Рождественские каникулы были тем самым заветным маяком, который своим светом озарял жизнь Римуса последние две недели. Пятый курс давался откровенно тяжело с приближающимися важными экзаменами. Как бы ни старался Римус думать о СОВ как об обычных экзаменах в конце года, только чуть более сложных, общее напряжение, царившее в стенах, действовало угнетающе. Даже внезапно выросшее количество заданий не выматывало – у Римуса всегда было отлично с планированием. Но у декабря были другие планы с полнолунием прямо перед тремя экзаменами по Зельеварению, Арифмантике и Защите от Темных Искусств. Но ему повезло: после полнолуния у него был своеобразный карт-бланш в виде целого дня на восстановление перед Зельеварением. Другим же мародерам повезло меньше: Сириус, Джеймс и Питер должны были сдавать экзамен по Прорицаниям.

Мадам Помфри с ее безапелляционным взглядом вынудила остаться Римуса в кровати до обеда, но больше он разлеживаться не мог – нужно было повторить программу семестра по Зельеварению за оставшиеся сутки и начать активное повторение по Арифмантике. Дав обещание – со скрещенными за спиной пальцами – не перенапрягаться, Римус отправился на обед. Он надеялся увидеться с мародерами перед их экзаменом, который, к счастью, проходил во второй половине дня. Картина за столом, представшая перед глазами Люпина, не могла не вызвать сочувствия: Питер откровенно спал на столе (его лицо находилось в опасной близости к тарелке), Джеймс подпирал голову рукой, изредка бегая глазами от учебника к сидящей напротив Лили, Сириус же погрузился в чтение учебника с головой, которая изредка опасно соскальзывала с поддерживающих ее рук, грозясь с жутки грохотом нырнуть носом прямо в переплет. Обычное веселье в разгар полной луны всегда доставляло удовольствие что Римусу, что Сириусу - это был неплохой шанс выпустить всю сдерживаемую буйную энергию, которой в избытке хватало в череде розыгрышей и бунтов дня. Но только не в разгар экзаменов.

Римус не мог оторвать взгляд от Сириуса - как и многие девчонки за разными факультетскими столами - потому что у Бродяги появилась новая привычка: чтобы волосы не мешали корпеть над свитками и учебники он стал убирать волосы или в хвост, или в полупучок. Естественно, это производило фурор: и без того благородные черты аристократа играли абсолютно новыми красками - скулы становились еще острее, взгляд превышал все допустимые отметки дерзости, фарфоровой бледности кожи неведомым образом добавлялся особый блеск. Даже недосып не портил Блэка, наоборот - добавлял особой томности его глазам и меланхоличности общему его виду.

— Напомните, почему мы взяли Прорицания? — не отрываясь от учебника, спросил Сириус.

— Понятия не имею, — ответил Джеймс, держа в руках кубок и пытаясь вспомнить, зачем он его взял.

— Все настолько плохо? — спросил Римус, садясь напротив Сириуса. Тот отсалютовал ему, не отрываясь от учебника.

— Я уверен, что в моей чашке будет гроб, кладбище, смерть нахуй, — сказал Сириус, устало протирая глаза.

— Или Грим, — с шутливым прищуром добавил Джеймс, решаясь наконец отпить сок из кубка.

— Гав-гав, — попытался пролаять Сириус. Повисшее молчание прервалось истерическим хохотом со стороны бодрствующих мародеров, что разбудило Питера, который упорно пытался понять где он находится.

Краем глаза Римус заметил какое-то странное движение над столом. Будто падал снег. Подняв голову, Римус заметил аккуратно расцветающие веточки омелы над головами некоторых студентов.

— Блядский боже, да сколько можно!

Мародеры шокированно повернули головы в сторону Лили. Она со злостью смотрела на аккуратные веточки, которые расползались над ней, Джеймсом, Сириусом и Люпином.

— Это не мы, честное слово, - боязливо пробормотал Джеймс, примирительно поднимая руки вверх.

Римус непонимающе уставился на Джеймса, ожидая объяснения.

— По всему замку какое-то буйство омелы – она растет сама по себе, — сказала Лили. — И все лезут целоваться, мерзость какая.

— Ну, может, ты нарушаешь рождественские традиции, поэтому она тебя преследует? — игриво ухмыльнулся Джеймс.

— Ты даже не знаешь, какой смысл вообще в Рождестве, традиции видите ли я нарушаю, — рассердилась Лили. Она захлопнула учебник и встала из-за стола как раз перед тем, как куст омелы начал бы движение к ее голове.

— Моя воительница, — выдохнул Джеймс, влюбленным взглядом провожая Лили. Тонкие веточки омелы разрастались сильнее, вплетаясь во взъерошенные волосы Поттера.

На самом деле, Джеймс знал про традиции Рождества. Весь ноябрь он провел в библиотеке, изучая книги по маггловедению, чтобы приблизиться к миру Лили. И, конечно, создание буйства омелы было его идеей, ведь более грациозного решения сообщить о своих чувствах он не придумал, да и просто не хотел – ведь о таких вещах нужно сообщать грандиозно, по стилю самого Джеймса.

Римус ухмыльнулся, когда почувствовал на себе пристальное внимание ярких глаз. Ему не нужно было даже переводить взгляд – он знал, кто его рассматривает. Сириус, все еще держа учебник перед глазами, не стремился надышаться перед смертью и постараться выучить хотя бы еще пару глав, все его внимание было приковано к Римусу. Куст омелы, упорно пытавшийся захватить в свои объятья Джеймса, слегка вздрогнул и направил свои ветки к голове Сириуса, которому, судя по всему, было все равно. Римус предостерегающе ответил на взгляд Блэка легким покачиванием головы. Веки Сириуса игриво прищурились, но тот все же опустил взгляд к страницам. Однако буйствующая омела с потрохами выдавала такие же буйные мысли юноши. Римус знал, что спокойствие Сириуса не пройдет просто так, учитывая то, что тот не сорвался, как обычно, с абсолютно глупым оправданием, не сбежал из-за стола, надеясь на понимание Люпина, который бы сорвался вслед за ним, чтобы самозабвенно в каком-нибудь темном углу красть жар дыхания друг друга, прихватывая губы.

Сириус продолжил сидеть за столом, изучал учебник, изредка шевеля плечами. Возможно, его попытки усвоить материал семестра прерывались назойливыми строчками из недавно прослушанных песен. Римус был уверен, что Бродяга даже не пытается усвоить материал, бесцельно скользит глазами по буквам, даже не понимая, в какие слова они складываются. Как бы не бахвалился Сириус, бессонная ночь брала свое.

— Сверим часы, — слишком бодро сказал Джеймс, показательно отодвигая манжет на пустом запястье.

— На моих без "нам" минут "пизда", — откликнулся Сириус, лениво отодвигая манжет своей рубашки.

— Хах, мои не опаздывают, — довольно улыбнулся Джеймс, начиная собирать учебник и пергамент с конспектами в сумку. — Увидимся через десять "какого хуя мы вообще выбрали Прорицания".

— Только десять? — ухмыльнулся Римус, отодвигая овсянку ложкой к краям тарелки.

Сириус и Джеймс ухмыльнулись, вставая из-за стола. Джеймс небрежно хлопнул Питера пару раз по плечу, который со вздрагиванием и непониманием в глазах оторвался от стола.

***

Римус вернулся в спальню, чтобы взять свою сумку с учебниками и конспектами и после отправиться в библиотеку. Он только открыл главный карман, проверяя содержимое, как дверь скрипнула.

— Тебе разве не нужно быть уже на экзамене? — спросил Римус, не оборачиваясь. Его обоняние, как и остальные чувства, было особенно сильным после полнолуния, а запах, который влетел от распахнутой двери, он знал слишком хорошо.

— Забыл о маленьком ритуале на удачу, — ответил Сириус.

Блэк неторопливо вышагивал по дороге к кровати Римуса, хитро поблескивая глазами в полумраке спальни. Ох, Римус знал про этот ритуал и упускать возможность подарить уверенность в удачи на экзамене просто не мог себе позволить.

Слух уловил легкий шорох где-то под потолком. Римус знал, что это омела почувствовала красочное буйство чувств, расцветшее во всем теле. Сириус тоже это заметил: он остановился в нескольких сантиметрах от Лунатика, поднял голову и ласково улыбнулся.

— Она не справляется с твоими чувствами, — шепотом говорит Сириус. — Прям трясется, но не может расти быстрее.

— Надо дать ей фору, — прошептал в ответ Римус, опуская руки на талию Сириуса и сжимая пальцами рубашку.

Сириус улыбнулся, устроив ладони на плечах. После полнолуния Римусу было тяжело сдерживать себя, поэтому их обычные медленные поцелуи хотелось отложить на потом, дня через три, когда он станет спокойнее. Сейчас же хотелось поскорее почувствовать Сириуса, вжать его в себя, обхватывая руками, шаря жаркими ладонями по спине, ловя тихие стоны губами, зная, как это сводит Бродягу с ума. Да и кто Римус такой, чтобы отказывать себе.

Скользя губами, прихватывая и покусывая, Лунатик задал слишком быстрый темп для Бродяги, который медленно сходил с ума от жара ладоней, хаотично скользящих по спине и вжимающих его в такую же жаркую грудь, от контраста мягкости шероховатых губ и быстрых вспышек остроты укусов. Сириус уже перестал надеяться на свои ноги, те предательски дрожали, да и нужды в этом не было – его всегда удержат и прижмут ближе – но и совсем уж в кисейную барышню превращаться не хотелось: все, что оставалось Сириусу – запустить пальцы в волосы Римуса, ероша их и слегка сжимая в порыве чувств.

С трудом оторвавшись от губ напротив, Сириус перевел взгляд на беспорядок, который устроил на голове Римуса, в который успела прокрасться омела.

— Ты так прекрасен, — выдохнул Сириус, завороженно рассматривая венок на голове Люпина.