Сынмин просыпается от того, что ему дико жарко. А ещё Хёнджин прижимает его к себе настолько сильно, что он едва ли может дышать. Сынмин пытается выпутаться из объятий, но альфа сжимает его лишь сильнее.

— Хёнджин, отпусти меня.

— Ммм.

— Хёнджин!

Хёнджин просыпается и тут же отпускает Сынмина.

— Прости, пожалуйста, я не хотел. Я не сделал тебе больно?

— Не паникуй, все в порядке. Пойдём завтрак готовить?

— Ты иди, а я чуть позже подойду.

— Так давай я подожду.

— Я в душ схожу.

— Ты же вечером ходил.

— Ну а теперь пойду снова.

Сынмин видит, что Хёнджин прикрывает одеялом ноги и до него наконец-то доходит. Он силой сдерживает улыбку и, согласившись, уходит. Омега ставит на плиту вариться рис. Для Хёнджина он жарит мясо, а для себя омлет из пары яиц. Он не особо любит есть с утра. Тем более в жару аппетит пропадает. А вот Хёнджина сейчас будет сложно накормить. Тот действительно приходит быстро. Даже слишком быстро, думает Сынмин, но ничего не говорит. Альфа усаживает младшего на колени и целует без остановки. Сынмину конечно очень приятно, но ему нужно следить за тем, чтобы ничего не подгорело.

— Ну, Хёнджин, ну остановись. У меня уже губы болят. И мясо сейчас сгорит. Отпусти хоть на минутку, неугомонный.

Хёнджин нехотя отпускает омегу и смотрит на него, как на предателя. Сынмин выключает плиту и накладывает еду в тарелки. Для Хёнджина он кладёт риса в два раза больше обычного плюс ещё мясо. Он искренне надеется, что тому этого хватит.

— Сходим вечером на пляж? Не хочу днём выходить. Слишком жарко.

— Как скажешь. Я тоже не горю желанием находится на жаре.

— Отлично, тогда можем что-нибудь посмотреть, а потом пойдём.

К огромному облегчению Сынмина Хёнджин наелся. По крайней мере, он так сказал. Альфа отправил Сынмина выбирать фильм, а сам остался мыть посуду. Один фильм растягивается на три части и из дома они выходят лишь к десяти вечера. Мамы написали о том, что сегодня не вернутся и парни были абсолютно свободны в своих действиях. На пляже они оказываются в полном одиночестве. Это их безумно радует, потому что они могут делать все, что взбредёт в их голову. Сынмин целует Хёнджина, а затем резко толкает в воду и убегает громко смеясь. Хёнджин не остаётся в долгу и быстро догнав младшего тоже роняет того в море. Какое-то время они гоняются друг за другом и останавливаются, когда полностью остаются без сил. Хёнджин берет Сынмина за руку, и они медленно идут вдоль берега. Они настолько увлечены друг другом, что не слышат приближающийся шум. На Сынмина кто-то налетает и он падает на песок.

— Боже, извините, пожалуйста.

Парень на вид чуть младше Сынмина встаёт с песка и кланяется. В эту же секунду подбегает ещё один и тоже извиняется.

— Простите нас.

Второй парень протягивает Сынмину руку, чтобы помочь подняться, но Хёнджин резко встаёт между ними и рычит на незнакомого Альфу. Сынмин первый раз видит, чтобы тот рычал на кого-то. Он даже рот от удивления открывает.

— Эй-эй, извини, я просто хотел помочь. Я Чан.

Хёнджин игнорирует нового знакомого и помогает Сынмину подняться.

— я Сынмин, а это мой альфа Хёнджин.

— Это я уже понял. Как я и сказал, я Чан, а это моя омега Чонин. Поэтому я ни на кого не претендую.

Сынмин пинает Хёнджина в лодыжку и говорит:

— Извинись, нельзя рычать на незнакомых людей.

— Все в порядке, я понимаю. Вы ведь не местные? На самом деле глупый вопрос. Мы все тут друг друга знаем.

— Мы приехали на недельку отдохнуть.

— Где остановились?

— Э…ну…там дом двухэтажный. Там ещё дерево рядом очень старое растёт.

— Я понял. Мы можем вас проводить, если хотите.

— Мы сами найдём дорогу.

— Хёнджин, ты чего?

— В таком случае, может, дадите свои номера? Мы могли бы погулять. Тут на самом деле никого нашего возраста не осталось. Все разъехались. Вообще мы в Пусане живем, но на лето приехали к родителям Чонина.

Сынмин диктует свой номер, а после задаёт интересующий его вопрос:

— Вы вдвоём живете?

— Да. Я на третьем курсе учусь. Чонин ещё в школе.

— А твои родители не против? Вы не подумайте, я не осуждаю. Мне просто интересно.

— Не, мама знает, что Чани хороший.

— А тебе сколько лет?

— Шестнадцать.

— Мне семнадцать, а Хёнджину восемнадцать.

— Класс! Ещё два новых хёна. Можно будет и у вас еду выпрашивать.

— Вот бессовестный.

— Да, и что ты мне сделаешь?

Чонин показывает Чану язык и убегает.

— Мы тогда пойдём, надеюсь ещё увидимся.

Чан не дожидается ответа и убегает вслед за Чонином. Сынмин улыбается. Чонин показался ему очень милым, хоть и судя по всему вредным.

— Прости. Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты со мной во время гона был.

— Милый, ну чего ты? Что за глупости? Я ведь все понимаю. Почему ты не позволяешь мне помочь тебе так же, как ты помогаешь мне в течку?

— Это разное.

— Нет, Хёнджин. Я знаю как вам важно быть рядом с вашей омегой. А ты запираешься и проводишь это время один. Ты ведь и сам страдаешь. Позволь мне быть рядом.

— Я подумаю, хорошо? А теперь пойдём домой. Не хочу, чтобы ты заболел.

***

Сынмин снова просыпается от того, что ему очень жарко. Хёнджин спит, уткнувшись ему в шею и просыпаться не собирается. Сынмину будить старшего совсем не хочется, но и умирать от жары тоже не кажется чем-то привлекательным.

— Джинни, Джинни, просыпайся. Отпусти меня.

В этот раз Хёнджин просыпается сразу, но Сынмина не отпускает, а лишь ослабляет хватку.

— Мне жарко.

Хёнджин смотрит на омегу ещё несколько секунд, а потом все же отпускает.

— Я голодный безумно. Пойду нам что-нибудь приготовлю. Ты тоже, наверное, готов съесть слона?

— Угадал. Иди, я сейчас спущусь.

Сынмин в этот раз не спорит и сразу уходит. На кухне к своему удивлению он видит свою маму. Свою маму, которая прижимает маму Хёнджина к столешнице и целует её. Женщины сразу замечают чужое присутствие и разрывают поцелуй.

— Доброе утро, садись за стол. Мы приготовили вам завтрак.

Сынмин решает не задавать вопросов и молча, садится за стол. К этому времени уже подходит Хёнджин и они все вместе садятся завтракать. Сынмин чувствует, что что-то не так, но понять не может. А потом он замечает, что почти совсем не чувствует запах Хёнджина.

— У тебя запах пропал.

— Я знаю. Блокаторы выпил.

— Что? Зачем?

— Хёнджин, ты же знаешь, что это очень вредно?

Хёнджин игнорирует вопросы и молча продолжает есть. Сынмин чувствует исходящее от него раздражение и решает не лезть. Но вот Хван Джинсоль не намерена оставлять это просто так.

— Хван Хёнджин, ты что, собственной матери не ответишь?

Хёнджин резко отодвигает тарелку от себя, и встав из-за стола, молча уходит. Сынмин смотрит ему вслед в полнейшем шоке. Никогда он не видел от старшего подобного поведения. Он, конечно, понимает с чем это связано, но это все равно поражает.

— Я пойду, поговорю с ним.

Сынмин идёт в их с Хёнджином комнату и видит там старшего свернувшегося калачиком на кровати. Он садится рядом с Альфой и собирается взять того за руку, но тот её отдёргивает.

— Не трогай меня.

— Хорошо, не буду. Поговори со мной.

— Не хочу.

— Ты сам мне два дня назад говорил о том, как важно разговаривать, а теперь ведёшь себя так.

— Ты же видел что было, когда мы проснулись. Дальше только хуже будет.

— А что было? Я не вижу никакой проблемы. Почему ты меня не слушаешь? Просто позволь мне быть рядом, умоляю тебя. Не пей таблетки. Если нужно я ни на шаг не отойду. Я на все готов, понимаешь? Я знаю, что тебе страшно, но мы же не можем жить так вечно.

— А если я все-таки что-то сделаю?

— Ещё слово и я уйду от тебя к Чану.

— Ладно, я согласен. Просто если будет слишком, скажи мне.

— Ну конечно, глупый альфа.

— Может ещё поспим? Я не выспался. Будто вовсе не спал.

— Хорошо.

Хёнджин ложится и утыкается Сынмину в шею. Младший на самом деле спать вовсе не хотел, но полежав без дела пятнадцать минут всё-таки отрубился. Когда он проснулся, Хёнджина рядом не было. Из душа был слышен звук льющейся воды и Сынмин сделал логичный вывод, что альфа был там.

Хёнджин вышел спустя десять минут. Как только он сел на кровать Сынмин сразу забрался ему на колени. Старший тут же положил руки ему на бёдра.

— слушай, совсем забыл рассказать. Не поверишь, что я видел сегодня утром.

— Посвяти меня.

— Наши мамы целовались.

Хёнджин приоткрывает рот в удивлении и Сынмин не может отказать себе в поцелуе. Он чувствует, как Хёнджин крепче сжимает ноги и довольно улыбается в поцелуй.

— ты уверен, что тебе не приснилось?

— Уверен.

— Это конечно неожиданно, но если они счастливы, то это замечательно.

— То есть если они поженятся, то мы станем братьями, и…

— Не продолжай.

Хёнджин затыкает Сынмина поцелуем, а тот только этого и добивался. Он заставляет Альфу лечь и тут же слышит звук уведомления с телефона. Нехотя он все же берет телефон в руки и читает сообщение.

— Чан зовёт гулять. Пойдём?

— Если наденешь мою одежду и позволишь поставить метку. Временную разумеется.

Сынмин от такой прямолинейности теряет дар речи. Он безумно рад, что Хёнджин наконец-то перестал себя сдерживать.

— Конечно, милый

Хёнджин переворачивает Сынмина на спину и начинает целовать его шею. Сначала это лишь простые касания. Затем он начинает слегка прикусывать кожу, а под конец он буквально вылизал всю его шею. Сначала Сынмину было непривычно и немного странно, но после это оказалось неожиданно приятным.

— чтобы мамы вопросов не задавали, давай я лучше на ноге поставлю?

— Это разве сработает?

— Ну да. Ты не знал?

— Первый раз слышу.

— Ну, так как хочешь?

— Ладно, давай на ноге.

— Тогда, цветочек мой, снимай штаны.

— Вот так сразу?

Сынмин ухмыляется, но шорты с удовольствием снимает. Он просто надеется, что Хёнджин уже хоть что-нибудь сделает. Альфа приподнимает правую ногу младшего и несильно кусает.

— Ох, блять.

— Больно?

— Нет-нет, это хорошо, это блять… сделай, пожалуйста, что-нибудь я так больше не могу.

Хёнджин свою омегу ослушаться не может. Он кладёт руку ему на член и Сынмин закатывает глаза. Он слишком долго этого ждал. Это намного приятнее, чем делать что-то самому. И когда в их дверь стучат он честно готов убивать.

— мальчики, вы не заняты? У нас для вас важная новость.

— Только блять попробуй. Если я не кончу, ты нахуй никогда ко мне больше не притронешься.

— Мы немного заняты. Это не срочно?

— Ну раз немного, значит спускайтесь на кухню.

Сынмин отпихивает от себя Хёнджина, накрывает свою голову подушкой и кричит. Хёнджин в попытке поддержать кладёт руку тому на бедро, но младший его пинает.

— прости.

— Не мог что ли сказать, что у нас очень важные дела? Вы меня когда-нибудь все добьёте.

— Цветочек, не злись.

Сынмин надевает шорты и длинную футболку. Он безумно любит свою маму и маму Хёнджина, но сейчас он чувствует только раздражение. Хёнджин идёт за Сынмином с виноватым видом, и даже слово боится сказать. Младший садится за стол и пытается расслабиться. Он не хочет показывать маме свои чувства.

— мальчики, мы надеемся, что вы нас поймёте, — Джинсоль смотрит на Суён пару секунд, затем берет её за руку и продолжает, — мы встречаемся.

Хёнджин тут же вскакивает с места и обнимает свою маму. От радости он даже забывает, что боится мамы Сынмина и обнимает её тоже.

— Боже, я так рад за вас!

— Спасибо, родной.

Сынмин не может заставить себя не то что пошевелится, а даже слово сказать. Он безумно рад за свою маму. Он её очень любит и желает ей только счастья, но почему то именно сейчас он ничего не может сказать.

— Сынмин, все нормально?

Сынмин чувствует, как в глазах начинают появляться слёзы. Он не понимает, почему плачет. Он же совсем не расстроен, так почему тогда ему хочется разрыдаться?

— милый, что случилось? — Суён садится на стул рядом и прижимает к себе сына.

— Я не знаю… я рад за вас, честно.

— Я знаю, котёнок.

Женщина целует Сынмина в лоб и начинает осторожно покачивать его в руках. Джинсоль бесшумно подаёт Хёнджину знак и они уходят с кухни оставляя этих двоих наедине.

— мне так жаль, что я совсем не уделяю тебе внимания. Ты у меня такой большой, такой самостоятельный. Ты моя радость и гордость.

Сынмин ненавидит плакать перед мамой, а сейчас он льёт слёзы, словно у него кто-то умер. Он никогда себе не признавался в том, что безумно скучал по маме, когда она была на очередной смене и не появлялась дома сутками. И теперь он просто не мог остановиться. Он плакал и плакал, пока слёзы совсем не закончились.

— я, правда, рад за тебя. Не думай, что я расстроился.

— Разве могу я так думать? Ты у меня самый замечательный. А теперь иди к Хёнджину. Он, наверное, волнуется.

— Только говорила, что любит, а уже гонит.

Сынмин наигранно обижается и уходит под звонкий смех матери. Мама оказалась права, Хёнджин себе места не находил. Стоило омеге зайти в комнату и он тут же оказался в крепких руках Хёнджина.

— цветочек, ты как? Все нормально?

— Все замечательно. Накопилось просто.

— Ты уверен?

— Да. А теперь давай свою толстовку мы идём гулять.