Если бы у Билли был выбор, он бы точно не узнал, где этот конченный Афганистан находится.

Да, по телевизору вечно трепались о советах и их тирании в Азии. Отец по-блядски делал громче звук и выразительно смотрел на него, привлекая внимание. Билли обычно время вечерних новостей старался проводить за пределами столовой, а еще лучше — вне дома. Чтобы как раз избежать нагнетания моральных пик на тему гражданского долга и воспитания духа.

Этой чуши Билли хватило в двенадцать лет, когда тот же отец засунул его в военный лагерь для трудных подростков в соседнем штате. Шесть недель строевой подготовки, бесполезных учений и командных игр. Чтобы гордый родитель приехал в конце смены и услышал от наставников, каких успехов достиг Билли.

В плане физической подготовки — больших.

На фоне усугубившихся подростковых протестов.

Харгроув не торопился связывать свою жизнь с чем-то определенным, а уж тем более с военной службой. Пускай и намеки отца стали совсем прозрачными сразу после школьного выпускного. Но Билли выбил себе свободный год по предлогом заработка денег на колледж (в который точно не собирался) и определения с профилем.

Заработать получилось разве что искаженное сознание, когда с изнанки темного мира в него уцепилась злобная тварь.

По крайней мере, так в кратком пересказе звучала история от лица Макс.

Билли не помнит доброй половины происходящего (и первое время не был до конца уверен, что его кошмары кончились).

Сны у него до сих пор отвратительные, пускай и подружка Макс со статусом местного пара-специалиста сказала, что он чист. Не то чтобы Билли сильно доверял какой-то школьнице с отстраненным взглядом, направленным в пустоту, но парадокс в том, что ее он как раз-таки отлично помнил.

Наверно, единственную.

(На самом деле — нет)

Билли не должен был пережить ночь в торговом центре, но сам для себя придумал, что выбрал тогда не умирать. В действительности оказалось, что к своему спасению он никакого отношения не имел.

Придя в сознание спустя несколько дней, его чуть снова на ту сторону не вынес энтузиазм Макс со сбивчивыми восклицаниями. «Эл их всех,… ты представляешь, как мы все испугались,… да ты сам нас чуть не,…мне было правда не по себе, хотя я тебя знаю уже,…хорошо, что Стив был рядом».

Прежде чем уснуть в тот день, Билли с силой пытался вспомнить.

Там что, был Харрингтон?

Но каждая мысль взрывалась контрастным перепадом, и когда в голову Билли снова залазила гниль, то думать про Стива больше не получалось. Он бы точно вернулся к этому позже, если бы остались силы.

Которые все равно все целиком ушли на принятие клейма катастрофы.

Все самые важные решения в жизни Билли делают за него. Отцу было достаточно лишь поверхностной истории про торговый центр и участия Билли в ней, чтобы вынести ему ультиматум.

С единственным вариантом.

Возражать, в очередной раз, не приходится, и Билли с одного фронта перебрасывают на другой.

Из мира сверхъестественных событий в реальное кровавое месиво.

Но к этой мысли он придет не сразу.

Сначала сдаст ряд тестов в Форт-Уэйне, получит достаточно хорошие медицинские анализы и расскажет, что в целом выносливый (и пережил обвал торгового центра, когда гигантский монстр пробил там потолок). Контракт — добровольное принятие своих результатов. Все еще можно отказаться, но зачастую никто не идет на попятную.

Особенно Билли Харгроув, которому незримое присутствие отца стальным пожатием сминает плечо.

Он ведь правда мог сбежать. Cесть на рейсовый автобус, нахуй забыть про Индиану и вернуться в родные места, чтобы начать для себя все заново. И план кажется достаточно перспективным, пока Билли не зажимает между пальцев шариковую ручку, чтобы оставить свою подпись на двух экземплярах контракта и каждом из пронумерованных листов.

Ему сложно представить, что такое война даже после новостных сводок, уроков истории и дежурной улыбки его контрактного агента в армию США.

Все говорят, что будет легко и почетно.

Защищать свою страну, патрулировать рубежи и строить нерушимый силовой оплот великой страны.

Все это, возможно, и правда.

Но Билли выпадает Афганистан, который он даже на карте не сразу находит.

Отец делает блядский звук в телевизоре по-блядски громче и советует ему прислушаться. «Все-таки ты сам скоро окажешься внутри этой свары», — и Билли думает, что если, наконец, даст ему отпор, то хуже уже точно не будет.

Через несколько недель его легкие забьет горячий песок, взбитый в напалме оружейных выстрелов. Воспоминания о том, как он высказывает отцу все, что думает, точно бы помогли смягчиться.

Но Билли, словно все еще двенадцатилетний подросток после лагеря: выходит из-за стола и держит свои комментарии при себе. А потом находит отдушину в другом, когда вечером в баре встречает бывшую одноклассницу и предлагает подвезти ее домой.

Если бы патруль не засветил им окна машины в стороне от дороги, то они бы наверняка перепихнулись. Ситуация для Хоукинса настолько нормальная, что никто даже не смущается. Это же не опыты над людьми проводить.

Билли только неприятно для себя отмечает, что даже не расстраивается. Она ему все равно не понравилась. Все равно была какой-то пресной, с телячьими глазами и глупым смехом.

Раньше он не выдвигал требований к тем, с кем хотел переспать.

Раньше он не оттягивал свой сон каждую ночь.

Перед отъездом Билли заваливается с друзьями в бар. Они шумно пьют, моментально привлекают к себе знакомых девчонок и даже начинают соревноваться в бессмысленных играх в дартс. Если бы этот вечер стал для Билли последним на Земле, он был бы очень зол.

Потому что мрачную скуку развеивает не алкоголь, а Харрингтон в небольшой компании с Уилер и еще каким-то чудаком. Макс больше не упоминала, как именно закончилась та судная ночь, и что именно сделал Стив, чтобы их всех спасти (Билли в том числе). А он не такой больной, чтобы искать с теми людьми новых встреч.

Это утверждение, конечно, не отменяет факта, что Билли после своей выписки из больницы Стива все-таки видел.

(Потому что он настолько больной)

Харгроув выходит покурить, когда время тащится к полуночи, и думает, что ему отвратительно тошно. От перспектив, подписанного контракта и прощального сборища, которое под каждый тост кричит про Билли почти что заупокойные текста. Его плохое настроение великолепно скрывается за очередным стаканом, но напиться не получается при всем неуемном желании.

Стив возникает на улице, когда он докуривает уже вторую сигарету. И Билли зачем-то переступает через самого себя.

— Эй, Харрингтон.

***

«Привет,

я никогда не писал писем, и это — первое. Если прочитаешь его кому-нибудь, то я расскажу всем твоим друзьям-фрикам, что ты до девяти лет писалась в кровать. Я предупредил тебя, Макс.

Найди на карте Турцию и поставь там жирную точку. Отсюда начинается мое большое путешествие. Жалко, что не к Барьерному рифу.

Я уверен, что первый солнечный удар мой, потому что какой-то мудак еще в Штатах обкромсал меня почти налысо.

Передай отцу, что у меня все в порядке. И больше ничего ему не говори.

Я еще напишу.

И, кстати, окажи мне услугу. Пришли адрес Харрингтона в ответном письме.

Не спрашивай.

Билли

***

Самым большим разочарованием Билли была его прическа.

Пока они не добираются до базы США в Афганистане. Всех новобранцев размещают вне зависимости от их целевого назначения, поэтому рядом с ним оказываются как его будущие товарищи, так и просто левые придурки, с горящими глазами рассуждающие о своих неинтересных делах. Кто-то даже додумывается спросить у Билли, знает ли он дежурные фразы на местном наречии. На случай плена или помощи гражданскому населению.

Харгроув хоть и огрызается, но вполне миролюбиво.

— Я, блять, похож на человека, который знает что-нибудь, кроме английского?

И моментально зарабатывает себе очки спесивости и сомнительного авторитета.

Местный начальник появляется под конец жаркого дня, когда новоприбывшие уже успели распаковаться в скудных помещениях временного лагеря и получили необходимую амуницию. Он раздает указания, коротко рассказывает про устав и распорядок дня, а после зачитывает дальнейшие назначения:

—…и Харгроув. Через три дня будете сопровождать оружейный конвой в сторону Кандагара. вопросы?

— Никаких, сэр.

Билли этот ответ знает наизусть, но он ему впервые дается легко.

Письмо от Макс приходит накануне первого задания, и Билли его распечатывает в ночь, чтобы вчитаться при свете тусклых ламп в корявые строчки сводной сестры. Он пропускает ее быстрые рассказы о семье, что-то там про малолетних друзей и в конце видит адрес с насмешливым постскриптумом: «Я не спрашивала. Но Стив спросил».

Значит, спросил и все равно согласился.

Билли усмехается и тянется за сигаретой. Тогда, в расцветающем ночном мраке перед баром, он обронил в шутку, что обязательно напишет Харрингтону с передового фронта демократической борьбы.

Пускай ждет.

(До встречи с конвоем — меньше двенадцати часов)

Билли берет в импровизированной канцелярии бумагу и там же пишет нескладное письмо.

— Подружке? — спрашивает его один из тех, кто завтра выедет в сторону Кандагара вместе с Билли.

— Типа того, — ухмыляется он и начинает письмо с дурости.

«Привет, красавица.

Слышал, ты соскучился, раз твой адрес оказался у меня.

Я на другом конце гребанного мира, слушаю завывания горячих ветров, и они не утихают даже после захода солнца. Готовлюсь к первому заданию. Мне нельзя говорить, куда меня направляют и где я сейчас нахожусь.

Просто в Афганистане. Просто на службе. Просто пишу тебе, чтобы ты не сильно скучал, пока Хоукинс снова не снесла какая-нибудь тварь.

На этот раз меня не будет рядом, чтобы

На этот раз придется вам справляться без меня. Сможете?

Билли»