Бэкхён греет руки на панели приборов в машине Кёнсу. Включенный теплый воздух едва ли помогает, но так лучше хоть немного. Тонкие пальцы красные, едва ли шевелятся. Стыдно ужасно. Бэкхён не маленький ребенок, чтобы заработать себе обморожение. Собственный телефон заряжается от прикуривателя, а Кёнсу старается не задавать вопросов, чтобы не давить. Но Бён сдается первый.

— У меня сел телефон, — выдыхает Бэкхён. Кёнсу по-доброму усмехается, быстро бросая взгляд на него.

— Да я заметил.

— Ну, я забыл, что там мало процентов, — поясняет Бён, — я поехал в магазин, а там уже заметил. И пока шел, понял, что не дойду, — он нервно смеется, ощущая себя излишне плохо, — пришлось выпрашивать чужие телефоны. Кажется, я выгляжу довольно презентабельно, раз мне не отказали.

— Я волновался, — замечает До, — было бы плохо, если бы я не стал брать чужой номер.

— Я надеялся, что ты поймешь, что это я. Тем более, что ты мне звонил, — улыбается Бэкхён. Кёнсу кивает, едва ли отрывая от дороги внимание.

— Я удивляюсь, как ты не отморозил себе пальцы, — ворчит мужчина. Бэкхён прижимает руки к лицу, стараясь не показать, что смущен. Кёнсу волнуется, пусть и ругается. Это греет.

— Все хорошо, — мурлычет Бён, — я постараюсь больше в такие ситуации не попадать.

— Я на тебя надеюсь, — Кёнсу смотрит на него довольно серьезно, как бы намекая, что такого повторяться не должно. Бэкхён хочет в шутку возмутиться, но невольно хмурится, ощущая боль в висках. Трогает кожу холодными пальцами, чтобы отвлечься. Но это До замечает.

— Что-то не так?

— Голова болит, — признается Бэкхён, — не от холода, не волнуйся.

— Что-то случилось на работе?

— Не хочу про это, — отмахивается Бэкхён, — давай потом, хорошо?

Кёнсу хмурится, но ничего не говорит. Судя по всему, он соглашается на какое-то время, но явно задаст этот вопрос позже. Бэкхён говорить про работу не хочет, но что ему еще остается, если До надавит? Тем более, что скрывать у него все равно ничего не получается. Пальцы колет, но уже лучше. Все будет лучше.

***

Вечером Бэкхён проверяет тетради, усаживаясь за столом максимально неудобно, обставив его двумя настольными лампами, чтобы не портить зрение. Он убирает очки на голову и трет веки, словно это поможет собраться. Детишки пишут довольно непонятно, заставляет напрягаться, а тут еще и ошибки искать и исправлять. Бэкхён откидывается на спинку стула, закрывая глаза. Он не замечает шагов, потому звук того, что что-то ставят на стол, немного пугает. Это Кёнсу, что принес ему чай. Пузатая кружка с мишкой, которую ему подарили детишки.

— Выглядишь уставшим, — замечает До, мягко усаживаясь на край стола. Бэкхён даже не возмущается.

— Немного ужасный день, — смеется Бён. Кёнсу мягко гладит его по голове своей крупной ладонью. Бэкхён почти мурлычет, тянется к прикосновению.

— Ты не рассказал о том, что произошло, мой мальчик, — Бэкхён несдержанно морщит нос и фыркает. Когда Кёнсу его так называет, то приходится отвечать, потому что таким обращением он говорит, что возражений не потерпит. Бэкхён бы хотел эту тему замять.

— Я попытался оправдать ребенка... господь, кто-то застал мальчишек за обжиманием, спалил все. Они из моего класса. Это вызвало вопросы, один, чтобы сбавить проблемы, сказал, что он сделал это силой и Минри не виноват, — жалуется Бэкхён, — я попытался поговорить с его родителями, объяснить, что и такое может быть. Но вместо того, чтобы заступиться за своего ребенка, они нажаловались директору. Хаки могут отчислить, меня уволить. Ничего приятного.

— А тебя за что? — удивляется Кёнсу. Бэкхён вздыхает и пожимает плечами. Он потягивает руки к столу, но не поднимает спину. Кёнсу улыбается и подает кружку. Бэкхён сжимает ее крепче, чтобы не уронить, и пьет, ища подходящий ответ на вопрос.

— Сказал, что я, скорее всего, гей, раз оправдываю такие ужасные вещи. Сказал, что такое вредит обществу. Пообещал за мной следить пока что, — объясняет он, — потому я решил, что доберусь до магазина сам, а там уже позвоню, но куда там.

— Все в порядке, — приободряет До. Бэкхён нехотя кивает и снова прислоняется к кружке. Хочется оттянуть возвращение к проверке. Кенсу смотрит на тетради.

— Хочешь, помогу?

— Чем?

— Ну, английский я знаю, — смеется мужчина, — дашь мне задания, я посмотрю. Тем более, мне все равно нечем заняться.

Бэкхён смотрит на оставшиеся тетради, прикидывая, сколько ему понадобится времени добить все. С час точно, может и больше. Загружать Кёнсу не хотелось от слова совсем. Но Бэкхён кивает и берет небольшую пачку тех, что лежат сверху, к ним же прикладывает листочек с заданиями и верными ответами.

— До того, как ставить отметку, скажешь мне баллы и имя ученика, — наставляет Бэкхён. Кёнсу садится на стул напротив, чтобы не делать это не ясно как.

— Неужели ты всех помнишь?

— Каждого. И знаю, на что каждый способен.

***

Пока Бэкхён тратит время на уроках, ему пишет Чанёль. Пишет, что он будет в столице и можно будет встретиться. Бэкхён вспоминает тот факт, что он чертова шлюха. Все еще. Что ему в течении пяти лет мешает просто избавиться от таких связей? Бён удивленно обхватывает лицо руками, стараясь не вздохнуть удивленно. Пять лет. Ахренеть.

Пять лет, за которые Кёнсу мог выкинуть его из своей жизни как минимум раз десять. Настоящий ад творился первый год, когда Бэкхён не мог взять себя в руки, давал глупые обещания быть послушным мальчиком, а потом предавал. Кёнсу его прощал до последнего. До последнего, когда Бэкхён не возвращался, стоя на коленях, рыдая и выпрашивая прощение. Тогда он обещал вычеркнуть из своей жизни Чанёля на совсем. Тогда он оканчивал универ, проблем быть не должно было.

А потом устроился на работу в столице, окончательно закрепив свое место в жизни Кёнсу, в его же доме. С Чанёлем он не общался. Не общался, пока тот не приезжал в столицу по работе или к друзьям. Тогда Бэкхёну было достаточно обычного "я в городе, встретимся?", чтобы забить на все свои обещания. Пака он не любил, нет. Он просто с ним спал, ощущая себя немного счастливее.

Когда их отношениям было два года, Кёнсу мягко притянул Бэкхёна к себе, утыкаясь головой в живот, шепча что-то о том, что это пора прекратить. Говорил долго и четко, поясняя, что такие отношения ничего хорошего им не принесут, тем более, если Бэкхён будет продолжать ходить на сторону. Бэкхён хотел выть, стараясь не сболтнуть лишнего о том, что влюблен. Но тогда это сказал До, обещая любить, если парню нужно. Нужно.

Бэкхён обещал, что если и будет встречаться с Чанёлем, то только просто видеться. И долго это обещание держал. Как и обещание таить все свои отношения, потому что он учитель английского, ему не к лицу с мужчиной спать. От мужчины зависеть. И все, что у Бэкхёна осталось от тех отношений уровня господин, — слуга, так это то, что Кёнсу выбирал ему одежду каждое утро, дарил дорогие подарки, иногда называл "мой мальчик", если хотел на что-то надавить. В Бэкхёне осталась привычка кокетничать.

Чанёлю же он отвечает согласием о встрече, говорит, что будет свободен в вечер субботы и днем воскресенья, что у него даже не будет нагрузки с проверкой домашки. Кёнсу же он пишет, что собирается потусить с Паком, надеясь не получить ответ до вечера. У него же урок следующий рабочий, надо держать себя в руках.

Бэкхён свой класс любит. Они теперь девятиклассники, уже совсем взрослые, потому и вопросы у них взрослые. Бэкхён знает обо всем том, о чем они сейчас говорят, но делает вид, что не слышит. Ведет тему, рассказывает новые правила, иногда отвлекаясь на организационные моменты. Мужчина марает рукав своей черной кофты мелом, неловко пытается это оттереть, пока приводит примеры вслух.

— Учитель Бён, — зовет один из учеников. Бэкхён к нему испытывает не самые приятные чувства, просто потому, что тот дебошир, а его родителей Бён видит чаще, чем своих. Кивает, как бы разрешая задать вопрос, а сам поправляет очки. Линзы сегодня надеть он не успел, пришлось идти в очках. Многие ученики задавали вопросы, почему он в очках.

— Некоторые учителя говорят, что вы гей, раз вы поддерживаете кое-кого, — тянет мальчишка, — это так?

Бэкхён задерживает дыхание, переводит взгляд на этого "кое-кого", замечая, как Хаки вжимает голову в плечи. В их паре с Минри получилась игра на публику, где один — гей с необузданными желаниями, а второй — тот, кто его теперь за это гнобит, потому что его целовали. Бэкхён понимает, что вне стен школы, вне глаз, они очень близки. Но тут приходится удар принимать на себя одному. Хаки смотрит на него, словно пытается найти поддержку, потому Бэкхён ему улыбается и мягко кивает.

— Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что слухи ничего не значат, — замечает Бэкхён, — я учитель, моя работа — отвечать за каждого из вас.

— Но разве это не плохо?

— Плохо, что? Защищать вас? — удивляется Бэкхён. Вопрос он понял и без уточнения, но так просто сдаваться не хотелось. Разговор привлекал общее внимание, потому Хаки наклонился ближе к парте, прикрывая голову руками. Проще было бы стать невидимкой.

— Целоваться с парнями, — уточняет парень. Бэкхён едва ли не закатывает глаза, но позволяет себе облокотиться задницей на свой стол и сложить руки на груди.

— Нет, — говорит он, — не очень приятно в вашем возрасте, еще и совершенно глупо делать это в школе. Но целоваться с парнями — не плохо. Девочкам, вон, нравится. Я прав? — он вскидывает брови, заставляя девочек смутиться, возмутиться и просто смеяться. Парни недовольно ворчат, а Бэкхён замечает на себе умоляющий взгляд Минри, которому эти разговоры так же неприятны, как и Хаки, и самому Бэкхёну. Но его же спросили.

— Вы так говорите, словно нам всем стоит так делать.

— Не говорю, — улыбается Бэкхён, — я просто сказал, что если хочется что-то попробовать, то лучше это сделать. Но лучше это делать, когда ты осознаешь последствия.

— Так можно и плохими делами заниматься, — замечает кто-то из девочек, Бэкхён по голосу не улавливает, а в ту сторону не смотрел. Он кивает.

— Для безумства есть свое время, — начинает Бён, — когда вы становитесь совершеннолетними, вы можете попробовать курить, зная, что никто не даст вам нагоняй и не заставит выкурить всю пачку до блевоты. Имея документы, вы можете напиться так, что утром найдете себя в другом городе. Можете курить травку, нюхать вещества. Можете. Но вы сами несете за себя ответственность. Так же вы можете попробовать переспать с кем-то своего пола, если хочется рискнуть. Можете сняться в порно-журнале, украсть деньги. Можете. Но вы несете за себя ответственность сами, а не ваши предки. В этом и разница. Но, раз на то пошло, лучше уж это все сделать, когда ты студент, а не когда ты идешь на работу, создаешь семью, и не тогда, когда ты школьник. Запреты в молодости превращают взрослых в тиранов.

— А вы такой добрый, потому что позволяли себя многое, а теперь успокоились? — не унимается зачинщик. Бэкхён думает о том, насколько сейчас у них откровенный разговор. Вообще, его класс никогда не сольет кучу информации другим, даже родителям и друзьям. Но Бэкхён все равно во многих словах не уверен.

— Я не пьянею, потому я не пытался и напиваться до безумства. Курю я только тогда, когда это действительно необходимо, потому что очень важный мне человек терпеть не может, когда я таким занимаюсь. Я был не самым положительным человеком во время учебы, но я был отличником.

— А с парнями спали? — спрашивает парень, что сидит рядом с первым. Бэкхён первоначальный вопрос вспоминает, вспоминает свой ответ, потому качает головой, но не отказываясь, а просто показывая, что все в разы сложнее.

— С двумя одновременно, — это звучит вызовом, но на слова Бён получает удивленный вздох. Превратил урок в социологический классный час.

— Групповушка?

— Нет, я встречался с двумя разными людьми одновременно, оправдывая себя тем, что мне нужны деньги, — говорит он, — потому, имея свои грехи, я не считаю позорным, если люди любят друг друга, даже если они одного пола. Я считаю более позорным то, если они друг друга не поддерживают. А то, с кем ты спишь, не так важно. Сейчас у меня хорошая семья, которая ничего не скажет о моем прошлом. Как и никто не докажет того, что это прошлое было. Из вас никто потом не докажет, что парни целовались в коридоре, но кому-то это может стоить места в школе и любви.

Ребята замолкают, удивленно глядя на учителя. Он не сказал ничего лишнего, если на то пошло. Про себя — точно. Никто в его слова не поверит. А про парней он сказал только правду. Бэкхён смотрит на часы на руке и думает, что до конца урока осталось едва ли больше десяти минут. Окидывает учеников взглядом.

— Урок окончен, но оставайтесь тут тихонько, чтобы никто не узнал. Или в столовку сходите.

— Учитель Бён...

— Я же сказал, что урок окончен, — твердо произносит Бэкхён. Ребята тушуются, не зная, что делать. Хаки смотрит с некой благодарностью, едва-едва шепча губами "спасибо". Бэкхён кивает — не за что.

***

Бэкхён сидит на кухонной тумбе, одной из самых близких к плите в кухне Кёнсу. До же готовит ужин, что случается редко, потому Бэкхён очень даже счастлив. Скорее всего мешает, своей задницей занимая место, но это не так важно. Завтра общий выходной. Но сейчас Кёнсу с ним не разговаривает, Бэкхён даже знает, почему. Оправдываться нет ни малейшего желания, потому Бён молчит в ответ. Хочется много чего рассказать, а не можется.

— Прекрати страдать, — говорит строго Кёнсу. Бэкхён тянется к раковине со стаканом, чтобы налить себе воды.

— Это не я тебя игнорирую, а ты меня, — Кёнсу решает это пропустить, — я не буду с ним спать, просто встреча. Хватит дуться.

— В прошлый раз ты сказал мне это же, а на деле...

— А на деле мы громко ругались до этого по кучи других причин. Я сделал это со зла, зная, что мы будем ругаться и дальше. Зато новые тарелки, — последнее Бён мурлычет, явно получая некое удовольствие от таких издевательств.

— Я не могу тебе вот так верить, если учитывать все факты, — признается Кёнсу, тяжело выдыхая, — хоть в чем, но не в том, что связано с этим человеком.

— Мы же опять начнем ругаться, тогда меня ничего не будет держать, чтобы с ним не спать.

— Мой мальчик, — почти рычит Кёнсу, — не вздумай даже мне угрожать. Ты уже довольно взрослый, чтобы все понимать и без этого, — Бэкхён искренне хочет его передразнить, но До хватает его за руку и прижимает к столу телом. Бён тихо скулит, пугаясь такого нападения, слабо елозя свободной рукой по мягкой скатерти.

— Я... не буду... пусти... — хрипит он, на что Кёнсу слабо кусает его шею, не больно, но ощутимо.

— Я тебе не верю, мой мальчик.

— Я, правда, не собираюсь иметь с ним что-то больше, чем встречу, — почти пищит Бэкхён. Кёнсу шлепает его по заднице и отпускает. Бэкхён медленно поднимается и трет место укуса, ему не хватало еще и следов. Невольно улыбается, потому что так же невольно улыбается каждый раз, когда приходится идти на работу в свитере. Чертов До Кёнсу.

***

Чанёль целует в щеку, словно так и положено. Бэкхён улыбается в ответ и садится в его машину, стоит Паку открыть для него дверь. Они видятся едва ли раз в год, потому Бэкхён просто отмечает, что изменилось. Например, длина волос. Чанёлю идут короткие. Он такой взрослый, настоящий красивый мужчина. Чанёль взгляд на себе замечает и улыбается.

— Ты выглядишь расслабленным, будто тебя легко отпустили, — замечает он. Бэкхён неловко смеется, потому что он рад встрече, а тут и ушел из дома без проблем.

— Ну, меня драли всю ночь, имею право уйти без скандалов погулять, — признается Бён. Чанёль искренне его шутку очинивает, по-доброму улыбаясь.

— Ой, неужели не будешь сегодня спать со мной от злости? — он подкалывает, совсем не вкладывая в это злого смысла. Бён в шутку делает вид, что его подстреливают прямо в сердце, после чего растекается по сидению. Чанёль смеется, едва отвлекаясь от дороги.

— Я обещал, что не буду.

— В прошлый раз ты тоже обещал.

— Я был зол, так что обещание засунул в задницу. Зато до этого я его сдержал.

Бэкхён марает руки и халат отеля в сыре, что падает с пиццы тонкой полосой. Чанёль смеется, падает на диван всем телом, обнимая Бёна за пояс и укладывая голову ему на колени. Бэкхен запихивает кусок в рот и искренне надеется не замазюкаться еще больше.

— Как работа? — спрашивает Чанёль. Бэкхён вытирает руки салфетками, старается прожевать все без проблем. Приводит себя в порядок и мягко наклоняется к Паку, словно хочет чмокнуть, но останавливается.

— Ужасно. Люблю ребят, но сдохнуть хочется.

— Ну, дети это сложно, — рассуждает Чанёль. Бэкхён кивает.

— Сложно. Они взрослеют, у них и разговоры взрослые. А я не могу подстроиться к тому, что с ними так можно, что нужно вести себя, словно они не дети.

— Выпустишь их или возьмешь и на старшие?

— Выпущу. Потом посмотрим, — Бэкхён замолкает, не зная, как поделиться всеми мыслями. Чанёль его заминку замечает, переворачивается, чтобы смотреть глаза в глаза, если Бён не поднимет голову.

— Хочешь уйти на другую работу? — предполагает он. Бэкхён пожимает плечами и все же поднимает голову, откидывается на спинку дивана.

— Меня зовут в туризм, но я не хочу. Ничего не хочу.

— Вообще? — удивляется Чанёль. Бэкхён мягко опускает свою руку в его волосы, массирует голову.

— Хочу огромный сад. Не в городе, где-то далеко. Или пожить возле дома. Не знаю. Я слишком быстро перегорел, мне даже не десять лет стажа.

— Ты говорил об этом с Кёнсу? — улыбается Чанёль. Бэкхён кусает губы, после чего тяжело вздыхает.

— Нет. Я не хочу.

— Почему? Он не откажет.

— Я знаю, — шепчет Бён, — но я не хочу, чтобы он чем-то жертвовал из-за меня.

— А если это буду я? — Пак поднимается с места. Он смотрит на Бэкхёна, от чего тот не может не посмотреть в ответ.

Чанёль слишком привлекает его во всех смыслах. И он не привязан в какому-то месту, чтобы пострадать из-за глупых желаний. Бэкхён вздыхает снова, роняет голову мужчине на плечо так, чтобы уткнуться носом к шее.

— Я решил для себя, что я с Кёнсу. Я, правда, его люблю, как бы меня не привлекали иные варианты. Я его люблю. И будет очень глупо пытаться от этого сбежать.

— Тогда расскажи ему. Он поможет тебе хотя бы советом. Не бойся.

***

Потом получается рассказать Кёнсу о многих вещах, которые произошли за день. Но, правда, умолчать о разговоре про желание сбежать и о почему-то диких поцелуях на прощание. Просто улыбается, когда Кёнсу с волнение спрашивает, не случилось ли ничего. Бэкхён думает, что не случилось, хотя, после разговора с Паком, тяжесть глупых идей стала еще сильнее.

Бэкхён проверяет пару оставшихся до выходных тетрадей, составляет планы уроков и лениво рисует на руке розы, совсем по-детски, потому что ему совершенно лень. Кёнсу подсаживается к нему, слабо улыбается и берет красную ручку. Он раскрашивает розы, которые нарисовал Бэкхён. А он думает, что было бы круто забить себе руку. Теми же розами, например.

— Тебя что-то беспокоит, Бэкхён, — выдыхает До, — расскажи мне.

— Чанёль сказал, что ты сделаешь все, что я захочу. Но я не хочу, чтобы ты делал что-то просто потому, что это я, — поясняет свое волнение Бён, — я не хочу тут жить.

— Тут, в этом доме? — удивляется Кёнсу. Бэкхён виновато улыбается и качает головой.

— В столице.

— Ну... я ожидал, что тебя это измотает, — признается мужчина, — хоть твой родной город тоже город, тут другой образ жизни. Думал, тебе надоест раньше.

— Может, мне надоело и раньше. Но понял я это недавно, — Бэкхён роняет голову на плечо До, — хочу уехать и ничего не делать. Максимум, копаться в саду, как старик.

— Ты просто устал, — Кёнсу целует его в макушку, — могу предложить смотаться куда-нибудь далеко на месяца два. Хоть в обычную деревню, если на то пошло.

— Ты еще и шутить вздумал! — оживляется Бэкхён. Кёнсу смеется и хватает Бёна, обнимает и прижимает к себе.

— Я серьезно. Хочешь?

— Не хочу отрывать тебя от привычного места, — признается Бэкхён, — а это потребует такого, да и...

— У меня столько денег, — перебивает Кёнсу, — могу обеспечить десять любовников лет на десять на дорогих виллах, а у меня ты один. И я хочу исполнять твои желания.

— Это слишком тяжкое желание, я не знаю, когда мне станет лучше...

— Я люблю тебя, Бэкхён, — мурлычет Кёнсу, — я прощаю тебе столько вещей, потому что люблю. Мне не сложно отойти от работы, чтобы побыть с тобой, потому что я тебя люблю.

— Я люблю тебя тоже.

 Редактировать часть