрогнуло, когда она представила, как Крылатый открывает лиловые глаза.

      — Если это ты, то прости меня, пожалуйста, за опоздание, — она прижалась лбом ко льду и сказала уже девушке, с чем-то копошащейся в углу: — Эй, как там тебя?.. Маг сказал, что Ледяной Крылатый — моя Душа... Если это так, то ты попросила убить саму себя.

      — Душа, говоришь? — недоверчиво хмыкнула она. — Тогда это твой единственный шанс обрести покой.

      Недоучка оттолкнулась от глыбы, крепко сжала медальон в руке. Чугун заметно нагрелся и без тепла человеческого тела. Что-то тянуло её остаться здесь навсегда, рядом с одним из истребленных существ. Пасть вниз, в бурные потоки лавы...

      — Приди в себя, — велела невольница. — Это всё игры колдуна. Нет никакой Души, нет горечи, которая тебе чудится. Нам с тобой нужно просто выбраться отсюда. Прошу, помоги мне, — она раскрыла руку и показала камень для розжига.

      Хока помяла медальон в пальцах, не слишком уверенная:

      — Он не сработает, мы погибнем.

      — Я хочу жить, но лучше сдохнуть, чем провести здесь ещё хоть час.

      Чиркнув камнем о стену, эта безызвестная девушка подписала им обеим приговор. Искры полетели в бочку, до нелепого маленькие, но смертельно опасные.

      — Меня зовут Рута! — прокричала она Хоке.

      Затем раздался первый взрыв, сбивший их с ног. Хока успела заметить, как бок южанки страстно облизало пламя, прежде чем весь мир исчез во тьме.

***

      Рута судорожно очнулась. Она испугалась, ощутив холод воды, и резко села. Но оказалось, что бояться нечего: южанка была почти на самом берегу, и едва ли её жизни что-то угрожало.

      — Ты явно нездорова, — услышала она ворчание.

      Неподалёку от неё, чуть глубже в реке, вся в саже, омывала голову Хока. Похоже, огонь слизал не только тёмные волосы с черепушки, но и всю растительность с лица. Там, где раньше были брови, остались вздувшиеся волдыри. От этой нелепой картины у Руты вырвался смешок, но бок тут же пронзило зверской болью. Она в ужасе скосила взгляд на прилипшую к ожогу ткань рубахи.

      — Переживём, — безразлично сказала наёмница, и Рута с каким-то беспомощно-детским выражением лица посмотрела на неё. — Поднимайся. Надо добраться до города.

      Хока ещё раз ополоснула красное лицо, сдернула наконец с шеи осточертевший медальон и встала. Шаткой походкой, вся в рванине и грязная, женщина прошла мимо Руты.

      — Куда?.. — спросила ещё не пришедшая в себя невольница.

      — В Сайтан. У нас получилось.

      — Сайтан... Погоди, что?!

      Хока ухмыльнулась её испуганному виду и подала руку:

      — Добро пожаловать на Север.

      Ребятня прыгала по лужам и распинывала брызги во все стороны; они весело смеялись, пока родители ходили покупать еду. В Сайтане праздновали приход осени. Бесчисленные палатки жались друг к другу на городской площади, торговки и торговцы шумно предлагали ткани, украшения, животных, домашнюю утварь и оружие.

      Вийетта прошла мимо клетки с яркими птицами, гневно щебетавшими на людей; перья птичек переливались на солнце. Она получше закуталась в плащ и опустила голову, делая вид, что от вечерней прохлады ей зябко. Краснолицый торговец живностью мазнул по ней незаинтересованным маслянистым взглядом и продолжил лениво чистить клетку для грызунов.

      Женщина продолжила идти через шумный базар, стараясь не задевать никого плечами. Шаг. Два. Десять. Сто. Ей необходимо было пройти этот путь и не привлечь внимания... Но у самого края площади её схватил за руку стражник, которому то ли стало скучно, то ли просто захотелось чем-нибудь поживиться.

      — Спешишь куда-то? Пропускную печать покажи, — он нагло ухмыльнулся.

      Вийетта устало вздохнула, расстроенная тем, что до переулков, где можно было бы перемещаться незамеченной, осталось до обидного мало. Никакой бумажки с печатью у неё, конечно же, не было. Она вообще не проходила через пропускной пункт, обманом проникнув в Сайтан.

      Она осторожно коснулась рукояти своего верного клинка под плащом. Едва ли получится прорваться с боем и суметь скрыться от стражи. По дороге она насчитала около двадцати здоровых лбов, и это явно не было пределом их количества на площади и в городе.

      Женщина уже чуть вытащила лезвие из ножен и готова была поднять лицо на мужика, как его напарник хлопнул его по закованной в железо спине:

      — Хляди! А не этот ли мальчишка стащил у тебя кошель? — он по-деревенски просто ткнул кривым пальцем влево от них. Женщина тут же спрятала клинок обратно и приготовилась.

      — Смерд! — сплюнул стражник на землю, переключив внимание на этого кого-то, кто его обворовал.

      Вийетта отвела края своего верхнего одеяния от ног, чтобы было удобнее, всем телом врезалась в стражника и рванула, что есть мочи, в подворотни. Мужик грязно выругался, махнул вслед рукой и злобным бесом пошёл колотить воришку.

      Женщина бежала до тех пор, пока точно не убедилась в том, что никакой погони за ней нет. Ничуть не запыхавшись, она резко нырнула в узкий тёмный проход и через него пробралась на соседнюю улицу...

      — А ну, стой, нелюдь! — грозно рявкнул страж, и худосочный мальчишка, срезавший очередной кошель с чьего-то пояса, злорадно оскалился и, полусогнутый, юркнул под людскими локтями в глубь толпы.

      Верткий и быстрый, он ловко пробрался через людскую массу и легко влетел в переулок. Босыми ступнями он прошлепал по луже, подпрыгнул и зацепился за низенький карниз. Дальше схватился за старые ставни, оперся содранным коленом и подтянулся выше. Наворованное звенело в сумке, пока он, словно мартышка, карабкался на крышу.

      — Попробуй догони теперь! — озорно сверкнул он клыками, обращаясь к стражнику, который безуспешно пытался найти его среди люда.

      Мальчишка побежал дальше, перепрыгивая с крыши на крышу плотно стоящих друг к другу домов. Кровля хрустела под пятками, но он, улыбаясь, бежал всё быстрее, вольный и дерзкий как ветер.

      Однако удача решила принять вызов, и на очередной крыше его ноги провалились. С грохотом он полетел вниз с высоты второго этажа, вглубь заброшенного дома. Монеты и драгоценности звонко рассыпались, когда воришка всем телом шумно шлёпнулся наземь, подняв клубы пыли.

      — Ай-яй-яй! — тут же схватился он за ребра, рефлекторно перевернувшись на спину.

      Его засыпало побелкой и сухим мхом. Парень возмущённо отплевался и попытался проморгаться, но вдруг замер, учуяв постороннего.

      Вийетта, прятавшаяся в доме, не сразу пришла в себя, чуть оглохнув от грохота...

      Клинок свистнул в полумраке ещё до того, как мальчишка успел схватить её за сапог и опрокинуть. Он зашипел, как дикое животное, и на корточках отполз от неё в угол, держась за окровавленную руку.

      Нечеловеческие глаза обоих блестели в темноте.

      — Уходите, брат, — предупредила женщина, признав в нём такого же зверолюдя, как она. Зрачки парня, несмотря на мрак, стали похожи на щёлочки.

      — Найдут, — хрипло и грубо буркнул он.

      — Поделом воришке, — ответила она, но голос её дрогнул, потому что парень расплылся в оскале:

      — Мертвечиной пахнет.

      Вийетта поглубже закуталась в плащ, будто надеялась скрыть свои тайны. Только звериный нос сложно обмануть. Парнишка сел на задницу, поняв, что убивать его сейчас, кажется, не решаются.

      — Дай переждать, — попросил он.

      Женщина помедлила, но клинок спрятала. Она попятилась спиной к стене, не отрывая взгляда от незнакомца. Тот нахмурился и сжал руку. Вийетта поняла, что нападать больше он не собирается, урок усвоил.

      — Кто ты? — не очень-то довольный спросил он. Она всмотрелась в его глаза, так и не поняв, какой зверь он сам. Вздохнула и ответила:

      — Волчица. А вы?

      На его губах мелькнула улыбка.

      — Вижу, ты из благорожденных. Вам свою осанку и стать даже в могиле не скрыть. Даром, что одета, подобно оборванке. И меч у тебя дорогой.

      Она не опустила взгляда и не изменилась в лице от его слов. Он усмехнулся:

      — Ну да, достоинство так и прёт.

      — Вы не ответили.

      Парень снова нахмурился. Он повёл плечами, пытаясь сбросить напряжение, и неохотно произнёс:

      — Я из вымерших. Вроде как.

      — Больно же! — ругнулась Рута, пока Хока пыталась обработать ей ожог на боку.

      — Помолчи, а! Это по твоей милости я лысиной сверкаю!

      — Неплохо смотрится, я считаю! — поддела девушка, но затем снова застонала от боли, когда насупившаяся наёмница принялась накладывать бинт. — Ну, будь же ты человеком!

      — Сейчас как брошу всё, и сиди так!

      — Нет-нет-нет! Обещаю вести себя прилично!

      Так, припираясь и подкалывая, к ужину они помогли «зализать» подруга подруге раны. Рута никак не могла поверить в то, что колдовской чугун забросил их на Север, почти на другой конец света.

      Каждая сидела в своих мыслях, когда за окном постоялого двора пошёл снег.

      Рута, всю жизнь прожившая на Юге, видела его впервые. На ощупь он оказался холодным и быстро растаял в горячей смуглой ладони.

      — И что же дальше? — рассеянно спросила она, наблюдая за белоснежными хлопьями.

      — Отдам тебе половину денег мага, как и обещала. Подлечимся — и на том расстанемся, — ответила Хока, затачивая нож на ремне.

      Рута обернулась на неё, встревоженная. Она столько времени провела в заточении и не знала, куда податься. Ни родных, ни друзей.

      — И что... мне делать? — девушка не смогла скрыть страха в голосе.

      — Найди работу, — пожала плечами недоучка.

      — Я ничего не умею. Я не знаю Севера, и южан здесь не любят.

      — Устройся в какой-нибудь трактир — бить морды. Я на себе поняла, что это ты точно умеешь.

      — Можно...

      — Нет, со мной нельзя.

      — Но...

      — Наёмничье ремесло принесет тебе лишь страдания. Найди дело, которое не разрушит твою жизнь.

      Рута замолчала, не зная, что ответить на грубый тон Хоки. Она вновь повернулась к окну — смотреть, как улицы постепенно белеют.

      Хворост трещал в огне, пока двое сидели у тепла костра, столь необходимого морозной ночью. Юноша украдкой глянул на спутницу. Она неотрывно смотрела куда-то сквозь пламя, даже сейчас ровно держа осанку. Он же напротив — сгорбился и уткнулся подбородком, ощущая привычное чувство скуки. Они укрылись под уцелевшей частью крыши в безмолвном перемирии.

      — Вы же уже поняли, — вдруг сказала благорожденная, не отрывая взгляда и по-прежнему не моргая.

      — Да, сердцебиения я не слышу, — спокойно согласился парень. — Перешла дорогу магу?

      — Прошлому Его Величеству северян.

      Воришка глянул на неё сине-зелеными глазами. И взгляд этот был холоднее любого льда.

      — Ты же не о давней войне с некромантами, надеюсь? Потому что, если одна из тех трупов, что они подняли... — пробормотал он.

      — Одна из.

      Пальцы Вийетты дрогнули, и она сжала руки в кулаки, надеясь, что сумела сохранить лицо.

      — Тогда странно, — без эмоций произнес малец. — Потому что все остальные были гниющими мешками плоти. Отупелыми и безвольными.

      — Не хочу говорить об этом.

      — Я знаю ту, что может разрушить любую магию. Даже некромантическую.

      — Что? — тихо переспросила она. Незнакомец говорил об этом этом так невзначай, словно о чём-то обыденном, а не невозможном.

      — Если попросишь её, сможешь умереть как полагается.

      После этих слов он просто лёг, отвернулся. Заснул, кажется. А Вийетта так и осталась сидеть, оторопело глядя на его немощную спину.

***

      Толстый слой льда едва выдерживал вес создания, лава же нагревала эту ледяную пробку снизу. Крылья, давно не поднимавшие тело в воздух, ещё не были готовы к полету; хруст под конечностями побудил двигаться вперед, подальше от жары, и смоляной дракон на износ заставил себя расправить их и сделать мощный взмах. Ледяная пробка лопнула, и столб потревоженной огненной стихии взорвался вверх. Дракон успел вырваться из пламени, надрывными взмахами поднимая себя к свободе от душного плена. Наверху, среди развалин подорванного замка уже виднелся проблеск света, спасительный, обнадёживающий.

      Вдруг свет загородил тёмный силуэт, только яркие сине-зелёные глаза блестели чистой ненавистью. Силуэт всего на мгновение коснулся ладонью лба дракона, но его с чудовищной силой опрокинуло обратно, в самое пекло. Шипение плоти и вой дракона стали силуэту прекраснейшей песней...

      Хока закашлялась, словно снова наглоталась ядовитых испарений, села, задыхаясь. Рута, не зажигая лампы, зачерпнула из ведра питьевой воды и поднесла к сухим губам измученной наёмницы ковш. Вода потекла по подбородку, потекла на без того мокрую рубаху. Затем Хока упала на подушки, в бреду комкая на себе руками одежду. Рута вздохнула, убрала ковш, взяла тряпку и принялась в очередной раз за ночь обтирать пылающую кожу недоучки.

      — Снова кошмары? — бессмысленно спросила она приятельницу, впрочем ответа не ожидая. Воздух со свистом вырвался из горла наемницы; Рута продолжила её обтирать. — Ты только потерпи ночь, дорогая, а утром я найду тебе лекаря.

      С первыми же лучами солнца Рута вышла из комнаты, прихватив свою половину денег мага. Всё же Хока спасла ей жизнь, и Рута хотела бы отплатить тем же, не жалея ни сил, ни тем более денег.

      Лихорадка свалила наёмницу так легко, будто слабое дитя, и мучила её организм и дух. Недавняя невольница представить себе не могла, что должно являться этой женщине в бессознании, чтобы та дрожала осиновым листом.

      Должно быть сам Север не любил южан. Рута безуспешно куталась в курту, пытаясь хоть немного согреться, но, привыкшая к палящему солнцу и жаре, быстро продрогла до самых костей.

      Однако, чего кривить душой, северные края были прекрасны. Лужи уже сковывал первый морозец, и, хоть большая часть снега растаяла, холод крепчал с каждым новым днём. Люди вокруг — сплошь светловолосые и белолицые — выделялись на фоне беспощадной осени лишь сдержанной одеждой преимущественно тёмных цветов. Ремесленники носили коричневые одежды, моряки и рыбаки — синие, военные облачались в чёрные цвета, а обычные горожане — в серые.

      Улочки Сайтана были извилисты, и вскоре Рута заплутала, рискуя не найти обратной дороги. Она надеялась, что не забредёт в трущобы.

      В плохих районах всегда дурно пахло и было полно невесть какой заразы. Все, как один, серый лицом люд, который не побрезгует по меньшей мере ограбить. А можно и с жизнью расстаться.

      — Потерялась, дитя?

      Голос старика достиг её слуха из-за спины так неожиданно, что Рута засомневалась, был ли дед рядом ещё секундой ранее.

      Она оглянулась и сразу же наткнулась взглядом на пыльную мантию.

      — Ну, как же, — буркнула она, а в уголках глаз старика собрались морщинки. — Маг.

      — Чем же ты недовольна, дитя? Ты на свободе.

      — Я на Севере! — зло воскликнула она.

      — Разве я не выполнил своего обещания?

      — Ты обещал, что заберёшь меня из того дома! Обещал, что я больше не буду горевать и голодать! Что я не буду одна!

      — И где же я обманул тебя, дитя? — улыбнулся седой. — Ты там, где твои «родственники» тебя никогда не найдут. Ты при деньгах и твой желудок полон. Ну, и одиночество какое-то время тебе не грозит. Я выполнил твоё желание, теперь ты выполнишь моё.

      — Я не смогу! — губы девушки задрожали.

      — Голова наёмницы, девочка, — маг изменился в лице. — Или твоя.

      Шею Руты обожгло болью, она упала на колени, беспомощно пытаясь соскрести ногтями магические символы на коже.

      — У тебя мало времени, — сказал он, и его образ размылся в воздухе, затем бесшумно исчез.

      Магический обруч ослаб, и невольница снова смогла дышать. Только вот облегчения это не принесло, и она залилась горькими слезами.

***

      — Молю, — прошептала Вийетта, закрыв глаза и до скрипа сжимая руками свои перчатки. — Дайте сил продержаться ещё немного. Не позвольте духу моему позорно угаснуть, как то не достойно воина...

      — Кого ты просишь? Боги покинули тебя.

      Вийетта подняла холодный взгляд на мальчишку. Он стоял, опершись худым плечом на деревянную колонну небольшого алтаря для подношений богам. Лицо его по обыкновению выражало только скуку. Сейчас, может быть, вперемешку с отвращением.

      — Если когда-нибудь обращали на тебя свой взор, — добавил он, безразлично посмотрев на неё сине-зелёными глазами. — Их вообще мало заботят людские беды.

      — Не хули богов, — спокойно ответила Вийетта, поднимаясь с колен. — Учитывая, что тебя назвали в честь богини Литэлис.

      — О, моя матушка всё сделала для того, чтобы мне было ненавистно собственное существование! — недобро отозвался парнишка, скрестив руки. — Дать имя, которое значит «счастье»... Какова ирония!

      — Мне нравится, как оно звучит.

      — Это ужасно!

      Вийетта покачала головой, беззлобно усмехнувшись. Они с мальчишкой отправились дальше.

      Вряд ли боги действительно слышали её, но женщину успокаивал этот ритуал. Это проясняло сознание. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы знать — подношение с алтаря никуда не исчезло. Никто не внял молитвам и не поможет в длинном пути. Но ничего. Она давно приняла судьбу и готова была прожить свою участь до конца...

      — Нам нужна новая одежда! — Вийетта собралась с силами. — И сапоги для тебя.

      — Вот ещё! — оскалил клыки воришка. — В обуви я не чувствую вибраций! Нет прямого соприкосновения!

      — Син Литэ, в таком оборванном виде вы привлекаете уж слишком много внимания, — сдержанно пояснила благорожденная. — А в наших поисках это последнее, что нам необходимо. И. Никакого. Воровства. — Строго велела она.

      — Клянусь тебе, чистенькая! Я ни за что не позволю меня вырядить во что-либо! — угрожающе сказал он...

      — А вот это можно примерить?! — ... и через полчаса взахлёб рассматривал ткани и готовые изделия.

      Портной только успевал промакивать залысины платочком и исполнять прихоти мальчишки.

      Вийетта остановилась перед мягкой накидкой из свалянной тёмной овечьей шерсти, отороченной чёрным блестящим мехом. С грустью погладила её.

      — С-сина, — робко подал голос портной. — Это прекрасный выбор, н-но у нас чёрное носят...

      — Я военная, — с достоинством оборвала его она; Литэ с интересом высунул нос из-за ширмы примерочной. — Но вы правы. В дороге ни к чему такая роскошь.

      Вийетта отошла от накидки, ощущая скорбный холод и пустоту внутри. Литэ проследил, как она стала присматриваться к убогому тёплому плащу серых цветов, и пожал плечами, сунувшись обратно — примерять обновки.

      Ещё через какое-то время помощник портного с трудом тащил их покупки к ближайшему постоялому двору, а мальчишка красовался новыми сапогами на плотном меху.

      Вийетта была молчалива и задумчива, не обращая внимания на то, сколько золотых оставила за хотелки парнишки. Он пошевелил губами, глядя ей в спину. Затем вздохнул, останавливаясь посреди улицы:

      — Какая же скука, — сказал он, вытаскивая из-за пояса небольшой кинжал. — Эй, волчица!

      Вийетта удивлённо обернулась, и тут же брызнула кровь... Она изумленно смотрела, как парень протянул вспоротую ладонь, показывая ей.

      — Сколько ты хочешь «жить»? — спросил он.

      — Что?.. — обомлела она.

      — Сколько?

      — Весной... — Вийетта не дышала, глядя на его белое, полное решимости лицо. — Я готова уйти с приходом весны.

      Он сжал кулак и улыбнулся; кровь капала вниз.

      — Даю слово, Вийетта, волчица с Севера, что в первый весенний день заберу твой последний вдох. И слово моё нерушимо.