Шины красного минивэна рассекали по мокрому асфальту, машина неслась сквозь холодную ночь, храня на прицепе тяжёлую ношу двух, внезапно встретившихся душ, оставляя за собой представление о прошлых жизнях и хоть какую-то веру в будущее.
Юджи улавливает свист колёс, открывает глаза от пробуждения, а перед собой видит непроглядную тьму, освещённую лишь одной дальнозоркой фарой.
Первая мысль,
Где я?
Вторая,
Что происходит?
Ну и третья,
Вот Чёрт...
в сопровождении с ощущением ужасного изнемождения. События резко всплыли в памяти, вызывая дрожь из смешанных эмоций, граничащих со страхом, радостью, горем и облегчением. Ужасно звучит, он знает, но убийство его брата – Рёмен Итадори является поистине спасением.
***
Сукуна вернулся спустя почти два дня своего отсутствия с пакетом бьющихся друг о друга бутылок в руках и косяком в зубах. На плечах у него был рюкзак, наверняка со всеми необходимыми для Юджи вещами.
Тот завёл шарманку о том, как их миссия провалена, а клиент, к которому он в прошлый раз опоздал, так обиделся, что натравил на Сукуну своих "псов". Это подтвердила заклееная щека. Может, где-то были ещё раны, но они успешно покрыты тональным кремом.
Где брат шлялся остальные дни, зная, что встреча с заказчиком вряд ли бы заняла несколько суток, Юджи знать не особо хотел, но догадывался: клубы, притоны, всё в этом духе.
На отказ "выпить с онии-чаном", после опустошения Сукуной трёх купленных бутылок пива, Юджи получил леденящий кровь взгляд исподлобья и сжатые челюсти.
Ну, а потом как в старые добрые.
Нечестно было, что в пьяном состоянии Сукуна всё ещё бил наотмаш и прямо по неуспевшим рассосаться гемотомам, свежим ранкам и ноющим костям. Юджи не мог сдерживаться, отбивался, кидал вещи, кричал, будто ему пятнадцать, уже из последних соображений, нарушая договор с самим собой никого не привлекать.
На шум всё-таки приходят. Это могло бы быть сценой из чёрной комедии: Сукуна задерживает кулак в воздухе, пока другая рука сжимает волосы Юджи, он шатается в пьяном угаре и отстаёт от брата. Удивительно, как он вспомнил схватить медицинскую маску скрыть беспорядок на лице и смазанную косметику. Но это Сукуна с сердцем преступника. Всегда таким был. Это в его крови, заложено в рефлексах.
Юджи получает время для передышки, смутно слышит голоса в другой комнате, хныча от покалывания синяков.
Он не хотел. Честно не хотел. Упираясь ладонями в колени, он метался между надеждой о спасении и надеждой о чужом безразличии, хотя понимал, что гордость в такие моменты не лучший помощник – просто Юджи не эгоист и это его губит.
Он упускает шанс. Сукуна возвращается, срывает маску и замахивается.
Всё было, словно в тумане. Иногда он мог думать только о пронизывающей тело боли, о том, как схватить что-нибудь тяжёлое и швырнуть в картонную стену.
Самый ужасная часть их с братом драк наступает тогда, когда Сукуне удаётся повалить Юджи на пол, пережать ему дыхательные пути или заткнуть рот пальцами. Это говорит о проигрыше, позорном провале, подсказывая ему готовиться к более невыносимо унизительным вещам.
Юджи чувствует грязную кровь под ногтями, от слёз помутнело зрение, позволяя распознать только мигание лампочки, слух заполняют многоэтажные ругательства. Он просто надеется отключиться, проклиная Сукуну за то, что не ударил его сильнее, – проклиная себя за то, что не смог сбежать.
Истошный крик притупляется чужими пальцами, мокрые ресницы прилипают к векам от того, как широко Юджи распахнул глаза, увидев в руках брата стекло. Он сам разбил все эти пустые бутылки, буквально создав для другого оружие. Ему не дают вырваться, держат крепко, высекая отметины под глазами.
– Ты думаешь, что лучше меня, да? Всё пытаешься сбежать, забыть меня, будто мы не одно и то же. Ты же просто мелкий поганый ублюдок! Всегда таким был. А сейчас ведёшь себя, как шлюха! Состроил уже глазки соседу? – Стекло тупое, но жжёт, словно разогретое лезвие. Сукуна давит сильнее, кровь льётся, чтобы смешаться со слезами на наволочке подушки. – Но ты принадлежишь мне, тебе нельзя меня бросать! Мы жили вместе, мы вместе и умрём...
Ужасная тирада не прекращается, уже превращаясь во что-то несвязное, изрекаемое залитым алкоголем разумом.
Юджи так больно, больно, больно. Он закрывает глаза, мечтая о том, чтобы это скорее закончилось. Вот и всё на что он способен.
Луна прорывается сквозь оконные стёкла, распуская лучи на чистой коже Рёмена, отражаясь от глянца фотографии в рамке. Семейная фотография. Фотография лучших дней.
Пылинки блестят под светом королевы ночи, паркет трещит от тяжести шага.
Юджи нависает над Рёменом, его силует вырисовывается в темноте, будто ночной кошмар в человеческом обличии пришёл поглазеть на мужчину, будто сонный паралич в поисках жертвы.
Магия ночи остаётся за спиной, он наклоняется ниже, прямо к уху, – Может, мне просто убить тебя? – шепчет он брату, пока тот находится в сладком забвении сна. Рёмен всегда прекрасно спал, словно младенец. Это у них семейное.– Убить, как ты говоришь, я убил нашего дедушку?
Юджи чувствует, как пальцы выскользнули из его рта. Перегаром сверху больше не несёт. Мгновение назад послышался свист чего-то в воздухе, а затем звонкий удар. Такой можно услышать, когда церковный колокол сообщает о начале службы.
Юджи распахивает глаза, пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену солёных рек. Он приподнимается, смаргивает слёзы и видит перед собой соседа, с которым перекинулся парой фраз около двух дней назад.
На лице того ужас, грудь вздымается в бешенном ритме, а в руках торшер. Он почти сливается с тенями, пока стоит и смотрит на тело, словно ожидая или надеясь, что тот поднимется.
Юджи не осмеливается глянуть вниз, стараясь выровнять дыхание после истерики, что теперь кажется ничтожной. Он в одних трусах и майке, заляпанной реками крови, всё ещё шмыгая, слёзы скатываются в свежие вырезанные расщелины на щеках, заставляя плоть в них щипать и жжечь.
Внезапно их глаза встречаются, Юджи вздрагивает, ожидая, что сейчас придёт его черёд, но вместо этого он отчётливо может прочитать в другом панику. Брови у парня напротив сводятся вместе, будто в безмолвном крике о помощи. Он смотрит на тело, и Юджи приходится глянуть туда же с опаской, почти не шевелясь, готовя себя к чему угодно.
Рвота подкрадывается к глодке, когда его приветствуют мёртвые зрачки широко распахнутых глаз. Ещё более отвратительный штрих к картине добавляет выпавший язык, с которого стекает слюна. Его брат, Рёмен Итадори, Сукуна – кто бы там ни был, теперь полностью потерял свои личности, они будто выдают его, смешиваясь прямо на умирающем лике, где преступная раскраска борется с человеческим оттенком макияжа. Он унижен, похож на пристреленного зверя, а по фальшивому блонду стекает капелька красной жидкости.
Юджи снова смотрит наверх, на соседа.
Он часто представлял человека, который смог бы одолеть его брата. В мыслях всегда вырисовывался образ двухметрового перекаченного головореза с топором, кто-то вроде увеличенной версии Сукуны.
Ему стоило догадаться, что этим кем-то будет молодой парень с разваливающимся от старости светильником в руках. Кто-то такой тихий и ловкий, что сам Сукуна, преступный наркоторговец, не смог распознать позади себя. Нельзя винить алкоголь и наркоту – Сукуна живёт в опьянённом состоянии.
Юджи не удивился бы, если бы этот парень просто шагнул назад и исчез, как призрак, серийный убийца или шаман из манги, которую он так любил читать в детстве.
Он хочет назвать, может назвать происходящее спасением.
Ещё с секунду они не шевелятся. Лампочка продолжает раздражающе мерцать, в комнате почти темно.
Ничего, у парня напротив торшер.
Юджи нервно хмыкает. Невесело. Почти безумно.
Парень напуганно смотрит на него, затем бросает железку. Её звон о дощатый паркет приходится слишком громким в гробовой тишине, что повисла в спальне, они вздрагивают, словно гранаты, с оторванным колечком, в секунде от взрыва.
Он на шатающихся коленях приседает, чтобы потянуться к чужой шее проверить пульс, будто это имеет какой-то смысл, будто есть шанс, что череп не расколот от тяжести железки.
Не видишь кровь, чудак?
Парень отдёрнул пальцы, словно ледяная кожа мертвеца может ошпарить. Его руки дрожали, когда он смахнул прилипшие локоны со своего вспотевшего лба и начал лихорадочно шептать, – Вот чёрт! Пиздец. Пиздец...
Юджи полностью сел на кровати, отчего внезапно вздрогнул, переместив вес на левое бедро (травмы с первой стычки не успели пройти), голова немного кружилась и ему пришлось подождать ещё пару секунд прежде чем с такой же сложностью встать на ноги, пошатнувшись, но не упав.
Он опустился на колени рядом с телом и схватил соседа за плечо, резко и сильно, чтобы тот обратил внимание. В него впились напуганные глаза, парень почти задыхался, его мокрая от пота рубашка липла к ладони Юджи.
Он точно не убийца.
Юджи прокашлялся, собираясь с мыслями. У самого-то видок не очень. Кровь на щеках ещё не высохла.
– Хэй, послушайте, – прохрипел он, пока парень перед ним дрожал, – идите сейчас к себе в комнату и забудьте обо всём, понятно? Я разберусь с этим.
Юджи надеялся, что не выглядел со стороны психом, слишком хладнокровно и собранно реагируя на ситуацию. Ну...По сравнению с парнем рядом он действительно хорошо держится. Страх растворился, как пепел при затяжке любимой сигареты с привкусом шоколада.
– Ч-чего? – прошептал недоверчиво парень, его глаза бегали по лицу Юджи, а брови сформировали глубокую морщину на лбу.
– Вы...Эм... – Юджи замешкался, – Вы же не собирались его убивать, да? – он показал большим пальцем на труп.
– Я... Я не знаю...
Юджи медленно выдохнул, ища ответы в голове. Он ещё раз нехотя взглянул на труп брата. Капелька алой жидкости, словно насмехаясь, медленно скатывалась по светлым прядям на дощатый пол. Дерево впитало её, как губка.
Возможно, Юджи забыл, что пепла в сигарете ещё много. Не достаточно пары вдохов, чтобы её прикончить. Нужно насладиться вкусом, почувствовать тёплую горечь в лёгких, и только после настигнет расслабление.
Чтобы преодолеть страх, его нужно сначала испытать. Простоять в темноте перед зеркалом, вглядываясь в светящиеся зрачки, пытаясь не сойти с ума от рож перед собой, рисуемых неугомонным мозгом. И только после вы будете знать, с чем имеете дело. Что темнота – это просто отсутствие света, а страшные демоны – только у вас в голове.
Страх держится на убеждениях, поэтому он кажется таким непреодолимым. Но также поэтому его можно обмануть.
В комнате стоял ядрённый запах крови. Лампочка действовала на нервы, мигание становилось нетерпеливым, ускорялось и ускорялось, как пульс на запястье Юджи, торопя и торопя его.
Он сжал хватку на чужом плече посильнее, оставляя синяк, затолкал огромный комок обратно в сводящий желудок и посмотрел прямо в суженные зрачки, обрамлённые хищными изумрудами. Вернётся в тень, будут ли они светиться?
– Слушайте, ещё раз говорю, если Вы не убийца, то возвращайтесь в свою комнату, выбросьте эту одежду, отмойте руки и забудьте обо всём, что здесь произошло, как ночной кошмар. А когда Ваша аренда истечёт – уезжайте так далеко, насколько возможно. Поняли? Я знаю, о чём говорю.
Юджи молился, чтобы тот так и поступил. Но вместо шустрого исчезновения из поля зрения, выражение на лице парня стало родне выражению обезумевшего волка без стаи. В окровавленный ворот футболки Юджи впились железной хваткой, они почти ударились лбами, когда парень начал неверяще и тихо, чтобы сквозь стены не услышали, рычать на Юджи.
– Чувак, ты совсем свихнулся? Я убил твоего ебанутого брата! Я убийца! А разгребать моё дерьмо всё равно будет жертва? Да схуя ли я сейчас пойду спать в постельку. – его грудь вздымалась от тяжести слов и льющихся эмоций. Глаза неловко перебегали слева направо по кровавым ранам на чужих щеках. Он облизнул пересохшие губы, отпустив ткань. Голос его стал чуть мягче, но тон оставался колючим. – Лучше скажи что нам делать.
Юджи опустил подбородок в поражении. Вряд ли парень перед ним потерпит возражений.
Он оглядел комнату.
Опять столкнувшись с раскрытыми при смерти глазами, Юджи быстрым рывком закрыл веки брата. Один вытатуированный глаз продолжал пялиться на него. По спине пробежали мурашки.
Сможет ли он дальше жить, не чувствуя, что на него всегда смотрят, не чувствуя, что за ним всегда следят?
– Нам... – Юджи сжал кулаки на коленях и поднял лицо к ожидающим изумрудам. В душе стало как-то очень, очень грустно. – Нам придётся бежать.
***
Конечно, хотелось именно бежать. Но получилось что-то вроде быстрой ходьбы в тёмном переулке, когда за тобой следует странный тип в капюшоне, подсвистывает тебе и подозрительно плетётся по тому же пути. Шаг за шагом, угол за углом. И не знаешь даже, когда твоя быстрая, нервная походка должна перерасти в бег.
У них получилось ускорить шаг только к середине ночи.
Ладони Мегуми, сомкнутые на кожи руля вспотели, но он продолжает цепляться, внимательно следя за дорогой. Сон – недостижимая мечта, слизистые немного жжёт, ощущение песка заставляет чаще моргать. В мыслях он по сотому кругу прокручивает последние события.
Всё ли мы убрали? Всё ли забрали? Нас никто не видел?
Сердце продолжает стучать по барабанным перепонкам, а по всему телу будто бегают паучки, сотрясая внутренности. Боже... Тревожность такая неописуемая вещь...
Выехав на равнинную местность, неопасную крутыми поворотами серпантина, Мегуми позволяет себе взглянуть на Итадори.
Тот спит, облокатившись на холодное стекло. Белые фары легковушек освещают его безмятежное лицо. Кровь на скулах в спешке смыта, но раны до сих пор свежы и не обработаны. В любой момент могут начать кровоточить. До ближайшей заправки осталось всего ничего и Мегуми надеется, что там они найдут хотя-бы аптечку первой помощи.
Его удивляет, как хорошо спит Итадори – на лбу ни морщинки, словно три часа назад он не стал свидетелем убийства, а после не запихнул в багажник тело своего брата.
***
– Мы точно не попадаем под камеры? – запыхавшись спрашивает Мегуми.
Они идут вдоль здания,
пристанища для отшельников общества со сломленными судьбами, ну или тех, кто только что ими стал,
между ними, на плечах, висит тяжёлая туша мужчины. Со стороны кажется, что они просто компашка пьяных парней, помогающих своему перебравшему с алкоголем другу добраться домой. В какой-то степени это возможно и правда.
Домой в ад.
– Точно. – отвечает парень, чьё имя Мегуми до сих пор не знает.
Они подходят к машине, которую так и хочется охарактеризовать словом "приличная". Багажник тоже оказывается вместительным, слегка мешаются коробки с дисками в дальней части, но Мегуми прикидывает и понимает, что засунуть внутрь мужчину у них получится.
Он в страхе огляделся по сторонам. Каждую минуту кровь застывает в жилах от ожидания того, что в любой момент их поймают спаличным, схватят за руки и за ноги, как инструктуирует ему парень, запихают в такие же багажники полицейских машин и увезут в колонию строгого режима.
Ещё больше пугает факт высокой вероятности именно такого будущего. Именно поэтому...
– Прошу, не отвлекайтесь.
Мегуми возвращает своё внимание к преступлению, мысленно давая себе подзатыльник.
Захлопнув крышку багажника, они услышали шорох рядом и почти одновременно подпрыгнули на месте.
Это была кошка. Всего лишь кошка.
Переведя дух, два измученных лица встретились друг с другом, – Я поведу, – сказал Мегуми, протянув перед собой руку. – всё равно не усну. И... – ночной ветер задувал под куртку, щекоча залитую потом кожу, заставляя дрожать не только от нервов. Хочется поскорее залесть в салон. – Вам, наверное, отдых нужнее.
Парень напротив сначала был удивлён, стоял там с поднятыми бровями, а потом решил наконец кинуть ключи в руки другому, – Понял Вас. – с этими словами он умчался за остальными вещами.
Сев в машину и пристегнувшись, Мегуми отрегулировал сиденье, повернул ключ и завёл двигатель. Последний раз он водил где-то год назад, ежедневно заруливая сначала на работу сестры, а потом прямо два квартала, налево и в свой университет, пока машину не пришлось продать ради расплаты с частью долгов его горе-отца.
На задних рядах приземлились несколько сумок и рюкзаков, захлопнулась одна дверь, открылась другая, – Мы так и не представились, – донёсся голос справа, – я Итадори Юджи.
– Фушигуро Мегуми, – его одарили лёгкой улыбкой, сжав он протянутую ладонь.
– Самое интересное знакомство в моей жизни.
***
Датчик на приборной панеле начал пищать.
Ступая по радужным лужицам, образованных разводами бензина, Юджи приспустил тканевую маску, чтобы вдохнуть запах весенней ночи с примесями ароматов горелых шин и топлива. Это было почти утешительно.
Проскользнув сквозь механические двери, Юджи последовал к полкам с товарами, ища чем перекусить. Аппетит оставляет желать лучшего, но к утру возможно кто-нибудь из них проголодается. Схватив две бутылки воды, пару сендвичей в пластиковых упаковках и столько же банановых булочек, он поспешил к кассе.
Его встретили не слишком бодро. За прилавком стоял подросток с внушительными мешками под глазами и ломким голосом, одетый в синию форму с логотипом компании. На подбородке у того был яркий гнойный прыщ. Он произнёс заученную бесконечными сменами речь про скидки и предложения. Юджи отмахнулся и попросил только пачку "Chapman".
– Удостоверение личности, пожалуйста. – промямлил юноша.
– Чувак, серьёзно? – Он порылся в карманах и протянул другому водительские права, полученные специально для работы контрабандистом.
– Снимите маску, сэр.
Юджи резко почувствовал, как ранки начали зудеть. Не было желания пугать юношу или вызывать вопросы. Но терпение есть не у всех, никуда не денешься. Его судили недовольством, поэтому Юджи поспешил схватиться за маску и снять её. Вместе с напуганным вдохом, прозвучал удар аптечки о пластик прилавка, – Мы подрались, – строго сообщил Фушигуро, появившись из ниоткуда.
Придётся к этому привыкнуть.
Юноша быстро закивал и протянул документы обратно. На экране кассы стали выстраиваться цифры.
После Юджи поспешил в уборную. Запер дверь, закашлял от удушающей вони общественных туалетов, перед которой тканевая маска точно была бессильна, и с выступающими слезинками на глазах распахнул медицинский чемоданчик. Он внимательно изучил внутренние составляющие, нашёл спирт и вату. Собравшись с силами, Юджи дёрнул маску с носа к подбородку и посмотрел в своё отражение впервые за последнюю неделю.
Жёлтый свет лился сверху, идеально освещал образующиеся шрамы, но не доставал до глазниц, создавая жуткий образ, словно в зеркало глядит вовсе не Юджи. Он осознаёт значение и причину вырезанных полумесяцев под своими глазами.
Это вторая пара глаз. Только спящих.
Знакомое ощущение – от кончиков пят до ушей пробивает неконтролируемая дрожь. Как Сукуна смог до такого додуматься? Единственный ответ – он планировал. Не каждому, даже самому умелому и хитрому преступнику, не под силу додуматься до чего-то столь осмысленного посреди драки,
избиения
под дымкой алкогольного и наркотического опьянения, даже человеку с иммунитетом к таким ядам. Сукуна настоящий псих и монстр, раз он смог и раз уж он сделал.
Он оклеймил родного брата на всю оставшуюся жизнь, заявил о принадлежности настолько варварским способом и изуродовал его тело. Стеклом. Стеклом от бутылки, что Юджи разбил в порыве самозащиты. Что привело к остальным проблемам в виде согнутого пополам трупа крупного наркодиллера, по которому будут скучать его зависимые клиенты, в багажнике его же собственной тачки.
Его застывшая от мгновенной смерти гримаса, измазанное лицо, выпавший изо рта язык, и алая жидкость на волосах.
Шрамы будут является ярким напоминанием для Юджи, будут чесаться на щеках всякий раз, посмотрев он в зеркало. Они как бы говорят,
Сукуна не ушёл. Сукуна не умер. Он спит под твоей кожей. Ждёт момента, чтобы распахнуть свои очи и напомнить, что он всё видит.
Удар! Треск стекла. Осколки друг за другом сыпятся в раковину.
Юджи рывком возвращается в реальность. К кулаку, красным костяшкам, к своему разбитому, размноженному на крупицы отражению и тошнотворному запаху мочи.
Желудок сжимается, здоровая рука летит ко рту. Он несётся к унитазу, где его вырывает утренним рисом. Рвёт и рвёт, пока запасы переработанной пищи, перемешанные с жидкостями, не заканчиваются, и из него не выходит желчь. Во рту ужасно горько, а мышцы на животе непрерывно сокращаются, доя из него пустые вдохи.
Когда его тело успокаивается, Юджи переводит дыхание, сильнее моргает, чтобы привыкнуть к настоящему (Как бы невозможно это не было. Вы никогда не сможете привыкнуть к настоящему, просто потому что настоящее постоянно изменяется, а в их случае – переворачивается с ног на голову.) и тянется к кнопке смыва.
Звук булькающей воды заглушает шум бегущих во все стороны мыслей. Ему удаётся вернуться к раковине. Отломанные куски зеркала оказываются в мусорном ведре. Придётся впихнуть кассиру чаевых и быстрее смотаться, лишь бы больше вопросов не задавал. Вот так сюрприз ему будет... Бедный парень.
Цитрусовое мыло отлично очищает кожу от выступившей крови – если и есть неприятные ощущение, они мнимы, Юджи их не чувствует.
Он смотрит в раздробленное кулаком зеркало, точнее: в его остатки. Наливает в ладонь горстку жидкого мыла и растирает лицо. Пытаясь смыть их схожесть, стереть шрамы и этот незнакомый взгляд.
Провести дезинфекцию и заклеить раны с закрытыми глазами, работая наощуп, – задача не из простых.
***
Мегуми выпил второй стаканчик кофе из автомата. Сейчас его вкус ощущается божественно. Нога немного подпрыгивает в нервном темпе.
Он долго.
Сидеть в одной машине наедине с трупом – психологическая пытка. Разум так и находит всё новые сюжеты, из-за чего Мегуми не может избавиться от чувства чужого присутствия.
Заметив, как Итадори наконец открывает стеклянную дверь, он комкает бумажный стаканчик и заводит двигатель.
Итадори запрыгивает рядом и морщится, садясь так, чтобы весь вес приходился на бедро, а предплечье упиралось в подлокотник между ними. В руках у того кроме сумочки первой помощи находились две коробочки с изображениями женщин, а Мегуми почувствовал запах клубничной жвачки.
– Зачем Вам это? – он указал на упаковку с краской для волос.
Итадори пожал плечами, – Хочу сменить имидж.
Мегуми кивает и выруливает с заправки. Его искренне поражает, что тот задумался о таком посреди буквального преступления. Сокрытия убийства. Но он больше не спрашивает, едет по заданому направлению, надавливая на педали. Вероятно, они осторожными шажками сходят с ума.
Темнота ночи постепенно рассыпается в глубоких оттенках синего. В салоне так и не заиграла музыка, да даже если бы и заиграла, её заглушил бы рёв мыслей, крутящихся быстрее колёс машины, кричащих в ушах сильнее ветра. Итадори не спит, на телефоне пропадает сеть, а на горизонте появляется красная полоса просыпающегося солнца. Оно борется с тяжёлой ватой облаков, толкает их своими плечами, чтобы в итоге раствориться в слиянии с синим. Смесь красок на небе отвлекает. Они должны успеть разделаться со всем до утра.
– Куда нам дальше? – пальцы Мегуми крепче обхватывают руль.
Вид на рассвет постепенно пропадает, машина заезжает на гору, где по обочинам выстраивается густая зелень деревьев.
– О, если сеть пропала, то мы почти на месте. Нужно доехать до тупика. – Итадори оглядывается по сторонам, а затем останавливается на профиле Мегуми, – Вы готовы к этому?
Мегуми делает глубокий вдох, – Разве можно быть к такому готовым? – говорит он на выдохе. Его голос немного дрожит.
Итадори молчит, но Мегуми продолжает чувствовать на себе его внимательный взгляд, стараясь игнорировать, следить за дорогой, что прекращается из-за густого леса, раскинутого перед носом машины. Колёса жужжат от остановки на тропе, усыпанной землёй. Асфальт остался где-то позади.
– Нет...
Их по прежнему окружает горный лес. Вокруг темно, ореинтироваться в пространстве можно благодаря слабым лучам восходящего солнца, что пробиваются сквозь кромки деревьев. Если бы не плохая погода и мёртвое тело, они, возможно, насладились бы природной магией утра.
Открыв дверцу багажника, Итадори рефлекторно зажал свой нос.
– Прошло только несколько часов. Он не должен был так пахнуть. – сообщил Мегуми, сдерживая рвотные позывы.
Он видел многое, на уроках в институте изучал вещи в разы похуже, но увидеть подобное вживую, мягко говоря, – отвратительно.
Бледное, согнутое в позе имбриона тело двухметрового мужика, с запёкшейся кровью в волосах, в одежде, пропитанной алкоголем.
На последнем ряду салона лежала большая сумка, в которую Итадори собрал его вещи. Они планируют связать длинную верёвку из одежды, чтобы привязать к ней булыжник и пустить труп с утёса прямо ко дну. Избавление от тела и вещей в одно действие. Как удобно.
От одной только мысли об этом хочется кричать. Убить легко. Справиться с последствиями – тяжелее некуда.
В буквальном смысле тоже. Последствие в виде стокилограммовой воняющей туши на плечах такое себе развлечение. Тогда ночью, он казался легче из-за ещё не добравшейся до организма усталости и разыгравшегося страха.
А страх, как известно, поможет вам с чем угодно.
Так считает Мегуми.
Закинув руки мертвеца на плечи, они выдвинулись в глубь чащи. Идти в обнимку с трупом – ночной кошмар наяву. Им придётся выкинуть куртки, заодно и штаны с футболками, потому что запах этот он такой. Почти физически можно ощущать, как он въедается в одежду. А руки... Руки придётся скрести щёткой, пока кожа не сотрётся и не вырастет новая.
Грустно, что утро в этот день было бы таким приятно-тихим и в какой-то степени магическим, если бы не кряхтение парней, чириканье птичек и болтающиеся ноги, что носками царапали землю, оставляя за собой длинные полосы. На обратном пути придётся заметать следы в буквальном смысле.
– Долго ещё? – запыхавшись, спросил Мегуми.
Итадори поправил хватку, а чтобы вес брата приходился больше на его бок, нежели на Мегуми, схватил холодное тело под рёбра, отвернув нос в сторону. – Нет, осталось ещё чуть-чуть.
Сквозь стволы деревьев виднелась только белая стена. Подойдя ближе, Мегуми разглядел пасмурное небо, а после того, как они вышли из-за деревьев, он понял, что они наконец-то добрались до утёса. Ветер ударил им в лица, почти затолкав обратно в лес.
Толкнувшись вперёд, снова к цели, они положили тело на каменистую землю и одновременно облегчённо выдохнули.
– Ну вот, Рёмен, твоё секретное местечко больше не секретное. – прошептал Итадори. Но из-за сокрушительного спокойствия и тишины этой минуты, когда ветер восстанавливал свои силы, Мегуми уловил каждое слово, позволив тысячи вопросов забежать в его разум.
Так вот, как его зовут.
Вид, что открывался со скалы, был впечатляющим. Водная гладь, такого тёмного оттенка, граничащего с чёрным, разбита в агрессивных волнах надвигающейся бури; отсюда можно было услышать звуки волн, ударяющихся о скалы и крики чаек, что летают в попытках наживы.
Небо, перекрытое серыми облаками, скоро превратится в такую же угрожающую синеву, как они видели раньше с другой стороны, стоит ветру пригнать оттуда тяжёлые тучи.
Морской воздух расчёсывал волосы, задувал под куртки, то ускоряясь, то затихая. И место это было похоже на край света. Конечную точку в игре, финальную сцену фильма, последний акт страданий.
Когда всё оказалось готово, Мегуми поднял взгляд к Итадори, и они решительно кивнули друг другу.
Итадори поднял труп Рёмена за плечи, а Мегуми схватил того за связанные ноги, прямо так, как они делали, когда грузили того в машину. Подходя к краю, камень тащился с ними тяжёлым грузом. Мегуми молился только о том, чтобы по неосторожности они не полетели следом.
– Раз, – крикнул Итадори, голосом сопротивляясь ветру. Он держал руки на боку мертвеца, пока ладони Мегуми холодил булыжник.
– Два, – продолжил Итадори, слегка пихая тело.
– Три!