Любить человека, ноги которого больше не ступало на человеческой земле, волку было невыносимо. В каждой прохожей она искала её и молилась поймать в толпе взгляд сине-зеленых печальных глаз. Вийетта больше не обращалась не потому, что не хотела. Она уже не могла. Её волчья натура сгинула вместе с потерей пары. Иногда ночами, когда Лами засыпала, северянка часами рисовала дорогое сердцу белое лицо, а потом роняла на бумагу слезы бессилия.

      Литэ не приходила во снах. Ни к кому из них, даже к дочери. Однажды Вийетте стало казаться, что возлюбленной и не существовало вовсе. Что не было той жизни, где тело гибло от некромантии, а хриплый голос, словно полный хруста льда, не вел волчицу через темноту собственной погибели.

      Сначала златокудрая злилась, держала обиду за то, что Литэ так и позволила помочь. После Вийетта стала ощущать только бесконечное чувство потери, которое несмываемым клеймом осталось на душе навечно. Она бы не сумела полюбить кого-то ещё, если бы захотела. Волкам Высшие жестоко отводили лишь одну любовь на всю жизнь. Она потеряла самое дорогое и не имела власти это изменить.

      Сон не шел. Вийетта повернула голову к спящей Лами и всмотрелась в юное, как фарфоровое, личико. Каково же было ребенку, лишенному матери. Лами была добра и по-своему невинна. Даже жестокость женщины, из чьего яйца она появилась, не погасила особенного сияния в глазах.

      Вийетта легко провела пальцем по белой переносице девочки и вздохнула. Она поднялась и вылезла из кровати. Порой ей не хватало сил оставаться в постели до утра в бессонные ночи. В такие моменты сердце звало её на улицу, под свет луны. Северянка сунула ноги в сапоги и закуталась в меха. Незаметно прикрыв за собой дверь, она оказалась в холодном коридоре.

      Кальм, Селина и Марсель спали в одной комнате, разделяя радость воссоединения. Остальные тоже видели десятый сон, поэтому в доме стояла полная тишина. Вийетта дошла до лестницы на первый этаж и увидела свечение. В холле оказалась Рута. Она сидела за большим столом, который вечером вынесли слуги дома, чтобы накрыть для гостей и хозяев ужин. Перед южанкой стояла почти догоревшая свеча, означавшая, что женщина просидела так немало времени.

      Волчица хотела окликнуть её, пока спускалась, но увидела, что на дереве стола были мокрые следы. Рута тихо плакала в одиночестве. Вийетта на своей памяти, пожалуй, только единожды видела её слезы. В тот раз, когда заколдованная печатью Хока повесила Литэ. Тогда Рута цеплялась за руку ледяной и рыдала взахлеб от горя.

      Вийетта опустилась на соседний табурет, и смуглянка поспешно утерла сырой нос. Она только хотела задать Руте вопрос о причине слез, как они обе услышали:

      — Вам тоже не спится?

      Они оглянулись на акробата, который ловко перемахнул через перила и спрыгнул на первый этаж. Он бесшумной кошкой приземлился на голые ступни и вскоре тоже уселся за стол. Он вскинул брови, увидев заплаканную южанку и хмурую волчицу.

      — Кто-то умер? Клянусь богами, это не я виноват, — полушутя произнес он, испытывая угрызения совести.

      Рута фыркнула, а потом, шмыгнув носом, честно ответила:

      — Можно и так сказать.

      — А с тобой что? — Динь кивнул северянке, и та пожала плечами.

      — Со мной то же самое.

      — Ты же лунный зверь, верно?

      Вийетта чуть приподняла брови. Похоже, циркач хорошо разбирался в её народе. Сказалась ли его жизнь кочевника или природная внимательность, но он довольно быстро определил её вторую ипостась.

      — Ты знаком с моим народом?

      — Мне доводилось выступать перед некоторыми из ваших, — он посмотрел волчице в глаза, на секунду прервавшись. — А вот, кто твоя дочь, понять не могу.

      Она не стала скрывать:

      — Дракон.

      Динь до странного тяжело вздохнул. Всё же он был слаб перед детьми, кем бы те ни являлись.

      — Береги её. На драконов охотятся по сей день.

      Северянка молча согласилась. Это было правдой. Литэ долго прятала сущность Лами от чужих глаз, прекрасно зная, что значит быть жертвой людских страхов и жадности. Вийетта понимала её беспокойство, но считала, что девочке нужно учиться защищать себя, а не полностью отказываться от дарованных Высшими сил, лишь бы никто не узнал. Её сине-зеленые глаза с вертикальными зрачками всё равно выдавали то, что человеком Лами не была.

      Нос Руты наконец-то перестало закладывать, и она смогла говорить нормально.

      — Ты клянешься больше не убивать? — вопрос был адресован Диню. — Я поручилась за тебя.

      — Рута, конечно, нет, — не стал увертываться он, потому что уже заметил, что южанка ценила прямоту и честность. — Я не могу такого обещать. Но детей больше не трону. Мне хватило мук совести на всю дальнейшую жизнь.

      Рута попыталась рассмотреть в его лице лукавие и быстро бросила эту затею. Ей почему-то тяжело было воспринимать его жестоким убийцей, который положил половину слуг в доме Кальма.

      Но в этом и была её проблема. Об Августе она думала так же: не могла представить, что брат, пусть и военный, был способен над кем-то измываться, доводя до мучительной смерти. Ошиблась.

      — Вийетта, — подала смуглая голос. — Августу есть, что тебе рассказать.

      Волчица повернула к ней голову, озадаченная мрачным и в то же время печальным тоном сказанного. Она подперла подбородок рукой, глядя на стол, где ещё оставались пятна вина с вечера. Слуги и так многое пережили за последние дни, чтобы заставлять их убираться на ночь глядя.

      — Если до сих пор не сказал, то не скажет никогда.

      Похоже на Августа. Не повстречайся Рута с Динь-Динем, так бы и не узнала жуткую тайну. Южанка испытывала обиду, но на деле она сама что-то придумала о брате, и это не совпало с ожиданиями. Ей некого было винить за свою боль, кроме себя самой.

      Динь вдруг резко скользнул задницей на табурете, разворачиваясь в ту сторону, куда до этого сидел спиной. Он аккуратно вытащил из голени сапога тонкий нож… и тут же совсем близко к его телу просвистел другой, припечатывая его за рукав к столу. Он возмущенно крикнул кому-то в темноту, куда не доставал свет догорающей свечи:

      — Это моя любимая рубаха!

      Рута сжала ладони в кулаки, готовая врукопашную бить того, кто посмел потревожить их в до невозможности редкую спокойную ночь. Динь дернул руку на себя, разрывая свободный рукав, и покрепче перехватил рукоять ножа.

      Только Вийетта осталась сидеть неподвижно, игнорируя общее напряжение. Она по-прежнему подпирала рукой подбородок, высматривая что-то в огоньке свечи. Рута украдкой кинула в неё взгляд и поняла, что спина волчицы сегодня была сгорблена.

      — Яса, Хока, довольно, — спокойно попросила златокудрая.

      У южанки отвисла челюсть, а со стороны, где скрывались нападающие, стало тише, чем было. Затем из мрака навстречу свету шагнула высокая смуглая женщина. Динь неосознанно съежился, потому что она была внушительнее и без того немаленькой Руты. От узкого разреза темных глаз шли морщины, говорившие о возрасте и постоянном пребывании на солнце. Губы у незнакомки были тонкими и четко очерченными, придавая выражению лица жесткость. Нос был кривоват, означая, что женщина не чуралась драк. В целом она произвела на Диня сильное впечатление, но ей будто чего-то недоставало из того, что было у Руты.

      — Нюх завсегда тебя не подводит, волчица.

      У Руты ненароком навернулись слезы на глаза, когда она услышала низкий, чуть сипловатый голос. Он был ей хорошо знаком, пусть с годами она и начала его забывать.

      До неё не сразу дошло сказанное Хокой. Ей захотелось прилечь.

      — Ты нас?.. — язык Руту совсем не слушался.

      — Помню? Конечно.

      Довольная ухмылка недоучки заставила южанку безмолвно расплакаться. Как бы Рута ни пыталась её ненавидеть за то, что та повесила Литэ давным-давно, в глубине души она всегда считала её подругой и была благодарна за спасение из замка Рагны. И насильственная смерть наемницы далась ей очень болезненно, разорвав сердце в клочья.

      Но вот — Хока стояла прямо перед ней, здоровая, невредимая, как всегда наглая. Рута бездумно вскочила со скамьи и бросилась к ней в объятия, позабыв обо всём на свете: об уходе Кальма, о поступках Августа, об их общей с Вийеттой скорби. Недоучка крепко сжала женщину в горячих руках, настоящих, чутких, приятно смозоленых о рукоять верного молота.

      Рута чуть отклонилась назад в сильных объятиях, силясь что-то сказать, но из горла не вырывалось и звука. Она могла только взглядом кричать о своей вине и просить прощения. Легко было сказать, что Литэ была повинна в смерти Хоки, но ведь сама Рута — тоже. Её действия так же привели к трагической кончине, полной страдания.

      — Выдохни, Рута, — с дерзкой улыбкой сказала воительница, вновь прижимая ту к плечу.

      — Значит, драки не будет? — уточнил Динь на всякий случай.

      — Не будет, мальчик, успокойся.

      Рядом с ним прыжком взобралась на табурет рыжая гномиха с цепким взглядом. Она отцепила от пояса чехол для ножей и водрузила это смертоносное «богатство» на стол.

      — Хороший бросок, — Динь вежливо передал ей недостающий нож.

      — А у тебя неплохая реакция, — тоже похвалила она, не избавившись от старой привычки со времен работы в академии — оценивать молодых по способностям. — Я целилась в легкое.

      — Было бы весьма неприятно, — хмыкнул он.

      Рыжая ухмыльнулась, потеряв желание ему навредить, и повернулась к Вийетте, разом заматерев.

      — Где ведьма твоя? — грубо бросила рыжая. — Счеты у меня к ней личные.

      — Ведьма? — от северянки повеяло угрозой. — Будь тише, Яса, а то трупы совсем не разговаривают.

      — Спокойно! — Хока поспешила вмешаться, выпуская Руту из рук.

      Смертоубийства в её планы не входили. По крайне мере на сегодня.

      — Мама, ты знаешь, что они мои подруги, — напомнила воительница. — Подруг не убивают.

      — Тоже мне подруги! — проворчала Яса, и Вийетта вместе с ней выплюнула презрительное:

      — Скажи это Литэ.

      — Вийетта… — пробормотала Рута.

      Всё, что касалось Литэ, волчица не прощала. Она помнила тот день, когда Хока выпнула из-под ног ледяной последнюю опору, пока та стояла в петле.

      — Я, как ты, Рута, забывать не умею и твоё поведение не одобряю. Это ты цеплялась за сину в рыданиях и обещалась убить Хоку, — холод поселился в глазах цвета светлой стали.

      — История, похоже, долгая… — прошептал себе под нос Динь.

      — Лучше бы этой истории вообще не было, — тихо сказала Яса.

      Рута отвела взгляд. Да, ей было стыдно перед Вийеттой, но злости на Хоку она уже давно не ощущала.

      — Литэ велела не трогать Хоку, — произнесла южанка. — Она даровала ей жизнь.

      — Это не значит, что я согласна с решением сины. Всё, что она сделала, привело к тому, что Лами теперь растет без матери.

      Вийетта поднялась из-за стола, устав браниться попусту. Рута не чувствовала то же самое, хоть и пыталась понять. Она не потеряла глубоко любимую жену.

      Когда северянка скрылась за углом на втором этаже, Динь наконец-то смог выдохнуть. Он не был силен в тонких разговорах и поддержке.

      Рута тяжело опустилась на табурет, облокотилась на стол и зарылась пальцами в густую шевелюру. Каким-то образом она умудрилась поругаться и с Августом, и с Вийеттой. Черт, Литэ за такое дала бы ей по носу.

      Базель упорно игнорировал шум внизу, внимательно изучая новое письмо от учителя. На бумаге значилось следующее:

      «Для ритуала нужны:

      Глаз слепого;

      Последняя минута скорби;

      Огненное дыхание смерти;

      Обманутое сердце».

      Он перечитал второй раз, но так и не понял пространных изречений наставника.

      — С глазом слепого и обманутым сердцем — ещё ладно. Но где я должен достать последнюю минуту скорби и дыхание смерти? — возмутился он.

      Базель откинул от себя ненавистное письмо и сложил руки на груди, откинувшись на стуле.

      — Поскорее бы стать свободным.

***

      Они шагали к лесной дороге.

      Расставаться было сложно. Селина распорядилась снарядить гостей в дорогу, а родители Кальма давали напутствия. Сам ученый крепко обнял каждого (кроме Диня и Базеля) и попросил навещать его хоть изредка. Марсель всё ещё опасливо поглядывал на акробата, но присутствие мамы с папой вселяло в него ощущение безопасности.

      Распрощавшись, они отправились дальше. Рута хотела отправиться на Юг, чтобы справиться о здоровье Хоки, но в этом уже не было нужды. Но у остальных, похоже, планы имелись.

      — Куда вы? — удивилась Рута, когда Лами и Вийетта на развилке решили свернуть туда, куда направлялся трюкач.

      — Мы — с Динем. Хочу показать дочери цирковое искусство, — без эмоций ответила северянка.

      Рута не нашлась, что сказать. Она открыла рот, а потом глупо захлопнула его, не дерзая что-то требовать от измученной подруги.

      — А ты куда? — повернулась она к брату.

      Август повёл плечами, пытаясь сбросить напряжение:

      — Я возвращаюсь на Восток. Мне не стоило бросать Оливу.

      — Вы серьезно? — Рута нахмурилась. — Мы наконец-то сошлись все вместе, и вы хотите просто разбежаться?

      Вийетта отвернула нос:

      — Не все.

      А Август вздохнул:

      — И какой в этом смысл?

      Рута их не узнавала. Казалось, что она была единственной, кто хотела держаться дружно. Честно, у неё совсем не было желания разбираться со всем этим. Поэтому она просто махнула на них рукой и пошла туда, куда собирались Хока и Ясой. Так они и разошлись бы на развилке…

      Если бы Хока внезапно не хлопнула в ладоши, вынуждая остальных обратить на неё внимание.

      — Нервы у вас не в порядке, — недоучка покачала головой. — Что с вами такое? Вы же были готовы порвать друг за друга глотки. Уж я-то знаю.

      — Ты многое пропустила, — проворчал Август.

      — У меня другие заботы, — горделиво отвернулась Вийетта.

      — Да надоело уже стараться впустую, — фыркнула Рута, складывая руки на груди.

      Хока пресекла их недовольство:

      — Мне невдомек, что каждого из вас гложет. Я знаю только то, что Литэ поставила на кон всё, что имела. Даже ради меня. И я умею быть благодарной за возможность снова жить, которую она мне дала. А вы занимаетесь непойми чем: спорите, ругаетесь, делаете всё, чтобы скатиться на дно. Какой бес в вас вселился, а?

      Недоучка продолжила их отчитывать, но Рута уже не слышала. Последняя фраза прочно засела у неё в голове, назойливо скребясь под черепушкой.

      — Бес… — невнятно пробормотала она.

      Всё пошло наперекосяк в их семье после того, как они с Литэ повстречали Зигмунда — беса, которым Рута была одержима, и который был родственником Рагны. Южанка почти ничего не помнила о том, что было с ней и сестрой в Подземном мире. Она быстро состарилась там, будучи человеком, и потеряла ясность разума.

      С тех пор, как ледяная обратила время вспять, они то и дело бранились. Не было ни одного мирного дня без ссор и грубостей. Они говорили друг другу гадости, каких раньше в их головах не водилось. Это ощущение было знакомо Руте: жестокость, которая возникала как бы из ниоткуда.

      — Нам всем надо в храм, — с твердой уверенностью сказала она, подняв на родных взгляд.

      — Что? — запнулась Хока, которая секундой ранее полоскала знакомых на чем свет стоял.

      — Я была дурой, считая, что нас оставят в покое, если Рагны и Дали не будет, — южанка прижала дрожащие пальцы к губам. — Вас убили, потому что мы с Литэ не учли того, что Рагна могла иметь родню в Подземном мире. У меня есть лишь предположения, что произошло там, но я помню беса по имени Зигмунд. Рагна с самого начала знала о нашем плане и заручилась его поддержкой. К чему я веду? Между нами уже давно взращивают раздор.

      Родные молча уставились на неё, как на незнакомку. Возможно, для них так и было. О том, на что Рута пошла, чтобы сжить Рагну, они ещё толком не говорили. Как бы то ни было, южанка изучала демонологию, и её не страшило показаться безумной. Куда уж безумнее.

      — Вы не замечали, что в нас проявляются самые худшие наши качества с тех пор, как мы вновь сошлись? У Августа — слепой эгоизм, разрушающий и его, и других. У меня — желание вести пустую, праздную жизнь, полную мимолетных наслаждений, как в юности, когда я убегала из дома. У Вийетты — гордыня и безразличие, коим она никогда не позволяла затмевать серый взор ранее.

      Рута шумно втянула воздух, потому что выпалила это на одном выдохе. Август сделал нерешительный шаг к ней, наконец-то сбросив с лица выражение, как у избалованного ребенка.

      — Почему тогда Лами?.. — тихо спросил он, обеспокоенно указав на девочку.

      — Естественная сила Лами сильнее бесовских интриг, — предположил Базель, и все повернулись к нему, вспомнив, что такой вообще существовал. Он закатил глаза на их удивленные морды и продолжил: — Она носит божественное начало.

      — В таком случае нам все-таки лучше держаться рядом? — северянин, кажется, мигом позабыл о личных делах, что должен был сделать.

      — Именно так, — кивнула Рута.

      Они обменялись с Августом чуть смущенными улыбками, в кои-то веки придя к взаимопониманию. Хока уже почти выдохнула от облегчения, что получилось обойтись без споров (хоть в проделки беса она и не верила), но у волчицы на это было иное мнение.

      Она мягко стиснула кисть дочери, хмурясь.

      — Дело не в бесе, Рута, — отстраненно высказалась она, и южанке показалось, что последняя ниточка между ними оборвалась. — Дело во мне. В том, что я прекрасно помню, чем закончилась ваша с Литэ «проделка». Нам отрубали головы, дерзну напомнить. Лами. Август. Потом Кальм. И наконец я. Кровь каждого из них была на моем теле, Рута. И ты говоришь, что меня охватила гордыня из-за беса? Нет. Я от вас устала. От избалованного Августа. От Хоки, которая вечно путается под ногами. От твоего всезнайства, Рута.

      Стало тихо, и каждый, кто слышал её непривычно длинную речь, просто бы не посмел что-то возразить. Вийетта стояла перед ними, подобная оледенелой статуе. Спина снова была пряма, как от штыря, а голос холоднее мороза из её родных краев. Им больше нечего было ей предложить, нечем было удержать. Вийетта изначально была с ними лишь из-за одного единственного зверолюдя.

      — Ты коришь черта, но загвоздка в «нас». Никто из вас не хочет придавать значения случившемуся. Не хотите брать ответственность за слова и поступки. Вы просто решили, что можете переступить через прошлое, как будто его и не было. Я так не умею.

      Родным нечего было ответить. Вийетта всегда держалась Литэ. И когда той не стало, волчица потеряла смысл в чем-либо. Возможно, она и сумела бы это преодолеть, но сейчас была не готова с легким сердцем отпустить горе.

      Волчица уже шагнула назад, понимая, что никакой ответ, который она могла бы от них получить, не устроил бы её мятущуюся душу, как Рута выпалила:

      — Я хочу найти Литэ!

      Губы Вийетты на краткий миг дрогнули. Незаметно для других, но достаточно, чтобы осознать собственную слабость.

      — Это невозможно, — без колебаний отвергла она желание южанки.

      — Что? — встревоженная Лами подала голос. — Но ты сказала мне, что пойдешь искать маму…

      — Нельзя найти того, кого нет, юная сина, — терпеливо пояснила она ребенку.

      — Ты обещала!

      — Мамы больше нет, ясно!? Я не чувствую её! Для нас она умерла!

      Секунды хватило Вийетте, чтобы понять, какие жестокие слова она произнесла. Взгляд Лами, потерянный и полный боли, изменился столь быстро, что северянка не успела отреагировать. Яркой вспышкой вокруг девочки образовался вихрь из огня. Их дружно отбросило в стороны. Вийетта сразу же вскочила на ноги, игнорируя то, что опалило щеки, и с каждым шагом к дочери плавились брови и ресницы.

      Рута ошарашенно укрыла глаза за рукой от света и жара, пыжась высмотреть происходящее. Динь помогал Августу потушить горящий плащ, запинывая мужчину землею (не без злорадства, конечно). Базель пытался откашляться, потому что от испуга вдохнул перегревшийся воздух и обжег горло. А Хока закрыла Ясу широкой спиной, не потеряв проворности, выработанной за года.

      Лами крутанулась волчком вокруг своей оси, поднимая бурю пламени, и обратилась в драконью ипостась.

      — Она нас погубит! — крикнул Август, с помощью акробата скинувший с себя плащ.

      Базель широко раскрыл слезящиеся глаза. Горячие потоки воздуха трепали его волосы, а кожа сохла, теряя влагу.

      — «Огненное дыхание смерти», — пораженно прошептал он, и широкая улыбка сама собой вылезла на лицо.

      Он и не думал, что самым первым найдет именно его. Это была невероятная удача. Чем быстрее он найдет все составляющие, тем быстрее сможет провести ритуал. От этого зависела его жизнь.

      Вийетта резала воздух клинком, отливающим серебром. Он свистел и оставлял после себя странную прохладу, словно вокруг не было жарко, как в пекле. Она решительно прорывалась вперед, рассекая огонь, как масло. Клинок просвистел перед самым носом маленького дракона, заставив рептилию дрогнуть. Вийетта встала, глядя ей в бирюзовые очи без тени страха. Она заложила клинок за спину и молча уперла руки в бедра. Кончики золотых волос тлели и скукоживались. От одежды шёл дым.

      Лами увидела её: не женщину, которая за ней приглядывала, не «маму-Йетту» и даже не жену ледяной. Она увидела волчицу Вийетту, одинокую всю свою жизнь, но от этого не потерявшую силу и волю. Статную и гордую фехтовальщицу.

      Лами ожидала чего угодно, но не того, что сделала северянка. Она легонько дернула её-драконицу за ветвистый рог:

      — Так и надо. Тебя обижают — ты отвечай всем своим огнем.

      — А нас-то за что?! — по-детски возмутился Август неподалеку, вырвав у Диня смешок.

      Пламя вокруг Лами стало гаснуть и утихать так же, как её болезненные чувства, вызванные Вийеттой. Она медленно обратилась обратно в подростка, безвредного и нежного, каким и бывала большую часть времени. Девочка поёжилась, робко оглядываясь. Хрупкие плечи поникли, когда она лицезрела выжженную в ничто траву вокруг себя. Она сидела обнаженная в центре черного круга.

      — Я не… — испуганно пролепетала девчушка. — Я не хотела…

      — Не жалей, — северянка рывком подняла Лами за предплечье. — Выпрямись. Это — твоя суть. Ты — зверь, не стыдись гнева. Он тебе ещё поможет.

      — Эй, не слишком ли ты сурова?! — Рута поднялась с земли, не заботясь о том, чтобы отряхнуться.

      — Сколько ей, по-твоему? Она должна уметь себя защитить, — отмахнулась Вийетта.

      Она не стала озвучивать вслух, что последнее время её терзало дурное предчувствие. И вместе с тем снедало какое-то беспочвенное нетерпение. Поэтому в ней не осталось вежливости и понимания к окружающим.

      — Я научу тебя, если позволишь, — волчица протянула Лами руку в жесте уважения.

      Девочка растерянно моргнула. Мама не разрешала пользоваться силами, данными ей по рождению. Она считала, что чем тише ведет себя её ребенок, тем в большей безопасности будет. Никто никогда раньше не говорил Лами, что она не просто может показывать свой огонь, она имеет право причинить боль тем, кто попытается ей навредить.

      Девочка взялась за руку Вийетты и крепко её сжала, соглашаясь без лишних слов. Это могло помочь найти маму.