Билли договаривается с терапевтом в Индианаполисе, что их сеансы будут проходить два раза в месяц.

Затем дает последние показания по поводу плена, подписывается под ними и получает справку о негодности к дальнейшей службе. И когда выходит на улицу, то с каким-то странным разочарованием смотрит на листок с печатными буквами поверх. Помимо армии, ему нельзя устраиваться еще в целый ряд организаций. И вообще, лучше жить на выплаты от государства и ничем больше не заниматься.

Перспективы потопляют корабль уверенности на дно.

Билли призывно машет листком перед лицом Стива, когда подходит к нему ближе и подводит скупой итог под годовым контрактом.

— Все. Теперь точно все.

Со службой — да. Но не с посттравмой.

Стив, который отпросился с работы, чтобы съездить с Билли в Индианаполис (а на деле отвезти его), выглядит вполне умиротворенным.

Теперь в их жизни появляется хоть какая-то стабильность.

Билли смотрит на Стива с прищуром, прежде чем натягивает солнечные очки и предлагает прогуляться. Им трястись в разгоряченном салоне машины до Хоукинса добрых несколько часов. Простая прогулка не слишком нарушит им планы (которых они и не строят).

Вряд ли кто-то даже из близких будет их искать.

Стив и Билли потеряны для окружающего мира, и кажется, навсегда.

Индианаполис больше деревенского Хоукинса, он шире в масштабах и громче в окружающих звуках.

Но Билли ничего не слышит, потому что свободно берет Стива за руку и проходится большим пальцем по внутренней стороне его ладони.

— Через две недели мне снова надо будет приехать. На встречу с терапевтом. Составишь мне компанию?

Вопрос повисает между ними ненадолго. И затрагивает он явно не только очередную поездку в столицу штата.

Ответ дается Стиву на удивление просто.

И Билли только крепче сжимает его руку в своей.

***

Стив раскачивается на стуле, лениво пролистывая последний номер «Пентхауса», оставленный их менеджером в уборной видеопроката. И резко встряхивается, когда сквозь стекло краем глаза замечает машину, останавливающуюся на парковке напротив видеопроката. Ножки стула с грохотом врезаются в пол. Журнал Стив захлопывает, кидает на полку под стойкой.

— Я пораньше на перерыв выйду, ладно? — говорит он Робин.

— Эй, мы же договаривались! — возмущается она.

Но Стив возмущений уже не слышит. Только скидывает форменный жилет, проводит пятерней по волосам, привычно поднятым спреем, и вываливается наружу под звон колокольчика, размещенного над дверью. И счастливо улыбается, когда видит Билли, выходящим из своей новой машины. Не менее пижонской, нежели та самая, которую он разбил, будучи невменяемым под воздействием потусторонней твари.

Передние сиденья в ней очень удачно откидываются, не заставляя перебираться назад, когда откровенно прижимает (желанием оказаться прижатым к чужому телу). В этом плане машина самого Стива совсем неудобная. Хотя, перемещаться в ней на дальние расстояния наоборот более выгодно.

Да и если, например, придется переезжать, от нее будет больше проку.

— Один тут, или меня ждешь? — спрашивает Стив, понижая тон.

Однако прикасается он к Билли только тогда, когда оказывается в машине. И то мимолетно — накрывает его руку, сжимающую рычаг переключения передач. Потому что родной Хоукинс — не Индианаполис, где их никто не знает. Стиву все равно, что могут подумать прохожие, и какими обидными словами станут провожать их вслед. Но сейчас, если кто-то увидит что-то лишнее между ними, и это дойдет до их родителей, последствия могут быть не самыми приятными.

Своим родителям Стив планирует Билли в какой-то момент просто представить. Может, пригласит его на ужин на День благодарения. Когда соберутся все родственники. И никто не посмеет закатить некрасивую сцену.

Может, на Рождество.

Не важно, когда именно. Важно, что он хочет сделать это на своих условиях.

И совершенно точно не хочет лично знакомиться с отцом Билли, о котором столько невеселого слышал от Макс (но ни разу — от самого Билли; Стив решает, что тот вполне в состоянии рассказать, когда будет готов). А если пойдут слухи, совершенно точно придется.

Договоренность не ходить за руку по Хоукинсу и не целоваться в общественных местах — негласная, но обоюдная.

— Заедем за мороженым? — предлагает Стив, пристегиваясь.

И снова улыбается так, будто пытается Билли ослепить, чувствуя себе положительно счастливым, даже несмотря на все ограничения, которые на их отношения накладываются.

***

Должность помощника офицера полиции (на каких-то там общественных началах) кажется Билли абсолютно идиотской. Но с таким послужным списком (и отсутствием полного образования) его бы сейчас даже не взяли торговать стиральными порошками. А тут еще предлагают вменяемую ставку.

— Главное, что ты в курсе того, что у нас происходит, — говорят ему в участке.

Билли не просто в курсе, год назад он лично был в этом замешан.

Ему не выдают полицейский жетон по объективным причинам, но зато выписывают форму (флешбеки царапаются о кожу) и наручники. Поэтому когда Билли в первый рабочий день заходит в видеопрокат, то на полном серьезе грозится Стива арестовать.

За превышение градуса привлекательности на квадратный метр.

Подкат кажется абсурдным даже для него, но Стиву почему-то нравится. Он еще и улыбается.

В обязанности Билли входит заполнение протоколов и простой патруль улиц, чтобы грозно огрызаться на подростков. Он с этой задачей прекрасно справлялся, когда еще работал в бассейне.

Иногда по вечерам он дежурит с одним из офицеров и светит фонариком в припаркованные на обочине машины старшеклассников. Когда-то так засвечивали его свидания с одноклассницами.

Билли поэтому и знает все самые подходящие места Хоукинса для получасовых стоянок.

Через пару месяцев ему доверяют проводить вечерние патрули в одиночку, и в общем-то зря, потому что первым делом Билли подхватывает Стива после работы к себе в машину. А затем точно также съезжает с дороги в сторону темного тупика, чтобы воспользоваться служебными наручниками по назначению.

— Нам, в принципе, осталось только забраться в школу. Я бы проверил, как ты сейчас играешь в баскетбол.

В школу они все-таки потом попадут. Но в баскетбол там точно не сыграют.

***

Стив забрасывает небольшой мячик, имитирующий внешне баскетбольный, в маленькую корзину игрового автомата. С торжествующей улыбкой поворачивается к Билли.

— Говорил ведь, что я тебя еще уделаю, — произносит Стив.

Ну и что, что в мини-баскетбол. Уделал ведь.

У Стива, впрочем, есть вполне себе резонное подозрение того, что Билли пару раз ему поддался. Но он не собирается их высказывать вслух. Да и вообще, мало ли, просто стал за эти годы параноиком?

Стал ведь. Напрягается из-за каждых более-менее сомнительных новостей. Легко просыпается, когда слышит снаружи мало-мальски подозрительные звуки. Дастин и компания, например, воспринимают все гораздо проще, чем Стив.

У Дастина и компании на руках еще не умирали несчастные девушки.

Смерть Тэмми и многих других официально записали под нападения диких животных. Которых, на самом деле, под Хоукинсом практически никогда не водилось.

Стив забирает билеты из автомата, полученные за выигрыш. Еще чуть-чуть и сможет обменять их на какую-нибудь плюшевую игрушку. Насколько неправильным будет подарить что-то такое Билли? Отношения с другим парнем для него еще слишком в новинку, чтобы разбираться в том, чего можно в них делать, а чего нельзя.

Наверное, стоит обойтись без плюшевых мишек.

Наверное, стоит еще и стороной обойти отдел с тиром.

Стив осматривается и видит фото-будку. Растекается в улыбке и подталкивает к ней Билли. Вместе с ним скрывается за шторкой, предварительно загрузив туда пару четвертаков. Обнимает Билли за плечи, когда они усаживаются перед объективом на пуфики, явно не рассчитанные на двоих взрослых парней.

Он улыбается для первого кадра.

Корчит рожу для второго.

Тянется за поцелуем к Билли для третьего.

И в этом поцелуе довольно теряется. Так, что едва не забывает забрать две ленты снимков, когда из фото-будки они выходят.

Свою ленту фотографий он дома крепит на зеркало. И все меньше волнуется перед перспективой разговора с родителями. Потому что, наконец-то, отправляет достаточно зрелое эссе (отрецензированное Нэнси по телефону) для подачи документов в общественный колледж в Индианаполисе.

Потому что, возможно, совсем скоро он получит свой шанс вырваться из Хоукинса, держащего его на цепи. И единственное, что его страшит в таких перспективах, так это мысли о том, что Билли со своей стабильной (относительно) работой может не сорваться следом за ним.

Потому что без Билли слишком многое перестает обретать свой смысл.

***

Билли думает, что самый сложный разговор с отцом у него будет, когда тот видит пластины таблеток в ящике ванной. На краткий миг ему даже кажется, что вспышка злости отца направлена не на него, Билли, а на самого себя. К теме Афганистана они так или иначе больше не возвращаются. Да и новостные сводки военных событий перестают смотреть за ужином.

Отца даже, в целом, устраивает новая работа Билли. По крайней мере, трудовая занятость в полиции выглядит поинтереснее, чем вышка спасателя в бассейне.

Статус-кво в семье разбивается о незамысловатый вопрос Макс.

— Ты же на мой день рождения придешь со Стивом?

— Конечно. Да.

Билли не сразу понимает, что за столом устанавливается гнетущая тишина. А потом он буквально врезается глазами в нахмуренное лицо отца и следом за ним откладывает вилку в сторону. Слишком долго Нил Харгроув воздействовал на его психику, чтобы сейчас Билли так легко отступал.

— Что-то ты в последнее время часто волочешься с этим Стивом.

Билли на показ пожимает плечами, но знает, что скажи отец хоть что-нибудь про Стива, то он моментально выйдет из себя. В Афганистане Билли видел вещи похуже, чем ярость родителей из-за их нереализованных амбиций.

— Так и есть. Я часто провожу время со Стивом.

Отец поджимает губы и складывает руки в замок.

— У меня есть такое подозрение, Билли, что твой дружок плохо на тебя влияет. Ты ведь вернулся из Афганистана. Почти как настоящий мужчина. Ты выжил. Как достойный гражданин своей страны, продолжаешь работать на ее благо. И что теперь? Трешься вокруг какого-то Стива целыми сутками.

Злость Билли не под силу сдержать даже транквилизаторам. Но он все равно слушает едкие слова отца, потому что знает: если сейчас пошевелится, то снесет со стола всю посуду и воткнет отцу нож куда-нибудь в шею. Тюрьма в резюме будет интереснее выглядеть на контрасте с ПТСР, конечно, но оно того не стоит.

— Как какой-то педик, — продолжает Нил и смотрит на реакцию сына. — Да, Билли, как педик. Может, я неправильно тебя воспитывал? Или у тебя что-то произошло в армии? Не стесняйся, расскажи. Про свои сеансы с терапевтом ты ведь не стесняешься всем рассказывать.

Макс оборачивается на него в немом ужасе и одним взглядом умоляет держаться. Билли хватает нескольких минут, чтобы смять в своих пальцах бумажную салфетку. Проглотить мысли об убийстве и выцедить ответ.

Раньше бы у него не хватило на такое смелости. Теперь настоящей смелости уже не достает его отцу, раз он бьет исподтишка, а не по лицу.

— Твоя наблюдательность очень кстати. Значит, мне не придется тебе многое объяснять.

Макс, которая и так была в курсе происходящего, пружинисто сжимается на стуле, словно предчувствует катастрофу. Сьюзан напротив вообще не двигается.

Билли чувствует, как отец хочет добраться до него, но сделать уже ничего не может. И это развязывает ему руки.

— Пошел. Вон.

— С радостью.

В последний раз Билли возвращается в не-родной ему дом с утра, когда отец уезжает на работу. Быстро собирает все нужные вещи и на весь день отпрашивается в участке, чтобы найти в Хоукинсе комнату или маленькую квартиру. Пускай даже самую вшивую или где-нибудь в подвале. Главное, чтобы отдельную.

Под вечер ему перезванивают с одной точки и предлагают заезжать.

Стив, помогая затаскивать пакеты и сумки в новую квартиру Билли, ситуацию с семьей почти не комментирует. Зато проносит с собой безалкогольное пиво (потому что любое другое не сочетается с таблетками Билли) и остается у него на ночь.

Уходить из дома стоило хотя бы ради того, чтобы просыпаться рядом со Стивом Харрингтоном на тонком матрасе раскладного дивана (потому что отдельной спальни в квартире не предусмотрено), сонно утыкаться ему носом в затылок и целовать, не открывая глаз. Пускай даже будильник звенит раз в третий, и они, кажется, опаздывают на работу.

Каждая минуту стоит того, чтобы провести ее вместе.

***

Кусок торта с воткнутой в него свечкой Стив несет так сосредоточенно, словно в любой момент может споткнуться на ровном месте и устроить, например, пожар от одного маленького огонька. То, что Билли, регулярно курящий в постели, так еще его до сих пор не устроил, это другое.

Впрочем, в Хоукинсе катастрофа от чего-то такого банального, как непотушенная сигарета или свечка на день рождения, была бы даже забавна. Но Стив спотыкаться и рисковать не собирается.

Идти от крохотной кухонной зоны до Билли, ухмыляющегося с разложенного ветхого дивана, правда, недолго.

— Да что? — спрашивает Стив, опускаясь рядом и протягивая кусок торта. — Теперь ты официально можешь пить в барах. С днем рождения.

Который только начинается, потому что едва перевалило за полночь. Стив, однако, решает, что идея будить Билли, который не всегда крепко и ровно спит, какими-то тортами с утра — плохая.

Перед сном — самое оно.

У него на квартирке Стив остается, кажется, уже на протяжении целой недели. Потеснил в ванной его щетку и бритву своими. Притащил из дома свое полотенце. Практически мигрировал, не мигрируя, даже не получив от Билли запасного ключа.

Но Стив старается не говорить о перспективах, пока они у него не появятся на самом деле.

Когда Билли задувает свечу, Стив подцепляет указательным пальцем крем. И подносит его к губам Харгроува, чтобы завороженно пронаблюдать за тем, как его язык проходит по окружности фаланги.

Крем в итоге оказывается везде. И Стив радуется тому, что оказался достаточно сообразительным, чтобы не тащить в постель весь торт. Потому что завтракать им положительно нечем.

***

Стив показывает пухлое письмо и говорит, что его берут в колледж. Билли за него очень рад. И просит только об одном.

— Найдешь нам подходящую квартиру? Я Индианаполис вообще не знаю.

Других вариантов не было с самого начала. Билли не для этого возвращался из Афганистана, чтобы сейчас еще несколько лет мотаться между городами, как по американским базам. В Хоукинсе его больше ничего не держит, раз Стив из него уезжает.

Билли предупреждает Макс, чтобы она сразу звонила ему, если отец попробует что-нибудь с ней сделать. Или с Сюзан. Или просто перейдет черту.

Потому что ему все-таки удается сбежать. Скинуть с себя ненужный груз.

А Макс, которая пускай для Билли и не самый близкий человек, по-прежнему прикована к обстоятельствам.

В новой квартире у них есть полноценная спальня. И кровать там гораздо удобнее, потому что они додумались купить нормальный матрас. Как взрослые люди.

В какой-то из вечеров Билли и Стив садятся за стол и продумывают правила. По большей части, они касаются Билли и его вызывающего взрывного поведения, но такой негласный устав по-хорошему радует обоих.

Потому что правила — это синоним серьезных намерений. Что в сотню раз важнее, чем совместная аренда квартиры.

Билли сразу предупреждает, что на посвят первокурсников он пойдет вместе со Стивом, и ему плевать, что он даже не студент колледжа. Билли не хочет объяснять свой поступок банальной ревностью и зачем-то оправдывается:

— Мне так будет спокойнее.

***

— Пряный латте для Джерри! — выкрикивает Стив, подписав стаканчик.

Улыбается девушке, подходящей за кофе. Желает хорошего дня. Оборачивается на свою коллегу по кофейне, которая, хмурясь, считает выручку под конец смены.

Вот уж в чем он не разбирается, так это в сведении выручки и прочем таком. Финансовом. Наверное, потому что ему большую половину жизни не приходилось ничего считать. Когда после школы начал работать сначала в Scoops Ahoy, а потом и в видеопрокате, все равно ведь ни о чем не задумывался. Ему не приходилось платить по счетам. Или за продукты дома. Разве что за топливо для машины и обеды.

Тогда он мог тратить все свои заработки на себя. И на Билли. Теперь, когда он перебрался в Индианаполис, обо всем этом приходится думать. Причем за двоих, потому что Билли в вопросах распределения бюджета — тоже человек-катастрофа.

Стив не сомневается, что у Джонатана Байерса, урвавшего в жены умницу Нэнси, например, таких проблем не возникает. А они с Билли, ну. Оба звезд с неба не хватали никогда.

И их главные навыки (убивать чудовищ и перебирать автоматы) здесь ни к чему.

Время от времени Стиву снится Тэмми Томпсон, и он подолгу не может заснуть обратно. Просто лежит на спине, глядя в потолок, слушает ровное дыхание спящего Билли рядом. Снова и снова проигрывает в сознании все события прошлого, призраки которого не то чтобы сильно тревожат.

Просто навсегда застывают где-то поблизости.

Стив считает, что у него-то все еще точно хорошо. Ему ведь, в отличие от Билли, глотать таблетки не приходится.

Но и нормальная жизнь временами кажется поддельной.

Его однокурсники с менеджмента вваливаются в кофейню веселой толпой. Стив и сам оживляется. Снимает форменный фартук, выходит из-за стойки, отмахивается от недовольного взгляда коллеги. Эй, им все равно уже закрываться.

Он обрастает новыми знакомствами и это здорово.

Не здорово другое.

— Так ты идешь в кампус? — спрашивает девушка из компании. — Гита просила дополнительно тебя спросить на счет вечеринки.

— У меня курсы еще, — говорит Стив. — А потом, ну, дела. С соседом.

— С тем красавчиком, который с тобой на посвящение приходил? — интересуются у него.

Уголок губ Стива дергается.

Будто в школу вернулся, где только и разговоров, что о Билли Харгроуве. Правда, сейчас его это дергает по несколько иным причинам.

— Не надейся, — говорит Стив. — Он очень плотно занят.

— И, тем не менее, проводит вечер пятницы с тобой.

Да. Именно поэтому.

Правда, Стив напрямую сказать не может. Все-таки, эти вот ребята ему не друзья. Все-таки, Билли — не девушка, чтобы сказать, что они не просто арендуют вместе квартиру.

Как-то он собирался было спокойно в разговоре упомянуть об этом. Но услышал, как однокурсники с очевидной неприязнью обсуждали парня с соседнего факультета, не скрывавшего, что ездил на прайд-парад в Нью-Йорке летом. Рассуждали о том, что у того наверняка уже есть ВИЧ. И лучше бы к нему даже не приближаться, чтобы не заразиться.

О том, что такое СПИД, они узнают совсем не из новостей, а именно по слухам и пересудам. Чума гомосексуалов до Индианаполиса почти не доходит, но о том, что происходит в Нью-Йорке и Сан-Франциско всем прекрасно известно.

Ну, то есть, недостаточно, чтобы не бояться.

Стив сдает кровь и проверяется даже втайне от Билли. И, сдавая, сам не понимает очень многого. Например, того, что не вступая в половые контакты ни с кем, кроме постоянного партнера, он вряд ли заразится (конечно, если партнер в свою очередь не отправится на сторону).

В Билли он уверен. Потом уже, получая результаты анализов, чувствует себя просто тупым. И бумагу с этими результатами разрывает, не донося до дома. Чтобы Билли не увидел и не подумал чего-то лишнего.

В том, что Билли может, Стив тем более уверен.

А потом ему звонит мать. И осторожно спрашивает, все ли у них там в порядке со здоровьем. Что значит одно — даже до их захолустья добралась информация об этой чуме.

Стив уверяет мать в том, что у него все в порядке. И она настоятельно рекомендует начать предохраняться. Потому что его мать, в отличие от самого Стива, в Билли совсем не уверена.

Конечно, она ведь его видела.

Предохраняться они так и не начинают.

Но и в том, что он с Билли не просто соседствует, Стив никаким приятелям из колледжа так и не сможет признаться до самого выпуска. Даже прекрасно зная, как сильно это будет задевать Билли.

Потому что в конце восьмидесятых проще победить всех чудовищ мира в отдельно взятом Хоукинсе, чем признаться в том, что влюблен в человека своего пола.

***

Первые трудности случаются примерно через полтора года.

Терапия дает смешанные результаты, потому что местный врач — даже близко не Фериде из Стамбула. Возможно, Билли чрезмерно превозносит женщину, которая подобрала его у края пропасти и не позволила через него перевалиться, но психотерапевт Индианполиса — какой-то тупой кусок бревна по сравнению с ней.

И это становится первым поводом для Билли пропускать сеансы.

Он не говорит об этом Стиву. И порядочно выходит из квартиры в запланированное время, чтобы потратить его на бесцельное блуждание по городу или постоянные поиски работы.

К слову, второй ступенькой на пути к срыву становится именно работа. Точнее, ее тотальное отсутствие.

В большом городе больше возможностей для тех, у кого нет диагноза в специальной графе. И за плечами в наличии хотя бы какое-нибудь вменяемое образование.

Скудного перечня Билли хватает на вакансию охранника. Или вышибалы в ночном клубе. Или на место билетного кассира в кинотеатре.

Собственно, он проходит через все стадии и наблюдает, как Стив все больше погружается в события колледжа и заводит новых знакомых. Чаще рассказывает Билли о них. Иногда выбирается с однокурсниками в бар.

Билли все еще не хочет говорить вслух о своей ревности.

Поэтому предпочитает со Стивом ругаться и несколько часов (иногда дней) потом не разговаривать. Отворачиваться от него, когда они укладываются в одну кровать.

А следом Билли и вовсе самовольно решает урезать прием таблеток.

Они ведь ему не нужны.

Билли не бросается на людей, не видит кошмаров. Билли себя контролирует. И он может позволить себе соскочить с медикаментозной иглы и почувствовать, что значит быть нормальным человеком.

Здоровым, вменяемым и без опасений по поводу своего диагноза.

У него нет под рукой психотерапевта, который бы вовремя заметил изменения в поведении своего пациента. А тот, к которому он ходит теперь от силы раз в месяц, стандартными вопросами стандартно фиксирует у себя в бланках положительную динамику.

Билли разрывает на части, когда он звонит Фериде, и она с первым секунд понимает его без слов.

Советует не делать поспешных выводов. И все-таки думать наперед.

У Билли, ожидаемо, не получается.

Он как раз снова теряет работу по какой-то нелепой причине (потому что охранник в супермаркете не должен, например, ругаться с клиентами), снимает с зарплатной карты наличные деньги и идет в первый попавшийся бар.

Алкоголь превращается в финальную стадию его падения.

После которой Билли уже не останавливается.

Он приходит домой специально утром, чтобы не столкнуться со Стивом, но все равно с ним сталкивается. Потому что Стив (сюрприз) ждет его всю ночь и даже волнуется (Билли же настолько оглушен выпитым, что даже не может толком разговаривать; он валится на кровать и сразу же засыпает).

Чтобы под вечер следующего дня вновь собраться и уйти из дома.

Он мог бы со Стивом поговорить. Мог бы попробовать выпить ради разнообразия дома, а не позорно сбегать. Но ему противно видеть отвращение на лице Харрингтона.

Потому что Билли прекрасно знает, что он его заслужил.

Он не справился. Как и предвещал однажды отец.

Стив правда пытается помочь. Запирает двери и грозится поменять замки, если Билли не прекратит эти показательные выступления. Несколько раз предлагает миролюбиво поговорить и даже сменить психотерапевта.

Интересуется, давно ли Билли принимал лекарства.

Находит его в очередных нескончаемых барах.

Жертвует своей учебой, чтобы не позволить Билли просаживать свою жизнь где-то среди остроконечных углов Индианаполиса.

Но, в конце концов, сдается. Потому что на такое сил ни у кого не хватит.

Сил и терпения.

Билли кончается как человек, когда снова начинает видеть кошмары. И сквозь алкогольное опьянение по ночам кричит, словно проходит раз за разом тропу до Панджшерского ущелья пешком. Будто бы он опять видит, как Остина Фергюсона закапывают в одну могилу в безымянными моджахедами и даже при этом не закрывают ему глаза.

Решение расстаться они принимают спонтанно. И обоюдно на него соглашаются.

Билли обещает найти другую квартиру и временно переезжает на диван в гостиную. Старается исчезнуть утром, когда Стив просыпается. И приходит уже после того, как он засыпает.

Чем больше в Билли алкоголя, тем хуже он спит. Тем ярче выдаются кошмары. Эту взаимосвязь он улавливает достаточно быстро, чтобы перестать глушить спиртное и вернуться к таблеткам.

Но они больше не помогают.

Тогда Билли звонит Фериде во второй раз за непродолжительный срок и честно ей все рассказывает. От самого начала и до конца. Не сыпет себе на голову обвинения и не сокрушается. А снова раскладывает свое поведение по хронологическим рамкам повествования.

— Билли Харгроув сорвался, — сообщает он ей, — и теперь не знает, что делать дальше.

Если упомянуть себя в третьем лице, то создается впечатление, что это кто-то другой слетел с катушек, а не ты.

Кто-то другой вынес своему самому близкому человеку все нутро и заставил его пережевывать нервы насухую. Это был точно не Билли.

Фериде в приказном порядке говорит ему найти другого врача, потому что специалист, предоставленный военным штабом, никуда не годится.

— Да он ублюдок, — возмущается Билли и снова находит виноватого в ком-то другом.

Улыбка Фериде чувствуется даже на расстоянии.

Она резонно замечает, что Билли очень важно быть до конца откровенным с новым психотерапевтом и подобрать другой курс лечения.

А еще извиниться перед Стивом Харрингтоном и не сдаваться.

Как не сдавался Стив на протяжении всех этих месяцев.

Билли, который все еще спит на диване и говорит со Стивом, только когда отдает ему деньги за аренду, скомкано соглашается. Внутри него мерзко шевелится страх и травит, что Стиву такие отношения не нужны. Он ведь, по сути, нормальный.

И не должен вписываться во все эти посттравматические выходки.

Билли приходит к Стиву не сразу.

Сначала действительно находит нового психотерапевта и проводит с ним два сеанса, чтобы окончательно убедиться в правильности выбора. Покупает новые таблетки и начинает их принимать. Зарекается в ближайшее время снова прыгать в алкогольную яму, хотя и врач ему разрешает иногда выпивать.

А после возвращается домой не за полночь, застигая Стива на кухне с учебником.

Непонятно, от чего в его взгляде больше растерянности. От вида Билли или количества тучных строчек на сером листе.

Билли хрипит, когда здоровается. И чувствует себя самым конченным мудаком за то, что заставил Стива через все это пройти (выходит, что ублюдок все-таки он, а не его бывший врач).

Харгроув осторожно садится за кухонный стол и как бы невзначай заводит поверхностный разговор.

— Что читаешь?

Это их первые попытки в человеческую коммуникацию. Стив даже не плюет ему в лицо. И не бьет куда-нибудь в челюсть. А вполне спокойно отвечает. И следом рассказывает про последние занятия, какие-то новости из колледжа и про то, что кажется, никогда этот учебник не прочитает.

Тогда Билли предлагает помочь и вместе его изучить.

Вдруг так будет легче.

Но изучает он разве что только губы Стива, когда оказывается к нему неожиданно близко.

Учебник слетает на пол, но на это никто не обращает внимания. Потому что Билли не может больше отпустить Стива от себя, даже не миллиметр. Даже на один шаг.

Он в нем растворяется и впервые засыпает рядом без глухих перестрелок во снах.

***

— Я не знаю, сколько я продержусь еще, — тихо говорит Стив в трубку, наматывая на палец телефонный провод.

Нэнси на другом конце вздыхает. Стиву становится совсем неловко. Она ведь позвонила для того, чтобы сообщить радостную новость: они с Джонатаном ждут ребенка. И Стиву хотят предложить стать крестным отцом. И он, конечно, очень за них рад. Само собой, согласен. Даже улыбается, пока она не спрашивает, как у него самого дела.

Нет бы ответить, что все в порядке. Как обычно, сказать, что они держатся прекрасно (оба здоровы, пускай и условно). Оба очень счастливы и обязательно приедут в Хоукинс на Рождество, чтобы встретить его абсолютно со всеми.

Нет бы промолчать о своих проблемах.

О том, что они расходились, Стив не говорил никому. По большому счету, это и расставанием нельзя было назвать. Просто Стив остался в спальне (и все никак не мог заснуть, пока не слышал звук открывающегося замка после полуночи), а Билли — на диване. Просто перестали на какое-то время проводить друг с другом вечера и выходные.

Получается, взяли перерыв. Который вот теперь закончился.

Да только легче не стало.

Посреди ночи, когда Билли снесло кошмаром, Стиву снова приходилось долго успокаивать его, приводить в себя. Под утро он обнимал взмокшего Харгроува, оглаживал его спину. А потом сам не мог еще долго уснуть, лежа рядом и внимательно изучая его лицо.

Это прошло под эгидой «в пределах нормы».

Потому что один раз Билли начал отбиваться, путая кошмары с действительностью. На утро Стиву пришлось поспешно выдумывать, почему у него здорово рассечена губа, когда он явился на учебу.

С опозданием, потому что снова не выспался.

Улыбаться ему вечером было сложно. И не только потому что не успевшая зажить губа снова трескалась и начинала кровить.

— Я люблю его, но... — продолжает Стив. И тут же спотыкается.

Потому что не хочет это "но" договаривать.

Он любит. Но не выдерживает. Стив оставил свою войну в Хоукинсе, но не перестает воевать на войне Билли. Причем, с самим Билли. И за Билли. Это слишком тяжело для одного Стива.

Ему кажется, что он долго не продержится. Что снова сошлись они, лишь бы прожить недолгую агонию вместе, а затем разойтись окончательно.

Разве что Стиву страшно за самого Билли. Если его с ним не будет рядом, то...

Наверняка, если бы у Стива завелся психотерапевт, тот рассказал бы ему, что это называется комплексом спасателя. И не относится к здоровому поведению.

Но у Стива нет ни психотерапевта, ни сил.

— Мне нужно с ним расстаться, — говорит он Нэнси.

Но когда Билли приходит вечером с очередной своей новой работы, обнимает его со спины и щекой прижимается к щеке, Стив приходит к другому выводу.

Он его никогда не бросит.

***

— Я думаю, нам надо переехать.

Билли так и зависает с пачкой молока в руках у холодильника. Индианаполис, конечно, не лучший город на земле, но они в нем за все это время отлично обустроились. После выпуска Стива из колледжа выбрали квартиру получше, пару раз ездили в Хоукинс, хотя их помощь с мелкими паранормальными происшествиями больше не требовалась. Город научился защищать себя сам.

И вот теперь это.

— Хорошо, — Билли пожимает плечами, но не осознает пока масштабов решительности Стива, — и куда?

Обратно в Хоукинс он точно не поедет. Там только подыхать. Штат Индиана, в целом, не располагает к позитивной обстановке. Выбираться в мегаполисы, как, например, Нью-Йорк? Какой смысл? Теряться среди бесконечной череды забитых и душных кварталов? Этот вариант Билли и Стив отмели еще прошлым летом, когда ездили в Нью-Йорк на неделю, чтобы расслабиться.

И по приколу посетить пару гей-клубов, которые их, в итоге, совсем не впечатлили.

Наверно, потому что Стив и Билли не умеют жить в крупных городах. Штат Индиана — их потолок.

Но Стив настаивает на своем.

И пальцем утыкается в точку на настенной карте.

— Калифорния?

Билли не знает, что на такое ответить. Он никогда не думал о том, чтобы вернуться в Калифорнию и жить там на постоянной основе. Не набегами приезжать летом, чтобы научиться кататься на доске (и потом выслушивать от Стива, сколько раз он свалился с серфа в воду), а чтобы прямо насовсем. Ближе к океану и самому теплому солнцу.

— Это серьезное решение, — начинает Билли и тянет непривычно долгую для него паузу, — я думаю, что в Калифорнии нам надо будет купить свое жилье. А не снимать его.

Стив упирает в Билли немигающий взгляд.

То ли потому что считает, что серьезными их отношения стали после последнего срыва Билли (на самом деле они были такими с самого начала), то ли потому что мысленно прикидывает, сколько у них денег на двоих для покупки недвижимости на западном побережье.

Билли ведь даже в бытовые вопросы толком не вникает. Он за эти годы так и не научился оплачивать счета, оставляя все на совесть Стива.

А тут разговоры о покупки жилья.

Возможно, целого дома.

Все становится слишком серьезным.

И вызывает в них только улыбку.

***

— Этот галстук или?..

Стив оборачивается от зеркала. Показывает Билли галстуки, синий и красный. Без узоров, совершенно скучные. Серьезные галстуки для серьезного человека, собирающегося на серьезное собеседование.

Вообще-то, в Калифорнии сейчас так жарко, что Стив не уверен в том, что стоит выходить в рубашке вообще. У него нет пока настолько легких, чтобы не умирать от духоты. Еще и с галстуком.

У него вообще гардероб не очень-то калифорнийский. Хотя, конечно, всегда можно взять одну из рубашек Билли. Кажется, у него были какие-то с коротким рукавом.

Зато за спиной у него диплом пусть общественного, но все-таки колледжа по направлению менеджмента. А еще опыт работы и строчка в резюме о том, что он отлично ориентируется даже в опасных ситуациях.

Правда, что он будет отвечать, если его спросят, Стив не знает.

Это где-то наравне с вопросом, почему он все еще не женат. Который не задают, пожалуй, только близкие друзья и родители. О, кстати.

— На День благодарения нас очень ждут мои родители, — сообщает Стив, все еще рассматривая галстуки. — Я смог отбиться только от Рождества. Так, все-таки, какой галстук?

Билли, конечно, не помогает. А когда вызывается помочь галстук завязать, так и вовсе отвлекает: томным шепотом, руками под рубашкой и ухмылкой, от которой развозит каждый раз, как в первый.

Стив опаздывает на собеседование. И эту должность не получает.

Зато к следующему собеседованию готовится лучше. И все-таки вытягивает из так и не разобранного чемодана одну из рубашек Билли с коротким рукавом.

И в этой рубашке ему везет гораздо больше.

***

В следующий раз Билли звонит Фериде с задней веранды собственного дома. Когда разваливается на стуле так, чтобы солнечные лучи обжигали его поверх расстегнутой рубашки и забирает из рук Стива стакан с холодным чаем.

Билли тратит сумасшедшее количество денег на эти звонки через океан.

Но ему они кажутся исключительно важными. Как еще одна галочка на жизненном пути.

Он быстро рассказывает Фериде, что они промучилась полгода, прежде чем нашли подходящий вариант. И что все-таки решились брать полноценный дом, а не ограниченную квартиру. Денег вполне хватило с учетом того, что Билли когда-то заработал в Афганистане. И что они со Стивом работают, но в разных местах.

Часто гуляют вдоль берега. Живут совсем недалеко от океана. И привыкают быть противно счастливыми в той реальности, которую сами для себя выстраивают.

Билли добавляет, что терапию он не забросил, но новый врач уверен, что он и так неплохо справляется. Успехи Билли за эти годы показывают хорошую статистику, чтобы постепенно идти на уменьшение терапевтического вмешательства.

Дела складываются так, что в хорошую статистику Билли все-таки попал.

Фериде его с этим поздравляет и говорит, что ушла из врачебной практики. Теперь она — бабушка.

Билли улыбается на полуденном солнце.

И тянет руку к Стиву, чтобы проскользнуть по его лицу.

— Макс еще вчера звонила. Хочет приехать к нам на каникулы с этим своим Синклером.

Стиву смешно, потому что Билли до сих пор с какими-то предубеждениями относится к парням младшей сестры (к единственному парню на самом деле).

***

— Барби, не убегай далеко! — окликает Нэнси дочь.

Стив поднимается, чтобы в несколько широких шагов четырехлетнюю девочку догнать. он подхватывает ее на руки, возвращает к Нэнси, треплет по русым волосам и улыбается.

Нэнси устало вздыхает.

— С ней даже отпуск — сущее наказание, — признается она. — Мы думали оставить ее с Джойс, но... сам понимаешь, она немного нервная. Думаешь, стало лучше с годами? Совсем нет. Боже, как она тряслась, когда Уилл привел знакомиться своего парня со всей семьей. Она так волновалась. Хотела, представляешь, позвонить еще твоей маме и обсудить подводные камни.

— Надеюсь, она этого не сделала, — Стив нервозно усмехается.

— Хоппер успел ее остановить. А Эл сломала телефон. Как ты понимаешь, там не самая лучшая обстановка для того, чтобы оставлять Барб.

Стив согласно кивает.

Если бы у него в анамнезе были ребенок и нервная свекровь в лице Джойс, он бы поступил так же. Уж лучше мучиться с ребенком в отпуске, чем каждый час звонить и узнавать, не сломали ли они там друг друга.

Но у него ни детей, ни свекрови.

И, наверное, это даже хорошо.

Билли стабилизируется. Начинает неплохо зарабатывать. Уверенно продвигается по карьерной лестнице в своей сфере охранного бизнеса. У Стива тоже все относительно неплохо. У них есть свой дом на побережье. Нет, все замечательно.

Дальше, кажется, только дети.

Кажется.

Стив смотрит на то, с каким сосредоточением малышка Барби начинает выстраивать крепость из песка. И присоединяется к ней, чтобы помочь выстроить вообще самую-самую лучшую. Он, все-таки, крестный. Это должно входить в его обязанности. Должен в случае чего присматривать, заботиться о Барби, как о своей, а еще помогать строить песочные крепости.

Барби он видит третий раз в жизни, на самом-то деле. С Нэнси контактирует обычно по телефону, но никак не лично. Разные, все-таки, штаты. И его самого то же самое, что есть у Нэнси, Джонатана и Барби точно не ждет.

Во-первых, они вряд ли смогут пойти на усыновление. Даже если Стив сможет взять ребенка, то по закону Билли будет ему никем.

Во-вторых, если Билли снова сорвется, ребенку будет непросто. И даже опасно под их крышей.

В-третьих, сам Билли вряд ли согласится. Хотя, Стив даже не пытается начать разговоры на эту тему.

Он сам мысленно отказывается от перспективы полноценной семьи. И считает, что его все устраивает. Что не нужны им никакие дополнительные права. Да и без детей люди прекрасно живут. Не в этом ведь счастье.

Он считает, что его все устраивает. Пока он не сравнивает счета по разным, а не семейным страховкам.

И пока однажды, когда происходит пусть незначительный, но все-таки несчастный случай у Билли на службе, его отказываются пускать к нему в палату.

После этого он готов даже отправляться протестовать. У них отношения крепче, чем у многих женатых пар. Они много лет уже только друг с другом. А Стив, даже будучи записанным у Билли как экстренный контакт, не может попасть в гребаную палату, потому что не родственник.

— Вы такие молодцы, — улыбается Нэнси, когда Стив отступает от крепости, которую сделал вместе с Барби.

Он понимает, что это могла бы быть его жизнь. Если бы он все-таки смог не упустить Нэнси в свое время. Сейчас он мог бы быть отцом Барби без приставки «крестный».

Жалеет ли он о том, что все сложилось иначе?

Нет.

Потому что внутри у него все сжимается в приятном спазме, когда он видит, как в их сторону направляется Билли, отправленный с Джонатаном за прохладительными напитками. И улыбаться ему он начинает неконтролируемо.

Он любил Нэнси как свою жизнь. Но Билли любит гораздо сильнее.

***

Билли находит свое место в административном офисе частной охранной компании. За несколько лет продвигается по аппарату наверх, и в тот момент, когда ему предлагают возглавить целый отдел, он противоречиво соскакивает.

Чтобы за ужином выключить вечерние новости и поделиться своим решением со Стивом.

— Я хочу открыть свою фирму. Устал работать на кого-то.

Билли и в обычной жизни с трудом подчиняется, а последние десять лет только тем и занимался, что однобоко проживал собственную историю.

Все, что ему теперь нужно, — это Стив и возможность принимать взвешенные решения самостоятельно.

Через несколько месяцев он регистрирует небольшую охранную компанию на свое имя и становится ее фактическим директором. Билли так искрометно счастлив, хотя у него нет еще ни офиса, ни сотрудников, только пустые книги для будущей бухгалтерии.

И он выдвигает Стиву деловое предложение.

— Предлагаю тебе работать. Вместе со мной, а не на меня. Готов обсудить твои запросы по зарплате.

И это еще одно серьезное решение, которое они принимают вдвоем.

Дороги назад уже давно нет.

Как и мыслей хоть куда-то свернуть.

***

— Это получается все равно что, ну, брак, — говорит Стив. — Просто называться будет партнерством. Значит, мы сможем принимать решения по здоровью, если что. Навещать друг друга в тюрьме. Если что. Страховки наконец-то объединим. И если вдруг однажды решимся, сможем подать на усыновление. Оба, как равные партнеры.

О законе, позволявшем заключать такие союзы, который появился еще в 99-м, но действовать начал вот только-только, Стиву рассказала знакомая лесбиянка. В Калифорнии, кажется, у всех такие были. Не Сан-Франциско, конечно, но тоже достаточно, очевидно, лояльный штат. И принятие таких партнерств только лояльность подтверждает.

Стив загорелся идеей еще до того, как сам закон вступил в силу. Серьезно, преимуществ ведь масса. Страховка вот. Налоги тоже. Он, конечно, фамилию менять или сдваивать не собирается, но это ведь не самая главная привилегия.

Они вместе четырнадцать лет. Наверное, могут себе позволить заключить аналог легального брака.

Пускай и без колец. И без венчания в церкви.

— Билли Харгроув, — обращается к нему Стив, прокашлявшись и выпрямив спину. — Согласен ли ты стать моим легальным партнером?

Когда Билли соглашается, даже не начиная ворчать или придумывать контр-аргументы, Стив однозначно чувствует себя самым счастливым человеком на земле.

Он такой и есть. Его счастье, пускай, и проблемное, но на всю катушку его.

А когда они подписывают документы на заключение партнерства, Стив вместо всяких свадебных клятв говорит одно:

— Я ни секунды в жизни не пожалел о том, что дождался тебя. Знаешь?

И Билли совершенно точно знает.

***

На каждом канале показывают, как рушатся башни-близнецы в Нью-Йорке (Билли про себя радуется, что они со Стивом туда однажды не переехали). В конторе повисает стальное молчание, и никто из его сотрудников не рискует первым эту траурную минуту нарушить.

Два здоровенных небоскреба протаранили пассажирские самолеты.

Такое событие шокирует всех американцев, но вполне укладывается в мировосприятие Билли. Он видел, как самолеты поменьше уничтожали гуманитарные конвои. И безжалостно выкашивали простых солдат.

Поэтому когда один из охранников, Эйб, говорит, что проклятых моджахедов надо наказать по всей возможной строгости, Билли усмехается.

— Им просто нельзя было с самого начала доверять.

Но об этом никто не знает. В американских новостях, само собой, не рассказывают, что Штаты еще со времен войны в Афганистане спонсируют террористов.

А Билли все смешно.

И как-то неправильно весело.

Он выходит на улицу, чтобы подпалить сигарету и понаблюдать за ужасающимися людьми на улицах. Как паника плавно съедает их лица. Как слезы топят сожаление и боль. Отовсюду раздаются громкие голоса и трезвучие мобильников.

Каждому хочется верить, что Америка все еще в безопасности.

Но Билли знает, что для этой самой безопасности их страна точно развяжет еще не одну войну.

Стив появляется на улице почти что следом за ним. Также оглядывается на суетливых людей.

И прежде чем успевает хоть что-то сказать, Билли к нему оборачивается и выбрасывает окурок.

— Я тут подумал.

Билли Харгроув никогда до конца не станет нормальным. Не прекратит заводиться по мелочам. И скорее всего, будет всегда принимать транквилизаторы, чтобы не съехать головой в сторону подавляемых воспоминаний.

— Давай возьмем отпуск и махнем на пару недель в Австралию? Я так давно хочу посмотреть на Большой барьерный риф.

Но если Стив Харрингтон будет рядом с ним всю эту беспокойную, но счастливую жизнь, то Билли больше не за что переживать.

И он воспринимает улыбку Стива как положительный ответ.

У них все складывается достаточно серьезно.

Чтобы вместе заплыть за гребень волны и увидеть за ним новый день.