Из колонок музыка не льется, а вырывается тяжелыми басами и сольной партией электрогитары ещё и с такой силой, что, кажется, уши не то что завянут — просто отвалятся. Принимаю решение потерпеть до конца этой композиции и уменьшить звук, либо — желательно — переключить на что-то менее… уничтожающее.

Держусь я исключительно из чувства уважения к взрослому бородатому байкеру, который и выглядит и ведет себя ровно как взрослый бородатый байкер из сериалов нулевых: серьезный, в кожанке с заклепками, огромных черных ботинках и кучей партаков на руках. К счастью, кошмар, который выведен на предплечьях, не наших с Намджуном рук дело, но вот бурый медведь с открытой пастью — работа моя.

Песня заканчивается, когда в очередной раз стираю проступившую кровь, и тут же, в секунды долгожданной тишины, вклиниваю свое робкое:

— Можно сделать тише? У меня голова заболела.

Бугай чуть поворачивает голову.

— Да, конечно. Сидел и думал, насколько тебя еще хватит, — и смеется, но по-доброму. Я лишь улыбаюсь уголками губ. — Мы будем делать перерыв?

— В любой момент, как будет нужно.

Пока что, вроде, не нужно. Я с самого утра стараюсь выкинуть вчерашний вечер из головы, точнее, занимаюсь ювелирной работой — пытаюсь вырезать лишь определенные сцены и мысли, а то, если удалить всё, потеряется и важная часть. Мяукающее существо, которое осталось на мой страх и риск бродить по всей квартире. Возможно, именно этот котенок положит начало генеральной уборке, которую я уже который месяц откладываю.

Вчерашнее предупреждение Намджуна пока что никак не подтвердилось. Входная дверь за последние три часа не открывалась ни разу. Хотя с такой музыкой, я не удивился, если бы просто не заметил. Возможно, даже покушения на свою жизнь.

Что и произошло в момент моей уснувшей бдительности. Метафорически, конечно.

— Добрый день.

Я еще не обернулся, но моментально убрал руку с машинкой от чужого тела. Не хватает еще оставить на ни в чем неповинном человеке росчерк, относящийся к моей личной жизни, которая по каким-то причинам пересеклась с моей работой.

Кажется, даже очередная песня Slipknot зазвучала еще тише, чем было поставлено, а, может, просто я резко стал концентрироваться на одном конкретном звуке. Мелодии низкого и чуть хриплого баритона.

Голос у него совсем не изменился за этот год. Всё те же интонации и оттенки, которые я умею отличать и отчетливо представлять в голове.

Быть честным, эту сцену я тоже представлял. Не раз и не два. Чаще всего — перед сном, разворачивая самые разные сюжеты. Продумывал его поведение, свое поведение, мысли, чувства. Ни разу не попал.

Мысль о том, что Тэхена до дрожи в руках хотелось бы увидеть, конечно, жила вместе со мной первые полгода. Потом стало чуть проще, руки уж точно перестали дрожать — ни ему, ни мне по профессии не положено. Однако если бы мне выпала настоящая возможность встретиться с ним, я бы придумал тысячу и одну отговорку, лишь бы этого не делать.

В итоге возможность не просто выпала, она пришла на своих двоих, а меня даже не спросили. Разве что предупредили. Намджун, друг из тебя не очень.

— Добрый. — Киваю и возвращаю внимание клиенту. — Давайте как раз сейчас сделаем перерыв.

— Без проблем.

Байкер тут же встает и по старой памяти направляется к столику с одноразовыми стаканчиками, конфетами, печеньем и небольшим электрическим чайником. Зона отдыха.

А я иду в зону администрации, хотя ощущение, что на парапет.

— Привет.

Тэхен в, так называемом, гражданском: простые светло-голубые джинсы и черная футболка, на поясе сбоку завязан какой-то красный платок и кроссовки. Именно те, которые я ему подарил на Рождество. Не сдерживаю кривой улыбки, открыто рассматривая джорданы с красными вставками, и вспоминаю, что не поздоровался в ответ.

Исправляюсь.

— Привет. Ты от Намджуна?

Есть желание вести себя совсем не по-взрослому: игнорировать изучающий взгляд, который проходится по моему лицу, плечам, футболке и накинутой сверху рубашке, снова возвращается к лицу, говорить «на вы», будто мы не знакомы до самых интимных подробностей, сказать, что он в черном списке нашего тату салона. Да что угодно! Однако я сдерживаюсь и сам изучаю, рассматриваю украдкой, выискиваю изменения и одновременно боюсь их найти.

Встреча, которой не должно было произойти. По крайней мере — не здесь.

— Да, — всё-таки отвечает Тэхен и нервно теребит край платка на джинсах. Я жду молча. — Решил… записаться.

Со вздохом включаю ноутбук, чтобы сразу забить в таблицу — привычка не оставлять работу с бумагой на потом. Наша с Намджуном бухгалтерия только на мне и держится, на что он всегда счастливо улыбается и говорит, что я — золото, а не коллега. Что-что, а возню с бумагами Джун не переносит, ему проще сохранять в идеальном порядке два рабочих места, но не сидеть с таблицами и расписаниями.

Естественно, спрашивать данные мне не нужно. Сам хоть посреди ночи их выдам.

— Когда?

Тэхен вздрагивает.

— А когда есть места?

Он смотрит прямо в глаза, а я — куда угодно, лишь бы мимо. Только бы не встретиться взглядами. Мысль о том, что Тэхен пришел делать тату, вовсе не мелькает в моем замутненном сознании. Абсурдность ситуации смахивает на бредовый сон, и так думать гораздо проще.

Ведь слишком неправдоподобно, что человек, о котором год не было никаких известий, который сам оборвал со мной все связи, резко возникает в дверях на следующий день после того, как я весь вечер по нему убиваюсь. Почему же подобного не случилось полгода назад? Два, три месяца назад? Почему именно сейчас, когда слабость была, пусть не минутной, но не затяжной как раньше?

— У Намджуна есть время завтра с утра, в пятницу вечером и…

— К тебе.

Не получилось. Знаю ответ, но всё равно спрашиваю:

— Ты можешь сделать тату в любом уголке мира, почему именно здесь и у меня?

— Я доверяю только тебе.

Да, еще со старшей школы, со времен, которые можно назвать прошлым. Как и я. Только ему. Доверял.

В отличие от Тэхена, меня высота не манила, не завораживала и не пленила. Она пугала, ужасала и заставляла колени слабеть.

Однако…

— Не переживай, я всё сам проверил и помог инструктору сложить парашюты обратно. Всё в порядке. Хочешь, мы прямо сейчас попросим еще раз посмотреть?

Восемнадцатилетний Тэхен держит меня за руку и кусает в предвкушении губы. Глаза у него искрятся восторгом, лицо выражает такую радость, какой не было очень давно. Мое же лицо, уверен, только бледнеет или зеленеет с каждой минутой всё больше. Медленно качаю головой.

— Я доверяю тебе.

Шепот — максимум, на который я способен, стоя в экипировке с тяжелым рюкзаком за спиной. Рюкзаком, внутри которого гарантия моей жизни. Однако рядом, на расстоянии меньше вытянутой руки, находится Тэхен. Абсолютно спокойный за нашу сохранность и безудержно энергичный от, для него, приятного чувства адреналина.

Тэхен, которому я верю по умолчанию. Всегда. Несмотря на то, что оба еще зеленые и глупые до смешного.

Как я согласился на этот прыжок — остается загадкой. Как мы после него добрались до дома, и как меня еще неделю трясло, и снились кошмары — Тэхен прекрасно знает. Он сам приходил ко мне домой, отпаивал ромашковым чаем и извинялся. Говорил, что больше не заставит меня испытывать такой стресс, что был эгоистом и не видел моего плачевного состояния, что это ему самый настоящий урок, что близкими нужно дорожить и беречь их.

Вопросов два.

Первый: почему же я сам не отказался, раз боялся настолько?

Какой человек, такой и ответ — глупый: потому что с Тэхеном страх отступает.

Второй вопрос: где же все обещания, которые я слышал и чувствовал касаниями губ моего уха?

Ответа, очевидно, нет.

— В субботу в пять часов вечера устроит?

Третий вопрос, внеплановый: почему я вообще занимаюсь записью Тэхена на сеанс? Не за все заказы и проекты обязательно браться. У каждого человека, работающего на себя, есть право выбора и возможность отказа по какой-либо причине. Или без причины.

— Да.

Громко нажимаю кнопку на мышке, сохраняя изменения в файле, и выпрямляюсь. В голове удивительно ясно и облаков не предвидится, я абсолютно спокойно — даже, кажется, несколько холодно (вранье) — смотрю на Тэхена, чувствуя прилив уверенности от собственных действий и того, что сам Тэхен нервно кусает губы и елозит ногой по полу. Хочу уже бросить что-нибудь колкое, формальное, не знаю зачем, но слова вновь исчезают, засыхают прямо в горле, когда наши взгляды всё-таки сталкиваются. Под красивыми глубоко-карими глазами пролегли отчетливые тени и мешки, а еще, сейчас стою ближе — вижу лучше, у Тэхена вид такой, словно не так давно он плакал или слишком долго писал какой-нибудь отчет — в белках полопались сосуды.

— Мне… Мне нужно работать.

Откашливаюсь, чтобы согнать неловкость, что протянулась между нами клейкой субстанцией. Знал же, что ни в коем случае нельзя попасться в обоюдный взгляд, знал, что из этой ловушки выхода нет. Облаков не предвидится? Верно, набежали едва не грозовые тучи. Так хочется поговорить теперь. Открыть рот и вылить всю душу, потому что скучал больше, чем злился, а понял в эту самую минуту. Но нельзя. Ни в коем случае нельзя показывать слабину, у меня, в конце концов, есть мнимая гордость и чувство собственного достоинства.

— Естественно. Спасибо. — Тэхен тоже запинается, словно наткнулся на ощутимую преграду, и проводит ладонью по губам и подбородку, как если бы пытался снять зацепившуюся паутину. — Что уделил время.

В каждом движении видно, как тяжело ему далась эта фраза. Слова, вроде, не имеют физической оболочки, но тень — уж точно.

— Ты мог просто позвонить.

— Побоялся, что ты даже слушать не станешь.

Ошибаешься. Ведь нет у меня ни выдержки, ни уже упомянутой гордости. Всё подобное в отношении тебя — жалкий муляж, Тэхен.

Я отвечать не стал. Ушел к своему клиенту и его медведю на спине.

Когда вернулся к работе, байкер доедал очередную порцию песочного печенья и что-то листал в телефоне. Ничего не поменялось. Для всех я просто отошел, чтобы принять нового заказчика и переброситься с ним парой фраз, а теперь пришел обратно делать то, что умею и люблю. Погода на улице тоже не изменилась, по дороге все так же ездят машины, по тротуарам ходят люди, чьи голоса доносятся достаточно четко, потому что, замечаю, музыка полностью выключена.

— Что сказал тебе тот парнишка, что ты аж побледнел?

— А? Да ничего. Записался на субботу и всё.

И всё. Вот именно. Выдыхаю и с этого момента даже не думаю о произошедшем.

Еще через час — час моей работы над самим собой — с шуршанием пакетов и кряхтением в помещении появился Намджун. Сразу запахло жареной курочкой и одеколоном, которым Джун пользуется уже который месяц очень густо.

— Уснул сегодня сидя, теперь всё отваливается. Как и обещал, принес перекус, ты же как обычно никуда не выходил.

Улыбаюсь и лезу в пакеты практически с головой. Только сейчас желудок проснулся и дал знать, что организму нужна хоть какая-то пища, и пусть это будет жирное жареное мясо с колой.

Время от времени замечаю на себе сканирующий, чуть прищуренный взгляд Намджуна. Так он обычно смотрит на часть тела клиента, которую тот выбирает для татуировки, а после одобряет, либо предлагает альтернативу. Еще немного и я точно подавлюсь.

— Что?

Джун пожимает плечами, а во мне копится раздражение подобно перевернутым песочным часам. Теперь моя очередь смотреть испытующе, долго. Даю понять, что не отстану, пока не получу вразумительный ответ.

— Да ничего. Пытаюсь понять, нормально всё с тобой или нет.

Выгибаю бровь.

— А почему должно быть не?

— Откуда я знаю? У вас же там с Тэхеном какие-то… Проблемы. — Тут он резко замолкает, словно сболтнул лишнего. Продолжает уже вкрадчиво. — Или он не приходил?

Во как окрестил. У «нас с Тэхеном» сейчас есть хоть что-то общее, пусть это и проблемы.

По моей гадко улыбающейся физиономии Намджун-предатель понимает всё сам. Меня смешит его робость и потуги быть обходительным. У них с Чимином это на пару — желание меня оградить от любого упоминания о Тэхене. Поначалу это злило и раздражало, ведь я взрослый мужчина, мне двадцать пять, сам справлюсь с разрывом отношений, а позже стало понятно, что без них — никакой опоры. Удивительно лишь то, что Намджун сам пустил Тэхена ко мне.

Значит, была причина?

— И чего я только изводился?

Пробирает на смех так, что я чуть не плююсь.

— Не знаю, чего ты изводился. — Ехидничаю, потому что отчего-то нервничаю задать интересующий вопрос, а когда набираюсь смелости, становится поздно.

Дверь в тихий мир, пропахший специями и наполненный дружеским теплом, открывается, пропуская еще двоих. Оба знакомы нам с Джуном не понаслышке и не первый день — румяный Чимин с широкой улыбкой и тихий Юнги, который проявляет свои эмоции гораздо бледнее Чимина.

— Вы не ждали, а мы пришли!

Вот вся компания в «неожиданном» сборе. Разношерстная, собранная совершенно случайно, но вполне дружная и комфортная. С Юнги мы знакомы меньше всего, он пришел под руку с Чимином, когда… Когда мне было особенно плохо.

— Не говори Чимину, — коротко и тихо бросает Намджун в мою сторону так, чтобы громкий и энергичный вихрь, уже уплетающий чужую, к слову, курицу, не услышал.

— Чего ему не говорить? — Зато услышал Юнги.

По части многозначительных взглядов профессионал именно мой коллега, поэтому интерес Юнги быстро пропадает за коротким кивком и поджатыми губами. Мин очевидно понял, что посягнул на закрытую для него территорию общения в нашем тандеме. Сам Ким Тэхен не является секретом, как и моя ориентация, но то, что я с ним сегодня встретился, оказывается, тайна. Это веселит. Нам будто пятнадцать, и мы друг от друга скрываем факт первой влюбленности, чтобы никто вдруг не засмеял.

Весь этот фарс вперемешку с пустыми разговорами, которых мне так не хватило вчера, расслабляет и приятно отвлекает от настоящего потрясения сегодняшнего дня. Теперь даже кажется, что я сам всё придумал, лишь бы не чувствовать тоски по давно ушедшему.

Когда мы все смеемся с какой-то очередной и глупой истории Чимина, произошедшей у него сегодня на работе, я чувствую, как севший совсем рядом Юнги чуть заваливается в сторону, ощутимо касаясь плечом моего. Он тут же затихает и сдвигается, едва заметно краснея ушами. Специально не обращаю внимания, чтобы не смущать лишний раз, хотя, если честно, не нахожу причин для неловкости.

— Ну а вы чего сидите такие тухлые? Я один, что ли, тут клоун?

Пак разводит руками, хмурится, обращая свое внимание на каждого по очереди, и не понимает, что один терпит по каким-то причинам смущение, а оставшиеся двое делят между собой тяжелый секрет. Ему кажется, что все просто устали за долгий рабочий день. Мне бы тоже хотелось быть в подобном неведении, поэтому, чтобы непринужденная беседа не перелилась во что-то серьезное, выпаливаю:

— Я вчера подобрал котенка.

Сам этот факт до сих пор с трудом укладывается у меня в голове и вызывает странное чувство новизны. Что-то ощутимо поменялось, хотя ничего сверхъестественного не произошло. Хотя возможно только я так думаю, потому что лица моих друзей вытянулись в удивлении, и все окружающие звуки стихли, оставляя нас посреди немой сцены.

— Серьезно? — Юнги поворачивается ко мне всем корпусом, являя собой синоним слова «интерес».

Это мне в нем понравилось с первой встречи — любовь к животным.

— Да. Его бросили на улице в коробке, как я мог пройти мимо?

— Как назвал? — Намджун реагирует спокойно, но участливо, словно мы обсуждаем родившегося ребенка, а не домашнего питомца.

— Никак еще. Даже не думал.

— Имя должно прийти само собой, ассоциативно. Надеюсь, ты не будешь называть его слишком клишировано. Я буду разочарован, если котенка будут звать Пушок или Снежок, так и знай.

— Чимин, я вот не могу понять, ты где-то по пути сюда уже прибухнул или что? Откуда такое настроение?

Неподдельное возмущение Намджуна снова вызывает общий смех. И никакой вчерашней хандры, сегодняшнего Тэхена и ближайшей с ним встречи, что светит маяком прямиком из грядущей субботы.