Апрельский дождь нескончаемым потоком лил уже второй день. Непроглядная стена грязной воды с неба, образующая океаны луж. Солнца не видно уже давно. Возможно, потому Магнус и стоит у панорамного окна, вглядываясь в мутное небо, потерявшее краски, как и все вокруг.

Александра нет уже неделю.

Вначале Бейн думал, что будет сутки напролет плакать и топить себя в бурбоне, но сейчас он понимает, что все намного проще – внутри пусто. Словно из него вырвали какую-то важную часть, бросили под ноги и растоптали, напевая милую песенку. Хотя почему Словно? Так и было. Снова лишился столь важной части своей жизни.

Знал, на что шел.

Потому ли не плакал, когда Александр умер? Не проронил ни единой слезы на похоронах. Глаза оставались сухими до сих пор. Казалось, было плевать на все происходящее в мире, плевать на себя. Он будто вернувшийся с войны солдат, который попросту не умеет жить, не находясь на волосинку от смерти, не держа в руках оружие. Бессилие, что приходит после окончания долгой битвы неожиданно накатило вместе с первыми каплями дождя.

И все, на что Магнус способен сейчас, это лишь стоять у окна и пытаться увидеть проблеск солнца в густом тумане туч и потока воды, не замечая, как кто-то тихо вошел в лофт – дверь снова не заперта, ведь ничего уже не боится.

– Я не собираюсь спрашивать, в порядке ли ты, потому что не в порядке, как и все мы. – Джейс медленно подошел к окну, поравнявшись с хозяином. – Но Иззи просила, чтобы ты… В общем, в случае чего, она обещала тебе мучительную смерть. – мужчина лишь вымучено усмехнулся такому проявлению заботы. Так уж вышло, что все эти люди теперь стали его семьей и поддержкой, какой не было у Бейна со времен переезда в Бруклин. – И еще одно… Алек просил передать тебе это, когда его не станет, – в руки Магнусу буквально вложили запечатанный конверт. Обычный белый, в которых отправляют письма, только без марок и адресов, да и внутри, кажется, было не письмо, а диск. – Я не знаю, что там, но мы с Из обошлись одними лишь прощальными письмами. Алек тогда еще сказал мне, что ты занял неприлично много места в его сердце, – попытка засмеяться оборвалась, даже не начавшись.

Похлопывание по спине, удаляющиеся шаги и звук захлопывающейся двери.

Сколько прошло времени, прежде чем Магнус сумел еще раз взглянуть на конверт в руках? Он и сам не знал, но внутри действительно оказался диск. Один только диск. Оставалось надеяться, что на нем не окажется какой-то текстовый редактор с прощанием, набранном на компьютере. Идеально ровные печатные буквы, безжизненные строки, вместо любимого человека.

Магнусу этого будет недостаточно.

Ничего не будет достаточно.

Он и не заметил, как тряслись руки все это время. Обратил внимание лишь, когда не смог открыть крышку ноутбука. Попытки успокоиться ни к чему не привели – и к черту все это. Александра уже нет, и ничто не сможет его вернуть, а облегчить…

«Загрузка видеофайла»

На экране крупным планом появилось лицо Александра. Можно было увидеть маленькие морщинки вокруг небесно-голубых глаз. Он улыбался. С черными волосами играл ветер, было слышно его свист и шум океана. Постоянно оборачиваясь на камеру, хромающей походкой и не без помощи трости юноша отошел от камеры, и теперь Магнус мог полностью видеть его – счастливого, живого.

Дамба медленно начала рушиться.

– Привет, Магс. Я не знаю, когда ты это смотришь и где, но знаю, что меня уже нет. Но смотри, я пока еще стою на своих двух, – он помахал тростью в камеру, – я все еще почти здоров и безумно счастлив, потому что ты есть у меня. Знаешь, я вначале хотел написать тебе, но подумал, что это было бы глупо. А записать видео… я хочу, чтобы ты запомнил меня именно таким. Не обтыканным трубками и проводками, подключенных к аппаратам, что помогают мне как-то жить, а таким – когда я могу еще обнять тебя и пройтись по улице. Хочу, чтобы ты помнил мои поцелуи и прикосновения. Эгоистично об этом просить, но это все, что я могу дать тебе. 

Утром Магнус проснулся один, но кровать все еще хранила тепло другого человека, совсем недавно лежащего рядом. По небольшой комнате разливался слабый аромат кофе, наверное, просочившийся через закрытую дверь.

Мужчина медленно поднялся и поплелся на кухню, пытаясь разлепить глаза.

– Нет, ты должен еще лежать, потому что твой кофе в постель еще не готов.

– И тебе доброе утро, милый. – Магнус облокотился о дверной проем и с мягкой улыбкой наблюдал, как его мальчик, прихрамывая, мечется по кухне, пытаясь что-то спрятать.

– Ты точно не хочешь еще поспать? – очередная тщетная попытка выпроводить Бейна с кухни сопровождалась легким заиканием и заалевшими скулами.

– Нет, ангел мой. Сейчас я хочу поцеловать своего будущего мужа, – и в мгновение ока оказался за спиной Александра, оглаживая его руки, давая слабую возможность извернуться и уйти от прикосновений.

Да только Лайтвуду эта возможность была ни к чему. Напротив, он повернулся лицом к Магнусу, демонстрируя то, что пытался спрятать – белую розу, чьи шипы покалывали обнаженную кожу.

– С Рождеством.

Кофе сбежал, пачкая плитку, но никто на него уже не обратил внимание, утонув в поцелуе, без остатка отдаваясь чувствам, более не сдерживая себя. 

– И ты всегда говорил мне, что я изменил твою жизнь. Но говорил ли тебе это я? Я ведь больше не представляю жизни без тебя. Ты внес в нее краски и свет, повторяя, что я автор самых сумасшедших событий, что когда-либо происходили с тобой. Но ведь без тебя ничего этого бы не было, меня бы не было.

–… пока смерть не разлучит вас. Можете поцеловаться.

Белый так идет Александру. Особенно когда он вот так стоит у алтаря, сжимая руки Магнуса в своих, а безымянном пальце как-то особенно ярко выделяется золотое кольцо. У Бейна Лайтвуда-Бейна такое же, только сам он в черном. «Ты невероятно красивый»,– сказал ему в тот день Александр, стоя на пороге небольшой церкви в Карлсбаде. Их костюмы отделаны золотом, потому что так захотел Магнус, а в волосах запутались маленькие блестки, осыпаясь на лицо во время поцелуя.

– Не могу поверить, что ты сыграл свадьбу раньше всех нас. – Изабель подбежала к брату сразу же, как только он успел спуститься к остальным немногочисленным гостям, держа за руку своего мужа, опираясь на вычурную позолоченную трость. – Я так горжусь тобой, – и растянув ярко-красные, как розы повсюду, губы в улыбке, бросилась обнимать Алека.

Магнусу оставалось лишь в одиночестве наблюдать за этой сценой, ведь Катарина с Рагнором прилетят только через час – счастье, что они вообще смогли купить билеты на самолет.

– Поверить не могу, что мой брат все же сделал это, – Джейс уже какое-то время стоял рядом с Магнусом, оценивая жалкие попытки Александра выпутаться из объятий сестры. Но сейчас он указывал на белую розу, пришпиленную к черной ткани. У всех она была красной.

– Я случайно испортил свою. Не каждый день у тебя свадьба, – и Вейланду совсем не обязательно знать, что красная роза, была нарочно скинутая с тихим «упс» и с самым невинным взглядом замененная на белую.

Александр всегда дарил ему белые.

– И, да, меня сейчас нет рядом. Но я бы хотел, поверь, я бы хотел сейчас сесть около тебя, обнять, поцеловать, сказать: «Все еще будет хорошо». Потому что будет! Слышишь меня, Магнус? У тебя обязательно все будет хорошо и даже лучше. Тебя полюбят и будут беречь, как самое дорогое на свете. Потому что ты… волшебный. И заслуживаешь лучшего. Только не надо курить, пожалуйста. Не убивай себя.

Магнус выдыхает горький дым в темноту холодной ночи. Обнаженное тело бьет озноб, но на спине горят царапины от коротких ногтей. Это глупо, но мужчину греют воспоминания о прикосновениях мальчишки, что сейчас развалился в его кровати. Как долго он еще останется с ним? Сколько потребуется времени, чтобы Александр понял, насколько прекрасен, чтобы осознал, что заслуживает лучшего – не двадцатишестилетнего курильщика с десятилетним стажем, у которого за плечами только вдребезги разбитое сердце, полное разочарование в жизни и два кота? Да, у него еще лофт в центре Бруклина и собственный ночной клуб, но вся его жизнь осталась в солнечном Сан-Франциско.

Очередной выдох – сизый дым и тихие шаги сзади. Надо же, даже не заметил, как Александр открыл дверь на балкон. Или это Магнус ее не закрыл, и пока еще его мальчик попросту замерз от холодного воздуха, а не отсутствия человека рядом?

– Почему ты не спишь? – Бейн и сам поморщился от скрипа своего голоса.

Теплые руки с завитушками татуировок обвили со спины, согревая.

– Проснулся, когда ты встал, – юноша щекотно повел носом по коротким волосам на затылке, вырывая сдавленный смех. – Почему ты так много куришь?

– Тебе это не нравится? – простой вопрос, но в нем слышался вызов: ты можешь уйти в любой момент, если не нравится что-то.

– Не хочу, чтобы ты убивал себя. – Александр даже не заметил дерзости в голосе – или же сделал вид, что не заметил. Лишь продолжил осыпать мелкими поцелуями оголенные плечи и шею. – Ты весь замерз. Пошли в постель.

– Будешь трахать, пока не согреюсь? – и снова вызов, пропущенный мимо ушей.

– Обниму и замотаю в одеяло. И будем лежать так, пока ты снова не станешь теплым.

Вот так просто. Никаких тебе слов любви – только непривычная забота, тихая такая, обитающая в деталях. Заботился ли о Магнусе кто-то раньше, как юный Лайтвуд сейчас? Кажется, что нет, как бы ужасно это и не звучало. 

– Знаешь, когда я ушел, я задался одним вопросом. Изменил бы я тот день, когда с тобой познакомился, если бы мог сейчас? Познакомился бы с тобой, зная, чем на самом деле все это закончиться? Решился бы уберечь тебя таким образом? Ты можешь ненавидеть меня, но я ни за что не променяю мгновения, проведенные вместе с тобой.

– Мне все еще сложно поверить, что ты остался со мной, – пальцы переплетены, хватка почти до боли сильная, чтобы знать наверняка, что не очередная иллюзия, игра света и теней. – После всего, что услышал.

– Я уже сказал, но повторю это снова. Я люблю тебя, Александр, – Бейн встал на колени напротив парня, глядя прямо в его огромные и полные затаенной грусти глаза. – И пусть времени мало, но оно есть, и я не собираюсь тратить его на ночи с неизвестными, дни на работу, которая может подождать, и вечера на просмотр чего-то там не очень интересного, что показывают по телевизору, если могу провести его с тобой.

Уже давно перевалило за полночь, и ветер на берегу пробирал до костей, темнота поглощала сказанные второпях слова, чтобы предательский голос вновь не начал дрожать от осознания. Сейчас все хорошо, и ничего менять не стоит, когда два сердца бьются почти в унисон, а за крепкими объятиями не видно остального мира – лишь шум океана, смешанный с неразборчивым шепотом.

– Ты научил меня жить и больше не бояться прошлого. Идти навстречу мечте, верить в свои силы.

Порывистый ветер путал волосы и кружил белый снег.

– У меня случился приступ – уже второй за год – прямо на парах. Сильнейшие судороги, от которых просто потерял сознание. Когда очнулся, их уже не было. – Александр, цепляясь за Магнуса, кое-как положил темно-бордовые розы около надгробий. – Мама их так любила.

– В этом нет твоей вины.

– Они спешили тогда ко мне в больницу. Только забрали Макса со школы, – парню было сложно говорить о том, что съедало изнутри месяцами, не давая покоя. – Машина на огромной скорости влетела в грузовик. Ни у кого не было шанса. Они из-за меня погибли.

– Александр…

– Нет, Магнус, ты не понимаешь!..

– Я понимаю, – тихо. Холодная рука с множеством колец легла на лицо, мимолетно убирая черную прядь волос с налипшими белыми снежинками. – Возможно, не так, как чувствуешь это ты, – в раскосых глазах за россыпью черных блесток и густыми ресницами обнажилась скрытая долгими годами боль – воспоминания, о которых всегда молчал, но порой из-за них сложно было уснуть. – Александр, милый, ты должен отпустить их. Как повторял мне, что я должен буду отпустить тебя…

– Отпустить, чтобы жить дальше и не оглядываться, – взгляд снова и снова цеплялся за темное бордо цветов, что отвратительно ярким пятном выделялись на белом снегу. Отголосок жизни в месте, где ее больше нет.

– Ты научил не бояться своих желаний. Наслаждаться каждым моментом и впитывать до последнего все краски нашей сумасшедшей жизни.

Холодная вода тонкими струйками стекала с волос, спускаясь вниз по обнаженному телу, чтобы оставить следы на ковре. Магнус пытался, отчаянно пытался делать все правильно, но прямо сейчас чувствовал себя отвратительно, считая, что хуже человека стоит еще поискать.

Он устал. И ничего уже не помогало. Александр боролся за каждый новый день, а Магнус – с собственным телом, что заставляло чувствовать себя истинным извращенцем. Мужчина все еще пытался предпринять жалкие попытки привести себя в порядок, но ничего не выходило – образ сильных рук парня, что подтягивался, выпирающих вен и проступившей на коже испарины не спешил покидать взбудораженное воображение. Инвалидная коляска никуда не делась, февраль перенял бразды правления, возбуждение не спешило уходить.

Утром Александр снова просто тренировался, Магнус просто с восхищением наблюдал за силой воли своего месяц как мужа. А еще за перекатывающимися под бледной кожей мышцами.

Парень неделю уже передвигается на коляске, но улыбается все также, пусть мужчина и мог бы поклясться, что ночью слышал тихий плач из ванной – на следующий день была оглашена поездка в Йеллоустон.

Еще примерно полчаса Александр проведет в импровизированном спортивном уголке лофта. У Магнуса есть тридцать минут, чтобы удовлетворить себя, представляя мальчишку, который умирает. Чувствуя себя максимально омерзительно от этого. Знает, что лучше не думать о подобном, слышит каждый день, но не может не считать дни, которые им удалось вырвать у чертовой судьбы.

Шелковые простыни приятно ощущаются под кожей, пусть и не сразу впитывают воду. Возможно, потому Магнус и решил вернуться в комнату, а не стоять под холодными струями, что больше не помогали. Возможно, дабы как ребенок уткнуться в подушку Александра, впитывая его запах. Возможно, потому что что-то переворачивалось внутри от одной только мысли быть застигнутым.

В лофте тонкие стены и отличная слышимость, но было так сложно сдерживать рвущийся наружу скулеж – потому что это был именно жалкий скулеж, за которым не заметно, как по паркету передвигается человек на инвалидной коляске.

Глаза закрыты, красные пряди прилипли к лицу, тяжелое дыхание разрывает грудную клетку, стиснутые зубы, противоположно мягкие изгибы сильного тела и шелковистая смуглая кожа, к которой хотелось прикоснуться. Но Александр лишь молча наблюдал, запоминая и будто пытаясь что-то для себя решить.

Темно-карие глаза распахнулись, устремляясь взглядом в белый потолок. Рука с черным лаком на ногтях ускорилась, прежде чем остановиться, когда в мутное сознание прорвался скрип двери.

– Александр… – в раскосых глазах плескалось удивление наперевес со стыдом и ужасом.

– У тебя есть три варианта. – Алек так и не научился скрывать истинные эмоции, что непременно радовало Магнуса, но, увидев откровенно наглую усмешку, он, кажется, потерялся еще больше. – Попросить меня выйти, и я сделаю вид, что ничего не видел, – ухмылка стала еще шире. – Продолжить и дать мне сполна насладиться видом. Или же попросту взять меня.

И Магнус подвис. Его ангел еще никогда так открыто не заявлял о своих желаниях, а тут еще и, казалось, делает одолжение, предоставляя выбор. «Бери от жизни максимум», – недавно сказал ему мужчина. Значит ли это, что Александр послушался совета? Значит ли, что Магнус выбрал третий вариант, когда поднялся с постели и двинулся к своему мальчишке?

– Я люблю тебя, Магнус. Всегда любил. Знаешь, мне кажется, что я любил тебя даже тогда, когда мы еще не были знакомы. И я буду продолжать любить тебя, когда меня уже не станет. Я буду любить тебя в каждой вселенной и реальности. Жаль, что эта для меня закончилась так быстро.

Яркий солнечный свет проникал в комнату сквозь раскрытые светлые шторы. Здесь никогда не было тихо: мерный негромкий писк множества аппаратов не давал забыть о реальности происходящего. Александр лежал на широкой кровати весь в проводках и липучках, которые Магнус отчаянно хотел сорвать с исхудавшего бледного тела, да только все это продлевало жизнь его мальчика. И мужчина соврал бы, сказав, что не благодарен людям, которые все это изобрели, ведь прямо сейчас на экране появлялись новые слова – сложное и дорогое устройство каким-то немыслимым образом реагировало на движение глаза. Александр переводил взгляд, а Магнус видел, что тот желал сказать ему. И пусть вначале было сложно, но сейчас они только так и могли общаться.

«Это глупо, но я верю в существование других реальностей»

– Почему ты считаешь, что это глупо, Александр? – вчера они вспоминали, а сегодня, кажется, будут представлять.

Магнусу все сложнее улыбаться.

«Не знаю. Просто в таких реальностях тоже существовали бы мы. Только другие мы. Возможно, мы бы даже не в каждой встретились, но я верю, что хоть в одной мы счастливы. Навсегда счастливы»

– Знаешь, я уверен, что абсолютно в каждой реальности мы встречались. Я хочу в это верить.

«Придумай для нас идеальную реальность»

И Магнус не смог больше говорить ровным голосом. Знал, что тот предательски задрожит, потому и попытался привести его в порядок. Да только эту заминку Александр принял иначе.

«Прошу»

Мужчина знал, что у букв нет интонации, но он буквально слышал тихий голос, видел опущенные в пол глаза и сутулые плечи.

– Мы бы встретились немного иначе. Может, ты случайно разлил бы на меня свой утренний кофе, спеша на работу или учебу, и покраснел бы, как всегда. А я бы растаял от вида твоей невинности. Мы не переспали бы в первую же ночь, и ты бы не сбежал от меня утром. – Магнус замолчал ненадолго, вспоминая, как жалел, что не обнаружил парня рядом с собой. Как каждый раз после, просыпаясь в пустой постели, боялся, что тот вновь уйдет. – Наверное, в качестве извинений за испорченную рубашку ты дал бы мне свой номер, и только спустя неделю у меня вышло бы вытянуть тебя на свидание. Я знаю себя и уверен, что привел бы тебя в самый роскошный ресторан, ведь ты заслуживаешь лучшего. А еще я знаю тебя, потому мы бы ушли гулять в парк, чтобы первое свидание не было испорчено окончательно. Я даже не уверен, поцеловались бы мы в тот день. Хотя нет, – после некоторой паузы продолжил он, – поцеловались бы, спрятавшись от света фонарей, как ты любишь. А потом мы бы много путешествовали, у нас было бы тысячи свиданий по всему миру, в каждой стране. И я бы сделал тебе предложение так, как хотел его сделать – в ночь Рождества, дома, уставил бы весь пол свечами, чтобы после выслушивать от тебя, что это лишнее и вообще небезопасно. Но я повторюсь: ты, ангел мой, заслуживаешь только лучшего. А еще ты все же согласился бы на свадьбу полностью в золотом и медовый месяц не в самолетах, а в каком-нибудь тихом месте у озера, – по щекам начинали сбегать слезы, оставляя дорожки смазанной подводки. Магнус рассказывал историю любви, которую придумал себе в детстве. Которую, начиная с путешествий по миру, хотел бы иметь вместе с Александром. Он рассказывал историю, какую никогда не будет иметь со своим ангелом. – Мы были бы безгранично счастливы и с каждым днем влюблялись бы только сильнее.

«Я люблю тебя, Магнус Лайтвуд-Бейн»

– Я тоже люблю тебя, ангел.

По комнате раздался протяжный писк приборов.

– Всегда буду.

Сердце Александра больше не билось. 

– И, пока ветер не снес ту шаткую конструкцию, на которую я установил камеру, пообещай мне, что будешь счастлив. Проживи хорошую жизнь без меня, Магнус. А потом мы обязательно встретимся в новой реальности.

Видеозапись закончилась, и теперь Магнус лишь видел отражение собственного лица на черном экране.

Слышишь?

Так разбивается судьба.

Так просто…

Слышишь?

Я больше никогда

Так не полюблю никого.

Дышишь,

Так медленно, тихо,

На грани.

Дышишь,

Срываясь на крики.

Мы знали –

Вдвоем умирали.

Не видишь

Больше никого,

Не чувствуешь

Больше ничего.

Ты умирал

На моих руках,

А я оставлял

Поцелуи на твоих губах…

Какой же красивый…

Ты сделал меня счастливым

И ушел навсегда

От меня на небеса.

И с этим глупым «Будь счастлив, любимый»

Стал ангелом для меня. **

Это была история про парня,

который, как по мне, умел жить…

Он делал то, что считал нужным.

Не жалел себя и не думал

о последствиях.

Эпилог*