Всё кончилось. Да?
Может быть. Юджи не уверен в этом. Его не отпускает навязчивое чувство, что всё скоро повториться. Разбитый город, поглощённый проклятиями. Пустые безжизненные улицы, по которым он с Чосо идёт рука об руку. Убитые люди. Невинные жерты. И море крови. На его руках.
Итадори мерзко от этого, тошно от самого себя. Плевать, что всё уже закончилось. Остались воспоминания. Остались шрамы. Чосо тоже остался, отказавшись куда-либо уходить. Появились кошмары, чуткий прерывистый сон. Юджи ни разу не рассказывал ему, что плохо спит, а иногда просто лежит всю ночь, не позволяя себе закрыть глаза, как бы не хотелось.
Он прерывисто дышал, лёжа на кровати. Вдохнуть полной грудью не получалось, воздух словно выжигал лёгкие. Хотелось кричать от безысходности. Заполнить эту оглушающую тишину хоть каким-то звуком. Плечи предательски дрожали. Бросало то в жар, то в холод, добавляя ещё щепотку мучений.
Итадори сжал в руках одеяло так, что костяшки пальцев стали болезненно-белыми. Спрятал лицо в подушку и тихо всхлипнул. Большего он не мог себе позволить. В последнее время Юджи часто снилось, как ему насильно скармливают оставшиеся пальцы Двуликого, специально делая это максимально больно — сильно надавливая на челюстью, царапая нежные стенки горла, перекрывая доступ к воздуху. Отвратительно. Это оказалось просто невыносимо. После каждого такого кошмара хотелось больше никогда не засыпать или уснуть и не очнуться. Открывать глаза и оставаться после в одиночестве было пронизывающе страшно. Собственные мысли слишком давили.
Напряжённые руки стрельнуло острой болью. Итадори тут же разжал их, аккуратно двигая пальцами. Где-то под рёбрами тоже обжигающе болело, из-за чего все вдохи получались слишком короткими. В глазах чувствовалась неприятная влага.
Нужно найти Чосо.
Юджи хочет отвлечься и не хочет оставаться один. Рядом с братом будет спокойно, он на это надеется.
Нужно только встать с кровати. Придумать правдивую историю, почему он не спит посреди ночи. А может и не ночи? Итадори не знает сколько уже лежит, пытаясь успокоиться, отмахнуться от подступающей истерики. Сейчас он плохо чувствует время. Раньше с этим было получше. Да и Чосо вряд ли поверит его россказням. Он очень внимательный, потому Юджи старается быть аккуратней. Ведь брат, наверняка, заметит покрасневшие глаза с парочкой лопнувших сосудов, подступающие постыдные слёзы, напряжённые плечи, зажатую позу, потерянный взгляд. Юджи не готов, чтобы Чосо снова видел его таким разбитым. Но остаться в одиночестве — означало добить себя окончательно, лишив возможности поспать остаток ночи. Он очень устал. Продолжать жить каждый новый день переживая всё в одиночку — трудно.
Юджи резко сел на кровати. В глазах зарябило пёстрыми пятнами. Голова закружилась. Всё тело неприятно подрагивало и плохо слушалось.
Чосо, наверное, сидит на кухне за столом или в гостиной. Или… его вообще нет в квартире. Юджи окатило холодом. Он остро ощутил, как страшно стало оставаться одному. Итадори поёжился, повёл напряжёнными плечами. Теперь, просто выйти из комнаты в возможную пустоту дома, стало непосильной задачей. Юджи знал, что если не найдёт Чосо, то не сдержится и просто упадёт на колени в коридоре и расплачется словно маленький ребёнок.
Итадори неловко поднимается с кровати, кутаясь в большое одеяло, выйти без него он не решится. Как-то неудобно будет появиться перед братом в шортах и футболке на пару размеров больше, чем нужно.
Юджи топчется на одном месте, шурша тканью, не решаясь открыть дверь. Подрагивающие пальцы медленно ложатся на холодную ручку и поворачивают её. Итадори тихо выходит в коридор. Одеяло тащится за ним по полу. Сейчас плевать на это. Здесь прохладно. Или ему только кажется. Озноб всё ещё не отпускает. Каждый шаг даётся болезненно-трудно. Юджи вновь комкает в руках плотную ткань.
Кажется, словно из каждого тёмное угла на него кто-то смотрит, прожигая диким взглядом. Любые очертания выглядят живыми. У Итадори мелко дрожит челюсть. Глаза обжигающе режут сдерживаемые слёзы. Терпеть невыносимо.
Шаг. Второй.
Сердце падает тяжёлым камнем. В гостиной мягко и тепло светит настольная лампа. Её свет кажется необычайно ярким. Юджи замирает в дверях, не в силах сделать хоть один шаг. Ноги предательски подкашиваются. Он не знает радоваться этому или нет.
Чосо сидит в большом кресле, читая какую-то потёртую книгу. У него нет привычных хвостиков, распущенные волосы падают на плечи. Он очень домашний и уютный. Хочется броситься в его объятья.
Чосо поднимает голову. И Юджи видит, как на лице отражается калейдоскоп испуга и волнения. Он всё понял.
— Юджи!
Он быстро встаёт из кресла, тут же подходя ближе. Итадори боится сдвинутся с места, стыдливо опуская глаза в пол. Пространство между ними искрится от напряжения.
Внутри у Юджи что-то обрывается. Ломается, не выдержав. Из-за нахлынувших слёз ничего не видно, всё расплывается. Они обжигающими полосами бегут по щекам, падая крупными каплями на светлый ковёр. Сердце гулко отдаётся каждым ударом в висках.
Юджи чувствует, что уже потерял контроль безвозвратно. Он просто не может прекратить. Дышать становиться болезненно-трудно. Он снова задыхается. Тело трясёт как в припадке.
Мир качнулся перед глазами. Итадори быстро подхватили родные руки.
Он не видит, глубже погружаясь в себя, продолжая заливать лицо слезами. Его аккуратно куда-то ведут. Кажется, усаживают на диван. Прохладные руки сильнее кутают в одеяло, прижимая ближе к себе.
— Юджи… — Чосо берёт его лицо в свои ладони, растирая пальцами слёзы и плевать, что это никак не помогает, но очень хорошо успокаивает.
Итадори словно выныривает из мутной воды. Он видит перед собой очень взволнованно брата — становиться так стыдно. Юджи громко всхлипывает, давясь воздухом, хоть до этого беззвучно ронял слёзы.
— Тише… Дыши вместе со мной. — Чосо легко поглаживает его щёки, чувствуя, как Юджи крепко цепляется за его предплечья, судорожно выдыхая. — Давай. Вдох… Выдох…
Чосо говорит медленно, успокаивающе, мерно повторяя два слова, пока Итадори не начнёт ровно и глубоко дышать, всё меньше и меньше срываясь на рваные вздохи. Чосо не считает сколько они так сидят. Он готов дышать синхронно с Юджи до самого рассвета.
Итадори медленно отпускает руки брата и неловко утыкается лицом в его грудь, понимая, что ткань тут же становится влажной. Чосо молчит, нежно и успокаивающе поглаживает его по спине.
— С-спасибо… Просто я очень устал, — голос неприятно хрипит, слова царапают сухое горло.
— Ничего, Юджи. Всё уже закончилось.
Юджи нужно было чтобы кто-то сказал ему эти слова. Подтвердил, что всё это правда. Ведь сам он не поверит.
— Спасибо, Чосо.
Итадори неумолимо клонит в сон. Глаза закрываются сами собой. Словно его в миг лишили всех сил, а внутри стало так пусто. И от этой пустоты очень хорошо и спокойно. Хочется чтобы так было всегда.
Юджи нехотя отстраняется, опуская глаза. Он и так слишком много себе позволил. Нельзя заходить дальше положенного. Нельзя показывать насколько ему плохо.
Нельзя.
Нужно уйти подальше. Может в свою комнату. Может и вовсе из квартиры. Подальше от доброго Чосо. Подальше от тёплых объятий.
С ним никто не был так ласков. Никто так не заботился. Юджи не может поддаться. Иначе он станет жадным до этой заботы и не сможет без неё больше. Он привык быть один. Он должен быть один. Ему нельзя по-другому.
Юджи подаётся назад избегая прикосновения. Как-то потерянно смотрит на брата, нервно бегая взглядом. Чосо хмурит брови.
Итадори зажмуривает глаза, отдаваясь на волю случая. Он не доверяет себе и своему выбору. Он устал выбирать. Он хочет побыть ребёнком, чтобы решали за него. Пусть теперь думает Чосо, на правах старшего.
Юджи чувствует, как его вновь обнимают за плечи, притягивая ближе. Каждое прикосновение отдаётся разрядом по всему телу. Чосо укладывает его голову себе на плечо, одной рукой медленно поглаживает волосы.
Итадори словно окутывают спокойствием, пряча и оберегая. Он слепо тыкается носом в чужую шею, прижимаясь сильнее. Юджи знает, что брат сейчас улыбается уголками губ и смотрит с бесконечной заботой во взгляде. Юджи хочет остаться так навечно.
Кажется светает.