Первые дни после побега Сириуса из дома прошли в напряжении. Сириус вёл себя тише обычного, ограничиваясь фразами из набора вежливости:

— Спасибо, миссис Поттер, всё было очень вкусно.

— Нет, спасибо, мистер Поттер, мне и тут хорошо.

— Джеймс, со мной все в полном порядком, перестань.

      Но Джеймс видел, что с Сириусом всё было не в порядке. Он пристально следил за другом, пытаясь расшевелить его, но когда Сириус, извинившись за свою усталость, закрывался в его новой комнате, Джеймс писал письма остальным Мародёрам. Хвост постоянно извинялся, что не может придумать способа расшевелить Бродягу, попутно делясь впечатлениями о каникулах в Париже. Ответы Римуса были единственным спасением, когда фантазия Джеймса выдохлась на третий день, а все попытки вернуть старого Бродягу оказались бесполезными. Но и идеи Лунатика оказывали мало влияния, только длинные письма Сириуса к нему были доказательством того, что где-то там за дверью нового дома прятался тот самый Блэк.

      Паника и беспокойство немного поутихли к августу, не оставив и следа к началу сентября. Встреча Мародеров на платформе доказала, что с Сириусом действительно все в порядке. Но к Джеймсу вернулась былая тревожность, которая перекинулась и на Римуса. Вроде, все действительно было как и прежде: блеск глаз в ожидании новых проделок, болтающийся галстук, рубашка на выпуск с как будто бы неправильно застегнутыми пуговицами. Всё тот же Сириус Блэк. Но этот Сириус держал голову опущенно, приподняв плечи и будто сжавшись, странно вздрагивал, когда слышал голоса слизеринцев и шепот его фамилии. С ним определённо всё было не так.

      Драка, которую устроил Сириус на второй день пребывания в Хогвартсе доказала правдивость опасений. Это не была дуэль со взмахами палочек и сыплющимися проклятьями, это было кровавое противостояние с содранными костяшками, синяками и сломанными носами, беспощадная своей исступленной злостью. Потасовка началась с замечания особенно дерзких слизеринцев с шестого курса, которые посчитали уместным бросить комментарий о беспризорности Сириуса при виде его в коридоре. Блэк при всём желании не смог бы вспомнить дословно произошедшую словесную перепалку и точку невозврата, когда максимально неаристократично Сириус бросился разбивать рожи нахальных слизеринцев. Все воспоминания застилала красная пелена злобы и ярости, которые требовали крови, а не взмахов палочкой. Блэк никогда в своей жизни не дрался, но внутренний импульс толкнул его вперёд быстрее, чем руки Джеймса и Римуса успели его остановить. Блэка не побеспокоило неравенство боя: четыре слизеринца против него одного. Ему было даже всё равно, если Джеймс и Римус останутся сторонними наблюдателями. Только потом, в Больничном Крыле, его кольнуло раскаяние при виде фингала Джеймса, разбитой губы Римуса и разодранных костяшек. Но ощущение облегчения, которое накрыло его, не оставляло его, нашептывая просьбы повторить драку снова.

      Ждать следующего повода не пришлось, так как побег Сириуса из дома стал пищей для издевательств со стороны слизеринцев. Печальный опыт сокурсников не остановил от другой нападки, произошедшей буквально на следующий день. Джеймс и Римус не были готовы к очередной волне телесного насилия. Только звериное чутье Римуса помогло оказаться чуть быстрее Поттера, когда из его пальцев выскальзывала мантия Сириуса.

      С трудом растащив потасовку, Римус отволок Сириуса к противоположной стене коридора. Люпин пытался удержать вырывающегося Блэка, в глазах которого горела животная ярость.

— Да какого хрена, Сириус?!

      Сириус с трудом выбрался из окутавшего его транса и с непониманием смотрел на Люпина. Вернув самообладание, Блэк оттолкнул друга от себя, подхватил с пола брошенную в пылу сумку с учебниками и двинулся по коридору, нарочно цепляя плечом осоловевших от внезапного нападения слизеринцев.

***

      Две недели прошли как на пороховой бочке. Сириус продолжал драки со слизеринцами, предусмотрительно отделившись от мародеров. Ссадины и синяки не заживали, добрая половина Слизерина ходила с разукрашенными лицами. Те немногие смельчаки, которые, возможно, как и Сириус, вкусили одурманивающую агрессию, продолжали нападки: те, что были сообразительнее, использовали любой повод, банально задевая плечом в коридоре, другие – безжалостно эксплуатировали уже устаревшую тему.

      За две недели Сириус и другие жертвы, как и добровольцы, потасовок получили наказаний на месяцы вперед. Драки помогали Сириусу забыться, отгородиться от набата мыслей о семье. В минуты, когда сознание было чисто, он не мог найти ни оправдания, ни объяснения жажде драк. Поток сознания приводил его к рассуждениям о том, что драки – самое банальное решение в его случае: он не мог просто так заявиться в то здание на площади Гриммо, которое когда-то было его дома, высказать все, что накипело в его душе за все те годы, что он там пробыл. Эта мысль была утешительной, Сириус успокаивал себя тем, что ему просто нужна разрядка от событий той ночи. Но ночные мысли были самыми безжалостными. Это был не громкий топот предложений и слов в голове, шумевший при свете солнца. Ночь была тихой, как и мысли, шорохом змей заползавших в его уши. Этот шелест науськивал, что это никакое не желание реализовать старые желания высказать все накипевшее и бурлившее в его сердце воплощается в его драках. Это разочарование. В самом себе. Что не был идеальным наследником. Что не стал хорошим наследником. Что бросил Регулуса. Что разочаровал. Разочаровал себя. Разочаровал родителей. Настолько не постарался быть идеальным, что теперь его выжгут с гобелена. Трус. Слабак.

***

      Желание избавиться от мыслей привело к отдалению от мародеров, которые с каждым днем только активнее пытались вытащить из него хотя бы что-то, как-то вернуть его обратно на землю хоть и самыми тупыми способами.

— Чувак, мне нужна помощь с трансфигурацией, я вообще не могу справиться с последним заклинанием.

— Бродяг, давай вместе готовиться к тесту по заклинаниям. Не могу заниматься один.

— Сириус, помоги, пожалуйста, с зельеварением, сдавать в конце недели, а у меня все какая-то ерунда получается.

      Сириус видел эти попытки, но не хотел идти на контакт. Он знал, что у Джеймса все хорошо с трансфигурацией, ему помощь не нужна. Да, у Римуса бывают проблемы с вниманием и сосредоточенностью, но когда дело касается теста, он и сам в состоянии заставить себя заниматься. Питеру поможет Римус.

      Сложнее всего было в спальне по вечерам, потому что от этих разговоров было не убежать. Лучший вариант – притвориться спящим, что Сириус и делал с завидным постоянством. Но он не учел одного – приближение полнолуния, которое опустошило чащу терпения Римуса.

      Вернувшись из душа и направившись прямо к кровати, Сириуса остановила твердая хватка ладони на плече. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать обладателя железной хватки. В это же мгновение Сириус осознал свой просчет: полнолуние через четыре дня, Римус начинает кипеть как раз в это время, надо было пошататься где-нибудь до отбоя, а там бы и слиться с разговора по душам было бы легче, занырнув в кровать.

— Надо поговорить, хватит бегать.

      Сириус тяжко вздохнул, но все же обернулся. Лицо Римуса уже было слегка бледноватым, лихорадочный блеск уже блуждал в его глазах. Для человека неосведомленного это выглядит как зарождающаяся болезнь или симптом истощения. Но знающий понимает, что вот сейчас точно не самое подходящее время для разговоров. Особенно зная, чем эти самые разговоры могут обернуться.

— Не о чем разговаривать.

— Ага, конечно, то-то ты половине Слизерина ебала поразбивал. Вообще нахуй говорить не о чем.

      Сириус боялся этого момента. Римус становился раздражительным, любой повод мог довести его как до словесной перебранки, так и до более активных способов проявления агрессии. И видит бог, Сириус не хотел доводить до всего, что произошло. Но его раздражительность тоже зашкаливала. Резкий тон Римуса стал минимальным необходимым требованием, чтобы сорваться с цепи, что и сделал Блэк, накинувшись на Римуса.

      Битва была неравной и недолгой. Римус был более подготовленным, так как детство в мире магглов подарило ему преимущество в виде знания кулачного боя, куда и как бить. Сириус же учился налету и на противниках, которые, как и он сам, мало что знали о мордобое. Находясь под влиянием луны, Римусом овладевала невиданная ранее ярость, скорость и сила. Только по счастливой случайности под влиянием чистой ярости Сириусу удалось избежать серьезных травм, когда в спальню ворвались Джеймс и Питер, растаскивая их в разные стороны.

      Только попытки вырваться из рук Джеймса охладили разум Сириуса. Он посмотрел на Римуса, которому умудрился сломать нос и разбить губу. Металл собственной крови коснулся языка, который рефлекторно пробежался по зубам, проверяя, а боль пронзила ребра и живот. Виновато посмотрев на всех присутствующих, Сириус выбежал из спальни, направляясь так далеко от башни Гриффиндора, как только возможно. Обычно ночные мысли, приходящие перед сном, одолели его. Вот к чему привело все это его нежелание признавать свою слабость, свою никчемность. Ввязался в драку с Лунатиком, и что теперь? Легче от этого не стало.

      Ноги привели его к Астрономической башне. Плевать на преподавателей и старост, которые могут его тут застать. Ему нужен воздух, ему нужна тишина. Усевшись на пол посередине башни, Сириус смотрел в пасмурное небо. Внезапное желание разреветься насыпало песка в глаза, выбивая небольшие слезинки, но вот полноценно предаться истерике так и не получилось. Хотелось скрючиться на полу и лежать, пока резь в замерших пальцах и ступнях не заставит вернуться в гостиную. Хотелось выть, орать, пока связки не заболят от прохладного осеннего воздуха и напряжения.

      За своими мыслями он не услышал, как кто-то вошел в башню и уселся рядом. Но можно было не оглядываться. Сириус и так знал, кто это.

— Извини.

— За нос? За губу?

— За драку.

      Римус тяжело вздохнул. По одному этому звуку было ясно, что его раздражительность прошла, осталась только усталость. Сожаление и разочарование в самом себе с новой силой накрыло Сириуса.

— Джеймс починил мне нос, можешь не переживать. Не в первый раз уж.

      Сириус усмехнулся. Вслед за усмешкой пришел смех, за смехом – слезы. Слова сами полились из него в след за слезами. Рассказ изредка прерывался судорожными попытками вдохнуть. Римус не прерывал, терпеливо слушал. Дойдя до своих обычных ночных мыслей, истерика дошла до своего пика, забрав остатки дыхания и залив рот слезами. Рука Римуса мягко скользнула по плечам, прижимая Сириуса к себе.

      Стоило только закончиться словам, слезы тоже закончились. Рука на плечах никуда не пропала. Между Римусом и Сириусом повисла тишина, изредка прерываемая порывом ветра. Бродяга перебирал пальцы, изредка прерываясь на рукав, измазанный его кровью. Лунатик, не убирая руки с плеча, достал палочку, очистил рукав, так беспокоящий пальцы Сириуса. Отложив палочку на пол, горячие ладони Римуса накрыли ледяные руки, останавливая их метания.

— Полегчало?

      Усмехнувшись в очередной раз, Сириус кивнул. Помедлив, он поднял голову, чтобы посмотреть на Римуса. В едва заметном свете кем-то забытыми лампами у полок с трудом можно было рассмотреть его лицо, но оно все еще было бледным, а вот тот лихорадочный блеск пропал. Поддаваясь внезапному порыву, Бродяга накрыл губы Лунатика. Побеспокоенные раны брызнули свежей кровью. Рука Лунатика, все еще лежащая на ладони Сириуса, сжалась, а легкое касание превратилось в жесткий поцелуй, в котором Римус, бесспорно, не хотел отдавать пальму первенства. На краю сознания Сириуса возникла мысль, что такой кровавый поцелуй разбередил Волка, и без того беснующегося в ожидании полнолуния. Предпочтения Волка к себе подобным было ясно, а в среде мародеров и так было заметна эта особенная привязанность к Бродяге. Так что тот не мог упустить своей возможность воспользоваться шансом показать особенное отношение и себя, и хозяина человеческим языком.

      Только невероятное самообладание смогло прервать этот бешенный водоворот ощущений телесных и эмоциональных, которые накрыли Сириуса лучше пелены агрессии. С трудом вспомнив, как дышать, Бродяга посмотрел на Римуса. Бледность слегка раскрасилась румянцем на щеках, который чуть не стал поводом для второго набрасывания с поцелуем на едва дышащего Лунатика.

— Предлагаю решать вопросы по мере их поступления. Один за раз. И желательно после полнолуния, — кое-как выдавил из себя Римус.

— На один вопрос мне нужен ответ сейчас, — шепотом ответил Сириус.

— Думаю, на еще один я смогу ответить.

— Это был ты или Волк?

      Римус слегка прикрыл глаза, тщетно пытаясь восстановить дыхание. Его молчание затягивалось, что начинало пугать Сириуса. Успев напридумывать себе все только самое страшное, он с ужасом ждал ответа. Когда дыхание Римуса все же вернулось к относительно нормальным частотам, а Сириус успел досчитать до пятидесяти, Лунатик открыл глаза и посмотрел на Сириуса.

— Я. А Волк станет щедрым спонсором стояка на долгие месяцы с напоминанием о том, какая у тебя кровь на вкус, и какие же у тебя охуенные губы.